| Автор: | Диккенс Ч. Д. |
| Категория: | Роман |
Глава IX,
О мисс Сквирс, миссис Сквирс, юном Сквирсе и мистере Сквирсе и о различных материях и людях, имеющих не меньшее отношение к Сквирсам, чем к Николасу Никльби
Покинув в тот вечер класс, мистер Сквирс, как было замечено выше, удалился к своему очагу, который помещался не в той комнате, где Николас ужинал в вечер своего прибытия, а в меньшей, в задней половине дома, где его супруга, любезный сын и высокообразованная дочь наслаждались обществом друг друга: миссис Сквирс была погружена в работу, подобающую матроне, штопку чулок, а юные леди и джентльмен заняты были улаживанием юношеских разногласий посредством кулачной расправы через стол, каковая расправа при приближении почтенного родителя уступила место бесшумным пинкам ногами под столом.
В этом месте, пожалуй, не мешает уведомить читателя, что мисс Фанни Сквирс было двадцать три года. Если именно с этим возрастом связана неразрывно какая-то грация или миловидность, то, думается, ими обладала и мисс Сквирс, ибо нет никаких оснований предполагать, что она являлась единственным исключением из правила. Ростом она была не в мать, весьма высокую, а в малорослого отца; от первой она унаследовала грубый голос, от второго - странное выражение правого глаза, которого как будто и вовсе не было.
Мисс Сквирс провела несколько дней по соседству у подруги и только что вернулась под родительский кров. - Этому обстоятельству можно приписать то, что она ничего не слыхала о Николасе, пока сам мистер Сквирс не заговорил о нем.
- Ну-с, дорогая моя, - сказал Сквирс, придвигая свой стул, - что ты о нем теперь думаешь?
- Про чего думаю? - осведомилась миссис Сквирс, которая, слава богу (как она частенько замечала), не была знатоком грамматики.
- Об этом молодом человеке… Новом учителе… О ком еще мне говорить?
- О! Об этом Накльбое, - с досадой сказала миссис Сквирс. - Я его ненавижу.
- За что ты его ненавидишь, дорогая моя? - спросил Сквирс.
- А тебе какое дело? - ответствовала миссис Сквирс. - Ненавижу - и хватит!
- Для него хватит, моя милая, и даже с избытком, да он-то этого не знает, - миролюбивым тоном ответил мистер Сквирс. - Я только так спросил, дорогая моя.
- А, в таком случае, если желаешь знать, я тебе скажу, - ответила миссис Сквирс. - Ненавижу потому, что он гордый, надменный, напыщенный павлин и нос задирает!
Миссис Сквирс, приходя в возбуждение, имела привычку прибегать к резким выражениям и вдобавок пользоваться множеством характеристик, вроде слова «павлин», а также намека на нос Николаса, каковой намек надлежало понимать не в буквальном смысле, но придавать ему любое значение, в зависимости от фантазии слушателей.
И эти намеки имели не большее отношение друг к другу, чем к предмету, на который они указывали, что обнаруживается и в данном случае: павлин, который задирает нос, явился бы новинкой в орнитологии и существом, доселе не часто виданным.
- Гм! - сказал Сквирс, как бы кротко порицая такую вспышку. - Он дешево стоит, дорогая моя. Молодой человек очень дешево стоит.
- Ничуть не бывало! - возразила миссис Сквирс.
- Пять фунтов в год, - сказал Сквирс.
- Ну, так что ж? Это дорого, если он тебе не нужен, верно? - отозвалась его жена.
- Не понимаю, почему он нам нужен больше, чем какой-нибудь покойник, сказала миссис Сквирс. - Не перечь мне! Ты можешь напечатать на визитных карточках и в объявлениях: «Образованием ведают Уэкфорд Сквирс и талантливые помощники», - не имея никаких помощников, не правда ли? Разве не так поступают все учителя в округе? Ты выводишь меня из терпения.
- Да неужели? - сурово произнес Сквирс. - Ну, так я вам вот что скажу, миссис Сквирс. Что касается учителя, то я, с вашего позволения, поступлю по-своему. Надсмотрщику в Вест-Индии разрешено иметь подчиненного, чтобы тот, следил, как бы чернокожие не сбежали или не подняли мятежа; и я хочу иметь подчиненного, чтобы он поступал точно также, как с нашими чернокожими до той поры, пока маленький Уэкфорд не будет в силах взять на себя заведование школой.
- А я буду заведовать школой, когда стану взрослым, папа? - спросил Уэкфорд-младший, воздержавшись в порыве восторга от злобных пинков, которыми наделял свою сестру.
- Да, сын мой! - прочувствованным тоном отозвался мистер Сквирс.
- Ах, бог ты мой, ну и задам же я мальчишкам! - воскликнул занятный ребенок, схватив трость отца. - Ох, папа, как они у меня завизжат!
То был торжественный момент в жизни мистера Сквирса, когда он воочию увидел взрыв восторга в душе своего юного отпрыска и узрел в нем будущее его величие. Он сунул ему в руку пенни и дал исход своим чувствам (равно как и его примерная супруга) в раскатах одобрительного смеха. Оный отпрыск пробудил в их сердцах одинаковые чувства, что сразу вернуло беседе беззаботность, а всей компании мир и покой.
- Это противная, спесивая обезьяна! Вот как я на него смотрю, - сказала миссис Сквирс, возвращаясь к Николасу.
- Допустим, - сказал Сквирс, - но спесь с него можно сбить в нашей классной комнате не хуже, чем в другом месте, не правда ли? Тем более что классная комната ему не нравится.
- Пожалуй, - заметила миссис Сквирс, - в этом есть доля истины. Надеюсь, спеси у него поубавится, и не моя будет вина, если этого не случится.
В йоркширских школах спесивый помощник учителя был такой необычайной и неслыханной штукой (любой помощник учителя был новинкой, но спесивый - существом, которого не могло бы нарисовать себе самое пылкое воображение), что мисс Сквирс, редко интересовавшаяся школьными делами, осведомилась с большим любопытством, кто такой этот Накльбой, напускающий на себя такую важность.
- Никльби! - сказал Сквирс, произнося фамилию по буквам, согласно каким-то эксцентрическим правилам произношения, запавшим ему в голову. - Твоя мать всегда неправильно называет людей и вещи.
- Не беда! - сказала миссис Сквирс. - Я их правильно вижу, и этого с меня хватит. Я за ним следила, когда ты сегодня колотил маленького Болдера. Все время он был мрачный, как туча, а один раз вскочил, словно уже совсем готов был броситься на тебя. Я это видела, а он думал, что я не вижу.
- Нечего толковать об этом, отец, - сказала мисс Сквирс, когда глава семейства собрался отвечать. - Что это за человек?
- Твой отец вбил себе в голову дурацкую мысль, будто он сын бедного джентльмена, недавно умершего, - сказала миссис Сквирс.
- Сын джентльмена?
- Да, но я ни единому слову не верю. Если он и сын джентльмена, то он находка, вот мое мнение.
Миссис Сквирс хотела сказать «найденыш», но, как частенько замечала она, делая подобные ошибки, через сто лет это не будет иметь никакого значения, - такою философическою истиной она даже имела обыкновение утешать мальчиков, особенно пострадавших от дурного обращения.
- Ничуть не бывало! - возразил Сквирс в ответ на приведенное выше замечание. - Его отец женился на его матери задолго до его рождения, и она еще жива. Да хотя бы и так - нас это не касается: мы приобрели доброго приятеля, взяв его сюда, и если ему нравится учить чему-нибудь мальчишек, а не только присматривать за ними, то, право же, я не возражаю.
- А я повторяю, что ненавижу его, как чуму! - с жаром заявила миссис Сквирс.
- Я и не намерена скрывать, не беспокойся, - вставила миссис Сквирс.
- Правильно! - сказал Сквирс. - А если есть у него капелька гордости - а, по-моему, она есть, - то я не думаю, чтобы нашлась во всей Англии другая женщина, которая быстрее, чем ты, могла бы сбить спесь с человека, моя милочка.
Миссис Сквирс вдосталь похихикала в ответ на эти лестные комплименты и выразила надежду, что в свое время она укротила двух-трех гордецов. Воздавая лишь должное ее характеру, надлежит сказать, что в союзе со своим уважаемым супругом она сломила дух многих и многих.
Мисс Фанни Сквирс старательно запоминала и этот и дальнейший разговор о том же предмете, пока не ушла спать, а затем расспросила голодную служанку обо всех мелочах, касающихся наружности и поведения Николаса; на эти вопросы девушка дала такие восторженные ответы, присовокупив к ним столько хвалебных отзывов о его прекрасных темных глазах, нежной улыбке и стройных ногах, особенно напирала она на это последнее качество, так как в Дотбойс-Холле преобладали кривые ноги, - что мисс Сквирс не замедлила узреть в учителе весьма примечательную особу, или, как выразительно высказалась она сама, «нечто из ряда вон выходящее». И мисс Сквирс приняла решение на следующий же день самолично увидеть Николаса.
Осуществляя свое намерение, молодая леди улучила минутку, когда ее мать была занята, а отец отсутствовал, и как бы случайно зашла в классную комнату очинить перо. Не увидев никого, кроме Николаса, надзиравшего за мальчиками, она густо покраснела и проявила великое смущение.
- Прошу прощения, - пролепетала мисс Сквирс. - Я думала, мой отец здесь… мог быть здесь… Ах, боже мой, как неловко!
- Мистер Сквирс ушел, - сказал Николас, нимало не потрясенный этим появлением, сколь ни было оно неожиданно.
- Вы не знаете, когда он придет, сэр? - спросила мисс Сквирс застенчиво и нерешительно.
- Он сказал, что примерно через час, - ответил Николас учтиво, но отнюдь не показывая, что находится во власти чар мисс Сквирс.
- Никогда еще не случалось со мной такой неприятности! - воскликнула молодая леди. - Очень вам благодарна. Право же, мне так жаль, что я сюда ворвалась. Если бы я не думала, что отец здесь, я бы ни за что на свете… это так неприятно… может показаться таким странным, - пролепетала мисс Сквирс, снова покраснев и переводя взор с пера в руке на Николаса и обратно.
- Если это все, что вам нужно, - сказал Николас, указывая на перо и невольно улыбаясь при виде притворного замешательства дочери владельца школы, - быть может, я могу его заменить.
Мисс Сквирс глянула на дверь, как бы сомневаясь, уместно ли подойти ближе к совершенно незнакомому человеку, затем окинула взором классную комнату, словно отчасти успокоенная присутствием сорока мальчиков, наконец пододвинулась к Николасу и вручила ему перо с соблазнительной и вместе с тем снисходительной гримасой.
- Острие сделать твердым или мягким? - осведомился Николас, улыбаясь, чтобы не расхохотаться громко.
«У него и в самом деле прелестная улыбка», - подумала мисс Сквирс.
- Как вы сказали? - спросил Николас.
- Ах, боже мой, уверяю вас, я в эту минуту думала о чем-то совсем другом, - ответила мисс Сквирс. - О, пожалуйста, как можно мягче!
С этими словами мисс Сквирс вздохнула. Быть может, для того, чтобы дать понять Николасу, что ее сердце мягко и перо должно быть ему под стать.
Следуя этим инструкциям, Николас очинил перо; когда он подал его мисс Сквирс, мисс Сквирс его уронила, а когда он наклонился, чтобы поднять его, мисс Сквирс тоже наклонилась, и они стукнулись лбами; при этом двадцать пять мальчиков громко рассмеялись - решительно в первый и единственный раз за это полугодие.
- Какой я неловкий! - сказал Николас, распахивая дверь перед молодой леди.
… ээ… Прощайте!
- До свидания, - сказал Николас. - Надеюсь, второе перо я вам очиню получше. Осторожнее! Вы сейчас грызете острие!
- И в самом деле! - сказала мисс…Сквирс. - Такое затруднительное, положение, что я, право, не знаю… Простите, что причинила вам столько хлопот.
- Отнюдь никаких хлопот. - ответил Николас, закрывая за ней дверь классной комнаты…
«За всю свою жизнь не видывала таких ног!» - уходя, сказала себе мисс Сквирс.
Дело в том, что мисс Сквирс влюбилась в Николаса Никльби.
Чтобы объяснить, ту стремительность, с какою эта молодая леди воспылала страстью к Николасу, необходимо, быть может, разъяснить, что та подруга, от которой она недавно вернулась, была дочерью мельника, которая, только-только достигнув восемнадцати лет, обручилась с сыном мелкого торговца зерном, проживавшего в ближайшем городе. Года два назад, следуя обычаю, принятому молодыми леди, мисс Сквирс и дочка мельника, будучи близкими подругами, заключили договор, что та, кто первая обручится, немедленно поверит великую тайну сердцу другой, прежде чем поведать о ней кому бы то ни было, и нимало не медля позовет ее себе в подружки. Во исполнение этого договора дочь мельника, когда состоялось ее обручение, прибыла в одиннадцать часов вечера, так как сын торговца зерном предложил ей руку и сердце и двадцать пять минут одиннадцатого по голландским часам в кухне, и ворвалась в спальню мисс Сквирс с приятною вестью.
С той поры мисс Сквирс, будучи на пять лет старше и перешагнув за второй десяток (что также имеет немалое значение), не на шутку беспокоилась, когда она доверит подруге такую же тайну, но либо потому, что она убедилась, как трудно, чтобы кто-нибудь ей понравился, либо потому, что ей еще труднее было прийтись кому-нибудь по вкусу, у нее не было тайн, которые она могла бы поверить. Однако тотчас после короткого свидания с Николасом, которое было описано выше, мисс Сквирс, надев шляпку, отправилась с большой поспешностью к своей подруге и после торжественного повторения всевозможных старых клятв хранить тайну, - поведала о том, что она… не то чтобы обручена, но собирается обручиться… с сыном джентльмена (не какой-нибудь там торговец зерном, а сын джентльмена благородного происхождения)… который занял место учителя в Дотбойс-Холле при обстоятельствах, в высшей степени таинственных и замечательных. В самом деле, намекнула мисс Сквирс, у нее были веские основания полагать, что привлеченный слухами о многих ее чарах, он прибыл, чтобы за ней ухаживать, домогаться ее и жениться.
- Ну, не удивительное ли это дело? - вопросила мисс Сквирс, делая сильное ударение на прилагательном.
- В высшей степени удивительное, - ответила подруга. - А что он тебе сказал?
- Не спрашивай, дорогая моя, что он мне сказал, - отозвалась мисс Сквирс. Если бы ты только видела, как он смотрел и улыбался! Никогда в жизни я не была так потрясена.
- А вот этак он смотрел? - осведомилась дочь мельника, изображая, по мере своих способностей, излюбленное подмигиванье торговца зерном.
- Очень похоже на это… только более благородно, - ответила мисс Сквирс.
- Ах, так! - сказала подруга. - Значит, будь уверена, у него что-то серьезное на уме.
Мисс Сквирс, не совсем уверенная на этот счет, была отнюдь не огорчена, получив поддержку авторитетного лица, а когда в дальнейшей беседе и при сравнении воспоминаний обнаружились многие черты поведения, сходные у Николаса с торговцем зерном, она стала столь доверчивой, что сообщила своей подруге многое, чего Николас ей не говорил, - и все это было весьма лестно и убедительно. Затем она распространилась о том, что беда иметь отца и мать, резко восстающих против ее нареченного; об этом печальном обстоятельстве она говорила очень долго, потому что отец и мать ее подруги не чинили никаких препятствий к замужеству дочери и вследствие этого все ухаживание прошло так гладко, как только можно себе представить.
- Как бы мне хотелось его увидеть! - воскликнула подруга.
- Да ты и увидишь, Тильда! - ответила мисс Сквирс. - Я бы себя почитала самым неблагодарным созданием, если бы отказала тебе в этом. Кажется, мать едет на два дня за какими-то учениками, а когда она уедет, я приглашу тебя и Джона и устрою так, чтобы вы с ним встретились.
Это была чудесная затея, и, хорошенько обсудив ее, подруги расстались.
Случилось так, что недалекое путешествие миссис Сквирс за тремя новыми питомцами и для сведения неотложных счетов на небольшую сумму за двух прежних было назначено на послезавтра днем; и послезавтра миссис Сквирс отбыла, заняв верхнее место в карете, остановившейся переменить лошадей в Грета-Бридж; она захватила с собой сверточек, содержавший нечто в бутылке и несколько сандвичей, и вдобавок взяла широкое белое пальто, чтобы надеть его ночью; с этим багажом она и отправилась в путь.
В таких случаях Сквирс имел обыкновение уезжать каждый вечер под предлогом неотложных дел в город и просиживать часов до десяти-одиннадцати в излюбленной таверне. Итак, вечеринка ему ничуть не мешала и даже предоставляла возможность пойти с мисс Сквирс на компромисс, а потому он с готовностью дал полное согласие и охотно сообщил Николасу, что вечером, в пять часов, его ждут к чаю в гостиной.
пять рядов до самой макушки и искусно убраны над сомнительным глазом; стоит ли говорить о голубом поясе, концы которого развевались, о вышитом передничке, о длинных перчатках и о зеленом газовом шарфе, наброшенном на одно плечо и продетом под другую руку, стоит ли говорить об иных многочисленных уловках, долженствовавших стать столь же многочисленными стрелами для сердца Николаса. Она едва успела закончить эти приготовления, к полному своему удовольствию, как появилась подруга с плоским, треугольным свертком в коричневой бумаге, содержавшим всевозможные мелкие украшения, которые надлежало надеть в комнате наверху и которые подруга и надела, болтая без умолку. Когда мисс Сквирс «поправила» прическу подруги, подруга «поправила» прическу мисс Сквирс, сделав поразительные улучшения, касавшиеся завитков на шее, а затем обе были разряжены к полному своему удовлетворению и спустились вниз во всем параде, в длинных перчатках, совсем готовые к приему гостей.
- Тильда, где же Джон? - осведомилась мисс Сквирс.
- Он пошел домой приодеться, - ответила подруга. - Будет здесь к чаю.
- Я вся трепещу, - заявила мисс Сквирс.
- Ах, я понимаю! - отозвалась подруга.
- Знаешь, Тильда, я к этому не привыкла, - сказала мисс Сквирс, прикладывая руку к поясу с левой стороны.
- Ты скоро с этим справишься, дорогая, - ответила подруга.
Пока они беседовали, голодная служанка подала чайный прибор, а вскоре после этого кто-то постучал в дверь.
- Это он! - воскликнула мисс Сквирс. - О Тильда!
- Тише! - сказала Тильда. - Гм! Скажи: «Войдите».
- Войдите, - пролепетала мисс Сквирс.
И вошел Николас.
- Добрый вечер, - сказал молодой джентльмен, нимало не ведая о своей победе. - Я узнал от мистера Сквирса, что…
- О да! Совершенно верно! - перебила мисс Сквирс. - Отец не будет пить чай с нами, но вы, я думаю, ничего не имеете против его отсутствия. (Это было сказано лукаво.)
Тут Николас широко раскрыл глаза, но очень хладнокровно решил над этим вопросом не задумываться, в сущности ровно ничем в тот момент не интересуясь, и проделал церемонию знакомства с дочерью мельника с такой грацией, что эта юная леди пришла в восхищение.
- Мы ждем еще одного джентльмена, - сказала мисс Сквирс, снимая крышку с чайника и заглядывая в него, чтобы удостовериться, настоялся ли чай.
Николасу было все равно, ждут ли они одного или двадцать джентльменов, а посему он выслушал это сообщение с полным безразличием; он был в дурном расположении духа и, не видя никаких веских оснований быть особенно любезным, посмотрел в окно и невольно вздохнул.
Судьбе угодно было, чтобы подруга мисс Сквирс отличалась игривым нравом, и при вздохе Николаса подруге взбрело в голову посмеяться над унынием влюбленных.
- Если причина вашей грусти - мое присутствие, - сказала молодая леди, не обращайте на меня ни малейшего внимания, потому что и мне не легче, чем вам. Можете держать себя точь-в-точь так, как если бы меня здесь не было.
- Тильда, - сказала мисс Сквирс, краснея до верхнего ряда завитушек, мне стыдно за тебя.
мыслью, что его считают влюбленным в мисс Сквирс, а отчасти - нелепым видом и поведением обеих девиц. Все это показалось ему столь нелепым и смешным, что, несмотря на свое печальное положение, он хохотал до полного изнеможения.
«Ладно, - подумал Николас, - раз уж я здесь и от меня. почему-то ожидают любезностей, что толку иметь дурацкий вид. Уж лучше я как-нибудь приспособлюсь к обществу».
Мы с краской на лице упоминаем об этом; но стоило юношеской бодрости и живости на время одержать верх над грустными мыслями, как он, едва успев принять решение, уже с превеликой галантностью приветствовал мисс Сквирс и ее подругу и, придвинув стул к чайному столу, устроился с большим удобством: так, должно быть, не устраивался ни один помощник учителя в доме своего хозяина с той поры, как были впервые изобретены помощники учителей.
Леди были в полном восторге от столь изменившегося поведения мистера Никльби, а в это время явился парень, которого поджидали, с волосами, еще совсем влажными от недавнего мытья, и в чистой рубашке, воротничок коей мог бы принадлежать какому-нибудь гиганту-предку, составляя вместе с белым жилетом не меньших размеров главное украшение его особы.
- Ну, Джон, - сказала мисс Матильда Прайс. (Так, кстати сказать, звали дочь мельника.)
- Ну! - сказал Джон, ухмыляясь так, что даже воротничок не мог этого скрыть.
- Простите, - вмешалась мисс Сквирс, спеша познакомить гостей, - мистер Никльби - мистер Джон Брауди.
- Ваш покорный слуга, сэр, - сказал Джон, который был ростом повыше шести футов, а лицо и фигуру имел, пожалуй, более чем соответствующие своему росту.
- К вашим услугам, сэр, - ответил Николас, энергически опустошая тарелки с бутербродами.
Мистер Брауди не был джентльменом, особо наделенным даром вести беседу, поэтому он ухмыльнулся еще два раза и, удостоив таким образом своим привычным знаком внимания каждого из присутствующих, ухмыльнулся всем вообще и приступил к еде.
- Старуха уехала? - спросил мистер Брауди, набив себе рот.
Мисс Сквирс кивнула головой.
Мистер Брауди ухмыльнулся особенно широко, словно подумал, что над этим и в самом деле стоит посмеяться, и с сугубым рвением принялся уплетать хлеб с маслом. Стоило посмотреть, как он и Николас вдвоем очистили тарелку.
- Экий вы, вероятно, вам не каждый вечер приходится есть хлеб с маслом, - сказал мистер Брауди, после того как долго таращил глаза на Николаса поверх пустой тарелки.
Николас прикусил губу и покраснел, но притворился, будто не слышит этого замечания.
- Ей-богу, - продолжал мистер Брауди, хохоча во все горло, - не очень-то дают им жрать! Если вы здесь подольше поживете, от вас останутся кожа да кости. Хо-хо-хо!
- Вы шутник, сэр! - презрительно сказал Николас.
- Да ну? - ответил мистер Брауди. - А вот от прежнего учителя остались кожа да кости, потому что он был ученый.
Воспоминание о худобе прежнего учителя, казалось, привело мистера Брауди в величайшее восхищение, ибо он хохотал, пока не почел нужным вытереть глаза обшлагами.
- Не знаю, хватит ли у вас ума, мистер Брауди, понять, что ваши слова оскорбительны, - воскликнул Николас с нарастающим гневом, - но если хватит, то будьте так добры…
не буду!
- Ну, ладно, моя девочка, что мне за дело! - сказал торговец зерном, влепив звонкий поцелуй мисс Матильде. - Пусть все идет по-прежнему, пусть все идет по-прежнему!
Теперь пришел черед мисс Сквирс вступиться за Николаса, что она и сделала, притворяясь испуганной и встревоженной; в результате двойного вмешательства Николас и Джон Брауди очень торжественно подали друг Другу руку через стол, и столь внушительной была эта церемония, что мисс Сквирс взволновалась и пролила слезы.
- Что с тобой, Фанни? - осведомилась мисс Прайс.
- Ничего, Тильда, - всхлипывая, отозвалась мисс Сквирс.
- Ведь никакой опасности не было, - сказала мисс Прайс. - Не правда ли, мистер Никльби?
- Решительно никакой! - ответил Николас. - Чепуха!
- Очень хорошо! - шепнула мисс Прайс. - Скажите ей что-нибудь ласковое, и она скоро придет в себя. Послушайте, не выйти ли нам с Джоном на кухню, а потом мы вернемся?
- Ни за что на свете! - возразил Николас, очень встревоженный таким предложением. - Чего ради вам это делать?
- Эх! - сказала мисс Прайс, поманив его в сторону и говоря с некоторой долей презрения. - Хороший же вы кавалер.
- Что вы хотите этим сказать? - спросил Николас. - Я совсем не кавалер - во всяком случае, не здесь. Ничего не понимаю.
- Да и я ничего не понимаю! - подхватила мисс Прайс. - Но мужчины - изменники, всегда такими были и всегда такими будут - вот это мне очень легко понять!
- Изменники! - воскликнул Николас. - Да что у вас на уме? Уж не хотите ли вы сказать, что вы думаете…
- Ах, нет, я ровно ничего не думаю! - с раздражением перебила мисс Прайс. - Вы поглядите на нее: как разодета и какой прелестный у нее вид, право же, почти красавица. Мне стыдно за вас!
- Милая моя, какое мне дело до того, что она разодета и что у нее прелестный вид? - осведомился Николас.
- Ну-ну, не называйте меня «милой», - сказала мисс Прайс, впрочем, слегка улыбаясь, потому что была миловидна и к тому же немного кокетлива, а Николас был красив и она считала его собственностью другой особы, а это и являлось причиной, почему ей лестно было думать, что она произвела на него впечатление, - не то Фанни скажет, что это моя вина. Давайте-ка сыграем в карты.
Громко произнеся эти последние слова, она упорхнула и присоединилась к грузному йоркширцу.
Все это было совершенно непонятно Николасу, который в тот момент усвоил лишь то, что мисс Сквирс - девица, отличающаяся заурядной наружностью, а ее подруга, мисс Прайс, - хорошенькая девушка. Но у него не было времени поразмыслить об этом, так как у очага уже подмели, со свечи сняли нагар, и они уселись играть в «спекуляцию».
- Нас только четверо, Тильда, - сказала мисс Сквирс, бросая лукавый взгляд на Николаса. - Пожалуй, лучше нам взять себе партнеров - двое против двух.
- Что вы на это скажете, мистер Никльби? - осведомилась мисс Прайс.
И с этими словами, совершенно не ведая о наносимой им чудовищной обиде, он смешал в одну кучу карточки с проспектами Дотбойс-Холла, которые заменяли ему фишки, с теми, какие получила мисс Прайс.
- Мистер Брауди, - взвизгнула мисс Сквирс, - будем держать против них банк?
Йоркширец согласился, по-видимому совершенно ошеломленный дерзостью нового учителя, а мисс Сквирс бросила злобный взгляд на подругу и истерически захохотала.
На долю Николаса выпало сдавать, и ему повезло. - Мы собираемся выиграть все, - сказал он. - Тильда уже выиграла кое-что, на это, я думаю, она не надеялась, не правда ли, милая? - сердито сказала мисс Сквирс.
- Только дюжину и восемь, милочка, - ответила мисс Прайс, делая вид, будто понимает вопрос в буквальном смысле.
- Какая ты сегодня скучная! - огрызнулась мисс Сквирс.
- Да, право же, нет! - отозвалась мисс Прайс. - Я в превосходном расположении духа. Мне казалось, что ты как будто расстроена.
- Я! - вскричала мисс Сквирс, кусая губы и дрожа от ревности. - О нет!
- Ну, вот и прекрасно! - заметила мисс Прайс. - У тебя кудряшки растрепались, милочка.
- Благодарю вас, что вы ей напомнили, - сказал Николас. - И в самом деле, это было бы лучше.
Йоркширец раза два приплюснул себе нос сжатым кулаком, словно хотел удержать свою руку, пока ему не представится случай поупражнять ее на физиономии какого-нибудь другого джентльмена, а мисс Сквирс с таким негодованием тряхнула головой, что ветер, поднятый пришедшими в движение многочисленными кудряшками, едва не задул свечу.
- Право же, мне никогда так не везло! - кокетливо воскликнула мисс Прайс после одной-двух партий. Я думаю, это все благодаря вам, мистер Никльби. Хотелось бы мне всегда иметь вас своим партнером.
- И я бы этого хотел.
- Нет, не плохая, если ваше-желание исполнится, - ответил Николас. - Я уверен, что в таком случае жена у меня будет хорошая.
Нужно было видеть, как тряхнула головой мисс Сквирс, пока шла эта беседа, и как приплюснул себе нос торговец, зерном! Стоило платить небольшую ежегодную ренту, чтобы только узреть это, увидеть, с какой радостью мисс Прайс возбуждала их ревность, тогда как Николас Никльби не подозревал что он причиняет кому-то неприятность.
- Но мы, кажется, только одни и разговариваем, - сказал Николас, добродушно окинув взглядом стол и беря карты для новой сдачи.
- Вы так хорошо это делаете, что жалко было бы перебивать, - захихикала мисс Сквирс. - Не правда ли, мистер Брауди? Хи-хи-хи!
- Поверьте, мы будем разговаривать с вами, если вы нам что-нибудь скажете, - заметила мисс Прайс.
- Благодарю тебя, милая Тильда, - величественно отозвалась мисс Сквирс.
- Вы можете говорить друг с другом, если вам не хочется разговаривать с нами, - продолжала мисс Прайс, подшучивая над своей любимой подругой. - Джон, почему вы ничего не говорите?
- Ничего не говорю? - повторил йоркширец.
- Ну, будь по-вашему! - вскричал йоркширец, тяжело ударив кулаком по столу. - Вот что я скажу: пусть черт заберет мои кости и тело, если я буду дольше это терпеть! Ступайте вместе со мною домой, а этому молодому шептуну скажите, чтобы он поостерегся, как бы ему не остаться с проломанной башкой, когда он в следующий раз попадется мне под руку.
- Боже милостивый, что это значит? - с притворным изумлением воскликнула мисс Прайс.
- Ступайте домой, говорю вам, ступайте домой! - сердито крикнул йоркширец.
А когда он произнес эти слова, мисс Сквирс залилась потоком слез, вызванных отчасти нестерпимым раздражением, а отчасти тщетным желанием расцарапать кому-нибудь физиономию своими прекрасными ноготками.
уступила трем побуждениям: во-первых, желанию наказать подругу, притязавшую на соперничество с ней без всяких на то прав; во-вторых, собственному тщеславию, побудившему ее принимать ухаживание изящного молодого человека; и, в-третьих, стремлению доказать торговцу зерном, какой великой опасности он себя подвергает, откладывая празднование их бракосочетания. А Николас вызвал его тем, что на полчаса предался веселью и беззаботности и очень искренне хотел избежать обвинений в неравнодушии к мисс Сквирс. Поэтому и примененные средства и достигнутые результаты были самыми естественными, ибо молодые леди до скончания веков, как делали они это испокон веков, будут стремиться к замужеству, оттеснять друг друга во время бега к алтарю и пользоваться каждым удобным случаем, чтобы в наивыгоднейшем свете показать свои преимущества.
- Смотри-ка! А теперь Фанни расплакалась! - воскликнула мисс Прайс, как будто снова изумившись. - Что же это случилось?
- О, вы не знаете, мисс, конечно, вы не знаете. Прошу вас, не трудитесь расспрашивать, - сказала мисс Сквирс и изменилась в лице - «состроила гримасу», как говорят дети.
- Ну уж, скажу я вам! - воскликнула мисс Прайс.
- А кому какое дело, что вы, сударыня, скажете или чего не скажете? - ответила мисс Сквирс, делая новую гримасу.
- К вам, сударыня, я не приду брать уроки в этом искусстве, - отрезала мисс Сквирс.
- А все-таки незачем вам трудиться и делать себя еще некрасивее, чем вы есть, сударыня, потому что это совершенно лишнее, - подхватила мисс Прайс.
В ответ мисс Сквирс очень покраснела и возблагодарила бога за то, что у нее не такое дерзкое лицо, как у иных особ. В свою очередь мисс Прайс поздравила себя с тем, что не наделена такими завистливыми чувствами, как иные люди, после чего мисс Сквирс сделала общее замечание касательно знакомства с особами низкого происхождения, с которым мисс Прайс вполне согласилась, заявив, что это и в самом деле совершенно верно и она давно уже так думала.
- Тильда! - с большим достоинством воскликнула мисс Сквирс. - Я вас ненавижу!
- Я презираю ваши слова, вертушка! - воскликнула мисс Сквирс.
- Вы мне говорите очень лестный комплимент, - ответила дочь мельника, низко приседая. - Желаю вам спокойной ночи, сударыня, и приятных сновидений!
Послав на прощание это благословение, мисс Прайс вылетела из комнаты, сопутствуемая дюжим йоркширцем, который обменялся с Николасом тем особенно выразительным грозным взглядом, каким графы-забияки в мелодрамах уведомляют друг друга, что они еще встретятся.
Не успели они уйти, как мисс Сквирс исполнила предсказание своей бывшей подруги, дав волю обильнейшим слезам, горько жалуясь и что-то бессвязно бормоча. Несколько секунд Николас стоял и смотрел, хорошенько не зная, что делать; но, не уверенный в том, окончится ли этот припадок поцелуем или царапаньем, и почитая ту и другую беду равно приятной, он потихоньку удалился, пока мисс Сквирс хныкала в свой носовой платок.
«Вот следствие, - подумал Николас, когда ощупью пробирался в темную спальню, - вот следствие моей проклятой готовности приноравливаться к любому обществу, с каким сведет меня случай. Если бы я сидел немой и неподвижный, а я мог так сделать, - ничего бы этого не произошло!»
Несколько минут он прислушивался, но все было тихо.
- Я обрадовался, - бормотал он, - и ухватился за возможность отвлечься от мыслей об этом отвратительном доме и о его гнусном хозяине. Я поссорил этих людей и нажил себе двух новых врагов там, где, небу известно, мне ни одного не нужно. Это справедливое наказание за то, что я забыл хотя бы на час, что меня теперь окружает!
С этими словами он пробрался среди множества измученных спящих и лег на свою жалкую постель.