Чарльз Диккенс

Любители интересных биографий, без сомнения, с глубоким вниманием прочтут повествования о жизни Ч. Диккенса, переполненной такого рода случайностями и романическими эпизодами, которым можно было бы и не поверить, если бы достоверность их не подтверждалась автобиографиею Диккенса, вышедшею несколько лет тому назад. Отсылая желающих ознакомиться подробно с этими интересными эпизодами жизни Диккенса к его автобиографии, мы намерены только вкратце рассказать жизнь этого замечательного английского романиста, произведения которого пользуются заслуженною известностью в среде образованного общества.

Но, прежде, чем приступим к сообщению биографических сведений о жизни Диккенса, считаем не безполезным сказать несколько слов о существующем в обществе мнении, что "характер человека образуется обстоятельствами". Это мнение, находящее многочисленных поклонников самым блистательным образом опровергается жизнью Ч. Диккенса и в особенности его детством и первою молодостью, когда способности и характер наиболее всего бывают подвержены влиянию тех или других обстоятельств.

Нельзя отвергать, что обстоятельства, имеют известное влияние на образование человеческого характера; по чтобы они могли создать его, могли вызвать в человеке к деятельности новые способности, это опровергается целым рядом таких убедительных доводов, которые каждый может легко наблюдать в жизни. "Характеры, говорит Д. Г. Льюис, имеют такое же отношение к внешним обстоятельствам, какие организмы к внешнему миру: они живут во внешнем мире, но не образуются им". Каждый характер усвоивает себе от окружающих обстоятельств то, что ему сродно, и отбрасывает все ему несродное, подобно тому как растение вбирает в себя из земли и воздуха только те элементы, которые питают его, и не трогает тех, которые ему негодны в пищу. Обильная пища и заботливый уход могут укротить лютость дикого зверя, но не могут сделать льва ягненком. Гете справедливо замечает, что еслиб Рафаэль вздумал рисовать мужиков, наполняющих трактиры, то они выходили бы у него похожими на апостолов, а если бы Теньер стал рисовать апостолов, то они походили бы у него на голландских мужиков; каждый артист создает сообразное своему гению.

строительной силы измеряется сила характера. Из одного и того нее материала искусный архитектор строит великолепные дворцы, а бедный невежда лепит только лачуги. Как часто случается, что в одном и том же семействе, при совершенно одинаковых обстоятельствах, один брат воздвигает великолепное здание, а другой, не деятельный и неспособный, проводить всю жизнь в развалившемся доме. Поэтому, повторяем, обстоятельства не могут создавать способностей: они суть только пища, но не самое питание, - они только дают характеру возможность развиться, но не образуют его. Жизнь Ч. Диккенса, обильная влиянием всякого рода обстоятельств на образование его замечательного характера и развитие способностей, лучше всего доказывает справедливость этого.

Чарльз Диккенс, сын небогатого чиновника, родился в Ландкроне 7 го февраля 1812 г., а спустя несколько лет, переехал, вместе с семейством, в г. Чатам, где прошли его первые детские годы. Он был вообще очень маленький и очень болезненный мальчик, подверженный частым спазматическим припадкам, вследствие чего не мог предаваться тем шалостям и проказам, которые свойственны детскому возрасту. Не участвуя, поэтому, в играх своих сверстников, он с большим удовольствием следил за этими играми, занимаясь в то же время чтением. Первую любовь к умственным занятиям поселила в нем, как весьма часто случается, мать, которая первоначально научила его читать и писать по английски, а потом, когда он несколько подрос, то и по латини. Первые прочитанные Диккенсом книги, произведшия на него сильное впечатление, доказывают, что в выборе их не было руководителей; ребенок читал все, что попадалось под руку. Но все прочитанные им книги, как "Робинзон Крузе", "Том Джонс", "Родерик Рандом", "Дон Кихот", "Векфильдский священник" произвели на него такое сильное впечатление, что, как говорит сам Диккенс, он целую неделю воображал себя Томом Джонсом, целый месяц носился с идеею, которую составил себе о Родерике Рандоме, а начитавшись разных путешествий, несколько дней сряду ходил по комнатам, вооруженный старой сапожной колодкой, в полном убеждении, что он тот самый морской капитан, которому угрожала опасность со стороны диких и который решился продать свою жизнь не иначе, как очень дорогою ценою...

Болезнь молодого Диккенса, заставившая его проводить дни в кровати за чтением книг и наблюдением за всем, что происходило вокруг него, так рано развила в нем способность восприниматься окружающее, что он, еще шестилетпим мальчиком, задумал изложить пережитые ощущения в первом собственном творчестве, носившем громкое название трагедии "Монсар, султан Индии", имевшей огромный успех в кругу его сверстников. Но не одною только литературною известностью пользовался ребенок: он прославился уменьем отлично рассказывать разные анекдоты и нет комические куплеты; так что когда собирались гости, то маленького Чарльза ставили на стол или стул и он забавлял всю честную компанию. Главным соперником и поощрителем во всех этих упражнениях был его родственник, мальчик немного постарше, Джемс Лемерт, который водил его в театр и научил, между прочим, устраивать театральные представления; так что страсть к театру, которой Диккенс был впоследствии сильно предан, развилась в нем еще с малых лет. Последние два года жизни в Чатаме, т. е. с 1819 по 1821 г. Диккенс ходил в школу, содержимую молодым священником. Необыкновенная жажда знания и богатство фантазии мальчика обратили на него внимание учителя, который с большой заботливостью относился к своему замечательно-способному ученику. К любопытным детским воспоминаниям этого времени относится, между прочим, воспоминание о рассказе одного из его товарищей, касательно существования страшной разбойнической шайки, называемой "радикалами", принципы которой состоят в том, что принц-регент "носит-мол корсет, что никто не имеет права на какое либо жалованье и что армия и флот должны быть уничтожены"; и эти ужасы заставляли мальчика дрожать в постели и умолять, чтобы радикалов поскорее перехватали и перевешали.

Диккенсу едва минуло девять лет, когда отца его перевели на службу в Лондон. Не веселы были его первые лондонския впечатления; денежные дела отца пошли весьма плохо, кредиторы стали размножаться с быстротою. Все семейство Диккенсов жило в бедном домишке в одной из грязных и глухих улиц Лондона. Вместе с бедностью наступила и пора заброшенности для ребенка; о нем не заботились: не до него было его отцу, у которого, было на руках еще пятеро детей. "В это время деятельность моя, как говорит сам Диккенс, ограничивалась ежедневно чисткою сапог отца и моих собственных, исполнением других мелких занятий по дому, няньченьем моих младших братьев и сестер и беганьем по тем мелким и дрянным делам, какие порождались нашим жалким образом жизни".

В соседстве с Диккенсами жил тот самый Лемерт, о котором мы уже говорили. Из сострадания и жалости к Чарльзу, Лемерт подарил ему маленький театр, который был его единственным поэтическим развлечением. Около этого времени сестра Диккенса, Фанни поступила в консерваторию, и рассказывая впоследствии об этом обстоятельстве, он говорит, что крайне тяжело было у него на сердце, когда, глядя на образование своей сестры, на её прощание с родителями, он думал о своем заброшенном положении, об отсутствии средств для своего собственного образования. Из своей бедной квартиры он ходил к своим родственникам в центр Лондона, и картины уличной жизни производили на него сильное впечатление. В это же время он продолжал и свои мелкия литературные упражнения. Между тем дела отца шли все хуже и хуже. Мать хотела было с своей стороны помочь мужу в доставлении средств к жизни, но открытая ею с этою целью школа для детей закрылась, так как никто не заявил желания поступить в нее. Наконец отца Диккенса посадили в долговое отделение и полу-голодное, полу-обнищавшее семейство стало существовать только тем, что продавало или закладывало имевшийся домашний скарб, при чем все операции производились маленьким Чарльзом. В конце-концов осталось только несколько стульев, кухонный стол и кровати. Но все это было только прологом к более тяжелым дням жизни Диккенса.

"В это время, говорит Диккенс, большою известностью пользовалась вакса Роберта Уарена. Но некто Иоанатан Уарен заявил, что настоящим собственником этой ваксы был он, а не Роберт, только эксплуатировавший дело в свою пользу. В конце-концов он объявлял, что продает свой рецепт, фирму и заведение. Тогда Джорж Лемерт, двоюродный брат Джемса (о котором нами упомянуто раньше), купил все это и открыл лавку: - Джемс Лемерт, видя, что я слоняюсь без дела, предложил родителям отдать меня в это заведение с платою по 6 или 7 шиллингов в неделю. Предложение было охотно принято моими родителями и в один понедельник, утром, я пошел в лавку ваксы для деловых занятий". Лавка помещалась в старом, полуразвалившемся доме, который подходил к реке и был буквально переполнен крысами. Всюду бросались в глаза потертые стены, сгнившие полы и лестницы, старые серые крысы, кишмя-кишевшия в подвалах, пыль и обветшание. Контора помещалась на верхнем этаже, выходя окнами на барки с углем и реку. В одном из уголков её сидел Диккенс и занимался тем, что покрывал банки с ваксою сперва куском маслянной, потом куском синей бумаги: далее обвязывал эти покрышки веревочкой и наконец обрезывал бумагу с аккуратностью и изяществом, так чтобы банка походила внешним видом на аптекарскую банку с мазью. Когда было приготовлено таким образом известное число банок, то на них наклеивались этикеты и затем начиналась прежняя операция. Спустя некоторое время Диккенс переведен был в нижнее, подвальное отделение лавки, где процессом завязывания банок и наклейки ярлыков занимались еще двое мальчиков. Первое время хозяин заведения начал было учить Диккенса кое-чему, но потом это учение было оставлено.

Какое тяжелое убийственное впечатление производила эта работа в душном, грязном и сыром подвале на болезненный и впечатлительный организм Диккенса, можно судить из его следующих слов: "Вся моя натура была до такой степени проникнута скорбью и унижением, что даже теперь, окруженный славою, любовью и счастьем, я часто забываю в грезах, что у меня есть дорогая жена и дети, - забываю даже, что я человек, и с отчаянием снова блуждаю в этом периоде моей жизни".

жильца к одной старушке, давнишней знакомой семейства, принимавшей к себе квартирантами детей. В это время Диккенс положительно был брошен на произвол судьбы, борясь своими маленькими силенками с ежедневною нуждою, так как заработываемые им 6--7 шиллингов, едва давали возможность покупать ежедневно к обеду кусок хлеба и небольшой кусок мяса. "Я знаю, говорит Диккенс, что, не храни меня Бог, из меня, при отсутствии всякой заботы о моей личности, вышел бы маленький воришка или маленький бродяга". На выход из этого положения не представлялось никакой надежды; поэтому мальчик решился упрекнуть отца за свое положение. В результате этого вышло то, что для него была нанята мансарда в квартире одного коммерческого агента, который жил в соседстве с долговым отделением. Там у него было устроено помещение на полу. Жившее в долговом отделении семейство Диккенса пользовалось некоторым комфортом, и маленький Чарльз ходил уже туда завтракать и ужинать, а в девять часов возвращался домой.

этого, отец Диккенса, проходя мимо лавки, в которой работал его сын, увидел, что тот сидит близ окна, в виду публики, которая свободно глазеет, созерцая проворное обвязывание банок с ваксою. Гордость отца Диккенса была возмущена такою позорною выставкою его сына; поэтому он написал содержателю лавки письмо, в котором, укоряя за невнимание к его сыну, просил переменить его положение. Письмо было написано, вероятно, с большою непочтительностью, так как Чарльз был выгнан из лавки. Но мать взяла на себя уладить эту ссору и исполнила это наследующий же день; отец же не пустил его в лавку и вскоре послал в школу; в это время Чарльзу было около двенадцати лет.

Школа, в которую вступил Диккенс, носила громкое название "Веллингтоновской академии"; описание её в измененном виде помещено на страницах "Копперфильда". Вообще это последнее сочинение Диккенса может быть названо, за небольшими исключениями, автобиографиею его, и в особенности в тех местах, где говорится о первых годах Копперфильда. Веллингтоновская академия отличалась разве только тем, что в ней было большее изобилие белых мышей, которых ученики воспитывали гораздо лучше, чем директор школы воспитывал их самих!

его сделался репортером одной небольшой газетки, и он, не долго думая, решился посвятить себя тому-же занятию. Принявшись энергично за изучение стенографии, он быстро усвоил знание её и долгое время работал в разных судах, пока не отворились перед ним двери парламентской галлереи; ему исполнилось тогда 19 лет. Первая газета, принявшая его стенографический отчет, была "True Suss", затем "Mirror of Parliament" и наконец в начале тридцатых годов "Morning Chronicle". Эта газетная работа имела, по его собственному сознанию, очень важное влияние на развитие его деятельности. В конце 1833 года, т. е. когда Диккенсу было всего 21 год, он напечатал в одном модном магазине свой первый очерк, без всякой подписи автора, а увидев свое произведение в печати, и зная о бедственном положении редакции этого модного журнала, он напечатал в нем, под псевдонимом "Воз", безплатно девять других очерков, которые обратили на него внимание, и затем с появлением "Записок Пиквикского клуба" слава его была окончательно упрочена.