Семья Тоггсов

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Семья Тоггсов (старая орфография)

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
ЧАРЛЬЗА ДИККЕНСА

В одной из узких улиц на Сэррейском берегу Темзы, в трех минутах ходьбы от старого Лондонского моста, некогда жил мистер Джозеф Тоггс, маленький смуглолицый человек, с светлыми волосами, с моргавшими глазками, коротконогий и довольно толстый в обхвате, если-б смерить его от средней пуговицы жилета до орнаментальных пуговиц сзади сюртука. Фигура его жены, милейшей миссис Тоггс, если не могла похвалиться безупречной стройностью, то была не лишена приятности, а стан её единственной дщери, благовоспитанной мисс Чарлотты Тоггс, быстро развивался, созревая до состояния той роскошной пышности, которая восхищала взоры и пленяла сердце мистера Джозефа Тоггса в его молодые годы. Мистер Саймон Тоггс, единственный сын почтенной четы Тоггсов и единственный брат мисс Чарлотты Тоггс, заметно отличался, как своей комплекцией, так и умственным складом от остальных членов своей семьи. Худощавость его задиумчивого лица и некоторое предрасположение к слабости в сухопарых ногах красноречиво свидетельствовали о возвышенном уме и романических наклонностях. И мельчайшия черты характера в подобном существе представляют не малый интерес для пытливых умов. Саймон Тоггс обыкновенно показывался в публике обутым в просторные башмаки и черные бумажные чулки и обнаруживал особенную привязанность к черной лакированной палке без ремешка или какого либо иного украшения.

Пожалуй нет той профессии, как бы полезна она ни была, нет того занятия, как ни будь оно почтенно, которые избегли бы мелочных нападок пошлых умов. Мистер Джозеф Тоггс был бакалейным торговцем. Казалось бы, что тлетворное дыхание клеветы не могло коснуться бакалейщика. Как бы не так! Соседи заклеймили Тоггса названием мелочного торгаша, и ядовитый голос зависти прямо утверждал, что он продает кофе и чай осьмушками, сахар унциями, сыр - ломтиками, табак маленькими пачками, а масло кусочками. Впрочем эти насмешки не смущали Тоггсов. Глава семьи преспокойно занимался колониальной торговлей, жена его заведывала продажею сыра; мисс Тоггс продолжала свое образование. Мистер Саймон Тоггс вел торговые книги отца и думал свою думу.

В один прекрасный весенний день этот джентльмен сидел на боченке за маленькой красной конторкой с деревянной решеткою, украшавшей угол прилавка, когда из подкатившого к дому кэба выпрыгнул незнакомец и поспешно вошел в магазин. На нем было черное пальто, а в руках, кроме зеленого зонтика, синяя сумка.

- Мистер Тоггс? - вопросительно произнес он

- Меня зовут Тоггсом, - подтвердил Саймон.

- Есть другой мистер Тоггс, - возразил незнакомец, посматривая на стеклянную дверь, которая вела в помещение за лавкой; за нею ясно виднелось круглое лицо хозяина, выглядывавшого из под занавески.

Мистер Саймон грациозно махнул пером, точно поманил к себе отца, и мистер Тоггс старший весьма проворно предстал перед посетителем.

- Я из Темпля, - сказал человек с сумкой.

- Из Темпля! - подхватила миссис Тоггс, распахнув дверь в маленькую столовую и обнаружив при этом в перспективе мисс Тоггс.

- Из Темпля! - воскликнули в один голос мисс Тоггс и мистер Саймон Тоггс.

- Из Темпля! - повторил за нимii мистер Джозеф, побледнев, как голландский сыр.

И человек с сумкою принялся, не торопясь, освобождаться от своего зонтика и перчаток, чтобы пожать руку мистеру Джозефу Тоггсу.

Едва только успел незнакомец выговорить слова: "наши хлопоты увенчались успехом", как мистер Саймон Тоггс вскочил с боченка, вытаращил глаза, с трудом перевел дух, принялся чертить цифру восемь в воздухе своим пером, наконец, опустился на руки своей испуганной матери и упал в обморок без всякой видимой причины и повода.

- Воды! - не своим голосом закричала миссис Тоггс.

- Приди в себя, сынок! - воскликнул отец.

- Саймон! Милый Саймон! - взвизгнула сестра.

- Мне теперь лучше! - произнес мистер Саймон Тоггс. - Как, - успех?

Тут, в виде наглядного подтверждения, что ему лучше, он снова покатился без памяти и был вынесен в комнату за лавкой соединенными усилиями остальных членов семьи и человека с сумкой.

Случайному зрителю этой сцены или всякому, незнакомому с семейными обстоятельствами Тоггсов, этот обморок показался бы необъяснимым. Но тот, кто был посвящен в миссию человека с сумкой, а тем более кто знал раздражительность нервов мистера Саймона Тоггса, нисколько бы не удивился его припадку. Долго длившаяся тяжба по поводу признания действительности духовного завещания неожиданно окончилась в пользу Тоггсов, и мистер Джозеф Тоггс сделался обладателем капитала в двадцать тысяч фунтов стерлингов.

Продолжительный семейный совет состоялся в тот же вечер, в маленькой столовой; целью его было устроить дальнейшия судьбы семейства Тоггсов. Лавку заперли раньше обыкновенного. Напрасно стучались в затворенную дверь покупатели, пришедшие кто за четверкой сахару, кто за осьмушкой хлеба, кто за щепотью перца. Все эти покупки пришлось отложить "до субботы". Но по воле рока им было не суждено состояться совсем.

- Нам, конечно, следует бросить торговлю. - сказала мисс Тоггс.

- О, разумеется, - подтвердила миссис Тоггс.

- Саймон пойдет по судебной части, - фантазировал отец.

- И с этих пор я стану подписываться "Симон", - подхватил сынок.

- А я буду называться Шарлотой, - решила дочь.

- Теперь вам следут звать меня всегда мамашей, а вашего отца папашей, - сказала миссис Тоггс.

- Хорошо. А папаша должен отстать от своих вульгарных привычек, - вставила мисс Тоггс.

- Уж я позабочусь обо всем этом, - приветливо согласился тот.

В данную минуту он ел маринованную лососину своим карманным ножом.

- Нам надо сейчас оставить город, - сказал мистер "Симон" Тоггс.

- В Гревзенд? - мягко предложил мистер Джозеф Тоггс.

Эта идея была единодушно осмеяна. Гревзенд нашли низким.

- В Маргэт? - подала свой голос миссис Тоггс.

Час от часу не легче! Там никого кроме торгового люда.

- В Брайтон?

Но мистер Симон Тоггс привел неопровержимое возражение против этого плана. Все дилижансы, ходившие туда, поочередно опрокидывались за последния три недели, при чем на каждое крушение подобного рода приходилось средним числом по два убитых пассажира и по шести раненых, и в каждом случае, как, не обинуясь, свидетельствовали газеты, вина отнюдь не падала на кучера.

- Разве в Рамсгэт? - задумчиво промолвил мистер Симон.

Ну, разумеется! Как глупо, что это раньше не пришло им в голову! Рамсгэт был самым подходящим для их местом.

Два месяца спустя после этого разговора пароход, совершающий рейсы между Лондоном и Рамсгэтом, весело бежал вниз по реке. Флаг на нем развевался, оркестр гремель, пассажиры разговаривали между собою; все вокруг казалось радостным и оживленным. Да и не мудрено: сами Тоггсы были на его борту.

- Очаровательно, не правда-ли? - говорил мистер Джозеф Тоггс в своем пальто бутылочного цвета с таким же бархатным воротником и в синей дорожной фуражке с золотым позументом.

- Безподобно, - отвечал мистер Симон Тоггс, уже записавшийся в адвокаты. - Безподобно!

- Восхитительное утро, сэр! - заметил видный мужчина с военной выправкой в синем сюртуке, застегнутом наглухо и в белых брюках со штрипками.

Мистер Симон Тоггс взял на себя ответить на его замечание.

- Божественное! - подхватил он.

- Должно быть, вы восторженный поклонник красот природы, сэр? - спросил джентльмен с военной осанкой.

- Вы угадали, сэр, - отвечал мистер Симон Тоггс.

- Много путешествовали? - полюбопытствовал тот опять.

- Не особенно, - сознался Симон.

- Но, конечно, побывали на континенте? - продолжал любознательный пассажир.

- Вероятно вы хотите доставить вашему сыну удовольствие совершить большой тур? - обратился господин военного склада к мистеру Джозефу Тоггсу.

Не понимая хорошенько, что за штука "большой тур" и каким образом он изготовляется, бывший бакалейный торговец дал утвердительный ответ.

Как раз в ту минуту к ним приблизилась легкой походкой со своего места на корме молодая особа в шелковом плаще "блошиного" цвета и таких же сапожках, с длинными локонами, черными, как смоль, с большими черными глазами, в коротеньких юбочках, оставлявших на виду несравненные ножки.

- Уольтер, милый, - сказала она военному.

- Что, Билинда, моя радость? - отозвался тот.

- Зачем ты так долго оставляешь меня одну? - продолжала черноглазая красотка. - Меня вывели из терпенья нахальные взгляды вон тех молодых людей.

- Как, - они осмелились?! - воскликнул джентльмен военного склада с такою горячностью, что мистер Симон Тоггс отвел глаза от личика молодой леди с невероятною поспешностью. - Какие молодые люди, где?

И воинственный пассажир стиснул кулаки, свирепо озираясь на стоявших поодаль курильщиков сигар.

- Успокойся, Уольтер, умоляю тебя! - говорила его подруга.

- Нет, уж извини! - кипятился ревнивец.

- Оставьте, сэр, - вмешался мистер Симон Тоггс, - они не стоют вашего внимания.

- Действительно, не стоит, - увещевала брюнетка своего запальчивого друга.

- Хорошо, я успокоюсь, - сдался, наконец, он. - Вы правы, сэр; благодарю вас за своевременное вмешательство, которое спасло меня, пожалуй, от греха человекоубийства.

Укротив свою ярость, военный стиснул руку мистеру Симону Тоггсу.

- Моя сестра, сэр, - сказал тот, заметив, что новый знакомый бросал восхищенный взгляд на мисс Шарлоту.

- Моя жена, сударыня, миссис Уотерс, - сказал бравый капитан, представляя черноокую леди.

- Моя мать, сударыня, миссис Тоггс, - продолжал мистер Симон, на что капитан с супругой пробормотали несколько любезностей, а семья Тоггсовь старалась держать себя как можно развязнее.

- Милый Уольтср, - сказала брюнетка после того, как они с полчаса проболтали с Тоггсами.

- Что, моя ненаглядная? - отозвался супруг.

- Ужасно похож, ей Богу! - согласился капитан.

- Это сходство поразило меня с первого взгляда, - продолжала молодая женщина, обратив пристальный и меланхолический взор на зардевшееся лицо Сшгона.

Тот оглянулся вокруг и, заметив, что все смотрят на него, не знал, куда девать глаза.

- Ни дать, ни взять, маркиз, - подтвердил его новый приятель.

- Удивительное дело! - промолвила, томно вздыхая, капитанша.

- Вы не знакомы с маркизом, сэр? - осведомился её супруг.

Мистер Симон Тоггс пробормотал отрицательный ответь.

- Если-б вы были с ним знакомы,--продолжал капитан Уольтерс, то убедились бы, насколько вы вправе гордиться сходством с ним: это в высшей степени изящный господин самой привлекательной наружности.

- В самом деле так! Совершенно верно! - с жаром подхватила Билинда.

При этом её глаза встретились с глазами Симона Тоггса, и она стыдливо потупилась

Все это было в высшей степени лестно для самолюбия Тоггсов. Когда же при дальнейшем разговоре выяснилось, что мисс Шарлота Тоггс была точною копией одной титулованной родственницы миссис Билинды Уотерс, а сама миссис Тоггс настоящим двойником вдовствующей герцогни Добльтон, то их восторг по поводу приобретения такого милого и приятного знакомства не знал пределов. Даже гордое достоинство капитана Уольтера Уольтерса смягчилось до того, что он позволил мистеру Джозефу Тоггсу уговорить себя разделить с новыми друзьями скромное угощенье на палубе, состоявшее из холодного паштета с голубями, который запивали хересом. И самая оживленная беседа, при содействии таких приятных возбуждающих, не прерывалась до той минуты, когда путешественники достигли Гамсгэтской пристани.

- Прощайте, душечка, - сказала капитанша Уотерс мисс Шарлоте как раз перед началом суматохи, сопровождающей высадку пассажиров с парохода. - Завтра утром мы увидимся на пляже, а так как мы уверены, что найдем себе к завтрашнему дню квартиру, то, надеюсь, будем с вами неразлучны на будущее время.

- О, разумеется! - с жаром подхватила мисс Шарлота Тоггс.

- Ваши билеты, леди и джентльмены! - возгласил человек у пароходного кожуха.

- Не требуется ли носильщик, сэр? - приставала ватага блузников.

- Идем же, моя милочка! - звал жену капитан Уольтерс.

- Прощайте, - сказала она, - прощайте, мистер Симон.

И после крепкого рукопожатия, сильно взвинтившого нервы милейшого юноши, капитанша затерялась в толпе. Перед Симоном мелькнули еще раз лишь ботинки блошиного цвета, проворно спускавшиеся по ступеням траппа, белый платочек, которым махнули в знак приветствия, и жгучий взор черных очей. Чета Уольтерсов исчезла, покинув юного Тоггса одиноким в бездушном мире.

Молча и разсеянно следовал этот чувствительнейший молодой джентльмен за своими почтенными родителями и вереницей блузников с тачками по дамбе, пока толкотня и шумная суматоха кругом не заставили его опомниться. Солнце сияло ярко; море, приплясывая под собственную музыку, весело катило свои волны; множество публики прогуливалось туда и сюда; молодые девицы хихикали потихоньку между собою, пожилые лэди разговаривали; нарядные няньки щеголяли своими туалетами, а их маленькие питомцы шмыгали взад и вперед под ногами и даже между ног взрослых с самой беззаботной игривостью, потешая присутствующих. Были тут и старые джентльмены, старавшиеся открыть отдаленные предметы в длинные телескопы, и молодые, выставлявшие на показ самих себя в отложных воротничках, леди с складными стульями на руке и кресла на колесах с больными; компании, ожидающия на пристали прибытия других компаний на пароходе. Всюду только и звучали: говор, смех, приветствия и веселье.

- Наконец-то дождался хорошого седока! - воскликнул один, с насмешливой учтивостью дотрогиваясь до полей своей шляпы.--Очень раз вас видеть, сэр, - целых шесть недель поглядывал, не пожалует ли ваша милость. Прыгайте ко мне живее, сэр!

- Славная, легкая пролеточка и резвая лошадь, сэр, - подговаривал другой: - бежит по четырнадцати миль в час, так что все сливается перед глазами от скорой езды.

- Поместительная муха {Пролетка в Англии называется "мухой". Прим. перев.} для вашей поклажи, сэр, настоящая шпанская, - острил третий.

- Вот для вас экипаж, сэр! - подхватил его товарищ, вкочив на козлы и побуждая разбитую седую клячу тряхнуть стариной, пустившись вскач. Извольте взглянуть на лошадку, сэр: смирна, как ягненок, а уж ретива, - что твой паровик!

Преодолев соблазн воспользоваться услугами даже такой доблестной четвероногой твари, мистер Джон Тоггс подал знак владельцу грязной колымаги зеленоватого цвета, обитой внутри линючим полосатым тиком; и когда в ней разместили багаж вместе со всей семьею, то животное в оглоблях, покружив с четверть часа на одном месте, согласилось, наконец, тронуться на поиски квартиры.

- Сколько найдется у вас кроватей? - закричала миссис Тоггс из рыдвина, обращаясь к женщине, отворившей дверь в первом доме с билетиком о сдаче комнат постояльцам.

- А сколько вам нужно, сударыня? - сказали ей, разумеется, на это.

- Три.

- Не угодно ли войти, сударыня?

Миссис Тоггс вышла из экипажа. Семейство не переставало ахать от восторга. Великолепный вид на море из лицевых окон - прямо роскошь! - Короткая пауза. Миссис Тоггс вернулась обратно.

- Одна комната с одним матрасом.

- Для какого же чорта не сказать этого сразу? - довольно раздражительно спросил мистер Джозеф Тоггс

- Не знаю, - отвечала жена.

- Негодяи! - воскликнул вспыльчивый Симон.

Новый билетик у входа. Новая остановка. Тот же вопрос; тот же ответ - одинаковый результат.

- Для чего им водить людей за нос, не понимаю! - вознущ лея мистер Джозеф Тоггс, потерявший всякое терпение.

- Не могу сказать, - отвечала невозмутимая миссис Тоггс.

- Таков ужь здесь обычай, сэр, - вмешался извозчик, стараясь дать удовлетворительное объяснение нелепой оказии, и они тронулись дальше, чтоб продолжат свои разведки, натыкаясь на новые разочарования

Уже смеркалось, когда их "муха", - быстрота движения которой не соответствовала её названию, - вскарабкавшись на четыре или пять крутых пригорков, остановилась у крыльца одного запыленного дома с венецианским окном, из которого открывался дивный вид на море, если высунуться из него до половины туловища, сильно рискуя вывалиться на двор. Миссис Тоггс произвела рекогносцировку. Внизу гостиная и три клетушки над нею с одной постелью в каждой. Дом на две половины. Хозяева помещаются по другую сторону сеней. Пятеро детей пили молоко с кипятком в столовой, а шестой малыш, изгнанный оттуда за дурное поведение, ревел благим матом, катаясь по полу в сенях.

Хозяйка раскидывала умом, не накинуть ли ей лишнюю гинею, и потому, слегка покашливая, притворялась, будто бы не разслышала вопроса.

- Как цена, говорю я? - повторила миссис Тоггс, повысив голос.

- Пять гиней в неделю с услугами, сударыня, - отвечала содержательница меблированных комнат.

(Под "услугами" подразумевалась привиллегия звонить, сколько душе угодно, ради собственной потехи).

- Дорогонько! - заметила приезжая.

- Ах, что вы, сударыня! - возразила хозяйка с снисходительной улыбкой сожаления к такому незнанию местных нравов и обычаев. - Напротив, очень дешево!

Подобный авторитет был неоспорим. Миссис Тоггс уплатила за неделю вперед и сняла квартиру на месяц. Час спустя семья сидела за чаем в своем новом жилище.

- Чудесные "криветы"! - заметил мистер Джозеф Тоггс.

- Креветы, - с жаром поправил мистер Симон, бросив на виновника своих дней хмурый взгляд, полный угрюмой укоризны.

- Ну, пусть будет по твоему, - согласился родитель. Но криветы или креветы, не все ли это равно? Вот велика важность!

- Велика важность, отец! - подхватил сын с сожалением, к которому примешивалась злоба. - Что сказал бы капитан Уольтерс, заметив подобное невежество?

- Или что сказала бы милая капитанша Уольтерс, - прибавила Шарлота, еслиб увидала, как наша мать - то есть мамаша! - ест креветы целиком, с головою и всем остальным!

- Страшно и подумать! - содрогаясь, воскликнул её брат. - Какая разница с вдовствующей герцогиней Доббльтон! - тут-же мелькнуло у него в голове.

- Прехорошенькая женщина эта капитанша Уольтерс, не правда ли, Симон? - спросила мисс Шарлота.

- Ангел красоты! - подхватил Симон, которого кинуло в краску.

- Ай-аи! - произнес мистер Джозеф Тоггс. - Смотри, сынок, берегись! Женщина замужняя, понимаешь...

И он многозначительно подмигнул одним из своих моргающих глаз.

- Зачем, - воскликнул Симон, вскакивая с места в нарыве ярости, столь же неожиданном, сколько и тревожном - зачем напоминать мне об этой отраве моего счастья, об этом крушении всех моих надежд?! Зачем язвить меня горестями, которые обрушились мне на голову. Разве не достаточно того, что... что... что...

Тут его речь оборвалась, но от того ли, что он не нашел подходящого слова, или от пресекшагося дыхания, - так и осталось невыясненным. Тон этого обращения, как и вид, с каким романический Симон поспешно позвонил и потребовал себе свечу, отзывались внушительной торжественностью, решительно недопускавшей возражений. Он драматически отправился спать, а полчаса спустя его примеру последовала и остальная семья, не мало смущенная и встревоженная.

с безоблачным небом, с легким бризом, тянувшим с моря. На берегу были те же дамы и кавалеры, те же дети, те же няньки, те же телескопы, те же портшезы. Дамский пол занимался шитьем и вязаньем, надзором за младшими или чтением романов. Мужчины читали газеты и журналы. Дети рыли деревянными лопатками ямки в песке, где тотчас проступала вода, няньки с малютками на руках бегали вдогонку за волнами, а потом бежали обратно за ними, догоняемые волной. От времени до времени парусный ботик отчаливал от берега с веселой шумной компанией пассажиров или возвращался обратно с удивительно молчаливыми и словно пришибленными пловцами унылого вида.

- Вот тебе раз! - воскликнула миссис Тоггс, когда вся почтенная семейка, обитая в желтые башмаки, уселась на плетеные стулья, поставленные на рыхлый песок и тотчас увязнувшие в нем фута на два с половиной под своим грузом. - Вот тебе раз!

Мистер Симон, с напряжением всех своих сил, еле вытащил стулья из песков, после чего отнес их дальше от берега.

- А ведь - ей Богу! - какие-то леди идут купаться! - с крайним изумлением воскликнул мистер Джозеф Тоггс.

- Шш! папа! - остановила его дочь.

- Верно тебе говорю, моя милая, - настаивал отец.

В самом деле четыре молодые особы, запасшись полотенцами, взбегали по ступеням купальной будочки. Лошадь вошла в воду, барахтаясь в ней, будочка повернулась, кучер сел на свое место, а резвые купальщицы кинулись в волны с громким плеском.

- Однако-же, ловко! - вымолвил мистер Джозеф Тоггс после смущенного молчания. Мистер Симон тихо кашлянул в замешательстве.

- Ай, да с той стороны подходят еще несколько мужчин! Тоже купаться! - воскликнула его мать, тоном ужаса.

Три будочки, три лошади, тройное барахтанье, тройной поворот, тройной всплеск, и трое джентльменов принялись резвиться в воде на подобие дельфинов.

- Ловко, нечего сказать! - снова повторил мистер Джозеф Тоггс.

На этот раз кашлянула Шарлота, и опять наступила пауза. Она была прервана приятным образом.

- Как поживаете, милочка? Мы целое утро поджидали вас, - произнес чей-то голос по адресу Шарлоты, и к Тоггсам приблизилась их вчерашняя знакомая под руку с мужем.

- Как ваше здоровие? - заговорил капитан Уольтер Уотерс наиприятнейшим тоном, после чего последовал дружеский обмен приветствий.

- Билинда, моя дорогая! - сказал он опять, поднеся бинокль к глазам и поглядывая на море.

- Что, мой дружок? - отозвалась жена.

- Ведь, это Гарри Томпкинс.

- Где? - спросила Билинда, в свою очередь вооружившись биноклем.

- Да он купается.

- Ишь ты в самом деле! Он нас не видит не так ли?

- Что? - полюбопытствовала Билинда.

- Мэри Гольдинг также там.

- Не может быть! Где-же? (Бинокли опять пущены в дело).

- Да вон там! - произнес капитан, указывая на одну изь купальщиц, которая казалась в своем купальном костюме завернутой в патентованный макинтош скудных размеров.

- Это она и есть! - воскликнула капитанша. - Вот курьез, что мы увидим их обоих!

- Да, немалый, - с невозмутимым хладнокровием заметил её муж.

- Это здесь обыденная вещь, как видите, - прошептал мистер Симон Тоггс своему отцу.

- Вижу, вижу, - тем же осторожным шопотом вымолвил старик. - А все же дико, не так ли?

Мистер Симон Тоггс кивнул в знак согласия.

- Что вы намерены делать сегодня поутру? - осведомился капитан. Не позавтракать ли нам в Пегуэле?

- Что-жь, я бы с удовольствием! - подхватила миссис Тоггс.

Она от роду не слыхивала о Пегуэле, но предложение позавтракать весьма приятно отозвалось у вей в ушах.

- Как же мы туда отправимся? - продолжал Уольтерс. Пешком черезчур жарко.

- К фантоне, что-ли? - продолжал мистер Джозеф Тоггс.

- В фаэтоне, - шопотом поправил его сын.

- По моему, одного фантона было бы достаточно, - сказал вслух бакалейщик, не обратив внимания на поправку. Впрочем, берите хоть два, коли вам угодно.

- Мне так хотелось бы ехать на осле, - вмешалась Билинда.

- О, и мне также! - отозвалась, как эхо, Шарлота Тоггс.

- Хорошо; мы можем взять пролетку, - согласился капитан, - а вы поезжайте вдвоем на ослах.

любезен, что согласится сопутствовать им.

Мистер Симон Тоггс вспыхнул, улыбнулся, оторопел, и нерешительно возразил, что он плохой наездник. Но его возражение было тотчас опровергнуто. Пролетку нашли мигом и наняли трех ослов, о которых владелец отозвался с торжественною клятвою, что в них на три четверти крови, а на одну четверть корма.

- Шевелись! - заорал один из двух мальчишек, следовавших сзади в качестве погонщиков, между тем, как Бндинду Уольтерс и Шарлоту Тоггс начало подбрасывать, толкать во все стороны и немилосердно трясти в седле.

- Гей! гей! гей! - рявкнул, что было мочи, другой мальчишка позади мистера Симона Тоггса.

Осел поскакал, сломя голову; стремена звонко хлестали по каблукам Симоновых сапог, а Симоновы сапоги почти задевали землю.

- Эй!-эй! У... у... у!! - кричал во все горло мистер Симон Тоггс посреди этого гвалта.

- Не пускайте его в галоп! - визжала позади него миссис Уольтерс.

- Мой осел сворачивает в питейный дом! - вопила Шарлота в арьергарде.

- Гей! гей! гей! - усердствовали мальчишки, стараясь перекричать друг друга; и ослы мчались, во весь дух, как будто ничто уже не могло их остановить.

Однако, все на свете имеет конец; даже ослиный галоп прекращается со временем. Животное, бывшее под мистером Симоном Тоггсом, чувствуя разные неприятные подергиванья мундштука, значения которых оно никак не могло уразуметь, внезапно навалилось боком на кирпичную ограду и выразило свое недовольство трением ноги седока о её жесткую поверхность. Осел капитанши Уольтерс, очевидно, под влиянием игривости, кинулся, очертя голову, в загородку и отказывался из нея выйти, тогда как четвероногое, доставшееся на долю мисс Шарлоты Тоггс, по своему проявило чувство радости при этих потешных приключениях: твердо упершись передними ногами в землю, оно стало брыкаться задними тесьма ловким, но довольно опасным манером.

Эта неожиданная остановка ретивой скачки естественно вызвала некоторый переполох. Обе дамы неистово кричали несколько минут, между тем как мистер Снмон Тоггс, помимо сильной физической боли, страдал еще душевно при виде отчаянного положения своих спутниц, которым он был не в состоянии помочь, потому что его нога была крепко ущемлена между ослиным боком и оградой. Однако, усилия, мальчишек при содействии остроумного приема в виде закручиванья хвоста наиболее непокорного из ослов возстановили порядок гораздо скорее, чем было можно ожидать, и маленькая кавалькада снова затрусила дальние..

- Теперь пустим их шагом, - сказал мистер Симонь Тоггс. Безчеловечно гнать животных через силу.

- Как вам угодно, сэр, - отвечал мальчишка, ухмыляясь у него за спиной и перемигиваясь с товарищем, точно ему стало ясно, что замечание Симона насчет безчеловечности относилось скорее к самым седокам, чем к животным.

- Какой чудесный день, моя дорогая! - заметила Шарлота.

- Очаровательный, дивный! - подхватила, миссис Уольтерс. А что за роскошный вид, мистер Тоггс! - прибавила она.

Симон заглянул прямо в лицо Билинде, когда произнес:

- Действительно, роскошный!

Юная леди смущенно потупилась и позволила своему ослику немного отстать. Симон Тоггс машинально сделал тоже самое.

Наступило краткое молчание, прерванное только вздохом мистера Симона Тоггса.

- Мистер Симон, - внезапно сказала впологолоса черноокая капитанша, - мистер Симон, я принадлежу другому.

- Если-б не это... - продолжала Билинда и запнулась.

- Что-жь тогда, что?.. - допытывался её спутник. Не терзайте меня. Что вы хотите сказать?

- Если-б не это, - начала опять миссис Уотерс, - если-б до замужества мне было суждено встретить и полюбить благородного юношу... с родственной мне душой... с однородным умом... человека, способного чувствовать и оценить чувства, которые...

- Боже, что я слышу! - воскликнул мистер Симон Тоггс. - Возможно ли это? Осмелюсь ли я поверить моему... Шевелись! - (Последнее прозаическое восклицание относилось к ослу, который, уткнув голову между передними ногами, как будто вникал с большою тревогой в состояние своих копыт.

- Гей-гей-гей! - закричали мальчики сзади.

- Шевелись! - снова повторил Симон Тоггс.

- Гей-гей-гей! - усердствовали погопщики.

Обиделось ли животное повелительным тоном мистера Тоггса, или было испугано топотом сапог понукавших его мальчишек, или же внезапно воспылало благородным усердием обогнать всех прочих ослов, только оно рванулось вдруг вперед и поскакало такою бойкою рысью, что с седока тотчас слетела шляпа. Ослик мигом домчал его до гостиницы "Пегуэльская бухта", где избавил от безпокойства слезать с седла, перекинув его через голову прямехонько в дверь таверны.

Велико было смущение мистера. Симона Тоггса, когда его подняли и поставили на ноги двое служителей; миссис Тоггс порядком напугалась за своего сына, а капитанша Уотерс испытывала жгучую тревогу об его участи. Впрочем, скоро обнаружилось, что он пострадал немногим больше осла: мистер Симон только слегка оцарапался, а буйный осел, как ни в чем не бывало, щипал траву. Таким образом поездку признали восхитительной. Супруги Тоггс вместе с капитаном Уотерс заказали завтрак в садике, разбитом во дворе гостиницы; на столе стояли блюдечки с крупными креветами, сливочное масло, черствые булки, бутылки с элем. Небо оставалось безоблачным. Перед глазами туристов красовались цветочные клумбы и ярко-зеленый дерн; море от подошвы утеса, простиралось вдаль, до самой линии горизонта, где взор не мог уже различить ничего; по его гладкой поверхности скользили суда под парусами, которые казались на разстоянии такими же белыми и маленькими, как развевающиеся носовые платочки. Креветы были превосходны, эль и того лучше, а капитан Уотерс еще милее всей этой благодати. Капитанша удивительно разошлась после завтрака. Она вздумала бегать вдогонку по лужайке между цветочных клумб сначала за своим мужем, потом за мистером Симоном, потом за мисс Шарлотой, при чем заливалась громким смехом. Но, по словам капитана, это ничего не значило; кто-же в самом деле мог здесь знать, что они за люди? Вероятно, все в гостинице считали их простыми смертными. - "Само собою разумеется", - отвечал на это мистер Джозеф Тоггс. После завтрака вся компания отправилась несколько далее, чтоб спуститься по крутым деревянным ступеням, которые вели к подножию утеса. Тут приезжие любовались крабами, морскими водорослями и угрями до тех пор, пока спохватились, что им давно пора отправиться обратно в Рамсгэт. В заключение мистер Симон Тоггс стал подниматься по лестнице последним, а миссис Уотерс предпоследней.

Ехать на осле к месту его постоянного жительства дело совсем иное и гораздо более исполнимое, чем ехать на нем в противоположную сторону. Оно требует большой предусмотрительности и присутствия духа в одном случае, чтоб предугадывать частые порывы блудливого ослиного воображения, тогда как в другом вся ваша задача ограничивается тем, что вы должны держать свой путь, слепо доверившись инстинкту животного. Мистер Симон Тоггс избрал последний способ на возвратном пути. И его нервы были так мало разстроены путешествием, что он отлично понял, какая перспектива, открывается перед ним на предстоящий вечер. Между Тоггсами и Уотерсами было решено сойтись опять в курзале.

Курзал был наводнен публикой. Там собрались те-же леди и те-же джентльмены, которые прогуливались утром по ллажу, а накануне по дамбе. Молодые особы в коричневом платье и браслетах из черной бархатной ленты торговали безделушками в киоске или председательствовали за столами, где шла азартная игра в концертном зале. Здесь можно было встретить маменек с дочерьми-невестами, занятых игрой, или гуляющих под звуки музыки, при чем молодежь усердно предавалась втихомолку флирту. Здесь попадались вертопрахи, которые прикидывались сантиментальными и вздыхали, или, наоборот, корчили из себя свирепых усачей. Здесь сошлись: миссис Тоггс в платье янтарного цвета, мисс Тоггс в небесно-голубом и капитанша Уотерс в розовом. Тут парадировал капитан Уотерс в венгерке с золотыми шнурами; тут были: мистер Симон Тоггс в бальных башмаках, в золотистом жилете и мистер Джозеф Тоггс в синем сюртуке и гофрированном жабо.

- Нумера: третий, восьмой и одиннадцатый! - громко и отчетливо произнесла одна из молодых особ в коричневом платье.

- Нумера: третий, восьмой и одиннадцатый! - повторила, как эхо, её товарка в такой же форменной одежде.

- Нумер третий вышел, - сказала первая девица. - Нумера восьмой и одиннадцатый.

- Нумера восьмой и одиннадцатый, - отозвалась опять вторая леди.

- Нумер восьмой вышел, Мэри-Анна, - заявила первая.

- Нумер одиннадцатый! - возгласила вторая.

- Теперь все нумера разобраны, леди; прошу пожаловать! - сказала первая.

Представительницы нумеров: третьяго, восьмого, одиннадцатого и прочих столпились вокруг игорного стола.

Между зрителями воцарилась глубокая тишина.

- Бросай, моя милочка Джен!--сказала дебелая маменька.

Интересное проявление застенчивости, вспышка румянца под прикрытием батистового платочка, перешептыванье с младшею сестрой.

- Душка Амелия, бросай за твою сестру, - продолжала видная леди и затем, повернувшись к ходячей рекламе макассарового масла Роулэнда, стоявшей вблизи нея, она прибавила: Джен чрезвычайно скромна и застенчива, но я не могу сердиться на нее за это. Безхитростная и простодушная девушка так неподдельно мила, что я часто желаю, чтоб моя Амелия больше походила на сестру.

Джентльмен с баками высказал шепотом свое восторженное одобрение.

- Ну, что-же ты, дружочек? - произнесла почтенная маменька.

Мисс Амелия бросила кости - восемь очков для сестры, десять для себя.

- Хорошенькая фигурка у Амелии, - шепнула, дебелая леди сухопарому юноше позади нея.

- Превосходная!

- А какой нрав! Я похожа на вас в этом отношении. Меня невольно увлекает эта живость, эта бойкость. Ах! (подавленный вздох) я желала бы сделать бедняжку Джен немного более похожей на мою милую Амелию!

Молодой человек искренно согласился с этим желанием. Как он, так и господин с баками, остались вполне довольны.

- Кто это такая? - осведомился мистер Симон Тоггс у капитанши, когда особа низенького роста в синей бархатной шляпе с перьями была введена, в оркестр толстяком в черной паре.

- Миссис Типпин, артистка лондонских театров, - сообщила Билинда, справившись с программой концерта.

Талантливая миссис Типпин, снисходительно приняв аплодисменты и крики "браво!", приветствовавшие её появление, спела популярную каватину: "Дайте мне сказать", под аккомпанимент своего мужа на рояли; после того супруги поменялись местами, жена аккомпанировала мистеру Типпину, который исполнил комическую песенку. Вызванные ею рукоплескания уступали только бурному одобрению арии с вариациями, исполненной на гитаре мисс Типпин под аккомпанимент мистера Типпина на собственном подбородке.

Так прошел вечер; так проходили дни и вечера Тоггсов и Уотерсов в продолжение шести недель. Блажь поутру, катанье на ослах в полдень, прогулка по дамбе после полудня, курзал по вечерам, и всюду одни и те-же лица.

В последний вечер, шесть недель спустя, месяц ярко светил над спокойным морем, которое ударялось в подножие высоких долговязых утесов как раз с достаточным шумом для того, чтоб убаюкать старую рыбу, не потревожив молодой. В этот тихий час можно было различить две человеческия фигуры (если-б было кому смотреть на них), сидевшия на одной из деревянных скамеек, разставленных у края западного утеса. Месяц поднялся выше по небосклону во время двухчасового странствия с тех пор, как эти фигуры уселись там, между тем оне все еще не трогались с места. Толпа праздношатающихся поредела и разсеялась; музыка странствующих артистов замерла в отдалении; огоньки один за другим зажигались в окнах далеких домов; один сторожевой солдат за другим проходили мимо, направляясь к своему уединенному посту, а сидевшая парочка оставалась неразлучной. Некоторые части этих двух фигур прятались в густой тени, но лунное сияние ярко освещало ботинку блошиного цвета и лакированную палку. Мистер Симон Тоггс и капитанша Уотерс сидели на той скамье. Они не разговаривали между собою, а молча смотрели на море.

- Уольтер вернется завтра, - сказала, наконец, миссис Уотерс, уныло прерывая молчание.

Мистер Симон Тоггс вздохнул на подобие ветра, разгулявшагося в кустах крыжовника, когда ответил на это:

- Увы, он вернется!

Симон собирался намекнуть, что для него это было слишком мало, но запнулся и пробормотал что-то невнятное.

- И подумать только, что даже этот проблеск счастья при всей его невинности, - воскликнула Билинда, должен быть утрачен навсегда!

- О, не говорите "навсегда", Билинда, - подхватил чувствительный юноша, между тем как две крупные слезы побежали на перегонку по его бледному лицу, (оно было так длинно, что представляло полный простор для состязания подобного рода) - не говорите "навсегда!"

- Я должна так говорить! - возразила капитанша.

- Почему? - заспорил Симон, - о, почему? Такое платоническое знакомство, как наше, настолько невинно, что даже ваш муж не может возставать против него.

- Мой муж! - подхватила миссис Уотерс. - Мало же вы его знаете! Ревнив и мстителен; свиреп в расправе с врагом, безумен в своей ревности. Неужели вы хотите быть убитым у меня на глазах?

Прерывающимся от волнения голосом мистер Симон Тоггс высказал свое нерасположение быть умерщвленным на чьих бы то ни было глазах.

- Тогда оставьте меня, - промолвила капитанша. - Оставьте меня сегодня вечером на веки. Уж поздно: пора по домам.

Мистер Симон Тоггс печально предложил леди свою руку и повел ее домой. Он остановился у дверей... он почувствовал платоническое пожатие руки.

- Доброй ночи, - нерешительно промолвил влюбленный.

- Доброй ночи! - сказала, сквозь рыдания, леди.

Её кавалер продолжал топтаться на месте.

- Не угодно ли вам зайти, сударь? - вмешалась служанка. Мистер Симон Тоггс колебался. О, это колебание! В конце концов он вошел.

- Доброй ночи! - повторил смущенный посетитель, дойдя до гостиной.

- Доброй ночи, - отозвалась Билннда; - и если в какой нибудь период моей жизни я... Тсс!

Леди смолкла и уставилась неподвижным от ужаса взором на мертвенно бледное лицо мистера Симона Тоггса. Раздался двукратный стук в наружную дверь.

- Это мой муж! - прошептала Билинда, когда внизу послышался голос капитана.

- И мое семейство, - прибавил гость, когда голоса его родных отдались на лестнице.

- Занавеска! занавеска! - задыхаясь, проговорила капитанша и указала рукой на окно с плотно задернутой на нем ситцевой занавесью.

- Занавеска, - упорно твердила сумасшедшая женщина: - иначе вы будете убиты!

Это последнее воззвание к чувству самосохранения Симона произвело неотразимое действие. Струсивший обожатель Билннды спрятался за гардиной с проворством героя пантомимы.

В комнату вошли: капитан, мистер Джозеф Тоггс, миссис Тоггс и Шарлота.

- Моя дорогая, - сказал капитан жене, - вот поручик Слотер.

Стук сапогов со шпорами и грубый голос донеслись до слуха Симона в знак состоявшагося представления нового гостя хозяйке дома. Сабля поручика тяжело громыхала по полу, когда он подсаживался к столу. Страх мистера Симона почти поборол его разсудок.

- Водки, моя милая! - распорядился капитан.

Вот так положение! Они, кажется, располагались здесь на всю ночь. Мистер Симон Тоггс стоял ни жив, ни мертв за занавеской и боялся дохнуть.

- Слотер, - заговорил опять хозяин, - сигару?

К слову заметить, мистера Симона Тоггса всегда мутило от куренья, а запах табачного дыма вызывал у него сильные приступы кашля. Сигары между тем были вынуты. Капитан был отъявленный курильщик; это свойство разделяли с ним и поручик, и мистер Джозеф Тоггс. Комната не отличалась простором; двери были заперты, дыму скопилось много. Он навис под потолком густыми клубами и, наконец, пробрался за занавеску. Симон Тоггс затыкал себе нос, рот, задерживал дыхание. Однако, ничто не помогало, - кашель прорвался.

- О, нет! Уверяю вас, нисколько! - отвечала Шарлота.

- Однако, вы закашлялись.

- И не думала!

- Вот-вот сейчас.

- Кто-то кашлянул, - утверждала, капитан.

- И мне также показалось, - заметил Слотер. - Однако, нет; все отрицают это.

- Игра воображения.

- Пожалуй, согласился гость.

- Что за чертовщина! - воскликнул Уотерс, озираясь крутом.

- Удивительное дело! - промолвил недогадливый мистер Джозеф Тоггс.

Поручик Слотер таинственно посмотрел сперва на одного из них, потом на другого, после чего, отложив в сторону сигару, приблизился на цыпочках к окну и указал большим пальцем правой руки через свое плечо по направлению к занавеске.

- Слотер! - произнес капитан, вставая из за стола, - что вы хотите сказать?

- Ага! - свирепо рявкнул капитан. - Что я вижу? Слотер, вашу саблю!

- Симон! - завопили Тоггсы.

- Сжальтесь! - молила Билинда.

- Ведь я платонически!.. - задыхаясь, пролепетал Симон.

- Убийца! - взвыли Тоггсы.

- Держите его крепче, сэр! - слабым голосом промолвил Симон.

- Воды! - крикнул Джозеф Тоггс, тогда как его сын и все дамы одна за другою попадали в обморок, составив табло.

Охотнее всего мы скрыли бы злополучный финал шестинедельного дружеского знакомства. Но докучливая формальность и своенравный обычай требуют, однако, чтоб рассказ имел свою развязку в дополнение к завязке; поэтому нам не остается свободного выбора. Поручик Слотер принес письмо: капитан открывал в нем атаку. Мистер Джозеф Тоггс выступил защитником; поручик посредником. Когда мистер Симон Тоггс поправился от нервного разстройства, в которое повергли его неудачная привязанность и неприятные волнения, он нашел, что его семья лишилась своего приятного знакомства, что отец его сделался беднее на пятнадцать тысяч фунтов стерлингов, а капитан богаче - как раз на эту же сумму. Деньги были уплочены, чтоб замять историю, но тем не менее она получила огласку. И нет недостатка в людях, готовых утверждать, что трем отъявленным обманщикам еще никогда не удавалось так легко напасть на податливых олухов, как это посчастливилось капитану Уотерсу, его супруге и поручику Слотеру с семьею Тоггсов в Рамсгэте.