Джек из Ньюбери.
Глава седьмая. Как молодой итальянский купец, приезжавший к Джеку из Ньюбери, безумно влюбился в одну из его служанок и что с ним случилось

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
Как молодой итальянский купец, приезжавший к Джеку из Ньюбери, безумно влюбился в одну из его служанок и что с ним случилось.

Среди служащих Джека было у него в доме шестьдесят молодых девушек, которые каждое воскресенье сопровождали его жену в церковь и возвращались с нею обратно. У них были различные обязанности: например, две из них были приставлены к весам и гирям, чтобы взвешивать шерсть, отдавать ее чесальщицам и прядильщицам и получать ее обратно. Одна из них была прелестная молодая девушка, красивая и любезная, она была рождена от богатых родителей и получила хорошее образование; звали ее Ионна. Один молодой и богатый итальянский купец часто приезжал из Лондона в Ньюбери, чтобы закупать сукно. В те времена сукно заказывалось заранее, и половина денег платилась при заказе. Этого купца звали мэтр Бенедикт; он безумно влюбился в молодую девушку и оказывал ей с тех пор различные знаки внимания. Он часто делал ей подарки, которые она с благодарностью принимала. Но Ионна не хотела замечать того чувства, которое она явно ему внушала. Целыми днями, пока она работала, он сидел рядом с нею и глядел, как она вешала шерсть, вздыхал, внутренне рыдая, и, однакоже, ничего не говорил. Он казался немым от рождения, как люди из Короманделя. На самом же деле он боялся говорить, потому что плохо говорил по-английски. Ионна, со своей стороны, замечала его смущение и таскала его за собою, как раба своей красоты. Она знала и ранее, что была красива, но никогда еще не ставила себя так высоко. Если она слышала, как он вздыхал, стонал или кричал, она беззаботно отвертывалась, будто родилась без ушей, подобно женщинам из Тапробаны {В Путешествиях Мандевиля значится, что Тапробана находится "к востоку от страны священника Иоанна", т. е. к юго-западу от Абиссинии.}.

Когда мэтр Бенедикт увидел, что она не обращает никакого внимания на его вздохи, он начал бормотать на своем ломаном английском языке:

- Мэтресса Ионна, я любить вас со всем моим сердцем, и если вы не любить меня обратно, я знать, я умирать. Нежная мэтресса Ионна, вы любить меня, и клянусь по правде, у вас ни в чем не будет недостатка; сначала вам дам я шелк, чтобы делать вам на платье, а также красивые, красивые кружева, чтобы сделать вами обшлага, и также я вам дам красивый платок, чтобы сморкать ваш нос.

Она, ничего не понимая, рассердилась и сказала ему, чтобы он держал язык за зубами.

- О, о, мэтресса Ионна, - сказал он, - ради бога, вот вы и рассердились! О, мэтресса Ионна, не сердитесь на вашего друга из-за пустяков!

- Послушайте, сударь мой, - сказала она, - берегите вашу дружбу для тех, кому она нужна, и направьте вашу любовь на ту, которая может вас любить, ибо что касается меня, я говорю вам определенно: у меня нет намерения выйти замуж.

- О, дело идет вовсе не о замужестве, но зайдите в мою комнату, разделите мою постель, дайте мне вас поцеловать.

Хотя молодая девушка и была весьма Недовольна, при этих словах она не могла удержаться от громкого смеха.

- Ага, мэтресса Ионна, я очень доволен, что вижу вас веселой. Протяните вашу руку, и вот четыре кроны за то, что вы смеялись надо мной.

- Прошу вас, сударь, оставьте ваши кроны у себя, я в них не нуждаюсь.

- О, клянусь богом, они будут у вас, мистрис Ионна, и вы будете их хранить в коробке!

Она, плохо разбираясь в его скверном английском языке, не совсем поняла, что он хотел сказать, и, в конце концов, сказала ему, чтобы он ей не мешал. Однако его любовь к ней была так сильна, что он не мог обойтись без ее общества, и часто приезжал в Ньюбери, чтобы ее повидать. И, подобно тому как некий источник в Аркадии возбуждал жажду у тех, кто пил его воды, подобным же образом и Бенедикт изнурял себя, питая свое воображение юной красотою Ионны. Когда он бывал в Лондоне, он непрестанно томился. Он хотел бы иметь крылья, как у чудовищ Тартара, чтобы летать туда и сюда по своему желанию. Когда друзья Бенедикта говорили Ионне о любви, которую он питал к ней, она советовала им натереть его потом мула, чтобы тем ослабить его любовную страсть, или привезти ему воды из Беотии, чтобы потушить его жар.

- Ибо, - говорила она, - пусть не надеется он, что я в этом ему помогу.

- Но, - говорили они, - до тех пор, пока он не видел твоего соблазнительного лица, он был благоразумен и рассудителен. Теперь это настоящий сумасшедший, твоя красота лишила его разума, как если бы он напился из реки Сеа. Подобно волшебнице Цирцее, ты, вероятно, обратила его из человека в осла. Есть такие камни в царстве Понта, - говорили они, - которые жгут тем сильнее, чем глубже они в воде: влюбленных можно точно им уподобить. Их желания тем сильнее, чем решительнее отказано в их удовлетворении. Но так как он не имеет счастья тебе нравиться, мы передадим ему то, что ты сказала, и выведем его из отчаяния или предоставим его собственной судьбе.

Тогда заговорил один из ткачей, который жил в городе и был родственником Ионны:

- Я представляю себе, что мэтр Бенедикт не даст себя убедить, но, подобно ночному насекомому, будет играть с пламенем, которое обожжет ему крылья. Он должен или воздержаться от любви, или научиться говорить как следует, или же ухаживать за одной из своих соотечественниц. Моя кузина Ионна не для итальянца.

жены. Затаив свое горе и пряча свою печаль, он поторопился отправиться в Ньюбери и пошел засвидетельствовать свое почтение Ионне.

Так как кошелек его был полон крон, он был очень щедр по отношению к рабочим, в особенности по отношению к родственнику Ионны, с которым часто даже гулял и которому обещал дать в долг сто ливров. Он выражал желание, чтобы тот ни у кого больше не служил, и делал многочисленные подарки его жене. За каждую выстиранную манжету он давал ей золотой; если она посылала кого-нибудь из своих детей за четвертью вина, он давал ему шиллинг за его труд. Это внимательное отношение изменило настроение ткача и заставило его сказать, что Бенедикт был весьма благородным человеком и достойным жены с более высоким происхождением, чем Ионна.

Эти слова доставили большое удовольствие мэтру Бенедикту, но он сделал вид, что не обратил на них внимания. Часто, когда ткач находился на работе у своего хозяина, купец проводил время у него с его женою, веселясь и выпивая. Доброе товарищество установилось между ними, потом начались и фамильярности. Мэтр Бенедикт начал говорить комплименты Жилиане, уверяя ее, что ее очаровательное присутствие заставило его забыть страсть, которую он питал к Ионне. Жилиана одна была госпожею его сердца. Если она согласна отдаться ему, он принесет ей арабского золота, восточного жемчуга и браслеты с алмазами.

- Твои одежды будут, - сказал он, - из самого лучшего шелка, какой только можно достать в Венеции, а твой кошелек будет полон золотых. Скажи мне, моя любовь, все, что ты хочешь, и не убивай меня своею суровостью, как это сделала твоя гордая кузина, презрение которой мне почти стоило жизни.

- Мэтр Бенедикт, не думайте, что английские женщины могут быть завоеваны подарками или взяты прекрасными словами, как дети - сливами. Может быть, вы просто шутник. Вы, пожалуй, говорите так, чтобы испытать мою верность. Знайте же, что я ценю больше честь моего доброго имени, чем эфемерные богатства.

Мэтр Бенедикт просил ее, раз уж любовь заставила его признаться в своей горячей привязанности, сохранить это, по крайней мере, в тайне, и простился с нею на некоторое время.

Когда он ушел, молодая женщина начала размышлять о своей бедности, о привлекательности своей особы, о нежной прелести своего лица, и когда она об этом хорошенько подумала, у нее появились новые мысли, и она ощутила противоречивые чувства. Она говорила себе: "Неужели я должна покорно одеваться в дрогет, когда я могу кутаться в шелка, и чесать шерсть целый день ради нескольких су, когда я могла бы иметь в своем распоряжении кроны? Нет, - говорила она, - я не хочу более иметь столь покорную душу, я приму милости судьбы, пока они мне предлагаются. Нежная роза цветет всего один месяц, а красота женщин длится только в их юные годы. Как зимние морозы убивают весенние цветы, так же и старость изгоняет сладость наслаждения. О, славные деньги, как ваш запах сладок, а вид приятен! Вы подчиняете монархов и разрушаете царства; как может простая женщина противостоять вашей силе?"

Она продолжала размышлять о возможном взлете своей судьбы и решилась рискнуть своей добродетелью ради потребности в роскоши, так же, как и хозяева развращают свою совесть ради богатства.

Днем или двумя позже Бенедикт навестил ее снова, и она приняла его с улыбкой. Он, как обычно, велел принести вина, и они весело развлекались. Наконец, ва время винных излияний, он возобновил свое предложение. Поговорив еще об этом, она сдалась и даже назначила день, когда она придет его повидать. Чтобы поблагодарить ее за эту благосклонность, он дал ей полдюжины португальских дублонов.

Час или два спустя, придя в себя и вспомнив, с какою преступною легкостью она себя продала, она принялась упрекать себя.

"Боже мой! - говорила она. - Неужели я нарушу святой обет, который я дала при замужестве, и замараю таким образом тело, которое наш спаситель освятил? Могу ли я преступить повеление бога и не быть проклятой? Быть неверной моему мужу, не покрыв себя позором? Я слышала, как мой брат читал в одной книге, что Буцефал, конь Александра, позволял на себе ездить только императору, а это было всего лишь животное; неужели: же я позволю на себе ездить кому-нибудь другому, кроме моего мужа? Артемида, языческая дама, так любила своего мужа, что проглотила его пепел и погребла его в своих внутренностях, а я, христианка, неужели же я изгоню моего мужа из своего сердца? Римские женщины венчали своих мужей лаврами в знак победы, неужели же я увенчаю своего мужа парою рог в знак бесчестия? Шлюху ненавидят все добродетельные люди; неужели же я сделаюсь такой шлюхой? О, господи, прости мои грехи и очисти мое сердце от этих преступных видений!"

В то время как она так печаловалась, муж ее вернулся домой, и ее плач усилился, как прибывает вода на реке от дождей. Ее муж хотел узнать причину этого горя, но очень долго она не хотела его открыть. Она бросала на него жалостные взгляды, качала головой и, наконец, сказала:

- О, дорогой муж мой, я согрешила против бога и против тебя; я своим языком совершила ошибку, которая жжет мне совесть и ранит мое сердце горем, подобно мечу. За мною ухаживали, как за Пенелопой, но я не ответила, как Пенелопа.

- Так что же, жена! - сказал он. - Если ты согрешила только словами, зачем так убиваться? Язык женщины, как хвост барашка, никогда не бывает в покое. Мудрец гласит: где много слов, там неизбежна обида. Красота женщин хорошая мишень для блуждающих глаз, но не все стрелы попадают в цель, и не всякий влюбленный получает милости от своего предмета. Не все осажденные крепости сдаются, и не все женщины, за которыми ухаживают, падают. Жена моя, я убежден, что твоя верность достаточно тверда, а твое постоянство достаточно прочно, чтобы противостоять приступам влюбленных. Никто, кроме меня, не может взять крепость твоего сердца.

- О, мой нежный муж, - сказала она, - самая сильная башня падает, в конце концов, от силы пушек, хотя эти ядра всего только из железа. Но слабый оплот женской груди может ли устоять, когда теплые кулеврины {.} любовного слова заряжены золотыми ядрами, каждое величиною в португальский дублон?

- А, если так, жена моя, я считаю себя отлично обманутым мужем, а тебя за очень честную женщину. Так как Марс и Венера танцевали совсем голые в сетке, то я полагаю, что ты играла совсем голая в постели с каким-нибудь лакеем. Но, клянусь честью, я отошлю тебя, маленькая самка, к твоим друзьям. Раз ты продала свою честь, я отказываюсь от тебя.

- Мой нежный муж, - сказала она, - я хотя и обещала, но я не сдержала своего слова. Товар проданный - еще не товар отданный. Как Иуда отнес тридцать сребренников, цена его предательства, так же и я, сожалея о своем безумии, отошлю это золото, из-за которого я хотела оскорбить моего мужа.

- Скажи мне, - сказал муж, - кто это.

- О, вероломный итальянец, - сказал он, - я отомщу тебе! Я знаю, что каждый взгляд моей кузины Ионны заставляет его бежать к ней, как бежит человек, укушенный бешеной собакой. Следуй же моим советам, и ты увидишь, что я ему отплачу его же собственной монетой.

Она очень обрадовалась, услышав эти слова, и сказала, что Бенедикт придет сегодня же вечером.

- Это меня очень устраивает, - сказал муж. - Я пойду, приглашу мою кузину Ионну. А пока ты приготовь хорошую кровать в приемной.

Он ушел, купив порцию снотворного у аптекаря, и дал ее проглотить молодой свинье, которая была у него на дворе, затем уложил животное в кровать и задернул занавески.

Мэтр Бенедикт очень удивился их внезапному появлению, но он был счастлив увидеть Ионну и провел весь ужин в веселых разговорах. Ионна была в этот вечер любезнее с ним, чем обыкновенно, и он поблагодарил за это хозяина.

- Мой добрый мэтр Бенедикт, - ответил хозяин, - вы не можете себе представить, сколько труда мне стоило и что мне пришлось предпринять, чтобы моя кузина приняла вашу любовь. Но, в конце концов, я уговорил ее прийти сюда. Она совсем не ожидала вас здесь найти, и притом в таком веселом настроении. Но все это вам на благо. Поверьте мне, ничто на свете не сможет впредь изменить ни ее чувств, ни ее любви к вам. И все это настолько, что она обещала переночевать в моем доме, не желая покинуть вашей компании. В благодарность за те милости, которыми вы меня осыпали, я буду счастлив проводить вас к ее кровати. Но не забудьте того, что она наказала мне вам передать. Подойдите к ней как можно тише, ничего не опрокиньте по дороге - из боязни смять ее красивое платье и шляпку, которые она положит рядом с кроватью вместе со своими самыми тонкими манжетами. Если вы будете осторожны, вы сможете остаться с нею всю ночь, но, главное, не говорите ни одного слова, пока будете с нею в кровати.

- О, - сказал он, - мистрис Ионна, добрая мистрис Ионна, я не хотел бы и за тысячу ливров помять ее красивое платье! Ах, я любить мистрис Ионну гораздо больше, чем мою жену!

Когда ужин кончился, они поднялись из-за стола. Мэтр! Венедикт поцеловал Ионну в благодарность за ее милое! присутствие. Тогда Ионна вернулась к своим хозяевам, ничего не подозревая о затеянной шутке.

- Мэтр Бенедикт, - сказал этот последний, - вы знаете, что ни в каком случае не надо зажигать света, чтобы войти в комнату, иначе моя кузина рассердится. Да, впрочем, ведь в темноте оказываешься наиболее блестящим.

- О, - сказал Бенедикт, - свет не нужен мне, я найду мистрис Ионну и впотьмах.

Войдя ощупью в приемную, он почувствовал под пальцами платье и шляпу.

- О, мистрис Ионна, вот ваше платье и ваша шляпа! Я не хотел бы их испортить и за тысячу ливров!

- Моя любовь и моя радость! Это твоя красота соблазнила мое сердце. Твои блестящие серые глаза, твои белые, как лилии, руки, гармоничные пропорции твоего тела заставили меня забыть свою жизнь, чтобы вернуться к тебе, и потерять свою свободу, чтобы тебя завоевать. Но вот наступил час, когда я пожну плоды обильной жатвы. Теперь, о, возлюбленная, позволь мне вдохнуть с твоих губ благоуханный аромат твоего дыхания и ласкать моими руками эти розовые щеки, на которые я глядел с таким удовольствием. Прими же меня в твою кровать с поцелуем твоего цветущего рта. Почему не говоришь ты, моя возлюбленная? Почему не простираешь ты свои алебастровые руки, чтобы обнять своего возлюбленного? Зачем этот злосчастный сон закрывает кристальные окна твоего тела и лишает тебя пяти благородных слуг, которыми ты приветствуешь своих друзей? Пусть ухо твое не будет в обиде услышать меня! Если ты дала обет молчания, я не буду этому противиться. Если ты предписываешь мне тишину, я буду нем. Но не бойся выражать свои чувства - ночь покрывает все.

После этого мэтр Бенедикт, уже раздетый, юркнул в кровать, где свинья была обернута в простыню с головою, обвязанной тонкою тряпкой. Как только он лег, он принялся целовать свою подругу и, приблизив свои губы к морде свиньи, почувствовал короткое и частое дыхание.

- Э, - сказал он, - моя любовь, не больны ли вы, мистрис Ионна? Вы дышите слишком сильно, - не сделали ли вы в кровать?

Свинья, почувствовав, что е прижимают, начала ворчать и отбиваться. На это мэтр Бенедикт выскочил из кровати, крича, как сумасшедший:

Хозяин дома, который все это устроил, прибежал с полдюжиной соседей и стал расспрашивать, что с ним было.

- Прости, господи, - сказал Бенедикт, - в этой кровати - толстый дьявол, который кричит: "Хо-хо-хо!" Клянусь, мне кажется, что вы надо мной подшутили. Но вы мне за это заплатите!

- Сударь, - сказал он, - я знал, что вы любите свиную корейку, и я дал вам целую свинью. Тратьте в другом месте ваши португальские дублоны, раз вы любите эти развлечения. Отправляйтесь подобру поздорову, беркширские девушки - не девки для итальянцев, а женщины из Ньюбери не будут служить им подстилкой.

- Беркширская собака! - сказал Бенедикт. - Чорт тебя побери вместе с твоей женой! Если бы не любовь моя к нежной Ионне, моя нога не была бы в твоем доме, но прежде чем с тобою проститься, клянусь честью, я раскровяню твой кабаний нос!