Крошка Доррит.
Книга вторая. Богатство.
Глава XVIII. Воздушный замок

ГЛАВА XVIII 

Воздушный замок

Богатство связано с самыми разнообразными заботами. Удовольствие мистера Доррита при мысли, что ему не пришлось называть себя у Кленнэма и К^о или упоминать о своем знакомстве с одним назойливым господином, носившим ту же фамилию, быстро испарилось вследствие внутренней борьбы, которая возникла в нем на обратном пути. Он спрашивал себя, следует ли ему проехать мимо Маршальси и взглянуть на старые ворота. Наконец он решил, что не поедет, и удивил кучера, набросившись на него с бранью за предложение ехать через Лондонский, а потом через Ватерлооский мост, потому что пришлось бы проехать мимо самой тюрьмы. Как бы то ни было, эта внутренняя борьба не унялась, и он чувствовал себя не в своей тарелке. Даже за обедом у Мердля, на другой день, он никак не мог отделаться от этого мучительного вопроса и часто задумывался над ним, что было совершенно неприлично ввиду окружавшего его блестящего общества. Его бросало в жар при мысли, что бы подумал главный дворецкий, если бы тяжелые взоры этой великолепной персоны могли проникнуть в водоворот его мыслей.

Прощальный банкет отличался пышностью и завершил пребывание мистера Доррита в Лондоне самым блистательным образом. Фанни соединяла с чарами юности и красоты такое внушительное самообладание, точно уже лет двадцать была замужем. Мистер Доррит чувствовал, что может положиться на нее, что она будет достойно занимать свое высокое положение, и желал только, чтобы младшая сестра походила на нее, не забывая, впрочем, о скромных достоинствах своей любимицы.

- Душа моя, - сказал он, прощаясь с Фанни, - наша семья надеется, что ты поддержишь... кха... ее достоинство и... хм... не уронишь ее значения. Я знаю, что нам не придется разочароваться в этих надеждах

- Нет, папа, - отвечала Фанни, - вы можете положиться на меня. Передайте Эми мой сердечный привет и скажите, что я вскоре напишу ей.

- Быть может, ты дашь мне поручение... кха. еще к кому-нибудь? - спросил мистер Доррит вкрадчивым тоном.

- Нет, папа, - отвечала Фанни, которой сейчас же вспомнилась миссис Дженераль, - благодарю вас. Вы очень любезны, папа, но извините меня. У меня нет никакого другого поручения, дорогой папа, которое вам приятно было бы передать.

Они прощались в гостиной около передней; единственным свидетелем этого прощания был мистер Спарклер, терпеливо поджидавший своей очереди пожать руку тестю. Когда мистер Спарклер был допущен к этой прощальной церемонии, в комнату пробрался мистер Мердль, руки которого совершенно исчезли в рукавах. Он объявил, что намерен проводить мистера Доррита вниз.

Несмотря на все протесты мистера Доррита, великий человек оказал ему эту высокую честь и проводил его до самого подъезда, где они и простились, причем мистер Доррит заявил, что он буквально подавлен вниманием и любезностью мистера Мердля. Затем он уселся в карету, в полном восторге и ничуть не сожалея о том, что проводник, тоже прощавшийся где-то в более низких сферах, был свидетелем его величественного отъезда.

Он еще находился под впечатлением этого величия, когда карета остановилась у подъезда отеля. Проводник и полдюжины лакеев помогли ему выйти; с величаво-благодушным видом вступил он в переднюю и вдруг... замер на месте, немой и неподвижный. Перед ним стоял Джон Чивери, в своей парадной паре, с цилиндром подмышкой, с знаменитой тросточкой, изящно стеснявшей его движения, и с пачкой сигар в руке.

- Ну-с, молодой человек, - сказал швейцар, - вот и джентльмен. Этот молодой человек во что бы то ни стало хотел дождаться вас, сэр, уверяя, что вы будете рады его видеть.

Мистер Доррит грозно взглянул на молодого человека, поперхнулся и сказал самым кротким тоном:

- А, юный Джон! Кажется, я не ошибаюсь, это юный Джон?

- Да, сэр, - отвечал юный Джон.

- Я так и думал, что это юный Джон! - сказал мистер Доррит. - Этот молодой человек может войти, - прибавил он, обращаясь к своей свите, - о да, может войти. Пропустите юного Джона, я хочу поговорить с ним.

Юный Джон последовал за ним с сияющей улыбкой. Они вошли в номер мистера Доррита. Слуги зажгли свечи и удалились.

- Ну-с, сэр, - сказал мистер Доррит, внезапно поворачиваясь к нему и ухватив его за шиворот, - это что значит?

- Как вы смеете? - продолжал он. - Как вы осмелились прийти сюда? Как вы смеете оскорблять меня?

- Я - оскорблять вас, сэр! - взмолился юный Джон. - О!

- Да, сэр, - возразил мистер Доррит, - оскорблять меня. Ваше посещение - оскорбление, дерзость, наглость. Вас здесь не требуется. Кто вас прислал сюда? За каким... кха... чёртом вы явились сюда?

- Я думал, сэр, - пролепетал юный Джон с таким бледным и расстроенным лицом, какого мистеру Дорриту еще не приходилось видеть даже в коллегии, - я думал, сэр, что вы, может быть, не откажетесь принять пачку...

- Чёрт бы побрал вашу пачку, сэр! - крикнул мистер Доррит с неудержимым бешенством. - Я... кха... не курю.

- Простите, пожалуйста, сэр. Прежде вы курили.

- Скажите это еще раз, - крикнул мистер Доррит вне себя, - и я огрею вас кочергой!

Юный Джон попятился к двери.

- Стойте, сэр! - закричал мистер Доррит. - Стойте! Садитесь! Садитесь же, чёрт вас побери!

Юный Джон опустился на ближайший к двери стул, а мистер Доррит прошелся взад и вперед по комнате, сначала быстро, потом тише; затем он подошел к окну и прижался лицом к стеклу, а потом, внезапно повернувшись, спросил:

- С какой целью вы явились сюда, сэр?

- Без всякой цели, сэр! Боже мой! Я только хотел узнать, сэр, здоровы ли вы и здорова ли мисс Эми?

- Какое вам дело до этого, сэр? - возразил мистер Доррит.

- Никакого, сэр, вы совершенно правы. Я никогда не забывал, какое огромное расстояние между нами. Я знаю, что это вольность с моей стороны, сэр, но я никак не думал, что вы так ее примете. Честное слово, сэр, - проговорил юный Джон с глубоким волнением, - я беден, но настолько горд, что не пришел бы сюда, если бы мог это предвидеть.

Мистер Доррит был пристыжен. Он повернулся к окну и простоял несколько минут, прижавшись лбом к стеклу. Когда он снова отвернулся от него, в руках его был платок, которым он вытирал глаза, и вид у него был усталый и больной.

- Юный Джон, мне очень жаль, что я так вспылил, но... кха... бывают тяжелые воспоминания, и... хм... вам не следовало приходить.

- Я и сам это вижу, сэр, - возразил Джон Чивери, - но я не сообразил этого раньше и, видит бог, не хотел оскорбить вас, сэр.

- Нет, нет, - сказал мистер Доррит, - я... хм... уверен в этом. Кха... дайте мне вашу руку, юный Джон, дайте мне вашу руку!

Юный Джон подал свою руку, но мистер Доррит поразил его в самое сердце, и лицо его оставалось бледным и расстроенным.

- Благодарю вас, сэр, я лучше постою.

Мистер Доррит сел вместо него. Он схватился за голову с болезненным жестом и, помолчав немного, сказал, стараясь быть любезным:

- Как поживает ваш отец, юный Джон? Как... кха... как они все там поживают, юный Джон?

- Благодарю вас, сэр. Ничего, помаленьку, сэр. Никто не жалуется.

- Хм.. вы, как я вижу, попрежнему занимаетесь... кха... торговлей, Джон? - продолжал мистер Доррит, взглянув на оскорбительную пачку, которую только что посылал к чёрту.

- Отчасти, сэр. Я тоже, - Джон слегка запнулся, - помогаю отцу.

- О, в самом деле? - сказал мистер Доррит. - Значит, вы... кха... состоите при... кха...

- При сторожке, сэр? Да, сэр.

- Много работы, Джон?

- Да, сэр, порядочно. Не знаю почему, но у нас вообще порядочно работы.

- В это время года, юный Джон?

- Во все времена года, сэр. Я не замечал разницы. Прощайте, сэр.

- Постойте минутку, Джон... кха... постойте минутку... кха. Оставьте мне сигары, Джон... кха... прошу вас.

- Охотно, сэр.

Джон положил их на стол дрожащей рукой.

- Постойте минутку, Джон, постойте еще минутку. Мне... кха... было бы приятно переслать небольшой... хм... подарок через такого надежного посредника, с тем чтобы он был разделен... кха... хм... между ними... между ними... сообразно их нуждам. Вы не откажетесь исполнить это поручение, Джон?

- Конечно, сэр. Я знаю, что многие из них очень нуждаются.

- Благодарю вас, Джон. Я... кха... сейчас напишу, Джон.

Руки его так дрожали, что он долго не мог ничего написать, наконец кое-как нацарапал. Это был чек на сто фунтов. Он сложил его, вложил в руку юного Джона и пожал ему руку.

- Не говорите об этом, сэр. Я ничуть не в претензии на вас, сэр.

Однако ничто не могло вернуть физиономии юного Джона ее естественный цвет и выражение.

- Надеюсь также, Джон, - прибавил мистер Доррит, в последний раз пожимая ему руку и выпуская ее, - надеюсь, что... кха... всё это останется между нами и что, уходя отсюда, вы не скажете никому из здешних... хм... где я... кха... в прежнее время...

- О, будьте покойны, сэр, - отвечал Джон Чивери. - Я жалкий бедняк, сэр, но я слишком горд и честен, чтобы дойти до этого, сэр.

Мистер Доррит не был настолько горд и честен, чтобы не подслушивать у дверей, действительно ли Джон ушел немедленно или остановился поговорить с кем-нибудь. Сомнения не было: он быстрыми шагами спустился с лестницы и вышел на улицу. Примерно через час мистер Доррит позвал проводника, который застал его в кресле перед камином, лицом к огню.

- Можете взять себе эту пачку сигар, - сказал мистер Доррит, указывая на нее небрежным жестом и не оборачиваясь. - Это принес мне... кха... в подарок... хм... сын одного из моих старых арендаторов.

Солнце следующего дня застало экипаж мистера Доррита на Дуврской дороге, где каждый почтальон в красной куртке являлся вестником жестокого учреждения, основанного в целях беспощадного грабежа путешественников. Так как этот грабеж составляет единственное занятие населения между Лондоном и Дувром, то мистер Доррит был ограблен в Дортфорде, обобран в Гревзенде, обворован в Рочестере, ощипан в Ситтингборне и острижен в Кентербери.

Как бы то ни было, проводник, обязанный выручать его из рук бандитов, выкупал мистера Доррита при каждой остановке; и красные куртки отправлялись вперед, выделяясь яркими пятнами на фоне весеннего ландшафта, между мистером Дорритом в его уютном уголке и ближайшим меловым холмом на пыльной дороге.

Солнце следующего дня застало его в Кале. Теперь, оставив Ла-Манш между собой и Джоном Чивери, он начал собираться с духом и находить, что заграничным воздухом дышать гораздо легче, чем английским.

громадное здание. Целый день он строил башни, разрушал их, здесь пристраивал флигель, там выводил зубцы, исправлял стены, укреплял бойницы, украшал внутренние покои, словом - воздвигал нечто во всех отношениях великолепное. Его озабоченное лицо так ясно выдавало внутреннюю работу мысли, что каждый калека на почтовой станции, исключая слепых, совавший в окно кареты жестяную кружку с просьбой о милостыне во имя богородицы и во имя всех святых, очень хорошо знал, о чем он думает, как узнал бы это их соотечественник Лебрен, {Лебрен, Шарль (1619--1690) - французский художник классического направления, автор картин на исторические темы.} если бы сделал этого английского путешественника предметом специального физиономического исследования.

Приехав в Париж и остановившись здесь на трое суток, мистер Доррит часто бродил один по улицам, рассматривая витрины лавок, особенно ювелирных. В конце концов он зашел в магазин самого знаменитого ювелира и сказал, что желает купить маленький подарок для дамы.

Он сказал это очаровательной маленькой женщине, веселой, как день, одетой с безукоризненным вкусом, появившейся из зеленой бархатной ниши с изящной маленькой книжечкой, о которой никто бы не подумал, что в ней можно записывать какие-нибудь коммерческие счета, кроме разве счета поцелуев. Эту книжечку она положила на изящнейшую маленькую конторку вроде бонбоньерки.

- Какого рода подарок желает сделать мсьё? - спросила она. - Быть может, любовный подарок?

Что ж, может быть! Как знать? Это всегда возможно: прекрасный пол так очарователен. Не может ли она показать ему что-нибудь в этом роде?

С величайшим удовольствием, - сказала маленькая женщина. - Ей очень приятно показать ему всё, что у них есть. Но, pardon! Прежде всего она просит мсьё заметить, что есть любовные подарки и есть свадебные подарки. Вот, например, эти восхитительные серьги и это пышное ожерелье могут быть названы любовным подарком, а эти брошки и эти кольца такой изысканной, небесной красоты - это, с позволения мсьё, подарки свадебные.

- Не лучше ли, - заметил мистер Доррит, улыбаясь, - купить и то и другое, чтобы начать с любовного подарка, а закончить свадебным.

- О небо! - восклицает маленькая женщина, складывая свои маленькие ручки. - Вот истинно рыцарская любезность! Без сомнения, дама, осыпанная такими подарками, найдет их неотразимыми.

Затем он отправился в отель, гордо подняв голову; без сомнения, к этому времени его воздушный замок далеко превзошел по высоте две квадратные башни собора Парижской богоматери.

Продолжая свою постройку, но сохраняя в тайниках своей души ее план, мистер Доррит выехал в Марсель. Он строил и строил изо всех сил, с утра до ночи. Засыпая, он оставлял огромные глыбы строительного материала висящими в воздухе; пробуждаясь, принимался за работу и размещал их на места. Тем временем проводник, сидя на заднем сиденье, покуривал лучшие сигары Джона Чивери, оставляя за собой легкую струйку дыма, и, быть может, тоже строил свои маленькие замки на деньги мистера Доррита.

Ни одна крепость, попавшаяся им на пути, не была так крепка, ни один собор так высок, как замок мистера Доррита. Воды Соны и Роны струились не так быстро, как подвигалась вперед его постройка; Средиземное море было не так глубоко, как фундамент этого замка; холмы и залив пышной Генуи не могли сравняться с ним красотой. Мистер Доррит и его несравненный замок высадились с парохода среди грязных белых домов и еще грязнейших жуликов Чивита-Веккьи, а отсюда потащились в Рим по самой грязной из дорог.