Божественная комедия. Чистилище.
Песнь двадцать девятая

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Божественная комедия. Чистилище. Песнь двадцать девятая (старая орфография)

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ. 

Земной рай. - Данте и Матильда. - Мистическая процессия, или триумф церкви.

	Как донна, пламенем любви объята,
	За речью той она воспела вслед:
	"Beati, quorum tecta sunt peccata".
4	И как скитались нимфы древних лет
	В тени лесов, - кто с мыслью о ночлеге,
	От солнца прячась, кто стремясь на свет,--
7	Так против волн она, держась при бреге,
	Шагами малыми в её небыстром беге.
10	Мы ста шагов с ней вместе не прошли,
	Как оба берега, свой ход приемля
	К востоку дня, туда нас повели.
13
	Как вдруг, совсем оборотясь ко мне,
	Сказала донна: - "Брат, смотри и внемли!"
16	И вот! разлился в той лесной стране
	Внезапный блеск и ввел меня в сомненье,
19	Но как блеск молний гаснет в то-ж мгновенье,
	A тут, чем дале, тем сильней сиял,
	То думал я: что это за явленье?
22	И в воздухе сиявшем пробежал
	Так горестно, что грех я Евы клял
25	За то, что там, где все Творцу внимало --
	Земля и небо - женщина одна,
	Едва создавшись, свергла покрывало,
28
	Покорная, то благ тех несказанных
	Душа моя давно-б была полна.
31	Пока я шел меж стольких первозданных
	Небесных первенцов, к ним взор склоня,
34	Пред нами вдруг, как заревом огня,
	Зарделся воздух в том зеленом саде,
	И долетел глас пенья до меня.
37	О, Пресвятые Девы! если в гладе
	Я ради вас, - молю днесь о награде!
40	Дай, Геликон, мне пить в твоих ключах!
	Пошли, Урания, мне мощь стихами
	Сказать о трудно-мыслимых вещах!
43
	Явилось мне в обманчивой дали
	Пространств, лежащих между них и нами.
46	Когда-ж так близко к ним мы подошли,
	Что обилк их уж не скрывал от взора
49	Тот дар души, что разуму - опора,
	Светильники явил мне в пнях древес
	И пение Осанна- - в звуках хора.
52	И ярче лил сосуд тот дивный в лес
	В час полночи с безоблачных небес.
55	Я обратился, изумленья полный,
	К Виргилию; но тот, от дива нем,
	Ответил мне, лишь бросив взор безмолвный.
58
	К нам подходившим медленней невесты,
	Идущей тихо к жениху.--"Зачем",
61	Вскричала донна: "страстно так отверсты
	Глаза твои к огням сим, a на тех,
	"
64	И зрел я сонм, идущий сзади всех
	Светильников, в одежде чистой, белой,
	Как только что на землю павший снег.
67	Сверкал поток налево Леты целой
	Как зеркало, брось в воды взор я смелый.
70	Лишь стал на берегу я, где поток
	Один лежал преградой между нами,--
	Чтоб лучше зреть, сдержал я спешность ног.
73
	Подобно длинным стягам, с вышины
	Тянулся свет по воздуху чертами,
76	Так что, казалось, в нем проведены
	Семь лент из тех цветов, из коих ткется
79	И каждое то знамя дальше вьется,
	Чем сколько взор мог видеть, и между
	Двух крайних десять лишь шагов придется.
82	Под чудным небом, предо мной в виду,
	В венках из лилий, по-два, в том саду.
85	Все пели хором: - "Будь благословенна
	В Адамовых ты дщерях! о красе
	Твоей вовек да хвалится вселенна!"
88
	Насупротив меня в том дивном мире
	Среди цветов и трав душистых, - ce!
91	Как за звездой звезда блестит в эфире,
	Четыре вслед животных подошло:
94	Шесть крыл на каждом; каждое крыло
	Полно очей, и очи те подобны
	Аргусовым, и то же их число.
97	Но тут стихи, читатель, неудобны
	Другой предмет пресечь рассказ подробный.
100	Иезекиель видел их, зане
	Он зрел их, шедших в облаке туманном
	От севера, и в буре и в огне.
103
	Найдешь их образ; в отношеньи-ж крыл
	Согласен я не с ним, a с Иоанном.
106	Простор между животных занят был
	Победной колесницей двухколесной,
109	И два крыла вздымал он в поднебесной
	Меж трех и трех полос за средней вслед,
	Но взмахом крыл не рушил строй совместный.
112	Подъятых крыл терялся в небе след;
	На прочем всем - слит с белым алый цвет.
115	Ни Африкан, ни Август, в их величье,
	Не зрели в Риме колесниц таких;
	Пред ней теряет все свое отличье
118
	Как, вняв Земле молящей, правосудный
	Юпитер сжег ее в путях кривых.
121	У колеса, что справа, в пляске чудной
	Я зрел трех жен, - столь алая одна,
124	Другая цветом - словно создана
	Вся из смарагда: кости, кровь и тело;
	Был третьей цвет - как снега белизна.
127	Казалось, был их хор ведом то белой,
	Хор двигался то медленно, то смело.
130	Налево, пурпур на себя надев,
	Вслед той, на чьем челе три были ока,
	Плясали две четы небесных дев.
133
	Два старца шли, несходные ни в чем,
	Лишь сходственные видом без упрека.
136	Один, казалось, был учеником
	Гиппократа, рожденного природой
139	Другой, казалось, воин был породой,
	С мечом столь острым, что и за рекой
	Я трепетал пред грозным воеводой.
142	Во след шли четверо, - смиренен строй
	Он, хоть и спал, был видом огневой.
145	И эти семь все так одеты были,
	Как первый сонм; но на главах в венки
	Вплетался им не цвет сребристых лилий,
148
	Поклялся-б всяк, вдали узрев их лица,
	Что вкруг чела их реют огоньки.
151	Вдруг предо мной тут стала колесница,
	И грянул гром, и здесь положена
154	И стали все, лишь стали знамена.

Примечания

3. "Блажен, кому отпущены беззакония" - слова псалма XXXI, 1. - "E viene questo salmo a proposito de la materia: impero che l'autore era per passare lo fiume che tollie la memoria del peccato. E però finde che Matelda cantasse questo, per accenderlo al passamente del ditto fiume et acconciamento di venire a si fatto stato, quale e quello de innocenzia e de la purità de la mente". Бути. - Пылая любовию к церкви, Матильда, в конце своей речи, начинает петь этот псалом, приветствуя поэта, у которого все семь Р (при чем о последнем отдельно не упоминается) исчезли на челе, и который через омовение в реке Лете вскоре утратит даже и воспоминание о своих грехах. Вместе с тем она прославляет свое собственное блаженство.

7. T. e. против течения волн Леты, на противоположном к Данте её берегу.

11--12. "Когда поэт, идя к востоку, вошел в лес, Лета заграждала ему путь под прямым углом (XXVIII, 25). Поэтому, чтобы идти за Матильдой против течения потока, должно было направиться вдоль берега, повернув к югу. Но здесь поток изменил свое течение от центра земного рая (смотри ниже, XXXIII, 112): теперь он течет к внешней его окраине, именно с востока на запад". К. Витте.

14--15. Смысл символический: благость быстро идет навстречу тем, кто её ищет. - "Этот поворот Матильды к Данте всем телом (tutta a me si torse) - прекрасный образ её благоволения к поэту. Незадолго пред этим Матильда обращалась к нему лишь очами (XXVIII, 63); теперь она оборачивается к нему всем телом, выражая этим движением, a также нежным словом "брать", ту любовь и ту великую силу, которая побуждает ее явиться ему теперь на помощь". Джиулиани.

16--18. Подражание Виргилию, Aen. IX, 109--110:

19--21. "Свет веры восходить сам собою очистившемуся от грехов человеку, и притом не в виде быстро пролетающей молнии, но в виде света, ежеминутно увеличивающагося и становящагося все светлее и светлее". Штрекфусс. - В подлиннике: Ma perchè il balenar, come vien, resta, - в высшей степени поэтическое изображение молнии, исчезающей мгновенно за своим блеском.

23--24. Данте клянет Еву, как более виновную, чем Адам: "И не Адам прельщен, но жена. прельстившись, впала в преступление". I посл. к Тимоф. II, 14. Сличи Фома Акв. Sum. Theol., p. II, 2-ае, qu. CLXIII, art. 4.

25. "Там", т. е. в земном paю.

26--27. Вкушением плода от древа познания она хотела открыть то, что было скрыто Богом. - "В день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, вы будете, как боги, знающие добро и зло". Бытие, III, 5. - "In statu primae conditionis hominis non erat obscuritas culpae vel poenae: inerat tamen intellectui hominis quedarn obscuritas naturalis". Фома Акв. Sum. Theol., p. II, 2-ae, qu. V, art. 1. - Гуго да Сан-Витторе, напротив, полагает, что человек в первобытном состоянии был наделен трояким познанием: "1) cognitio perfecta omnium visibilium; 2) cognitio Creatoris per praesentiam contemplationis seu per internam inspirationem; 3) cognitio sui ipsius, qua conditionem et ordinem et debitum suum sive supra se sive in se sive sub se non ignoraret".

этой терцины комментаторы между собой несогласны. Смотри Скартаццини, стр. 623. - "Давно", т. е. со дня моего рождения до окончательного моего перехода в рай небесный. В подлиннике: Avrei quelle ineffabili delizie Sentite prima, e poi lunga fiata.

31--32. "Первозданные небесные первенцы": primizie odel'eterno piacer, т. e. "первые задатки будущих радостей небесного рая (Бенвенуто Рамбалди, Бути, Ломбарди), так как земной рай есть задаток небесного". Скартаццини.

33. Т. е. явления Беатриче, которую Данте ожидает с минуты на минуту, желание видеть которую дало ему смелость войти в пламень (XXVII, 34--51).

37--42. "Приступая к изложению высочайших предметов небесных и божественных и притом таких, о которых не только писать, но и помышлять трудно, Данте призывает на помощь всех муз вообще и в особенности Уранию, что значит небесная". Велутелло. - Здесь разумеются музы, именно музы христианского поэтического творчества, почему поэт и называет их пресвятыми девами. - "Sacrum è la cosa santa quanto s'appartiene a Dio, e sanctum é la cosa ordinata et indicata inviolabile quanto al mondo". Бути. - "Пресвятый" т. e. святый в выcочайшей степени. Акад. Словарь.

37--39. Сличи Рая XXV, 3. - Боккаччио в Vita di Dante говорит: "Non curando nè caldo, nè freddo, nè vigilie, nè digiuni, nè niuno altro corporale di sagio con assiduo studio divenne a conoscere della divina essenzia e delle altre separate intelligenze quello che per umano ingegno qui se ne può comprendere" Также Виллани, Vita Dantis: e Tanto pernoscendae poesie amore flagravit, ut dies noctesque nil aliud cogitaret". Сам Данте: "Oh quante notti furono, che gli occhi dell'altre persone chiusi dormendo si posavano, che li miei Dell'abitacolo del mio amore fisamente miravano!" Convivio, tr. III, e. 1.

"Геликон" - знаменитая гора в Беотии, местопребывание муз, начало двух источников - Аганиппе и Ипокрены.

41. "Урания" - одна из девяти муз - муза астрономии. Она призывается здесь предпочтительно перед прочими, как представительница небесных муз, теперь, когда поэт приступает к изображению небесных предметов. В подлиннике: Urania m'aiuti col suo coro - с своим хором, т. e. со всеми прочими музами, так как музы никогда не являются по одиночке, но всегда вместе.

43--54. "Видение мистической процессии в земном раю разделяется на две главные части. Первая часть (XXIX--XXX, 33) изображает, как церковь - учреждение божественное, или идеал церкви - идет навстречу кающемуся грешнику, страстно ищущему спасения; она - сокровищница божественных мистерий и путей милости. Во второй части (XXXII, 16 - ХXXIII, 12) Данте созерцает в видении судьбы церкви от начала её до перенесения папского престола в Авиньон, и затем старается (ХXXIII, 34--78) отгадать, чрез уста Беатриче, будущность этой церкви. В то же самое время видение это служит ареною великих событий чисто личного свойства - последняго покаяния Данте и его примирения с Беатриче. В этой части грандиозного видения поэт нам указывает, что должен делать человек, желающий достигнуть блаженства. Церковь идет навстречу грешнику, так сказать - сама ищет его, как добрый пастырь заблудшуюся овцу, принимает его в свои недра, указывает ему пути милости; сам грешник идет навстречу церкви и добровольно подчиняется её требованиям, стыду за содеянные грехи (XXX, 78; XXXI, 64 и далее), плачу о своих грехах (XXX, 97 и далее), полной исповеди (XXXI, 13--42), чистосердечному раскаянию (XXXI, 85 и далее), возрождению (XXXI, 91 и далее, подвигам добродетели (XXXI, 103 и далее), Скартаццини. - "Отсюда начинается великое аллегорическое видение Данте - невидимой и торжествующей церкви, на что Матильда (стихи 61--63), которая здесь в особенности обнаруживает в этом свою деятельность, как наставница, христианская учительница, обращает внимание Данте. Для большей ясности мы дадим общий очерк символического значения мистического видения, a в дальнейшем комментарии войдем лишь в частные подробности. Вообще все это видение излагает последовательный порядок и течение или историю человеческого спасения Христовою верою, предшественницей которой была вера иудейская; и та и другая символом споим имеют Ветхий и Новый Заветы, т. е. Библию. Что сам Данте был руководим при этом Библией, особенно Иезекиилем и Иоанном, это он сам говорит в стихах 100--104. - Семь светильников означают семь даров Святого Духа: страх, сострадание - любовь к ближнему, мужество, знание, совет, мудрость и прозорливость; семь полос - семь церковных таинств: крещение, мѵропомазание, священство, причащение, покаяние и отпущение, елеосвящения и брак. Эти семь полос образуют собою цвета радуги (стих 78), и притом, по Ландино, в следующем порядке: мѵропомазание - красный цвет, как знак страха, искореняемого любовью к Богу; отсюда возникает затем смирение - добродетель, противоположная гордости, которая наказуется в первом кругу чистилища; крещение образует кармазинно-красный цвет и означает сострадание, основанное на любви к ближнему - добродетели, противоположной зависти, наказуемой во втором круге чистилища; священство дает зеленый цвет и означает мужество, основанное на надежде, откуда возникает добродетель, противоположная гневу; причащение имеет белый цвет, обозначающий знание, основанное на вере и вызывающее добродетельную деятельность, противоположную унынию; покаяние дает опять зеленый цвет, символ совета, основанного на надежде, вызывающей воздержание, - добродетель, противоположную скупости; елеосвящение - опять красный цвет, знак мудрости, основанной на любви к ближнему, вызывающей воздержание, противоположное невоздержанности; брак кроваво-красного цвета, - знак прозорливости, основанной также на любви к ближним, вызывающей целомудрие, противоположность сладострастия. Следующие за светильниками мужи (стих 83) - патриархи и пророки, безпорочность которых обозначается их белым блеском. Двадцать четыре старца обозначают библейския книги Ветхого Завета; они увенчаны белыми лилиями для обозначения чистоты библейского учения и веры. Эти двадцать четыре старца заимствованы из Откровения Иоанна (IV, 4). Чтобы получить число в 24 книги, должно держаться счету св. Иеронима, a именно: 1--5 - книги Моисеевы; 6 - книга Иисуса Навина; 7 - Софетима, Судей; 8 - Самуила; 9 - Мелахим - книга Царств; 10 - Исайи; 11 - Иеремии; 12 - Иезекииля; 13 - Терназур, Малые пророки; 14 - Иова; 15 - Давида, Псалмы; 16 - Соломона, Притчи; 7 - Кохелет, Екклезиаст; 18 - Сирхассирим, Песнь Песней; 19 - Даниила 20 - Паралипоменон; 21 - Ездры; 22 - Есфири; 23 - Руфь; 24 - Цинот, Неемии. Они поют песнь Деве Марии, ибо Ветхий Завет содержит в себе пророчество о ней и о вочеловечении Христа. Стих 88 описывает промежуток между Ветхим и Новым Заветами. Четыре животные - четыре евангелиста: Матфей, Марк, Лука и Иоанн, или, вернее, четыре написанные ими евангелия, именно: Матфей представлен, как человек, потому что всего более пишет о человечности Христа; Марк - как лев, ибо он пишет о воскресении, как бы лев, пробуждающий спящих от сна; Лука - как телец, ибо он говорит о священстве, обозначаемом жертвенным тельцом; Иоанн - как орел, ибо он выше всех других, как орел, возносится в облака и в евангелии своем имеет перед глазами божественность Христа. Они украшены зеленью, ибо евангелие вечно зеленеет. Каждое животное имеет шесть крыл, при чем Данте (стих 105) следует Иоанну; из этих крыл, по Велутелло, первая пара означает прошедшее, вторая - настоящее, третья - будущее, следовательно вечность времени. Множество глаз (стих 95) указывают на провидение и прозорливость, выказанные евангелистами при изложении своих писаний. Триумфальная колесница (стих 107) - новая церковь; два колеса её - Ветхий и Новый Заветы. Гриф - Христос, полуптица, полулев, для обозначения двойственности его естества: божественного и человеческого. Два крыла его - правосудие и милосердие. Он простирает их между семью полосами таким образом, что они заключают в себе одну из полос, и самая средняя полоса - причастие; три полосы налево - покаяние, елеосвящение и брак - принадлежат к милосердию Божьему. Три жены при правом колесе - три теологическия добродетели, принадлежащия Новому Завету: любовь - красного, надежда - зеленого, вера - белого цвета. Четыре жены у левого колеса, обозначающого Ветхий Завет, - четыре основные добродетели: правосудие, мужество, благоразумие и умеренность. Оне облечены в пурпуровый цвет, т. е. в цвет любви, ибо без нея не может быть никакой добродетели. Одна из них, благоразумие, имеет три ока, ибо она должна видеть прошедшее, настоящее и будущее. Два старца обозначают Луку и Павла, первого - сочинителя Деяний Апостольских, второго - сочинителя многих творений Нового Завета. Четверо в убогих одеждах - апостолы Иаков, Петр, Иоанн и Иуда, тоже писатели посланий Нового Завета. Старец, замыкающий шествие, - апостол Иоанн, сочинитель Откровения. Следовательно, здесь обозначены все писания Нового Завета. Иоанн проходит спящий, в обозначение его вдохновения; живой взгляд обозначает глубокий смысл Откровения. Первые двадцать четыре старца были увенчаны лилиями, символом веры; последние семь - розами, символом любви; четыре евангелиста одеты в зеленую одежду - символ надежды. Гром здесь не обыкновенный гром, ибо на горе Чистилища нет ни грома, ни молнии; это знак Бога, гласа Божьяго, того гласа, который слышится при крещении Христа в Иордани. Шествие останавливается, чтобы Данте мог созерцать его и олицетворенное в нем очищенное человечество и чтобы он одушевлялся его созерцанием. Первые знамена - семь полос света. Все шествие образует форму креста". Каннегиссер.

43. "Силы наших чувств воспринимают, собственно, лишь отдельные признаки предметов, a не самые предметы; потому если такими признаками обладают многие предметы сообща, то возникают обманы чувств. Но если мы разсматриваем предмет с такою тщательностью, что замечаем при этом при общих признаках и более мелкия черты, которыми различные предметы отличаются между собою, то разум наш начинает сознавать это различие. То же случилось и с Данте, который семь светильников, как мы сейчас увидим, принял вначале, пока он находился от них в отдалении, за деревья". Филалет. - "Простые силы наших чувств не в состоянии постигнуть эти духовные вещи; здесь потребен озаренный разум". Флейдерер. - К пояснению этого места может служить учение Аристотеля (De anim. Hb. II, e. 6): "Sensibile igitur trifariam dividitur. Sensibilium enim duo quidem per se, unum vero per accidens sentiuntur. Et illorum rursus aliud est uniuscujusque proprium sensus, aliud commune cunctis. Atque proprium id sensibile dico, quod alio sensu sentiri non potest, et circa quod error fiere nequit, ut color respectu visus, et sonus auditus, et sapor gustus. Tactus autem plures differentias habet (judidem, indicat tamen de illis, ut coetегоrum sensuum quisque de suo sensibili, et non decipitur. Visus enim non errat esse colorem, aut auditus esse sonnm: sed quid sit id, quod est infectum colore vel ubi: aut quid sit it, quod sonat, vel ubi. Hiyusmodi igitur sensibilia dicuntur uniuscujusque propria sensus. Commania vero sunt haec, motus, quies, numerus, figura et magnitudo. Talia namque nullius sunt propria sensus, sed omnibus communia sunt. Etenim tactu motus quidam sensibilis est, atque visu. Per se igitur sensibilia haec sunt". Так было и с Данте, - золото, т. е. цвет, как объект, принадлежащий собственно глазу, - не обмануло его; но фигура - как объект, принадлежащий и глазу и осязанию, обманула.

ù che a ragion discorso ammanna, "именно разсудок, который дает разуму способность облекать свои умозаключения в слово, сообщая ему для этого материал или, говоря ученым языком, species intelligibiles". Филалет.

50. Шествие открывают семь светильников, изливающих яркий свет. "Septenarius numerus universitatem significat". Фома Акв. Sum. Theol., p. I, 2, qu. CII, art 5. - Семь слагается из трех (Троица) и четырех (части света); 3 + 4 = 7 означают соединение Бога и мира, вообще согласие и гармонию. Бог и мир - две идеи, предполагающияся в каждой религии. Это соединение совершается в цифре 7, которая поэтому есть число или цифра религии. Семь светильников напоминают прежде всего светильники скинии (Исход, XXV, 37; Числ VIII, 2); далее они напоминают семь духов: "Почиет на Нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия" Исайи, XI, 2. - Данте, очевидно, заимствовал их из Откровения, где Иоанн видит семь золотых светильников (I, 12), которые суть семь церквей (I, 20). - Большая часть комментаторов видит в этих семи светильниках семь даров Духа Святого, "которые, говорят Ландино и Anonimo Fiorentino, должны быть в каждом верном христианине. Первый дар - сострадание, противоположный зависти; второй - смирение, противоположный гордости; третий - кротость, противоположный гневу; четвертый - твердость духа, противоположный унынию; пятый - осторожность, противоположный скупости; шестой - целомудрие, противоположный сладострастию; седьмой - мудрость, противоположный чревоугодию". - Пьетро ди Данте один видит в них семь степеней церковнослужителей: presbyteratus, diaconatus, subdiaconatus, et isti tres majores ordines sunt, quia in sacris; exorcistatus, acolithatus, lectoratus et ostiatus et isti minores; но это толкование никем непринято. Велутелло, как мы видели, "ставит еще в связь с ними семь таинств; окончательное учение о таинствах и седмеричности их было вполне установлено незадолго перед временем Данте Фомою Аквинским, из которого он черпал так обильно". Ноттер. - "Эти семь светильников вообще принимают за семь даров Духа Святого, семь световых полос - или за плоды Святого Духа, или за семь таинств. Что касается светильников, то они несомненно заимствованы из Откровения Иоанна (IV, 5), который называет их семью Духами Божьими. Следовательно, толкование это правильно". Под именем семи даров, заимствованных из Исайи XI, 2, Фома Аквинский разумеет готовность различных сил души человеческой следовать наитию Св. Духа. Они относятся к божественному наитию, как нравственные добродетели к разуму. - Поэтому, в то время, как нравственные добродетели относятся только к силам воли, эти дары относятся ко всем силам души. Они называются: благоразумие, осторожность, воздержание (мудрость), знание, кротость, твердость духа и сострадание и разделяются следующим образом: благоразумие и осторожность относятся к познаванию истины путем спекулятивного разума; мудрость и знание - к правильной оценке истины во всех отношениях. Кротость, твердость духа и смирение относятся к желательным силам, и притом кротость в отношении действий к другим (Богу и людям), твердость духа и смирение - к порядку собственных наклонностей. Sum. Theol., р. II, 1-ае, qu. 68. - Из этого объяснения становится ясным, как уместно открывают семь даров Св. Духа шествие этих сверхчувственных средств милости, ведущих нас к божественному, так как они именно и составляют условие полной действительности этих средств. Какое же значение имеют полосы света? Под именем плодов Св. Духа Фома разумеет действие, которое производят на человека его высшия милости (Ibid., qu. 70). Поэтому весьма удобно изобразить их, как истечения из семи даров. Впрочем, этому противоречить то, что в посл. к Галат. V, 22 плодов их постоянно насчитывается двенадцать. Потому, кажется, вернее мнение тех толкователей, которые видят в семи полосах семь таинств, находящихся, как средства милости - спасения, конечно, в близком отношении к этим дарам; хотя не должно трудиться, как это делали многие комментаторы, чтобы найти соотношение каждого таинства с каждым определенным им даром, тем более, что это вовсе не согласуется с духом Аквинатовой системы (Sum. Theol., p. III, qu. 62)". Филалет.

52. "Сосуд тот дивный" - il bello arneso, т. e. прекрасный строй из светильников. Данте, говоря о семи светильниках, не без намерения употребляет сосуд в единственном числе, желая тем указать читателю, что семь светильников составляют одно целое, разделенное на семь.

53--54. Пламя этих светильников блестит ярче, чем месяц при полнолунии - в средине между одним и другим новолунием, и притом в полночь, когда блеск его бывает всего сильнее на безоблачном небе, когда воздух чист и совершенно прозрачен. В подлиннике: luna per sereno Di mezza notre nel suo mezzo mese.

55--57. Появление Беатриче и все ее окружающее принадлежит всецело созерцательной жизни; потому-то Виргилий, или разум, земное знание, точно также объят изумлением, как и сам Данте. "Виргилий пришел туда, где он уже сам собою ничего не видит (XXVII, 129)". - "Или, по другому толкованию, в вещах божественных понимание власти гражданской не идет далее того, что понимает и каждый христианин в отдельности". Скартаццнии. - Слицует заметить, что Данте здесь в последний раз видит Виргилия; через несколько минут после этого, когда Данте обернулся к Виргилию, он уже исчез (XXX, 43--57).

"Донна", т. е. Матильда.

61--63. Совершенно такой же упрек сделала Данте Беатриче в раю (Рая XXIII, 7072):

"Сонм" - 24 старца. - Белый - цвет чистоты и непорочности. "Облечены были в белые одежды". Откров. Иоанна, IV, 4,

67. "Воды Леты, осветившияся от отражения в них семи светильников, должны были находиться с левой стороны поэта, так как, достигнув их, он обратился направо. Вместе с тем это означает отражение в Лете левой стороны поэта, стороны грешного его сердца, - той стороны, содержание которой заслуживает забвения". Ноттер.

70--71. Церковь идет навстречу верующему, верующий - навстречу церкви.

73--75. В подлиннике: E di tratti pennelli avean sembiante. Этот стих подал повод к различнейшим толкованиям. Во-первых, одни читали pennelli, другие - panelli; в первом случае это слово означает штрихи, проведенные кистью, во втором - длинные, узкие вымпела, которые прикрепляют корабельщики к верхушкам мачт в праздничные дни. Не вдаваясь в дальнейшия подробности (см. Скартаццини, 631), скажем, что Tacco подражал этому стиху и комментировал его (Освобожд. Иерусалим, VIII, окт. 32):

77. "Семь лент", или полос - sette liste. O символическом их значении говорено выше (стих 43 и примеч.). Приводим еще некоторые мнения. Ландино считал их за плоды Св. Духа; Annonimo Fiorentino и Пьетроди Данте полагали в них семь членов веры, относящихся к божественности Христа; Бути первый признавал их за семь таинств церкви, которые суть символы семи даров Духа Святого. Этого толкования придерживается большая часть новейших комментаторов и переводчиков. Скартаццини (633) не согласен и с этим толкованием; но, так как вопрос этот слишком отвлеченный, мы и не войдем здесь в подробное его разсмотрение и предоставляем читателю обратиться к цитированному сочинению.

78. В подлиннике: Onde fa l'arco il sole, e Delia il cinto. Здесь разумеется семь цветов радуги - ("дуги" в церковно-славянском языке). Вследствие отражения и преломления лучей света в парах воздуха образуется радуга вокруг солнца и пояс вокруг луны. Радуга в Святом Писании - знак завета между Богом и людьми после потопа (Бытие IX, 9--17). Каждый отдельный цвет имеет в церковном символе свое особенное значение. Бёр, Simbolik des mosaischen Cultus, 1837, I, s. 325.

"Знамя" в подлиннике: ostendali и stendali, - это второе сравнение светлых полос, которые тянутся от пламени светильников. Оне вьются далее, чем сколько может видеть взор; символический смысл: семеричная, озаряющая и освящающая сила Св. Духа простирается со своими дарами над церковью от отдаленнейших времен во времена грядущия, конец которых не дано видеть взору человеческому. "О дне же том и часе никто не знает". Матф. XXIV, 36. - Бути: "A significare che niuno può sapere quanto debbiamo di qua durare, se non Iddio".

81. "Десять шагов", по общему толкованию, означают 10 заповедей, исполнение которых ведет к получению даров Духа Святого, a также и самих плодов таинств. Впрочем, цифра 10 принимается здесь как символическое число (может быть даже вследствие этого символизма и число заповедей десять). Сличи: Бёр, I, 175; Данте, Convivio, tr. Il, e. 15.

82. "Под чудным небом", в подлиннике: Sotto cosi bel ciel. - "Семь разноцветных полос в воздухе образуют как бы балдахин над процессией". К. Витте.

83. "Двадцать четыре старца". Заимствовано из Откров. Иоанна IV, 4: "И вокруг престола двадцать четыре престола: a на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы". В Откровении Иоанна здесь, вероятно, разумеются 12 патриархов и 12 апостолов (Ебрар, Die Offenbarung Iohannes, Königsb. 1853, s. 223). Но y Данте, как мы видели (примеч. к стихам 43--54), здесь разумеются книги Ветхого Завета по экзегезу блаж. Иеронима (Prologus galeatus), который, впрочем, насчитывает всего 22 книги. Вот подлинные слова его: "Atque ita flunt pariter Veteris legis libri viginti duo: id est, Moysi quinque et Prophetarum octo, Hagiographorum novem. Quamquam nonnulli Ruth et Cinot inter Hagiographa scriptitent, et libros in suos putent numего supputandos: ac per hos esse priscae legis libros vigintiquatuor, quos sub numего vigintiquatuor seniorum, Apocalypsis Ioannis indicit adorantes Agnum, et coronas suas prostratis vultibus offerentes stantibus coram quatuor animalibus" etc.

84. "По два", как Христос посылал учеников Своих (Луки X, 1), чтобы выразить согласие в их учении (Бенвенуто Рамбалди), и потому, что так обыкновенно ходят в процессиях. Бути. - Венки из лилий означают чистоту учения в книгах Ветхого Завета, a может быть и веру в грядущого Мессию. Белый цвет - символ веры.

Слова эти представляют перифразировку слов св. Елисаветы, которыми она приветствовала Пречистую Деву: "Благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего!" Луки, I, 42.

85--86. "О красе твоей вовек да хвалится вселенна", - beata Virgo nullum actualem peccatum commisit nec mortale, nec veniale; ut sic in ea impleatur quod dicitur Cant. IV, 7: Tota pulchra es, amica mea, et macula non est in te (Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе). Фома Акв. Sum. Theol., р. III, qu. XXVII, art. 4.

88--105. Здесь поэт изображает мистическое видение четырех животных, при чем сам и указывает на источники, откуда им заимствован этот дивный образ: во-первых, на Иезекииля (I, 4--14): "И я видел: и вот бурный ветер шел от севера", и т. д. Далее, в видении пророк Даниил (VII, 3 и след.) видел четырех животных, выходивших из моря; одно из них имело 10 рогов. Это последнее мы опять видим у Данте. Наконец, в своем видении Иоанн видел (Откров. IV, 6--8) их около престола Божия: "И посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади: и первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лицо, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, a внутри они исполнены очей". - Число четыре есть число мира, как три - число Бога. Мир в порядке своем и правильности есть откровение Бога; поэтому четыре - знамение божественного откровения. Бёр, Symb. Vol. I, e. 115--174. - По экзегезу Святых Отцов, в патристике, четыре животных суть символы четырех евангелистов, и притом животное с образом человеческим представляет Евангелие от Матфея, начинающееся с человечности Христа; животное с подобием льва - Евангелие от Марка, начинающого велиим гласом вопиющого в пустыне; животное с подобием тельца - Евангелие от Луки, начинающого с жертвоприношения Захарии; животное с подобием парящого орла - Евангелие от Иоанна, приемлющее свое начало с божественности Христа. Сличи: Григория Великого. Homil. sup. Ezeeh. - Скартаццини.

89. Т. е. в земном раю.

93. "Зеленый цвет - цвет надежды; в четырех Евангелиях совершилось упование пророков Ветхого Завета и возвестилась надежда вечной жизни. Лавр - дерево вечно зеленеющее: учение евангельское - вечная истина, которая никогда не пройдет. Лавровый венок - эмблема триумфа; Евангелие победило им будет побеждать своих врагов". Скартаццини.

с которою Евангелие распространилось по всем частям мира. Некоторые полагают иначе (Ландино и Annonimo Fiorentino), - что этим обозначается высота, широта и глубина Св. Писания; по Пьетро ди Данте - шесть законов: естественный, Моисеев, пророческий, евангельский, апостольский и канонический. Сличи следующее место у блаж. Иеронима: "Matthaeus, Marcus, Lucas et Iohannes, quadriga Domini, et verum Cherubin, quod interpretatur scientiae multitudo, per totum corpus oculati sunt, scintillae emicant, discurrunt fulgura, pedes habent rectos, et in sublime tendentes, terga pennata et ubique volitantia, tenent se mutuo, sibique perplexi sunt, et quasi tota volvuntur, et pergunt quocumque eoa flatus Spiritus sancti perduxerit". Иероним Павлино.

95--96. "Очи". Оставляя в стороне многочисленные толкования древних и новейших комментаторов, будем держаться при объяснении значения очей экзегеза, предложенного блаж. Иеронимом, которого, очевидно, держался и Данте; он говорит (Prolog, galeatus): "...stantibus coram quatuor animalibus, oculatis ante et retro, id est in praeteritum et in futurum respicientibus". Итак, очи в крыльях животных означают понимание вещей прошедших, настоящих и будущих, являющееся в четырех Евангелиях, - Аргус, сын Агенора или Арестора, был полон глаз, почему и назван πανοπτι - всезрячий. Юнона поручила ему сторожить Io, превращенную Юпитером в сороку. По повелению Юпитера, Меркурий усыпил его и затем отрубил ему голову. Он был превращен Юноной в хвост павлина. Овидия, Превращения, I, 625--627:

98--99. Смысл, - чтобы не выйти из под власти искусства - il freno dell' arto. Чистилища XXXIII, 141.

100--102. "И я видел: и вот бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него". Иезек. I, 4 и в 13 и 14. Сличи примечание к стиху 88.

104--106. Иезекииль видел животных с четырьмя, Иоанн - с шестью крылами. Откров, IV, 8.

106--108. Победная колесница и Грифон, очевидно, самые главные или центральные символы всей мистической процессии. Скажем о них подробнее. Очевидно, Данте заимствовал колесницу из видения Иезекииля (1, 15--21), по крайней мере первую идею её; но колеса Иезекииля в руках Данте превратились в колесницу. В некоторых местах Ветхого Завета колесница обозначает могущество и величие Божие (Исаии, LXVI, 15). Она напоминает огненную колесницу пророка Илии (IV Царств II, 11--12). По мнению большей части древних и многих новых комментаторов, колесница Данте означает вселенскую церковь. Ломбарди первый высказал мысль, что колесница обозначает одну лишь папскую кафедру, a не церковь христианскую; это мнение приняли многие новейшие комментаторы. Скартаццини, подробно разбирая эти мнения (стр. 642), говорит, что мнение древних толкователей самое верное, т. е. что колесница эта изображает вообще Церковь Христову, и в подтверждение приводить следующее место из письма Данте к итальянским кардиналам (§ 4): "Vos equidem, Fxiclesiae militantis veluti primi praepositi pili, per manifestara orbitam Cruciflxi currum Sponsae regere negligentes non aliter quam falsus auriga Phaeton exorbitastis; et quorum sequentem gregem per saltus peregrinationis hiyus illustrare intererat, ipsum una vobiscum ad praecipitium traduxistis. Nec ad imitandum recenseo vobis exempla, quum dorsa, non vultus, ad Sponsae vehiculum habeatis". - "Двухколесной". Менее согласны между собою толкователи о символическом значении колес. Толкований предложено множество, но все они более или менее сомнительны. Ландино и Annonimo Fiorentino видят в них активную и созерцательную жизнь, что, впрочем, у Данте уже выражено Лией и Рахилью; Оттимо Комменто, которому следует большинство комментаторов, видит в них Ветхий и Новый Заветы; но они уже выражены у Данте двадцатью четырьмя старцами, Тот же Оттимо заметил, впрочем (на что в позднейшее время обратил внимание впервые Понта), что два колеса могут обозначать также св. Доминика, т. e. учение, науку богословскую, и св. Франциска, т. е. созерцание, нищету и любовь, тем более, что сам Данте в Раю (XII, 106) называет их двумя колесами церкви. Но и это мнение встречает противоречие. - Филалет видит в колесах Библию и предание; некоторые (Барелли) - церкви восточную и западную, и проч. - Леопольд Витте, толкуя это место, говорит и, кажется, весьма основательно, следующее: "Die Rader müssen etwas bezeichnen, worauf der Wagen der Kirche ruhen und sich bewegen kann. Ausserdem müssen concrete Gestalten vom Dichter damit gemeint sein, nicht abstracte Begriffe, die nimmermehr mit irdischem Reichthum überwachsen können. Endlich müssen es solche geschichtliche Erscheinungen sein, aus deren Mitte der Drache, die Gier nach allem Irdischen, hervorbrechen und die ganze Kirche bedecken und verunreinigen kann. Diese drei Merkmale aber scheinen mir unbedenklich angevendet werden zu dürfen, wenn wie unter den zwei Rädern den Clerus in seiner zweifachen Gestalt als Weltgeistlichkeit und Klostergeistlichkeit verstehen. Auf ihnen ruhte allerdings, nach katholischchristlicher Anschauung, der gesammte Bau der Kirche; sie wareu dazu berufen, die Christenheit zu tragen und weiter zu führen, nach der Richtung, welche durch die Teichsel angegeben ward. Aus ihrem Schoosse brach das Ungeheuer der Weltgier hervor und verdarb und zerstörte die Kirche. Und bei dem Clerus, dem klosterlichen sowohl als dem weltlichen, kam allerdings auch die Gier nach Geld zu ihrem Ziele - die Geistlichkeit bereicherte sich mit den Federn der Adlers, nahm die Güter des heiligen römischen Reiches zn einem grossen Theile in Besitz und verschaffte dadurch der Kirche die verhängnissvolle Umwandlung in das Bild des Drachen".

Γρύψ, по-латыни Gryphus и Gfyps, мифологическое животное с телом льва, с головой и крыльями орлиными, жившее в горах Рифейских и оберегавшее золото Севера (Herodot, III, 116). В Откровении Иоанна Христос назван львом от колена Иудина (V, 5). Данте заимствовал идею о грифоне, очевидно, у св. Исидора, который говорить о грифоне: "animal pennatum et quadrupes... Omni parte corporis leones sunt; alis et facie aquilis sumiles" (Isid. Hisp. Orig. lib. XII, с. 2), при чем прибавляет: "Sed et Cristus est Leo pro regno et fortitudine... Aquita propter quod post resurrectionem ad astra remeavit". (Ibid. lib. VII, с. 2). Итак, Грифон есть символ Иисуса Христа, Богочеловека. Это подтверждается эпитетами самого же Данте: animal binato (XXII, 47), biforme fiera (XXXII, 96), doppia fiera (XXXI, 122), и в особенности, выражением (XXXI, 81): "двумя в одно сливался естествами" - e sola una persona in due nature. Это выражение, как перевод древняго символа веры Халкедонского: ἕνα καὶ τὸν αὐτὸν χριστὸν Υἰὁν, κύριον, μονογενῆ ἐν δύο φύσεσιν. С таким толкованием Грифона согласно громадное большинство комментаторов.

109. В числе крыл также видят аллегорическое значение. Бути, Ландино, Велутелло и другие видят в правом крыле божественное правосудие, в левом - милосердие. Но едва ли тут заключается символический смысл. Данте дает два крыла Грифону, потому что этому баснословному животному всегда приписываются лишь два крыла.

110--111. "Подвигаясь сзади светильников и посреди их по одной и той же стезе, Грифон должен, следовательно, иметь по три светильника с каждой стороны, и, простирая то и другое крыло в высь, занимать два боковых пространства каждым крылом; так что, разсекая эти пространства, он не разстраивал ни одной из цветных полос". Бенвенуто Рамбалди. - Таков буквальный смысл; аллегорический объяснить труднее. Многие комментаторы его и не объясняют. - Велутелло говорить: "nй la giщ si tizia ne la misericordia divina impedisce mai i sette sacramenti". - "Крылья Грифона заключают между собою четвертую из светлых полос. Если эти полосы обозначают семь таинств, то, согласно обыкновенному счету их в катехизисах, которого придерживается и Фома Аквинский, четвертая полоса будет означать таинство покаяния. A так как прощение грехов есть главная цель вочеловечения и искупления, то кажется очень уместным помещение этого таинства в средине крыл, обозначающих соединение божественного с человеческим". Филалет. - Скартаццини несогласен с этим и приводит свое объяснение: "Если семь светильников означают семикратный Дух святой (стих 50, примеч.), семь полос - семикратный дар или силу Духа Св. (стих 77, примеч.), ИГрифон - Христа; если орлиная часть Грифона - божественное естество в Христе; если столь высокое поднятие крыл его означает, что Христос, находясь на земле, в то же время находится и на небе и уносится, как Бог, из вида, - то отсюда следует, что намерение Данте было показать, что Христос, хотя Он от неба и в небе, однако не прерывает чрез то силы Святого Духа, согласно со словами самого Христа: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю". Иоанна, V, 17, - "Я и Отец одно". Иоанна, X, 30. - Впрочем поэт не без умысла сказал: "Tra la mezzana e le tre e tre liste, различая таким образом три и три и четвертое. Припомним, что три есть число божественное (примеч. к стиху 50), a четыре - число мира (ibid.), что эти два числа соединены и содержатся в цифре 7. Считая число полос справа и слева до правого и левого крыла Грифона, получим по три и справа и слева - число Божества; присоединим среднюю полосу, получши число четыре - число человечества. Все вместе составят семь - число, выражающее соединение Божества с человечеством. - Крылья Грифона не пересекают ни одну из этих полос, т. е. не нарушают прекрасной гармонии между 3 и 4, ни соединения их в 7. Смысл аллегории, кажется, ясен.

112. Чистый разум не может постигнуть божественного естества Христа.

113--114. Намек на слова Песни Песней, V, 11: "Голова его - чистое золото". Золото - символ трех качеств Божества: света, чистоты и величия, как и блеска ослепительного. Бёр. Symbol. I, s. 282. - Вид золота имело все птичье, орлиное, т. е. передняя часть Грифа. Тыльная часть, львиная, представляла смесь белого с алым. "Возлюбленный мой бел и румян". Песнь Песней, V, 10. - Белый цвет - символ чистоты, непорочности, алый - цвет любви; по Филалету, белый и алый цвета обозначают веру, полную любви, составляющую вместе с тем совершенство человеческой добродетели. По Скартаццини, так как цвет представляет смесь белого с алым, и следовательно здесь разумеются не два отдельных цвета, a слияние цветов, то должно разуметь просто телесный цвет, a это выражает человечность Божественного Слова" которое "стало плотию". Иоанна, I, 14. Так толкуют Бути, Велутелло и другие комментаторы.

первый император римский, о котором Светоний говорит: "Curules triumphos tres egit, Dalmaticum, Actiacum, Alexandrinum; continuo triduo omnes" (Vita Aug., e. 22).

117--120. Сличи Ада XVIII, 106 и след. и прим. - Великолепие колесницы солнца описано у Овидия, Превращ. II, 107--110:

Солнечная колесница, управляемая Фаэтоном, сошла с своей колеи и зажгла небо и землю. Последняя взмолилась при этом великом бедствии к Юпитеру о помощи ("и гласом священным сказала". Овидия, перев. Фета, Превращ. II, 278), после чего Зевес кинул молнию в неискусного возницу, который упал в реку Эридан, a колесница распалась на обломки. В подлиннике: Quando fu Giove arcanamente giusto. Это выражение arcanamente, таинственным образом, дало повод Бруноне Бианки подозревать, что здесь разумеется папство, завладевшее, как Фаэтон,солнечной колесницей - светским управлением церкви, и что оно, как и Фаэтон, понесет за то заслуженное наказание.

121--126. Три жены у правого колеса, как сказано, три богословския добродетели и, как уже видно из их цвета, любовь - красного, надежда зеленого ("как смарагд", изумруд) и вера - белого цвета. Их пребывание у правого колеса означает их более высокое достоинство в сравнении с прочими четырьмя женами, представляющими главные нравственные добродетели. Об их значении Фома Аквинский говорит: Cum bonum in humanis actibus attendatur secundum quod regulantur debita regula, necesse est quod virtus humana, quae est principium honorum actuum, consistat in attingendo humanorum actuum regulam. Est autem duplex regula humanorum actuum, scilicet ratio humana et Deus; sed Deus est prima regula, a qua etiam humana ratio regulanda est. Et ideo virtutes theologicae, quae consistunt in attingendo illam regulam primam, eo quod earum objectum est Deus, excellentiores sunt virtutibus moralibus vel intellectualibus, quae consistunt in attingendo rationem humanam" (Sum. Theol., p. II, 2-ae, qu. XXIII, art. 6).

126. В подлиннике: La terza parea neve testè mossa - только что выпавший снег. Здесь я не мог удержать это сравнение; но вынужден был употребт его для стиха 66 этой же песни вместо: Tal candor di qua giammai non fúci.

что меч стал атрибутом св. Павла с XI века. "When S. Paul is leaning on the sword, it expresses his martyrdom; when he holds it aloft, it expesses also his warfare in the cause of Christ; when two swords are given to him, one is the attribute, the other the emblem; but this doublй allusion does not occur in any of thи older representations". - Здесь меч, повидимому, есть "меч духа", т. е. "слово Божие" (Ефес. VI, 17). Острота меча означает слово Божие, которое живо и действенно: сСлово Божие живо и действенно, и острее всякого меча обоюду острого; оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судить помышления и намерения сердечные" (Посл. к Евр. IV, 12). Меч этот напоминает здесь меч у привратника чистилища (IX, 78--84 и примеч.) Поэтому-то, вероятно, он и внушает страх Данте, хотя и очистившемуся от семи смертных грехов в семи кругах чистилища, но все еще не чувствующему себя вполне чистым и готовым вознестись к странам звездным.

142--144. Первые четыре - символы канонических посланий, писанных апп. Иоанном и Иудой. Наконец, спящий старец, "с виду - огневой" (con la faccia arguta), - символ Откровения, писанного ап. Иоанном. Некоторые возражали на это, говоря, что апостол Иоанн является здесь в третий раз: во-первых, в виде животного, во-вторых, в виде смиренного старца, и в третьих, в виде спящого старца, a потому в четырех старцах некоторые хотели видеть четырех отцов католической церкви: Григория Великого, Иеронима, Амвросия и Августина, или четырех главных пророков: Исаию, Иеремию, Иезекииля и Даниила; также в спящем старце - то Моисея, то Бернарда. Но здесь не представляется никакой трудности. Дело в том, что в мистической процессии участвуют не лица, a олицетворения. Двадцать четыре старца - не авторы книгь Ветхого Завета, a самые книги; четыре животных - не Евангелисты, a Евангелия; два старца за колесницею - не Лука и Павел, a олицетворение Деяний Апостольских и Посланий Павловых. Точно так и здесь четыре смиренных старца - олицетворение прочих канонических посланий (Иакова, Петра, Иоанна и Иуды); они названы смиренными (in umile paruta), единственно, по краткости этих посланий, a не по бедности апостолов. Наконец, сгшщий старец - олицетворение Откровения Иоанна, a не сам Иоанн; он идет один, потому что Откровение - единственная пророческая книга в Новом Завете; он старец, ибо автор Откровения умер в глубокой старости; он идет сзади всех, так как Откровение - последняя книга Библии; он представлен спящим, но с видом огневым, потому что Откровение - ряд видений, написанных счтобы показать, чему надлежит быть вскоре" (Откров. I, 1) и есть "libro di grande sottilezza ad intenderlo" Бути. - "Итак, великая процессия представляет нам вселенскую церковь, предшествуемую семикратным Духом Божиим, осененную семью его силами, предшествуемую книгами Ветхого Завета, ведомую Иисусом Христом посреди Евангелия, окруженную богословскими и нравственными добродетелями и сопровождаемую осталъными книгами Нового Завета. В своем перечне и выборе книг, сопровождающих церковь, Данте не хочет выходить из пределов Ветхого и Нового Заветов, может быть, в опровержение мнения тех, которые считали декреталии основанием веры. Сличи De Mon., lib. Ш, с. 3: "Sunt etiam tertii, quos Decretalistas vocant, qui Theologiae ac Philosophiae cujuslibet inscii et expertes, suis Decretalibus (quas profecto venerandas existimo) tota intentione innixi, de illarum praevalentia credo sperantes, Imperio dегоgant. Nec mirum, quum jam audiverim quendam de illis dicentem, et procaciter asserentem, traditiones Ecclesiae fidei fundaraentum. Quod quidem nefas de opinione mortalium illi submoveant, qui, ante traditiones Ecclesiae, in Fidem Dei Christum, sive venturum, sive praesentem, sive jam passum crediderunt, et credendo speraverunt, et sperantes cantate arserunt, et ardentes eicoheredes factos esse mundus non dubitati. Итак, в основу церкви Данте полагает лишь книги Ветхого и Нового Завета. Точно так и в Раю (XXIV, 136), вопрошаемый ап. Петром об основе его веры, Данте ограничивается одними книгами Ветхого и Нового Завета и не упоминает ни о каких других, ни о каких декреталиях". Скартаццини.

146. "Как первый сонм", т. е. двадцать четыре старца в белых одеяниях.

146--148. Они увенчаны не белыми лилиями, но венками из роз и других алых цветов, как символом их кровавого мученичества, которое они украшали небесными цветами, объемлющими их головы, как светлые повязки (brôlo - сад; περιβόλιος, περίβολος - огражденное место) и вместе с тем символ полной христианской добродетели, fides cantate formata, - Стоящий вдали, глядя на эти цветы, мог бы поклясться, что он видит огни на голове их, так ярок их цвет.

последнее покаяние и окончательно примиряется с Беатриче. Аллегорический смысл: церковь идет навстречу кающемуся грешнику, принимает его в свое лоно и, ведя его с собою, охраняет его на пути, ведущем к блаженству вечной жизни.

"Гром". При входе Данте в ад было землетрясение, вихрь, молния и гром (Ада III, 130--136, и IV, 1--2). Здесь опять слышится гром. Откуда происходит этот гром? Бути отвечает: "Questo tuono si dee intendere che fusse in quello luogo cosa sopra natura, e fusse segno da Dio dato che la processione si dovesse fermare". - При этом следует заметить, как говорит Велутелло, что "поэт изобразил церковь в форме креста, обращенного к западу, как обыкновенно изображаются кресты, ибо впереди поместил семь светильников, образующих основание или подножие креста; затем - 24 старца попарно, образующих древо креста до того места, где он перекрещивается и где он поместил узел, т. е. колесницу, влекомую Грифоном, посреди четырех животных; на месте правой ветви креста - три, a на месте левой - четыре жены. Наконец, в виде верхней части креста - семь старцев, одетых, как и первый строй".

154. "Знамена", т. е. семь светильников, с тянувшимися за ними светлыми полосами на подобие стягов.