Аттила.
Книга IV. Глава XVI

ГЛАВА XVI

Эдико отвел скованного Вигилия в одну из деревянных башен, построенных на углах улиц, куда обыкновенно заключали преступников. Эти высокие башни с плоскими крышами, крепкими дверями и плотно закрывавшимися ставнями стояли на значительном расстоянии от других строений.

Отведя Вигилия, германец догнал остальных послов, которые шли, понурив головы и с трудом переставляя ноги.

Увидя его, Максимин остановился и с упреком сказал:

- Ты, германец, сегодня опозорил, втоптал в грязь нашу империю!

- Не я это сделал и не Аттила, а ваш император, - возразил тот, гордо выпрямившись.

- Да, - с досадой воскликнул Приск, - но я хорошо видел, с каким наслаждением ты все это рассказывал.

- И почему? - спросил Примут.

- Ведь ты не гунн! - с гневом заметил Ромул.

- И для чего увеличивать с таким усердием и без того уже безмерную гордость и сумасбродство гунна? - сказал Максимин.

- И откуда, - допытывался Приск, - эта непримиримая ненависть к нам? Мне кажется, что тебе, как германцу, Рим должен быть дороже...

- Чем гунны, хочешь ты сказать?.. Так думал и я когда-то, так думал и мой отец. Но сами римляне вывели меня из этого заблуждения уже давно и навсегда. Гунны грубы, дики, невежественны, - вы учены, утонченно образованы, но вы и лживы до мозга костей. Я испытал это на себе... То было двадцать лет тому назад. Небольшая область скиров стала недостаточной для постоянно увеличивавшегося населения. Король Дагомут собрал народное собрание, и народ решил, чтобы третья часть мужчин, юношей и мальчиков по жребию выселилась и искала счастия на иной земле.

- Жребий пал между прочим и на наш род, благороднейший после королевского. По воле Вотана, мы должны были переселиться. Нас у отца было пятеро, способных носить оружие. Я, младший, только что получил меч из рук короля... Вместе с нашими сородичами, приближенными и вольноотпущенными мы двинулись вниз по Дунаю. Мундцукк, отец Аттилы, приглашал нас к себе на службу за очень большое вознаграждение: храбрость скиров и геройство отца моего - Эдигера всем были хорошо известны. Но отец отвечал: "Мы наняты императором Византии, хотя и за небольшое жалованье. Но лучше я буду служить римлянам только из чести, нежели гуннам за груды золота". - Император поселил нас во Оракии. Здесь мы сражались много лет подряд за Византию против гуннов, против Мундцукка.

- Я знаю, - подтвердил Максимин, - вы сражались с неизменной верностью и громкой славой.

Но что же император? Он сообразил, что роксаланы многочисленнее нас и потому предал нас им. Раз ночью римляне и роксаланы под предводительством императорских полководцев неожиданно напали на нас. Одни были перебиты ими безоружные, не успевшие даже проснуться, другие были захвачены в плен и проданы в рабство на рынке в Византии. Земля, возделанная нами, и наше имущество были отданы роксаланам... В эту кровавую ночь пали два моих брата, двое других были уведены в плен. Отец, получивший рану, вместе со мной и немногими из приближенных спасся в соседнем лесу, в родопских горах. Там мы попали в руки гуннов, принадлежавших к той самой орде, с которой мы, состояли на службе у Византии, боролись не на живот, а на смерть. Нас привели к Мундцукку. Казалось, пробил наш последний час. Но гунн сказал: "Несчастие храбрых для нас священно. Вот вы испытали верность римлянина, - теперь испытайте дикость гунна". - Он велел развязать нас, он угостил нас вином и накормил, он сам перевязал рану моему отцу, который в схватках не мало истребил его лучших наездников... С тех пор мы служили гуннам и никогда в этом не раскаивались. Но мой отец, пораженный римской стрелой, перед смертью заставил меня поклясться на мече, - вслух поклясться в том, в чем про себя я давно уже поклялся, - что пока я жив, буду ненавидеть Византию и Рим и изо всех сил вредить им, что эту клятву буду передавать из рода в род, сыновьям и внукам. Я это ему обещал и исполнил.

- Неужели? - после продолжительного молчания сказал Максимин, задумчиво качая головой. - Даже сыновьям и внукам! А есть ли у тебя сын?

- Да!

- И ты воспитываешь его в ненависти к Риму! И ты заставил его поклясться?

Стройный красивый мальчик лет пятнадцати, который до сих пор неслышно пробирался за Эдико, выбежал вперед, обнял Эдико и исчез опять.

- Мой сын - Одоакр. Как только он порос, я заставил его поклясться. И он сдержит клятву.