Лавка древностей.
Том второй.
Глава XIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лавка древностей. Том второй. Глава XIII. (старая орфография)

XIII.

Известно, что ссоры между супругами обыкновенно происходят в виде диалогов; следовательно, жена принимает в них, по крайней мере, такое же участие, как и муж. Но чета Квильп составляла в этом случае исключение: здесь все дело ограничивалось грозными монологами мужа, которые лишь изредка дрожащим голосом прерывала жена кроткими, односложными замечаниями. В данном случае у нея даже и на это не хватало храбрости, и она, придя в чувство, долго сидела молча и со слезами на глазах выслушивала сыпавшиеся на нее упреки и обвинения со стороны её супруга и повелителя; а тот уж так не стеснялся, употреблял такия выражения, так жестикулировал и ломался перед женой, что хотя она и давно привыкла ко всем его кривляньям, но тут не на шутку испугалась. Однако, ямайский ром, благотворно действовавший на его организм, и приятное сознание, что он успел насолить ближнему и своим внезапным появлением разогнал всю честную компанию, мало-по-малу охладили его гнев, постепенно перешедший в его обычное издевательство.

- Так вы думали, негодница вы эдакая, что я, в самом деле, умер, что вы навсегда избавились от меня, что вы уже вдова? ха, ха, ха! потешался Квильп.

- Право, Квильп, мне очень жаль, начала было жена.

- Еще бы, как не жаль; кто может сомневаться в том, что вам очень, очень жаль...

- Я сожалею не о том, что вы вернулись живы и невредимы, а о том, что я поверила этим толкам. Я очень рада, что вас вижу, Квильп, право, я очень рада.

И точно, она казалась так обрадованной благополучным возвращением супруга, что даже трудно было бы объяснить эту радость, зная, как много обид она выносила от него. Однако, это явное расположение к нему и участие нисколько не тронули Квильпа: он только щелкнул пальцами перед самым её носом и стал еще больше над ней издеваться.

- Зачем вы уехали, не сказав мне ни слова, и так долго не давали о себе знать? жаловалась жена сквозь слезы. - Как вы могли так жестоко поступить со мной?

- Как я мог так жестоко поступить! кричал Квильп. - Так мне хотелось. Я и сейчас уйду отсюда.

- Как, опять?

- Да, уйду, сию же минуту уйду. Я хочу вести холостую жизнь; буду жить где и как мне хочется: на пристани, в конторе. Вы, по ошибке, вообразили себя вдовой, а я, чорт возьми, и на самом деле сделаюсь холостяком.

- Вы шутите?

- Я вам говорю, что хочу быть настоящим, беззаботным холостяком, продолжал карлик, увлекаясь своим планом. - Я буду жить в конторе. Посмейте тогда подойти к моему дому! Но не думайте, пожалуйста, что я вас оставлю в покое: я буду шаг за шагом следить за вами, буду ястребом налетать на вас; как крот, как ласка, буду под вас подкапываться. Том Скотт, где Том Скотт? крикнул он, отворяя окно.

- Я здесь, хозяин, отозвался с улицы мальчик.

- Ожидай там, щенок, ты понесешь мой чемодан. Собирайте-ка мои вещи, м-с Квильп, да позовите вашу маменьку, пусть она вам поможет. Постучитесь к ней. Эй, вы! крикнул Квильп и, схватив кочергу, принялся с таким усердием колотить в дверь каморки, служившей спальней старухе, что та, проснувшись в страшном испуге и вообразив, что зятек собирается ее зарезать за то, что она так пренебрежительно отозвалась о его ногах, вскрикнула не своим голосом и уже готова была броситься из окна, но дочь поспешила ее успокоить, рассказав в чем дело. Старуха вышла в фланелевом капоте, и обе женшины, дрожа от страха и от холода - было уже далеко за полночь - принялись безпрекословно и безмолвно исполнять приказание Квильпа. А тот, чтобы проддить их пытку, нарочно тянул эти приготовления. Когда весь его гардероб был уже в чемодане, он, собственноручно, уложил туда же тарелку, нож, вилку, ложку, чашку с блюдцем и т. п. домашнюю утварь, завязал чемодан, взвалил его на плечи и, не говоря ни слова, вышел с погребцом под мышкой, который он все время не выпускал из рук. Спустившись на улицу, он передал мальчику что было потяжелей, а сам для большей храбрости потянул из бутылки, не преминув ударить ею мальчика по голове, и направил свои шаги к пристани, куда они прибыли часа в три или четыре ночи.

- Как здесь хорошо, какой укромный уголок, говорил Квильп, пробравшись в темноте к лачуге и отворив дверь, - он всегда носил ключ с собой. - Прелесть что такое! Разбуди меня в 8 часов. Слышишь, щенок?

И без дальнейших церемоний он схватил чемодан, вошел в контору и запер за мальчиком дверь. Взобравшись на бюро, он свернулся ежом, закутался в старый парус и сейчас же заснул.

С трудом поднявшись на другое утро - он был очень утомлен всеми перипетиями предшествовавшого дня, - Квильп велел мальчику развести на дворе огонь из старых бревен и сварить ему кофе, потом дал ему мелочи и послал в лавочку купить горячих булок, масла, сахару, ярмутской селедки и разных разностей для завтрака, и когда, несколько минут спустя, все было готово и кофе аппетитгно дымился на столе, он с наслаждением набросился на еду, восхищаясь своей цыганской жизнью, о которой он не раз мечтал, как об убежище от всяких супружеских стеснений и как о надежнейшем средстве для запугиванья жены и тещи. Наевшись вдоволь, он стал устраиваться на новоселье.

потолку, - вроде того, как на кораблях приделывают койки. Потом поставил в той же конторе взятую со старого судна печку с проржавленной трубой, которую и вывел в потолок, и, покончив с этими приспособлениями, начал с восторгом разглядывать свою комнату.

- Я - точно Робинзон Крузе на необитаемом острове, восхищался он. - Здесь можно будет свободно заниматься делом: некому подсматривать и подслушивать. Кругом - никого, кроме крыс, да тех бояться нечего: народ скрытный. Я буду себя чувствовать, как рыба в воде, в этом избранном обществе. Впрочем посмотрю, не найдется ли мзжду ними такой, которая была бы похожа на Христофора: тогда я ее отравлю, ха, ха, ха! Однако, шутки шутками, а не надо забывать и дела. И то все утро даром пропало; не видел, как оно и прошло.

И строго-настрого запретив Тому Скотту, под страхом тяжкого наказания, стоять во время его отсутствия на голове, кувыркаться и ходить на руках, карлик сел в лодку и, причалив к противоположному берегу реки, отправился пешком в Бевис-Маркс, в тот самый трактир, где Дик Сунвеллер проводил обыкновенно все свободное время. Он застал его за обедом.

- Эй, Дик, душа моя, сынок мой, зеница моего ока, начал он, заглядывая в дверь темной столовой.

- А, это вы! Как ваше здоровье? спросил Дик.

- А как поживает Ричард, это чудо из писцов, настоящия сливки почтенной корпорации?

- Плохо, сударь, плохо. Сливки киснут. Скоро оне превратятся в сметану.

- Что так? спросил карлик, приблизившись к Дику. - Уж не обидела ли Сэлли?

Меж всех красоток милых

Нет ни одной такой...

- Правду я говорю, Дик, а?

- Разумеетоя, ей равной нет. Сэлли Брасс - сущий сфинкс семейной жизни, говорил Дик, пресерьезно посылая в рот кусок за куском.

- Вы что-то не в духе, Дик? что с вами? спросил Квильп, подвигая свой стул.

- Юридическия занятия мне не по душе: уж слишком сухая материя, да кроме того все время сидишь как в тюрьме. Я чуть было не сбежал.

- Ба! куда это?

- Куда глаза глядят. Вернее всего, что по дороге в Хайгэть. Почем знать, может быть, колокола заиграли бы "Вернись, Сунвеллер, лондонский лорд-мэр". Ведь Виттингтона тоже звали Диком. Я бы только желал, чтобы кошкам пореже давали это имя.

Квильп лукаво посмотрел на своего собеседника, ожидая, чтоб он объяснил, что это за притча. Но Дик не спешил удовлетворить его любопытство: во время обеда, - довольно продолжительного, - он упорно молчал, а затем отодвинул от себя тарелку, откинулся на спинку стула и, сложив руки, устремил меланхолический взгляд на огонь: в пустом камине дымилось несколько окурков от сигар, распространявших в комнатах преприятный запах.

- Может быть, вы не откажетесь съесть кусочек пирожного? спросил, наконец, Дик, обращаясь к карлику. - Оно должно вам понравиться: оно вашего собственного приготовления.

Вместо ответа Дик вынул из кармана засаленную бумажку и, осторожно развернув ее, показал карлику маленький ломтик кэка с коринкой, покрытого толстым слоем глазури, очень непривлекательного и неудобоваримого на вид.

- Как вы думаете, что это такое? спросил Дик.

- Должно быть свадебный пирог, отвечал карлшс, осклабившись.

- А как вы полагаете, на чьей свадьбе его пекли?

- Не на свадьбе же мисс...

- Именно на её, перебил Дик. - Вам нет надобности упоминать её имя, которое кстати ей уж не принадлежит. Теперь её фамилия Чеггс - Софи Чеггс.

Но я любид ее такой любовью,

Что сердце у меня облилось кровью,

вдруг перефразировал он народную песню и, завернув пирожное в ту же грязную бумажку, старательно сплющил его между ладонями, спрятал за пазухой, застегнул сюртук и скрестил руки на груди.

- Вы должны быть совершенно удовлетворены, милостивый государь, так же, как и Фрэдь. Вы вместе с ним трудились над этим делом и оно вполне вам удалось. Так вот он, тот триумф, что вы мне сулили! Это мне напоминает старинный контрданс: на каждую даму приходилось по два кавалера - одного она выбирает и с ним танцует, а другой - должен, на одной ножке, выделывать сзади них фигуру. Но ведь против судьбы ничего не поделаешь, а моя жестоко меня преследует.

Неудача Дика привела Квильпа в восторг, но он затаил радость в душе и, желая успокоить горевавшого приятеля, прибегнул к самому действительному средству: он позвонил, велел подать "розового вина" - под этим именем у них обыкновенно слыла простая водка - и начал предлагать тост за тостом, подсмеиваясь над Чеггсом и восхваляя холостую жизнь. Результат получился изумительный: свалив все на судьбу, Дик значительно повеселел и откровенно рассказал приятелю, что пирог принесли и собственноручно передали в контору, весело хихикая, две барышни Уэкльз, остававшияся пока в девах.

- Подождите, будет и на нашей улице праздник, ободрял его Квильп. - Кстати, вы только что говорили о Тренте, где он теперь?

- Очень жаль, промолвил карлик. - Я собственно затем и шел сюда, чтобы узнать о нем. Мне пришло в голову, Дик, что ваш приятель...

- Какой приятель?

- Да тот, что живет у вас наверху.

- Ну?

- Он, может быть, знает его.

- Не знает, только потому, что никогда его не видал. Что, если бы мы свели их и рекомендовали Фреда с хорошей стороны? Может быть и он пригодился бы этому чудаку не хуже Нелли с дедушкой. Кто знает? а вдруг он сделает его своим наследником, а через него и вы разбогатеете!

- Дело в том, что их уже сводили, да ничего из этого не вышло.

- Как? кто? - и карлик подозрительно взглянул на своего собеседника.

- Я сам, проговорил Дик несколько смущенный. - Разве я вам этого не говорил, когда вы в последний раз приходили в контору?

- Может быть и так. Да, да, теперь я припоминаю, что не говорил. Как же! Фред очень этого желал и я устроил им свидание.

- Ну и что же?

- А вот что. Когда он узнал, кто такой Фред, он не только не обнял его, заливаясь слезами и рекомендуясь его дедушкой или бабушкой - переодетой разумеется - на что, признаться, мы очень разсчитывали, а накинулся на него, как бешеный, ругал самыми отборными словами, упрекал в том, что старик и Нелли, главным образом, конечно, по его милости, впали в нищету, и, не предложив нам даже водки, чуть-чуть не вытолкал нас в шею.

- Странно! молвил карлик в раздумье.

Это известие ошеломило Квильпа. Долго сидел он пасмурный, молчаливый, соображая что-то и часто устремляя на Дика испытующий взгляд, словно он хотел угадать, по выражению его лица, не соврал ли он. Но так как ничего подобного ему прочесть на лице Дика не удалось, тем более, что, предоставленный самому себе, несчастный вздыхатель снова впал в уныние, вспоминая о своей неудачной любви, карлик поспешил проститься с ним и вышел из трактира.

- Успел уж их свести, предупредил меня, разсуждал он, шагая по улице. - Положим, беда не велика, коль скоро из этого ничего не вышло. Но все-таки, стало быть, он хотел действовать помимо меня. Как я рад, что он выпустил из рук невесту, ха, ха, ха! Этакой дурак! Теперь уж он не бросит своего места, а для меня это очень важно. Во-первых, я всегда могу его найти, когда он мне нужен, а затем, благодаря его глупости, я знаю все, что делается и говорится у Брасса, и это мне ничего не стоит, кроме грошевого угощения. Подожди, Дик, ты мне еще пригодишься; не сегодня, завтра, я пойду к незнакомцу и, чтобы заслужить доверие, разскажу ему, для чего ты хотел жениться на Нелли, а до поры до времени. мы будем, с вашего, сударь, позволения, самыми лучшими друзьями в мире.

Погруженный в эти размышления, карлик, тяжело дыша, - у него была какая-то особенная одышка - добрался до Темзы и, переправившись на другую сторону, заперся в своей холостой квартире, где, от дыма, света Божьяго не было видно: вместо того, чтобы выходить в трубу, дым целиком разстилался по комнате. Но хозяин не унывал. Напротив, ему, повидимому, доставляло удовольствие дышат таким приятным воздухом, который пришелся бы не совсем по вкусу более деликатной особе. Подкрепившись роскошным обедом из соседняго трактира, он сел перед печкой и принялся курить одну трубку за другой, пока наконец в тумане, наполнявшем комнату, нельзя было различить его фигуру и только воспаленные глаза его сверкали, как угольки, да повременам, когда, от душившого его кашля, несколько разсеевались окружавшие его клубы дыма, обрисовывалась его голова и лицо. И в такой-то атмосфере - всякий другой человек задохнулся бы в ней - карлик очень весело провел вечер, прикладываясь то к трубке, то к погребцу, а иной раз даже принимаясь выть, что у него означало пение, хотя ничего подобного нельзя было бы встретить ни в вокальной, ни в инструментальной, словом, ни в какой человеческой музыке. Позабавившись чут не до полночи, он, совершенно довольный, влез в койку и заснул.

рыдания и стоны. Высунув потихонько голову из койки, он увидел, что это его жена плачет. Молча смотрел он на нее с минуту, да вдруг как гаркнет изо всей мочи "ау!"

- Ах, Квильп, как вы меня испугали! вскрикнула бедная женщина, поднимая на него глаза, полные слез.

- Да я для того-то и крикнул, оправдывался муженек. - Зачем вы сюда пришли, негодница? Ведь я умер, я утонул.

- Прошу вас, Квильп, вернитесь домой, умоляла жена; - обещаю вам, что это никогда более не повторится. Ведь и произошло все это по ошибке - оттого, отгого, что мы так безпокоились о вас.

- Безпокоились обо мне, ухмылялся карлик. - Я очень хорошо знаю, что вы безпокоились, потому что не были вполне уверены в моей смерти. Я вернусь до мой тогда, когда мне вздумается, и опять уйду, когда мне захочется. Я буду, как блуждающий огонь, то там, то здесь; буду постоянно вертеться около вас; буду налетать на вас совершенно неожиданно, чтобы держать вас в вечном страхе и безпокойстве. Уходите отсюда!

- Нет; сказал нет, и баста. Если вы еще раз осмелитесь придти сюда без зова, я заведу злющих собак, которые растерзают вас, поставлю на дворе капкан, разложу петарды, которые взорвут вас на воздух и раскрошат вас на мелкие куски, как только вы наступите на проволоку. Убирайтесь вон, я вам говорю.

- Квильп, простите меня, вернитесь домой, настойчиво молила жена.

- Н-н-н-нет! заревел карлик. - Не прощу до тех пор, пока самому не захочется; да и тогда, чур, помнить: я не стану отдавать отчета, куда и насколько времени ухожу. Видите, вот вам Бог, а вот порог, крикнул он таким страшным голосом, - делая при этом вид, что сию минуту выскочить из койки, - жена стрелой вылетела из комнаты, боясь, что он и в самом деле, как есть, в ночном колпаке, бросится вслед за ней и, схватив ее в охапку, понесет ее по людным улицам домой; а благоверный супруг, вытянув шею, следил за ней, пока она переходила через двор, и затем, расхохотавшись во все горло, снова завалился спать. Он был очень доволен своим подвигом и гордился тем, что настоял на своем и съумел охранить неприкосновенность своего святилища.