Лавка древностей.
Том второй.
Глава XX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Лавка древностей. Том второй. Глава XX. (старая орфография)

XX.

Чекстер недаром сердился, рассказывая о дружбе, установившейся между постояльцем Брасса и семейством Гарланда. Дружба эта не только не охладевала, но, повидимому, росла. Старик Гарланд имел с ним постоянные сношения. Как нарочно, жилец Брасса, вероятно вследствие волнений и разочарований, испытанных им в последнюю поездку, немножко прихворнул. Это сблизило их еще больше: не проходило дня, чтобы кто нибудь из семьи Гарланд не посетил больного.

Так как лошадка к этому времени напрямик отказалась слушаться кого либо, исключая Кита, ни одна поездка не могла состояться без его участия; кроме того, он, как почтальон, каждое утро являлся в известный час в Бевис-Маркс с каким нибудь поручением.

М-р Самсон Брасс, вероятно не без причины так усердно подстерегавший Кита, вскоре научился издали распознавать рысь лошадки и стук кабриолета. Как только, бывало, усльшит он, что экипаж заворачивает за угол, он тотчас же откладывает перо в сторону и весело потпрает руки.

- Ха, ха! опять здесь пони! славная лошадка! и какая послушная, не правда ли, м-р Ричард? не правда ли, сэр? говорит он, посмеиваясь.

Дик обыкновенно отвечает что попало, и тот становится на спинку кресла, чтобы, поверх занавески, поглядеть в окно, кто приехал.

- Опять старый джентльмен! восклицает он. - Какая представительная наружность, м-р Ричард! Все черты дышат спокойствием и благоволением. На мой взгляд, он олицетворяет собой короля Лира в ту пору его жизни, когда он еще владел своим королевством. То же добродушное лицо, те же седые волосы, та же небольшая лысинка, таже способность вдаваться в обман. Приятный, очень приятный предмет для созерцания!

М-р Гарланд выходит из экипажа и отправляется наверх, а Самсон кланяется и улыбается Киту из окошка, затем выходит на улицу, чтобы с ним поздороваться, и между ними завязывается равговор в роде следующого:

- Холеная лошадка, говорил Брасс, лаская пони, это делает тебе честь, Кит! она такая гладкая и так блестит, точно ее с головы до ног покрыли лаком.

Кит улыбается, приподнимает шляпу и сам треплет лошадку, уверяя Брасса, что другой такой, пожалуй, и не найдешь.

- Действительно, чудный конь! восклицает Брасс, - и, к тому же, умница какой!

- Он все равно, что человек, поймет, что ему ни скажешь, расхваливает Кит лошадку.

- В самом деле? удивленно восклицает Брасс, не смотря на то, что он счетом двенадцатый раз ведет тот же самый разговор, на том же самом месте, с тем же самым Китом и в тех же самых выражениях.

- Когда я в первый раз увидел лошадку, мне и в голову не приходило, что мы с ней так подружимся, говорил Кит, довольный тем, что адвокат интересуется его любимцем.

- Ах, какой это для тебя, Христофор, дивный предмет для размышлений, - умильно произносит стряпчий. Неистощимый запас возвышенных принципов и всяческой добродетели бьет у него через край. - Дивный предмет! Этим можно гордиться. Честность - самая лучшая политика. Я это всегда испытываю на самом себе. Не дальше как сегодня утром я потерял, благодаря своей честности, 47 фунтов 10 шиллингов. Но я знаю, что это все на пользу, все на пользу!

Брасс нарочно щекочет себе нос пером и со слезами на глазах смотрит на Кита, а тот, глядя на него, думает, что если наружность бывает обманчива, так это именно можно сказать о Брассе.

- Человеку, потерявшему в одно утро, благодаря своей честности, 47 ф. 10 шил., можно только позавидовать, продолжает Самсон. - Если бы потерянная сумма была вдвое больше, усугубилось бы и удовольствие, испытанное мною. На каждый фунт стерлингов, который мы теряем, мы выигрываем сто процентов счастья. Вот тут у меня - он, улыбаясь, ударид себя несколько раз в грудь - тоненький голосок напевает веселые песенки и все мое существо преисполнено радости и блаженства.

Кит, которому этот разговорь как нельзя более по-сердцу, уже соображает, чтобы ему сказать в свою очередь, как у двери показывается м-р Гарланд. Адвокат очень любезно подсаживает старика в кабриолет, а лошадка, тряхнув несколько раз головой, упирается всеми ногами о землю и ни с места - дескать умру, а не уйду отсюда, а потом сразу, как понесет, только держись. Тут Брасс перемигивается с подоспевшей к нему сестрицей - у обоих на лице появляется престранная, прегадкая улыбка и они вместе возвращаются в контору, где застают Дика несколько сконфуженным: в их отсутствие он упражнялся в пантомиме, а теперь, чтобы скрыть свое раскрасневшееся лицо, наклонился над столом и делает вид, что неистово скребет по нем изломанным перочинным ножичком.

Всякий раз, когда Кит приходит один в Бевис-Маркс, Брасс, под каким нибудь предлогом, усылает Дика из дома, дает ему поручения, если не в Пекгам-Рай, так в другое такое же отдаленное место, откуда он не может вернуться раньше двух-трех часов. Надо правду сказать, Дик не только не спешит исполнить поручение, но, напротив, проволакивает время елико возможно. Только что Дик скроется за дверью, подымается и мисс Селли, а братец её, как и в первый раз, растворяет двери и садится против выхода, напевая с ангельской улыбкой на лице ту же неизменную песню. Когда Кит спускается с лестницы, он зазывает его к себе и занимает его приятными разговорами; иногда просить обождат минутку, пока он сбегаеть в лавочку, - тут недалеко, через улицу, - и затем неизменно каждый раз дарить ему одну или две серебряные монеты. Это повторяется так часто, что Кит, вполне уверенный, что деньги идут от жильца Брасса, который и так уже щедро наградил его мать, только диву дивуется и чуть не каждый день покупаеть дешевенькие подарки для нея, для братишек и даже для Барбары.

А пока суд да дело, Дик частенько остается один в конторе. Время кажется для него нестерпимо долго и скучно, и вот он, ради развлечения, а также, чтобы не дат заглохнуть своему таланту, покупает колоду карт и приучается играть в криббедж с болваном, ставя на карту 20, 30 и даже 50 тысяч фунтов, не говоря уже об экстренных пари, которые он держит с тем же болваном.

Игра ведется тихо, хотя и с большим интересом, и ему кажется, что по вечерам, когда Брасса и его сестры нет дома, - а они теперь часто куда-то уходят, - кто-то за дверью не то сопит, не то тяжело дышет. Сообразив, что это, должно быть, никто иной как кухарочка - она страдала хроническим насморком, благодаря сырому подвалу, в котором жила, и заметив раз вечером, что в замочной скважине блестит чей-то глазок, он тихонько подкрадывается к двери и сразу отворяет ее к великому ужасу девочки, никакь не ожидавшей такой хитрости с его стороны.

- Это я так, право, у меня ничего дурного не было на уме, взмолилась девочка, стараясь попридержать дверь, точно она и в самом деле могла одолеть Дика. - Там внизу так скучно! Только, ради Бога, не выдайте меня, не говорите хозяйке.

- С какой радости я стану вас выдавать? Так это, стало быть, вы от скуки смотрели в щелочку?

- Вот ей-Богу-ж, не сойти мне с этого места.

- Давно уж: раньше, чем вы начали играть в карты.

Дику немножко совестно: он вспоминает, какие штуки он не раз проделывал в конторе, желая размять члены после усиленных занятий - ведь она все это видела в дырочку - но он недолго задумывается над такими пустяками.

- Ладно. Войдите сюда, приглашаеть он ее. - Садитесь-ка вот тут, я вас научу играть в карты.

- Как можно, сударь, я не смею, отговаривается девочка. - Хоэяйка съест меня, если узнает, что я была в конторе.

- Есть у вас свет внизу?

- Да, у меня горить сальный огарочек.

- Меня-то, надеюсь, мисс Сэлли не съест, если узнает, что я спускался в кухню. Так идем туда.

Дик кладет карты в карман и подымается, чтобы идти.

- Однако, отчего вы такая худенькая? спрашивает он девочку.

- Я в этом, сударь, не виновата.

- Вы ничего не имеете против того, чтобы съесть кусочек мяса с хлебом? нет? Я так и знал.

Дик берется за шляпу.

- А пиво пьете?

- Я только раз попробовала один глоток.

лет?

- Право, не знаю.

Дик широко раскрывает глаза и задумывается; затем велит девочке постоять у двери, а сам уходит из дома, но вскоре возвращается. За ним мальчик из трактира несет в одной руке тарелку с хлебом и мясом, а в другой - большой горшок дымящагося пива, от которого по всей комнате распространился аппетитный запах. Это - полынное пиво, приготовленное хозяином трактира по особому рецепту, который Дик рекомендовал ему в то время, когда был по уши у него в долгу и старался снискать его расположение и дружбу. Он берет из рук мальчика тарелку и горшок, во избежание всяких сюрпризов велит кухарке замкнут дверь и идет вслед за ней в кухню.

- Нате, сначала почистите вот это, говорить он, подвигая к ней тарелку, - а там посмотрим, что будет дальше.

Повторять приглашение не приходится - она мигом опустошаеть тарелку.

Дик подает ей пиво.

- Только пейте понемногу, а то как бы с непривычки не бросилось в голову. Ну, что, вкусно?

- Еще бы не вкусно? говорит в восхищении кухарочка.

Дик очарован этим ответом. Он и сам прикладывается к стакану и долго тянет пиво, глядя в упор на собутыльницу. После этого предисловия, он начинает ее учить игре в криббедж. По природе не глупая и даже несколько лукавая, девочка быстро схватывает суть игры.

игра была еще забавнее, я буду звать вас маркизой. Хорошо?

Девочка в знак согласия кивнула головой.

- Ну, маркиза, валяйте.

Маркиза крепко-крепко держит карты в руках и соображает, с чего пойти, а Дик, стараясь быть веселым и любезным кавалером, как это принято в подобном обществе, прихлебывает из стакана и ждет, чтоб она начала игру.