Мистер Роберт Больтон, джентльмэн, имеющий сношения с "прессой"

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Мистер Роберт Больтон, джентльмэн, имеющий сношения с "прессой" (старая орфография)

Чарльз Диккенс

На днях вышли в Лондоне, если не новые, то, во всяком случае, неизданные отдельной книгой очерки Чарльза Диккенса, под названием "Mudfog papers etc". Они первоначально были напечатаны в 1837 году, в журнале "Bentley's Miscellany", редактором которого был Диккенс, только-что тогда входивший в славу с своим "Пиквиком". Кроме романа "Оливер Твист", он помещал на страницах своего журнала мелкие очерки, которые только теперь впервые издатель Бентлей выпустил в свет особым сборником; при этом не лишне заметить, что даже континентальные и американские издатели никогда не перепечатывали эти, если и не первостепенные жемчужины Диккенсовского юмора, то, во всяком случае, интересные эскизы гениального романиста, сохранившие почти всецело после сорока-трех лет свою свежесть и значение. Выведенные им провинциальный мэр, желающий корчить лондонского лорда-мэра, ученые филистеры, пускающие пыль в глаза профанам, и особенно газетные репортеры, только-что нарождавшиеся на свет в то время - живые фигуры, как бы выхваченные из современной жизни. Из всех этих юмористических картинок сатирический отчет двух заседаний только-что тогда образовавшейся британской ассоциации для развития науки имел во время их появления на страницах Bentley's Missellany, наибольший успех, и многие ученые мужи, основатели этой ассоциации, были глубоко оскорблены шутками автора "Пиквика", и потому, вероятно, он при жизни не перепечатывал этих очерков, чтобы не дразнить гусей. Из числа шести эскизов, входящих в состав "Модфогских бумаг", мы выбираем лучшие три, так как остальные, "Пантомима жизни", "Несколько подробностей об одном льве" и "Отчет о втором заседании модфогской ассоциации для развития всего", страдают, особенно последний очерк, излишними длиннотами и некоторыми сатирическими намеками, интересными лишь для того времени, когда они впервые появились.

В столовой "Зеленого Дракона", таверны близь Вестминского моста, все посетители каждый вечер говорят о политике, а величайшим политическим авторитетом этого собрания - мистер Роберт Больтон, который называет себя "джентльмэном, имеющим сношения с прессой", что, впрочем, поражает своей неопределенностью. Обыкновенный кружок слушателей и поклонников мистера Роберта Больтона состоит из гробовщика, зеленщика, парикмахера, булочника, толстяка, с большой головой, на коротеньких ножках, и сухощавого господина в черном фраке, никому неизвестного ни по имени, ни по ремеслу и вечно сидящого молча на своем месте, несмотря на окружающие его оживленные толки, которые он только иногда прерывает среди облаков табачного дыма резким, продолжительным гм! Иногда общий разговор касается литературы, так как мистер Больтон - литератор, но чаще всего говорят о новостях дня, которые приносит эта талантливая личность. Однажды вечером, разумеется, случайно, я зашел в "Зеленый Дракон" и меня очень позабавил следующий слышанный там разговор:

- Можете вы мне одолжить десять фунтов до Рождества? спросил парикмахер у толстяка.

- Под какое обеспечение, мистер Клип?

- Под мой товар, сэр. Его слишком достаточно: пятьдесят париков, дюжина накладок и десяток болванов.

- Это не годится. Все это фальшивое, и не может служить обеспечением, а с болванами я никогда не имею дела, если только это зависит от меня.

- Скажите, пожалуйста! воскликнул булочник.

- Это пустяки, и я легко опрокину ваши аргументы, произнес гробовщик, ударяя рукой по столу и опрокидывая стакан с грогом парикмахера.

- Может быть, отвечал последний с неудовольствием: - но прежде чем опрокидывать что-либо другое, заплатите за грог.

- Вот видите, начал гробовщик, дружески кивнув головою парикмахеру: - я полагаю, что вы ошибаетесь. Мой хозяин делал гроб горничной этого лорда, лет двадцать тому назад. Не думайте, господа, что я этим горжусь, хотя это было бы очень естественно; но я ненавижу титулы. Я уважаю камердинера лорда не более, чем почтенных лавочников, находящихся в этой комнате, не более, чем мистера Клипа. Поэтому, лорд этот должен был родиться после того, что умер Поп, и, следовательно, они не могли жить в одно время. Из всего этого я смею вывести, что Поп никогда не видал, не щупал и не нюхал книги, принадлежавшей этому лорду. Примите мою сердечную благодарность, господа, за то любезное терпение, с которым вы слушали меня, и я не нахожу лучшого средства вас за это отблагодарить, как замолчав, тем более, что я вижу перед собою гораздо более компетентного авторитета в литературных вопросах. Я редко говорю комплименты, господа, и потому каждый мой удар имеет тем больший вес.

холодную ночь. Очень неблагоразумно вызывать испарину в такой мороз. Отчего вы пришли, сэр, в такое физическое и умственное волнение?

Такую философскую речь произнес мистер Роберт Больтон, молодой человек, с несколько болезненным и очень развратным выражением лица. Его одежда отличалась удивительной смесью приличия и неряшливости, простоты и чванства, новизны и старины. Он наполовину был одет по зимнему и наполовину по летнему. Шляпа его была совершенно новомодная à la d'Orsay; панталоны когда-то были белые, но пятна от грязи и чернил придали им гороховый цвет; на шее у него красовался высокий, тиранический черный галстух, а вся его фигура была скрыта длинным коричневым пальто, застегнутом на все пуговицы до самого горла. Его мизинцы выглядывали из черных лайковых перчаток и большие пальцы на ногах позволяли себе ту же безцеремонную свободу. Что же касается о его нижней одежды, то это была тайна обитаемого им чердака. Он был невысокого роста и не отличался хорошими манерами. Однако, все присутствующие очень обрадовались его появлению, и он поклонился посетителям таверны покровительственным тоном. Парикмахер посторонился и дал ему место между собою и толстяком. Через секунду ему подали кружку портера и трубку. Разговор сам собою прервался. Все ждали с нетерпением, что скажет мистер Больтон.

- Сегодня случилось страшное убийство в Вестминстере, произнес он.

Глаза всех устремились на джентльмэна, строчившого газетные столбцы.

- Булочник сварил своего сына в котле, прибавил мистер Больтон.

- Да, сварил, так-таки и сварил, господа.

- Дайте нам все подробности, сэр, воскликнул парикмахер.

Мистер Больтон выпил глоток портера и затянулся раза три табачным дымом, вероятно, чтобы доказать все превосходство над лавочниками джентльмэна, имеющого сношения с прессой. Потом он торжественно начал:

- Убийца - булочник, господа. (Все присутствующие взглянули на булочника, бывшого на лицо, а он вопросительно посмотрел на мистера Больтона). Жертва его - родной сын, а, следовательно, это был сын булочника. Гнусный убийца имеет жену, которую он в пьяном виде постоянно пихает, толкает, бьет, а, лежа в постели, даже часто душит, забивая ей в рот простыню.

- Следствие открыло, господа, продолжал он: - что вчера вечером булочник Сойер вернулся домой, наклюкавшись пивом до безчувствия. Г-жа Сойер, как примерная жена, втащила его в спальню и уложила в их общую, супружескую постель. Через минуту, она заснула безмятежным сном подле человека, которому суждено было на следующее утро сделаться убийцей! (Мертвое молчание. воцарившееся в комнате, доказало рассказчику, какой потрясающий эффект произвела нарисованная им страшная картина). Сын булочника вернулся домой через полчаса и также лег спать. Не успел он снять панталоны, как, к величайшему своему ужасу, услыхал в ночной тиши раздирающие крики, в которых его привычное ухо тотчас узнало голос его родительницы. Он снова надел панталоны, сбежал вниз и открыл дверь родительской спальни. Отец его плясал на повергнутой навзничь матери! Представьте себе, что почувствовал сын при этом зрелище. Он бросился на своего родителя в ту самую минуту, как тот замахнулся ножем, желая вонзить его в свою жену. Несчастная взвизгнула. Отец схватил сына, который вырвал у него из рук нож, снес его в кухню и бросил в котел, где кипятилось белье. Потом он закрыл котел крышкой и вскочил на нее. В этой ужасной позе его застала мать. - "Где мой сын?" воскликнула она. - "Кипятится в котле", отвечал спокойно любящий родитель. Пораженная этим роковым известием, несчастная мать выбежала из дома и своими отчаянными криками подняла на ноги весь околодок. Через несколько минут, явилась в дом полиция, несмотря на то, что убийца заперся на замок в кухне, месте своего преступления, и сам убежал. С похвальной поспешностью, полицейские вытащили из котла мертвое тело сваренного мальчика и отнесли его в полицейское депо. Что же касается до булочника, то впоследствии он был усмотрен сидящим на фонаре в Парламентской улице, где спокойно курил трубку.

Идеально-ужасная история Удольфа, сжатая в десять строчек газетного столбца, не поразила бы так слушателей, как этот рассказ. Молчание, самый благородный и безспорный вид рукоплесканий, свидетельствовало вполне, какой эффект произвели и варварство булочника, и красноречие мистера Больтона. Только через несколько минут раздались общие крики негодования. Булочник, бывший на лицо, выразил свое изумление, как английский булочник мог так унизить себя и свое благородное ремесло, а каждый из остальных слушателей высказал свое личное удивление, возбужденное этим необыкновенным событием. Между прочим, было выражено и удивление к гению и всезнанию мистера Роберта Больтона, который, отдав полную справедливость своим талантам и своему громадному влиянию на ежедневную печать, приступил с гордым самодовольствием к разрешению спорного вопроса об автографе Александра Попа. Но тут я взял шляпу и вышел из таверны.