Театральный мирок.
Сыщик.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Театральный мирок. Сыщик. (старая орфография)

СЫЩИК.

О, что тонкая штука, сыщик! В действительной жизни он может быть, и не оказался бы ничем особенно выдающимся; но по контрасту со средними театральными мужчинами и женщинами, всякий, кто не оказывается прирожденным идиотом, естественно представляется здесь чуть по Маккиавелли.

Сыщик - единственный человек в пьесе, не развешивающий уши на все, что докладывает ему злодей, не верящий этому и не жаждущий от него новых откровений. Это единственный человек, который может распознать кого-нибудь, несмотря на переодеванье в другое пальто и в шляпу.

Есть что-то до крайности поразительное в могущественной силе, оказываемой на сцене переодеваньем в другое пальто и шляпу. Это зависит от привычки подвизающихся субъектов узнавать своих друзей не но их лицам или голосам, но по их пальто и шляпам.

Женатый человек в пьесе узнает свою жену, лишь потому, что, как ему известно, она носит голубой ульстер и красную шляпку. Едва она разстается с своим голубым ульстером и красною шляпкою, как муж теряется, не знает более, где она.

Она между тем надевает желтое манто и зеленую шляпку и, войдя через другия двери, объявляет, что она только-что приехала из провинции, спрашивает мужа, не надо ли ему экономки?

Потеряв свою обожаемую супругу и чувствуя, что теперь некому унять его детей, муж оставляет приезжую у себя. Она таки порядочно интригует его, эта новая домоправительница. В ней есть что-то, удивительным образом напоминающее ему его милую Нелли: быть может, ботинки и платье, которых она не успела переменить.

Скучно и медленно тянутся акты вплоть до тех пор, когда дело подходит к развязке; жена, опять облекается в свой голубой ульстер и красную шляпку и входит в свою старую, исконную дверь.

Тогда муж узнает ее и спрашивает, где она пропадала все эти долгие, тяжкие годы.

Даже злодеи, которые по общему правилу обладают известною дозою здравого смысла - в самом деле, это почти единственные лица в пьесах, претендующия на некоторую сообразительность, - и те бывают обмануты таким искусными, переодеваньем.

Сыщик является на тайные совещания злодеев со шляпой, насунутой на глаза, в сопровождении героя, говорящого нарочно пискливым голосом и злодеи принимают их за членов своей шайки и открывают им все свои замыслы.

Они, очевидно, думают, что это очень мило представить сыщику такой удобный случай.

Сыщик не должен быть смешиваем с полисмэном. Театральные полисмэны всегда держат сторону злодея, сыщики же на стороне добродетели.

Театральный сыщик - это в сущности земной агент всевидящого и всемилосердого Провидения. Он всюду присутствует и позволяет пороку торжествовать, а добродетельным людям подвергаться преследованиям в течение известного времени, не вмешиваясь в дело. Затем, когда, по его мнению, мы уже достаточно всего этого насмотрелись (к каковому заключению, между прочим, он приходит иногда несколько поздно), сыщик выступает вперед, хватает злодеев, раскассировывает их и возвращает добродетельным людям различные их владения, и жен в том числе; закоренелому же злодею назначает двенадцать лет каторжных работ; и тогда все довольны.