Лавка древностей.
Том первый.
Глава XXI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лавка древностей. Том первый. Глава XXI. (старая орфография)

XXI.

Посмотрел Кит им вслед, да и пошел своей дорогой; он вскоре же забыл и о лошадке, и о старом барине, и об остальных членах его семьи. Мысли его были заняты совсем иным. Он все кручинился о том, что сталось с его старым хозяином и его милой внучкой, хотя и старался убедить себя, что ничего особенного с ними не случилось, что не сегодня - завтра, они вернутся к ним. Он спешил домой; надо же было заняться птичкой: он не успел и накормить-то ее следует, а затем опять на улицу: не найдется ли какой работы.

Что за чудо! Неподалеку от их двора стоит кабриолет в одну лошадку, да, это был тот самый, знакомый ему капризный пони, - а в кабриолете сидит м-р Абель и зорко следит за ней, чтобы она опять, чего доброго, не накуралесила. Увидев Кита, м-р Абель стал кланяться ему, да так усердно, как будто не видел его лет сто.

Подивился Кит, но не стал разбирать, с чего это они забрели в их улицу. Отворяет дверь, а у них в комнате сидит старичок-барин с женой и разговаривают они с его матерью. Парень совсем растерялся, сорвал шляпу с головы и, краснея, отвесил им почтительнейший поклон.

- A мы скорее тебя до дому добрались, Христофор, говорит ему старичок, улыбаясь.

- Вижу, барин, что скорее.

И Кит поглядел на мать: что, мол, сия оказия означает. Мать поспешила вывести его из недоумения.

- Видишь ли, говорит, - барин какой добрый; спрашивает на месте ли ты, сынок, и доволен ли ты своим местом; а когда узнал, что ты без должности, так обещался...

- Мы ищем хорошого мальчика к себе на дачу, заговорили разом старички. - Если условия будут подходящия, мы не прочь...

Кит понял, что речь идет о нем, и заволновался пуще матери. Старички закидали их вопросами. Должно быть они страсть какие требовательные, пожалуй, забракуют меня, подумал Кит.

- Нас всего трое, обратилась старушка к м-с Небльз, - мы ведем жизнь тихую, уединенную, в высшей степени правильную, поэтому мы должны быть особенно осторожны в выборе прислуги.

Мат Кита на это заметила, что они, мол, отлично делают, что наводят такия тщательные справки, и что она, с своей стороны, готова отвечать на все вопросы, касающиеся её и её сына. Сын у нея парень славный, нечего Бога гневить; хоть она и мать ему, а не побоится сказать это перед целым светом; он весь в отца: и тот был отличный сын и муж, и превосходный отец, - сам Кит может это засвидетельствовать и меньшия дети могли бы подтвердить, да, к несчастию, они еще слишком малы. Впрочем, и слава Богу, что малы: по крайней мере не понимают, чего они лишились со смертию отца. Тут бедная женщина маленько всплакнула, отирая слезы фартуком и гладя по головке маленького Яшу - мальчик в это время качал колыбельку и во все глаза смотрел на приезжих господ.

Старушка-гостья принялась утешать ее: она, мол уверена, что м-с Небльз прекрасная, честная женщина, иначе она, гостья, не стала бы говорить с ней так откровенно. В доме у нея такой порядок и чистота, детки так опрятно одеты, что любо глядеть, и т. д. Бедная вдовушка, утирая слезы, сделала глубокий реверанс и опять начала рассказывать о Ките, - с Адама, разумеется: как он упал из окна на мостовую, когда был еще совсем маленьким ребенком, и каким-то чудом не повредил себе ни одного суставчика; как он страдал во время кори - и она представила, каким жалобным голосом он день и ночь просил воды и сухарика, и все уговаривал мат, чтобы она не плакала, уверял ее, что скоро выздоровеет, - и тому подобные эпизоды из его жизни. По её словам, в Англии и графстве Валлийском найдется немало людей, которые могут подтвердить все, что она сказала, да что далеко ходить: здесь, по соседству, у лавочника, что торгует за углом сырами, квартирует м-с Брик - все это происходило на её глазах, а то вот еще есть знакомый человек, м-р Браун - он служит капралом в ост-индских войсках, - и его, если понадобится, не трудно будет отыскать. Так закончила м-с Небльз свои повествования.

Пока м-р Гарланд экзаменовал Кита, желая узнать, что он умеет делать, женщины разговорились о меньших детях и стали сообщать друг другу разные подробности относительно рождения их детей, о каких-то удивительных осложнениях, сопровождавших эти роды; в конце концов оказалось, что как у м-с Небльз, при появлении на свет трех мальчиков, так и у м-с Гарланд, при рождении её единственного сына Абеля, роды были необыкновенны тяжелы, не в пример тяжелее, чем у других женщин, и одному Богу известно, как только оне, бедные, выжили.

Но вот уже все разговоры пришли к концу. Оставалось только осведомиться о гардеробе Кита. Старички объявили, что берут его к себе в услужение и что он будет получать у них шесть фунтов в год на полном содержании, и дали ему вперед деньжонокь, чтобы он купил себе новое пальто.

Трудно сказать, кто был счастливее в эту минуту: старики Гарланд или Кит и его мать: у всех лица были веселые, довольные. Решено было, что Кит через два дня переедет к своим новым господам. Гости встали, подарили детям по полталера и простились с хозяйкой. Кит проводил их до самой улицы, подержал неугомонную лошадку под уздцы, пока они садились в экипаж, и долго следил за удалявшимся кабриолетом.

- Ну, мама, кажется мое дело налажено! радостно воскликнул он, возвращаясь к матери.

- Казалось бы, что так, сынок. Шутка ли, шесть фунтов в год!

- Да ведь это целое состояние, мама!

Как ни старался Кит напустить на себя важность - он и во сне не видел такой громадной суммы - но не мог выдержать и невольно осклабил зубы от восторга.

Он сильно потянул в себя воздух и, глубоко засунув руки в карманы - можно было подумать, что у него по крайней мере по шесть фунтов в каждом - посмотрел на мать с таким выражением, как будто у него в перспективе целые кучи золота.

- И закутим же мы теперь, мама! по праздникам ты у меня будешь ходить в хороших платьях; как барыня, Яшу отдадим в школу, маленького принарядим и комнатку наверху отделаем. Подумай только, шесть фунтов в год!

- Гм! гм! О каких это шести фунтах в год здесь идет речь, о каких шести фунтах, послышалось какое-то карканье, и в дверях показался Квильп, а за ним и Ричард Сунвеллер.

фунтов в год?

Мать Кита так испугалась его - она первый раз видела безобразного карлика, - что схватила ребенка из колыбельки и ушла с ним подальше в уголок, а маленький Яша, как сидел на своей скамеечке, упершись рученками в колени, так и остался, точно прикованный к месту; он в упор смотрел на карлика и ревел во все горло. Дик разглядывал всех из-за плеча Квильпа, а тот, заложив руки в карманы, любовался общим смятением, которое он произвел своим неожиданным приходом.

- Не бойтесь, хозяйка, проговорил он, наконец; - ваш сын знает меня. Я не ем маленьких детей; они не так вкусны. A все-таки не мешало бы заставить замолчать этого молокососа, не то я сам ему глотку заткну. Эй,ты, господин! замолчишь ли ты наконец?

Мальчик поспешно отер слезинки, которые выжимал кулачком из глаз, и сразу умолк: он точно окаменел от испуга.

- Смотри, не вздумай опять заголосить, постреленок! я тебя так пугну, что и своих не узнаешь. A ты, что-ж, Кит, обещал придти ко мне, да и не пришел.

- С какой стати я буду к вам ходить? Ни мне до вас нет никакого дела, ни вам до меня, отвечал недружелюбно Кит.

- Ну, так вы, хозяйка, скажите, что знаете о старике. Когда он здесь был в последний раз? Может присылал кого? Да не у вас ли он скрывается. Во всяком случае вы должны знать, где он пропадает с своей внучкой.

- Он вовсе и не думал сюда приходить, отвечала хозяйка. - Мы сами были бы рады узнать о них что нибудь. Мы с сыном совсем стосковались по них. Вы, кажется, м-р Квильп, так вам скорее должно быть известно, что с ними сталось. Я еще сегодня говорила об этом с моим сыном.

- Гм! пробормотал Квильп. Ясно было, что вдова говорила правду. - Вы и этому господину скажете то же самое?

Он указал на Дика.

- Да что-ж я могу сказать, коли я сама ничего не знаю.

Квильп повернулся к Ричарду Сунвеллеру и спросил - не за тем ли и он пришел, чтобы узнать что нибудь о беглецах: они, мол, с ним столкнулись у самой двери.

- Вы не ошиблись, отвечал Дик. - Я шел сюда именно с этою целью. Я воображал, я мечтал о том, что узнаю, куда они скрылись, и все напрасно! Такова уж судьба всякой мечты.

- Вы, кажется, очень огорчены этой неудачей?

- Еще бы! Вы видите, милостивый государь, пред собой неудачника. Я участвовал в одном предприятии: это предприятие лопнуло, а между тем чудное создание, полное жизни, грации и красоты, будет принесено в жертву Чегсу. Вот, сударь, в каком положении я нахожусь.

Карлик чуть не фыркнул перед самым его носом, но тот ничего не замечал и продолжал, с отчаянием в голосе, сетовать на свою горькую судьбу: он только что перед тем выпил и закусил с приятелем. Карлик понял, что Дик недаром явился сюда и выглядывает таким разочарованным, и в голове его мелькнула мысль, нельзя ли будет ему сделать какую нибудь пакость. Он решил во что бы то ни стало выведать у него все и ради этого прикинулся самым искренним его другом, на сочувствие которого он может вполне разсчитывать.

- Я тоже очень огорчен, но, конечно, не в такой степени, как вы, сказал он: - у вас должны быть причины поважнее. Я их просто-напросто жалею, принимаю в них участие, а у вас, пожалуй, еще примешиваются сюда личные счеты.

- Вы опять-таки угадали.

- Какая жалость! Не могу вам сказать, как все это меня тревожит. Мы с вами товарищи по несчастию, так знаете ли что? не попробовать ли нам развеселить, отвлечь друг друга от мрачных мыслей.

Карлик дернул его за рукав и лукаво заглянул ему в лицо.

напиток и курить превосходнейший табак. Я знаю, такого нигде не найдешь. Мы там будем как у себя дома. Так идем, да? или, может быть, вы приглашены куда нибудь, м-р Сунвеллер?

По мере того, как Квильп говорил, лицо Дика мало-по-малу прояснялось; наконец, он, в свою очередь, улыбнулся, лукаво посмотрел на карлика и они рука об руку отправились в упомянутый Эльдорадо.

Не успела за ними затвориться дверь, как маленький Яша - Квильп точно заморозил его своими страшными словами - тотчас же растаял и заревел с удвоенной энергией.

Пресловутая, полуразвалившаяся, полусгнившая беседка почти висела над рекой; казалось, не сегодня - завтра, она непременно в нее свалится. Таверна была не лучше, если не хуже беседки; она еще держалась только потому, что ее со всех сторон подпирали бревна, но и те обветшали, перегнили и страшно скрипели во время ветра, так что не безопасно было туда входить, тем более, что фундамент весь был изрыт крысами. Кабачок стоял, если так можно выразиться о разваливавшейся лачуге, в самом унылом, безотрадном месте. Все вокруг выжжено угольным дымом от соседних фабрик, застилавших воздух, отовсюду раздавался стук машинных колес и падающей грязной речной воды. Внутри то же безобразие, что и снаружи: потолки низкие, стены мокрые, растрескавшияся; пол во многих местах провалился.

Сюда-то и вел карлик своего приятеля, приглашая его полюбоваться красотой здания. Они прошли прямо в беседку. Через несколько минуть на столе, изрезанном буквами и именами посетителей, появился деревянный боченок с желанным напитком. Привычной рукой нацедил его Квильп в стаканы, прибавил на одну треть воды и предложил Дику выпить, а сам уселся с ногами на скамейку и принялся курить трубку, - он зажег ее у огарка, воткнутого в старый, разломанный фонарь.

- Что за водка, просто прелесть! восхищался карлик в то время, как Дик осторожно прикасался к стакану кончиками губ. - Огнем горит: поневоле глаза зажмуришь, даже слеза прошибает: можно и подавиться, и поперхнуться, и задохнуться. Правду я говорю, Сунвеллер, а?

- Да неужели вы, в самом деле, станете пить этот огонь, вскричал Дик, выплескивая из стакана часть водки и дополняя его водой.

- A то нет! хвастал Квильп. - Что-ж я брошу, что ли, такое добро! Вот глядите: вот раз, вот два, вот три.

Он, не поморщась, выпил три стаканчика чистого спирта, крякнул, затянулся трубкой и стал пускать из носу дым, делая при этом невообразимые гримасы. После такого кунштюка он еще больше съежился на своей скамейке и захохотал во все горло.

- Давайте провозглашать тосты, предложил он и забарабанил по столу попеременно то кулаком, то локтем, под такт какой-то песни. - Выпьем за здоровье какой нибудь красавицы и осушим стаканы до последней капли. Скорее скажите чье нибудь имя.

- Если вам непременно нужно её имя - ее зовут Софи Уэкльз.

- Софи Уэкльз, завизжал карлик - мисс Уэкльз, то есть будущая м-с Ричард Сунвеллер, ха, ха, ха

- Нет, дружище; несколько недель тому назад, пожалуй, и можно было бы назвать ее этим именем, а теперь фюить! Она принесена в жертву Чегсу.

- Какой там Чегс? Ну его к чорту, этого Чегса; мы его отравим, мы ему уши отрубим, этому Чегсу. Она будет называться м-с Сунвеллер, и делу конец. Я еще раз выпью за её здоровье и за здоровье её папеньки, маменьки и всех её братцев и сестриц, - словом, за здоровье всего славного рода Уэкльзов.

- Знаете, что я вам скажу, промолвил Ричард Сунвеллер.

Он уже готов был поднести стакан ко рту, но, взглянув на безобразную фигуру карлика, который размахивал руками и ногами, остановился в изумлении.

- Вы веселый собеседник, нечего сказать, да мало ли я видал на своем веку веселых людей - их не перечесть, а такою странного, необыкновенного, как вы, я еще в жизнь свою не встречал.

Это откровенное признание нисколько не смутило Квильпа. Напротив, он еще с большим рвением стал выкидывать разные штуки. Сначала Дик недоумевал, чего ради он так усиленно коверкается, суетится; но так как и сам он пил не мало, у него развязался язык и он начал без удержу болтать перед собутыльником. Квильп только этого и ожидал; теперь ему уже легко было с ним справиться и он в несколько минут узнал все, что касалось плана, задуманного Фридом и его простоватым другом.

- Да разве вы думаете, что из этого еще может что нибудь выйти? спросил Дик, удивляясь, что встретил такое сочувствие к своему делу.

- Всенепременно. Пусть теперь София Уэкльз выходить за кого ей угодно, лишь бы не за Сунвеллера. Я уже смотрю на вас, как на будущого мужа Нелли. Эдакой счастливец! Должно быть вы родились в сорочке! Ведь у старика больше денег, чем у любого жида. Ваша карьера сделана. Вы будете ворочать миллионами, попомните мое слово. С своей стороны я приложу все старания, чтобы устроить эту свадьбу.

- Да как же этого добиться?

- Вот так игра будет, просто мое почтение, приговаривал он, задыхаясь от радости. - вСе уже готово, все устроено, улажено, только руку протянуть - бери и наслаждайся. Кто, как не этот дурак, приколотил меня тогда утром, кто, как не его приятель и соумышленник, Трент, ухаживал когда-то за моей женой, делал ей глазки? Здорово же они теперь напляшутся: пускай их года два или три погоняют за стариком, а когда мы обвенчаем этого умника с Нелли и он будет связан навеки, я первый открою им глаза, первый укажу, что они нищого поймали на удочку и что я обманывал их, чтобы всласть над ними потешиться. Ха, ха, ха! пускай его, чорт возьми, женится на Нелли, пускай; придет время, мы сведем старые счеты; я им покажу дружбу, ха, ха, ха!

Он так увлекся своей мечтой о предстоящем наслаждении, что не заметил, как очутился у старой, разломанной кануры. Вдруг оттуда выскочила огромная злющая собака; к счастью его, цепь оказалась коротка, а то ему не поздоровилось бы от этой встречи. Как ни кидалась собака, она не могла до него достать, и карлик, лежа на спине, в двух шагах от нея, дразнил ее, что было мочи.

- На, вот тебе! бери, куси! что, много взяла? небось не достанешь, руки коротки; боишься, то-то! Эх, ты, трус, кричал он, щелкая пальцами перед самым её носом.

Он и свистел, и подускивал ее, и до того злил ее, что разсвирепевшее животное чут не с пеной у рта металось во все стороны. Мало того: он поднялся на ноги и, подбоченясь, стал прыгать вокруг кануры, как настоящий дьявол: собака даже охрипла от бешеного лая. Натешившись вдоволь над безсильным врагом - нервы его к этому времени поуспокоились и пришли в нормальное состояние - он возвратился в беседку к своему товарищу. A тот и не подозревал, каким славным делом занимался его собутыльник, - он напряженно смотрел на реку и все думал о тех кучах золота, которые карлик так охотно ему сулил.