Оливер Твист.
Глава XLII. Бедствия Докинса.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Оливер Твист. Глава XLII. Бедствия Докинса. (старая орфография)

ГЛАЗА XLII.
Бедствия Докинса.

-- И так, твой искренный друг не кто другой, как ты сам? спросил мистер Клейполь или Вольтер, перебравшись в дом Жида. - Я думал об этом целую ночь.

-- Каждый человек друг сам себе" отвечал Феджин с успешкою. Такого друга лучше нигде не найдти.

-- Однакож есть исключения, отвечал Мориц Вольтер, принимая вид светского человека. - Есть люди, у которых нет других неприятелей, кроне их самих.

-- Не верь этому, сказал Жид. Если человек бывает иногда себе неприятелем, это потому-что он ужь слишком-близкий друг самому-себе. Такия вещи не существуют на свете.

-- И не должны существовать, отвечал мистер Вольтер.

-- Они ни с чем не сообразны, сказал Жид. - Иные говорят, что число три магическое число; а иные, что магическое число семь. Ничего не бывало! лучшая цифра единица.

-- Ха! ха! вскричал мистер Вольтер. - Да здравствует единица!

Феджин хитро умел овладеть доверием своего нового товарища и сделал его своим орудием. Ноа смотрел уже на него с каким-то уважением.

-- Мы должны искать утешения один в другом, сказал Жид. - Вчера потерял я моего лучшого помощника.

-- Не умер ли он? спросил мистер Вольтер.

-- О, нет, отвечал Феджин: - беда еще не так велика...

-- Что жь с ним случилось?

-- Вообразили, будто он хотел опустошать чужой карман, и отняли у него серебряную табакерку, его собственную, дружок, собственную табакерку. Он очень, любил... нюхать табак. Его задержали, а он стоял пятидесяти табакерок, и я охотно отдал бы и более, чтоб освободить его. Ты не знал его, ты не знал "хитреца"?

-- Да, но надеюсь еще узнать его, сказал Вольтер.

В это время вошел мистер Бэтс, опустя руки в карманы. Лицо его выражало комическую горесть.

-- Все пропало, Феджин! сказал он, когда Жид познакомил его с новым товарищем.

-- Как? спросил дрожащим голосом Жид.

-- Нашли джентльмена, которому принадлежала табакерка; явились свидетели, и Докинса верно осудят, отвечал Бэтс. - Мне нужна полная пара траурного платья, чтоб посетить его, прежде, нежели его отправят. Как подумаешь, что Докинс - "хитрец" подался из-за какой-нибудь табакерки!... Я никогда бы не поверил, чтоб это могло с ним случиться и при золотых часах или перстнях. О, зачем он не обобрал какого-нибудь старого джентльмена, и попался во как джентльмен, а как какой-нибудь обыкновенный плут, без чести и славы!

Произнося эти жалобы на судьбу своего несчастного друга, Бэтс сел на стул с грустным и задумчивым видом.

-- Зачем ты говоришь, что он попался без славы и чести? спросил Феджин, бросая гневный взгляд на своего воспитанника. Разве он не был во всем первым из вас? - есть ли из вас хоть один, кто бы мог в чем-нибудь с ним равняться?

-- Ни одного, отвечал Бэтс плачевным голосом: - ни одного.

-- Так что жь ты толкуешь? гневно спросил Жид: - о чем горевать?

-- О том, что никто не узнает, каков был он, сказал Бетс.

-- Что скажут о нем в ньюгэтском календаре? Быть-может, я совсем забудут упомянуть его имя. О горе, горе!

-- Ха! ха! вскричал Жид, обращаясь к мистеру Вольтеру: - смотри, как они гордятся своим ремеслом.

Мистер Вольтер кивнул головою в знак согласия, а Жид, смотря на печаль Бэтса с каким-то самодовольствием, подошел и потрепал его по плечу.

-- Не тужи, Чарльс. Все узнают, каков он был. Он покажет себя и не осрамит друзей своих. Подумай, как он еще молод! Какая честь быть известным в эти лета!

-- Точно, честь! сказал Бэтс, немного успокоенный.

-- Мы будем исполнять все его прихоти, продолжал Жид. - Его станут содержать в тюрьме как джентльмена. - Всякий день ему будет пиво и денег в-волю. Мы сочиним за него речь, которую он скажет своим судьям, и верно растрогает ах.

-- Прекрасно! вскричал Бэтс. - Я уверен, что он их растрогает.

-- Непременно! вскричал Жид. - Мне Кажется, я как теперь его вижу перед судом.

-- И и тоже, сказал Бэтс. - Ха! ха! и я тоже как-будто смотрю на него. Все эти огромные парики стараются глядеть серьёзнее, а Докинс начинает читать им речь с таким же хладнокровием, сак рассказывал нам сказки после обеда. Ха! ха! ха!

ожидал дня, в который старому товарищу представится случай показать свои способности.

-- Нам надобно узнать, как он вывернется, сказал Феджин.

-- Не идти ли мне? спросил Бэтс.

-- Ни за что в свете! отвечал Жид. - Ты с ума сошел! Хочешь идти в такое место, где... Нет, Чарльс, нет, - мы ужь и так одного потеряла.

-- Не хочешь ли ты сам идти? спросил Бэтс с неудовольствием.

-- Не совсем... отвечал Феджин, качая головою.

-- Зачем же ты не пошлешь этого молодца? спросил мистер Бэтс, взяв за руку Ноа: - его никто не знает.

-- Что ж делать, если он меня не понимает, заметил Жид.

-- Не понимает! вскричал Бэтс. - Что жь тут непонятного?

-- О, я ни за что в свете... сказал Ноа, пятясь к дверям: - это не по моей части.

-- Какая же у него часть? спросил Бэтс, с отвращением осматривая Ноа.

-- Какая бы то ни было, возразил мистер Вольтер: - ты, мальчик, не будь дерзок со старшими, а не то я проучу тебя.

Мистера Бэтса так разсмешили эти угрозы, что прошло довольно времени прежде, нежели Феджин мог убедить Ноа, что нет никакой опасности идти в полицию. Наконец он согласился. Его тотчас одели в суконный сюртук и бархатные брюки, которые были у Жида под рукою; на голову напялили крестьянскую шляпу, и в руку дали палку. В таком наряде его могли принять в полиции за какого-нибудь провинциала с ковентгарденского рынка, приведшого поглазеть из любопытства.

Окончив костюмированье, они научили его как узнать Докинса. Чарльс Бэтс, показав ему издалека место, где была полиция, заметил, что надо снять шляпу яри входе в залу, и сам ушол домой.

Ноа без всякого препятствия достиг желанного места. Он вдруг очутился в толпе, состоявшей по-большей-части из женщин, стеснявшихся в грязной, холодной комнате, на одном конце которой возвышалась платформа с разгородкою для преступников на левой стороне, с скамейкою для свидетелей по средине и со столом для судей на правой стороне.

За разгородкою были две женщины, кивавшия головою своим знакомым, между-тем, как писарь читал что-то двум полицейским и плохо-одетому человеку, перегнувшемуся через стол. Тюремщик, с ключами в руках, стоял у разгородки, возстановляя иногда молчание в толпе зевак, или грозным взглядом заставляя какую-нибудь женщину унести своего ребенка, которого крик мешал отправлению правосудия. Комната была низкая и сырая, стены грязные и потолок почерневший. С одной стороны стоял старый закоптелый бюст, с другой висели часы - единственная вещь, которая была верна самой-себе; потому-что разврат, или бедность оставили глубокие следы на людях, здесь собравшихся, и эти следы заставляли забывать все остальное.

Ноа начал искать глазами Докинса; но труды его были напрасны. Скоро над женщинами произнесен был приговор, и оне исчезли. Вслед за тем на сцену явилось новое лицо, в котором Ноа легко узнал предмет своих поисков.

В-самом-деле, то был мистер Докинс, который, шмыгнув в залу с отвернутыми рукавами у сюртука, положа левую руку в карман, а в правой держа шляпу, занял свое место, и голосом обиженного спросил, за что он поставлен в такое неприятное положение.

-- Молчать! сказал тюремщик.

-- Разве я не Англичанин? спросил мистер Докинс. - Где же права мои?

-- Не знаю, что подумает об этом статс-секретарь, мой приятель, отвечал мистер Докинс. - В чем дело? Я хочу просить судей скорее кончить все эти пустяки, и не держать меня в то время, как сами они читают газету, потому-что мне надо еще видеться в городе с одним джентльменом. Я аккуратный человек и всегда держу свое слово; он уйдет, если не застанет меня в назначенное время, и тогда могут выйдти неприятности для тех, которые задержали меня здесь. Конечно, они не захотят довести себя до этого!

В эту минуту Докинс, наклонясь к тюремщику, пожелал узнать имя двух старых филинов, сидевших у стола. Это до крайности разсмешило зрителей.

-- Молчать! закричал тюремщик.

-- Это что? спросил один из судей.

-- Карманная кража, ваша милость.

-- Был ли здесь когда-нибудь прежде этот мальчик?

-- Кажется, был несколько раз, отвечал тюремщик. - Я хорошо его знаю, ваша милость.

-- О, ты знаешь меня? спросил Докинс с важным видом. - Очень-хорошо! Это вполне показывает испорченность твоего характера.

Снова все захохотали, и снова приказано было молчать.

-- Где же свидетели? спросил писарь.

-- Ах, в-самом-деле, заметил Докинс. - Где они? я бы очень желал их видеть.

Это желание было тотчас исполнено, потому-что выступил вперед полицейский, который видел, как Докинс залез в карман к какому-то джентльмену и вытащил оттуда платок; но заметив, что платок очень стар, спокойно положил его назад. По этой причин полицейский взял "хитреца" под стражу, и объискав, нашел при нем серебряную табакерку, на которой вырезано было имя её владельца. Этого джентльмена отъискали, и он божился, что табакерка принадлежала ему, что ее вытащили у него в толпе.

-- Не имеешь ли ты чего-нибудь сказать против свидетеля, мальчик? спросил судья.

-- Я не хочу унижать себя до того, чтоб разговаривать с ним, отвечал Докинс.

-- Не-уже-ли ты совсем не хочешь оправдываться?

-- Разве ты не слышишь, что его милость тебя спрашивает? сказал тюремщик, толкая его локтем.

Докинс как-будто вышел из задумчивости. - И ты можешь мне говорить это, негодяй? спросил он.

-- Я никогда еще не видывал такого дерзкого мошенника, ваша милость, заметил с усмешкою полицейский. - Говори, плут.

и все наши многочисленные и почтенные друзья... Я заставлю...

-- В тюрьму! прервал писарь. - Бери его.

-- Пошол! сказал тюремщик.

-- Я пойду, отвечал Докинс, разглаживая шляпу. - Ваше сожаление обо мне напрасно, продолжал он, обращаясь к судьям: - я сам буду неумолим; вы заплатите за это, друзья мои; я не игрушка достался вам. Я не хочу теперь свободы, еслиб вы даже упали к ногам моим, и как милости просили принять ее. Ведите меня в тюрьму, я не противлюсь.

После такой высокопарной речи, Докинс принужден был позволить взять себя за ворот и вести по назначению, продолжая во всю дорогу стращать судей угрозами.,

Увидя как его заперли, Ноа почел за лучшее возвратиться к месту, где оставил Бэтса. Через несколько минут к нему подошел этот джентльмен, осторожно осматриваясь, не идет ли какой-нибудь полицейский за его новым другом.

Оба поспешили к Феджину с известием, что Докинс вполне поддержал свою славу и готовил себе блистательную репутацию.