Случай в школе

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Случай в школе (старая орфография)

А. КОНАН-ДОЙЛЬ.

Многих драм свидетелями пришлось быть нам с Гольмсом, но ничего подобного первому появлению у нас доктора Гёкстабля я не запомню. Появление этой почтенной особы, носившей титул члена академии и доктора филологии, было внезапно и поразительно. У этого господина было столько разных званий и отличий, что они не могли уместиться на одной визитной карточке. Последняя оказывалась черезчур тесной и мало поместительной.

Он вошел в нашу приемную на Бекеровской улице важный, торжественный, недоступный. Он точно олицетворял чувство собственного достоинства и солидность. Но что из этого всего вышло? Едва затворив за собой дверь, он зашатался, судорожно ухватился за край стола и вдруг шлепнулся на пол. Мы с удивлением и испугом созерцали это зрелище. Почтенный человек лежал недвижимый, без сознания на медвежьей шкуре около камина.

Перед нами претерпело крушение судно весьма и весьма большого калибра, оно, конечно, стало жертвой какой-нибудь ужасной бури, которые то и дело бушуют в море жизни. Гольмс поспешил схватить подушку и бросился к упавшему в обморок человеку. Мы подложили ему подушку под голову и влили в рот несколько капель водки. Мясистое белое лицо нашего посетителя носило следы изнурения и безпокойствия, мешки под глазами приобрели, - очевидно после нескольких безсонных ночей, - свинцовый цвет, губы были страдальчески сжаты, а подбородок, несколько дней небритый, был покрыт щетиной. Воротничок рубашки также носил следы пребывания в вагоне, волосы были растрепаны и спутаны. Видно было, что перед нами находится человек, вынесший много неприятностей.

- Что это значит, Ватсон? - спросил Гольмс.

- Полное истощение, - ответил я, - истощение это является результатом голода и усталости.

Я пощупал пульс. Он бился еле заметно.

Гольмс запустил руку в карман нашего посетителя и произнес:

- Обратный билет из Макльтона. Это - на севере Англии. Теперь еще двенадцати нет. Он выехал спозаранку.

Закрытые ресницы начали дрожать и, наконец, пара серых блуждающих глаз устремилась на меня. Еще минута и наш гость встал на ноги. Лицо его было красно от стыда.

- Простите меня, мистер Гольмс, - сказал он, - я немного переутомился; благодарю вас, я просил бы вас дать мне стакан молока и кусок хлеба. Мне надо только немного подкрепиться. Я приехал лично, мистер Гольмс, чтобы удостовериться в том, что вы не едете со мною. Я боялся ограничиться телеграммой. Дело очень-очень важно и мне хотелось вас лично в этом убедить.

- О, я теперь чувствую себя отлично. Я даже не могу понять, как это я поддался обмороку. Я прошу вас, мистер Гольмс, отправиться со мной в Макльтон с следующим поездом.

Гольмс отрицательно покачал головой.

- Мой товарищ, доктор Ватсон, может вам засвидетельствовать, что у нас в настоящую минуту пропасть дела. Вы наверное слыхали о деле с документами Ферзера? Кроме того, я думаю, вам, как и всем, известна история убийства в Абердинае. Оба эти дела у меня на руках. Только очень важное дело может заставить меня уехать из Лондона.

- Важное дело! - воскликнул наш гость, поднимая вверх руки, - неужели же вы ничего не слыхали о похищении единственного сына лорда Гольдернесса?

- Как? - Что! Это бывший министр?

- Ну-да! Мы старались, чтобы эта история не проникла в печать, но из этого ничего не вышло. Вчера в "Глобусе" была заметка об этом деле. Я думал, что вы слышали уже о нем.

Гольмс протянул свою длинную, тонкую руку к книжной полке и достал книгу, на корешке которой значилась литера Г.

- "Годьдернесс", - прочитал он, - "герцог, шестой в роде, барон Вевергей, граф Каретон"... Боже мой, кажется, титулам конца не будет! "Состоит с 1900 года лордом лейтенантом Галланшира, женился на Эдите, дочери сэра Чарльза Апильдор в 1888 году. Наследник и единственный сын - лорд Сальтайр. Недвижимость - около двухсот пятидесяти тысяч акров. Минеральные копи в Ланкашире и Валлисе. Адрес: Карльтон-Гауз-Терасс, Гольдернесс-Голль, Галламшир. Карстон-Кастль, Бонгор, Валлис. Лорд адмиралтейства с 1872 года. Министр внутренних дел с..." Довольно, и из этого можно видеть, что мы имеем дело с одним из знаменитейшх людей Англии.

- Да это знаменитейший и богатейший, может-быть, во всей Англии, - подтвердил д-р Гёкстабль. - Мне приходилось слышать о том, мистер Гольмс, что вы любите искусство для искусства и что часто вы производите разследования безплатно. Но его светлость очень богатый человек. Он уже объявил, что уплатит пять тысяч фунтов тому человеку, который ему укажет, где находится его сын. Тысяча же фунтов обещана тому, кто назовет имя похитителя или похитителей.

- Это - царская награда! - произнес Гольмс. - Я полагаю, Ватсон, что нам придется отправиться вместе с д-ром Гёкстаблем на север Англии. Вы, доктор, кажется, оправились, будьте же любезны, разскажите нам, что такое у вас случилось и каким образом это случилось. Мне хотелось бы знать, какое отношение к этому делу имеет директор Приорской школы близ Макльтона, д-р Торнейкрафт Гёкстабль, и почему он приехал ко мне только три дня спустя после события... Не удивляйтесь! Состояние вашего подбородка говорит, что похищение мальчика имело место три дня тому назад... Ну! так вот, разскажите мне все, чтобы я знал, как вам помочь?

Наш гость успел выпить несколько стаканов молока и съесть два-три бисквита. Глаза его стали яркими и выразительными, на щеках появился румянец.

Ясно и определено рассказал нам д-р Торнейкрафт Гёкстабль сущность взволновавшого его дела.

- Я должен вам сообщить, господа, - начал он, - что Приорская приготовительная школа основана мною. Я состою в ней директором. У меня есть ученая репутация. Может быть, вы слышали о "Комментариях к Горацию Гёкстабля", это - мой скромный труд. Могу сказать без хвастовства, что моя школа считается самой лучшей, самой аристократической школой во всей Англии. Лорд Леверсток, граф Блэкуотер, сэр Казкарт Сомс сделали мне величайшую честь, доверив своих сыновей. Достигла же, так сказать, своего зенита Приорская школа три недели тому назад, когда герцог Гольдернесс прислал ко мне своего личного секретаря, г. Джемса Вильдера. Этот последний уведомил меня, что скоро в мою школу прибудет единственный сын герцога, десятилетний лорд Сальтайр. Боже мой! Думал ли я, что это событие будет началом величайших для меня бедствий?!

Мальчик прибыл к нам 1 мая. В этот день у нас начинается летний учебный сезон. Это - очаровательный ребенок.

К нашим школьным порядкам он привык очень скоро. Я должен вам сказать... Я говорю это без боязни совершить нескромность, уж если говорить все... Ну да, так вот я должен вам сказать, что мальчику дома жилось нелегко. Все знают, что герцогь не особенно счастлив в семейной жизни. У него были с супругой какие-то неприятности, окончившияся тем, что супруги разъехались. Герцогиня живет в настоящее время на юге Франции. Случилось это очень недавно, и мальчик находится всецело на стороне матери, которую очень любит. После отъезда её из Гольдернесса он сильно заскучал и это-то и послужило поводом к тому, что его отдали ко мне в школу. Герцогь думал, что совместная с товарищами жизнь развлечет его сына. И, действительно, в две недели мальчик совершенно освоился с нашими порядками и был очень весел.

В последний раз я его видел вечером 18 мая, т.-е. вечером в прошлый понедельник. спальня его находилась во втором этаже, а в смежной комнате спят еще два мальчика. Эти последние решительно ничего не слыхали, так что очевидно, что молодой лорд Сальтайр, тайно покидая школу, не проходил чрез их комнату. Зато в его комнате оказалось отворенным окно, а под ним как раз растет старый тис, по которому можно спуститься на землю. Следов, впрочем, мы под окном возле дерева не нашли, но это ничего не значит. По всем признакам, мальчик ушел чрез окно.

Отсутствие его было замечено во вторник, в семь часов утра. Постель оказалась несмятой. Очевидно, мальчик совсем не ложился спать. Перед уходом он оделся в форменную пару, надев черную куртку испанского образца и темносерые брюки. По всем признакам, в его комнату ночью никто не входил, - никаких следов борьбы или насилия заметно не было. Если бы мальчик закричал или заплакал, то, наверно, разбудил бы Кацитера, старшого ученика, который спит в соседней комнате. Но Кацитер никаких криков не слыхал.

Узнав об исчезновании лорда Сальтайра, я немедленно же созвал всю школу - не только учеников, но и учителей, и прислугу. Все мною подняты были на ноги. Вот тут-то и оказалось, что лорд Сальтайр бежал не один: вместе с ним исчез учитель немецкого языка, Гейдеггер. Комната этого Гейдеггера находится во втором этаже, но в противоположном конце здания, хотя окна выходят туда же, куда и окна спальни лорда Сальтайра. Постель Гейдеггера оказалась смятой. Ушел Гейдеггер полуодетый. Его крахмальная рубашка и носки валялись на полу. Было также очевидно, что он вылез в окно и спустился по дереву, растущему под этим окном. Следы его ног были явственно видны на лужайке. Гейдеггер имел велосипед, хранившийся в сарайчике, близ этой лужайки. Велосипед исчез вместе с ним.

Гейдеггер служил у меня уже два года, поступил он в школу с лучшими рекомендациями. Это был молчаливый, сухой человек, его не долюбливали ни учителя, ни ученики. Мы пустилась в поиски, но беглецы исчезли безследно. Сегодня четверг, сэр, а мы знаем об этой истории ровно столько, сколько знали во вторник. Сперва мы, разумеется, отправились в Гольдернесс. Замок отстоит от школы в нескольких милях. Я естественно предположил, что мальчик соскучился об отце и убежал домой. Но, увы, там лорда Сальтайра не было. Герцог страшно взволновался. Ну, а что касается меня... вы сами видите, до чего я дошел. Нервы мои расшатаны в конец. Я вас умоляю, мистер Гольмс, займитесь, как следует, этим делом. Поверьте, оно достойно вашего внимания.

просьб готов им заняться. Выслушав д-ра Гёкстабля, он вынул записную книжку, набросал в ней несколько строк и произнес довольно-таки сурово:

- Напрасно, сэр, вы не приехали раньше. Вы опоздали и ставите меня в затруднительное положение. Я прямо-таки удивлен. Лужайка и тис, растущий под окном Гейдеггера, так и остались необследованными.

- Я тут не виноват, мистер Гольмс. Его светлость хотел избегнуть огласки. Он боится, что его семейные неприятности станут достоянием публики. Он ужасно боится огласки.

- Однако! официальное следствие уже было?

- Да, но это следствие не привело ни к чему. С самого начала полиции стало известно, что с соседней железнодорожной станции отбыли на раннем поезде молодой человек и мальчик. Этих путников и проследили вплоть до Ливерпуля, но вчера вечером мы получили известие, что здесь вышла ошибка. Это совсем другие люди, никакого касательства к нашему делу не имеющие. Я прямо в отчаяние пришел, получив это известие, и поспешил к вам.

- И, конечно, - сказал Гольмс, - идя по ложному следу, полиция местного разследования не предпринимала?

- Никакого. Инспектор ничего в этом направлении не делал.

- Очень хорошо. Три дня пропали ни за что, ни про что; знаете, сэр, это дело попало в очень плохия руки.

- Сознаюсь, и я того же мнения.

- Но все-таки, по моему мнению, эту задачу решить можно. Я с удовольствием ею займусь. Скажите мне, пожалуйста, могли ли существовать какие-нибудь особенные отношения между мальчиком и этим немцем?

- Но моему мнению, никаких.

- Сальтайр учился в его классе?

- Нет, я полагаю, что мальчик никогда даже с ним и не разговаривал.

- Все это очень странно. А у мальчика тоже был велосипед?..

- Нет.

- А скольких велосипедов вы не досчитались? Одного или двух?

- Одного.

- Это вы положительно можете сказать?

- Совершенно положительно.

- Ну, а как вы думаете насчет такого объяснения дела: ночью немец сел на свой велосипед и, взяв мальчика на руки, уехал.

- Так как же вы в таком случае смотрите на это дело?

- Я думаю, что велосипед был взять для отвода глаз. Он наверное где-нибудь, по близости школы, спрятан. Гейдеггер и мальчик ушли, конечно, пешком.

- Очень хорошо, но не думаете ли вы, что такая уловка очень неудачна? Ведь, в сарайчике стоял не один велосипед.

- О, нет, там их несколько.

- Вот то-то и есть. Если бы Гейдеггеру хотелось вселить в других уверенность в том, что он и мальчик уехали на велосипедах, он взял бы и спрятал не один, а два велосипеда.

- Да, пожалуй, вы правы.

- Конечно, я прав. Ваша теория "отвода глаз" не годится. Велосипед, однако, нам послужит опорной точкой в нашем разследовании. В конце-концов, велосипед вовсе не такая вещь, которую было бы легко скрыть или уничтожить... Я задам вам еще один вопрос: скажите, приходил кто-нибудь к мальчику в тот день, когда он исчез?

- Нет, никто не приходил.

- Но, может-быть, он получил письмо?

- Да, одно письмо на его имя было.

- От кого?

- От его отца.

- Вы вскрываете письма, получаемые учениками?

- Нет.

- Почему же вы знаете, что это письмо было от отца?

- На конверте был герб, и затем адрес был написан рукой герцога. У него очень оригинальный почерк. Впрочем, и сам герцог помнит о том, что посылал сыну письмо.

- А прежде ваш питомец письма получал?

- Последние несколько дней не было ни одного письма.

- А из Франции писем на его имя не приходило?

- Смысл моих вопросов вам, конечно, понятен. Ясно ведь, что мальчик или был уведен насильно, или же ушел из школы по своей воле. Допустим, что верно второе. Но он слишком юн, чтобы решиться на такой шаг самостоятельно. На него наверное было произведено внешнее давление. Так как никто его не посещал, то, стало-быть, это давление было произведено посредством письма. Мне надо попытаться узнать, кто был корреспондентом лорда Сальтайра.

- К сожалению, не могу вам ничего определенного сказать на этот счет. Насколько мне известно, его единственным корреспондентом был его родной отец.

- Да и отец написал ему письмо как раз в тот день, когда он исчез. Каковы отношения между отцом и сыном? Хорошия?

- Едва ли его светлость относится к кому-нибудь мягко. Он весь погружен в политику и недоступен обычным чувствам и ощущениям. Но к мальчику он относился хорошо... по-своему, хорошо.

- Но мальчик-то любить, более мать, чем отца?

- Да.

- Он говорил с вами на эту тему?

- Нет.

- Стало-быть, вам герцог об этом говорил?

- Герцог! Господи! Ну, конечно, нет.

- Так почему же вы знаете?

- Я, изволите ли видеть, имел несколько разговоров, конфиденциальных, конечно, - с личным секретарем его светлости, г. Джемсом Вильдером. Он-то мне и сказал о чувствах лорда Сальтайра.

- Теперь понимаю. Кстати, я хотел спросить вас насчет этого письма герцога. Оно было вами, именно, найдено в комнате мальчика после его исчезновения?

- Нет, он взял письмо с собой... Знаете, мистер Гольмс, не пора ли нам на вокзал ехать?

- Я закажу четырехместный экипаж. Через четверть часа мы к вашим услугам. Если вы будете телеграфировать, мистер Гёкстабль, то устройте так, чтобы все в вашем околотке думали, будто следствие ведется в Ливерпуле или еще где-нибудь. А я пока что на свободе поищу истины по соседству вашей школы. Надеюсь, что след еще не остыл, две старые ищейки, как вы, и я, сумеют сделать что-нибудь для вас d-r Гёкстабль.

* * *

Вечером того же дня мы уже вдыхали холодный живительный воздух английского севера. Было совсем темно, когда мы прибыли в знаменитую школу d-r Гёкстабля. В передней на столике лежала чья-то визитная карточка, слуга, нас встретивший, шепнул что-то доктору. Гёкстабль взволновался и сказал:

- Герцог здесь. Он вместе с мистером Вильдером ожидает меня в кабинете. Пожалуйте, джентльмены, я вас познакомлю с герцогом.

Герцог оказался совсем непохожим на свои портреты, которые мне приходилось нередко встречать в иллюстрированных журналах. Он был высокий, видный мужчина и одет был безукоризненно. Лицо у его светлости было худое и истощенное, особенно сильно выделялся длинный и производивший комическое впечатление нос, цвет лица был мертвенно бледный и эта бледность составляла сильный контраст с длинной, постепенно суживающейся книзу бородой ярко-рыжого цвета. Борода же закрывала почти весь белый жилет, на котором сверкала золотая цепочка.

Герцог стоял на коврике у камина, важный, величественный и его неподвижное, словно каменное изваяние, лицо было устремлено на нас. Рядом с ним стоял очень молодой человек, это и был личный секретарь герцога, мистер Вильдер; он был мал ростом, нервен, неподвижен. Его светло-голубые глаза все время бегали по сторонам.

Он и начал разговор.

это совершенно излишне. Его светлость крайне удивился, узнав об этом вашем шаге. Я удивляюсь, d-r Гёкетабль, что вы решились на это, не посоветовавшись предварительно с его светлостью.

- Видите ли, узнав, что полиция ничего не открыла... - начал растерявшийся доктор.

- Его светлость не придерживается такого взгляда на полицию.

- Но так или иначе, мистер Вильдер...

- Вам должно быть известно, d-r Гёкетабль, что его светлость всячески старается избегнуть огласки и скандала. Чем меньше лиц будут посвящены в это дело, тем лучше...

Доктор совсем упал духом.

- Во всяком случае мою ошибку легко исправить, - сказал он, - мистер Шерлок Гольмс может вернуться в Лондон с утренним поездом.

- Едва ли это возможно, любезный доктор, - сказал Гольмс необычайно кротким голосом, - этот северный воздух крепителен и действует на меня хорошо. Я решил во что бы ни стало провести несколько дней в этих местах. Где я буду жить все это время - зависит от вас. Я поселюсь у вас или же найму номер в деревенской гостинице.

Несчастный d-r. Гёкстабль, попав в столь затруднительное положение, молчал и, видимо, колебался. Из этого затруднения он был выведен рыжебородым герцогом, низкий, громкий голос которого зазвучал на подобие обеденного гонга.

- Я совершенно согласен с мистером Вильдером, - заявил герцог, - вы поступили бы очень хорошо, если бы прежде чем приглашать мистера Гольмса, посоветовались со мною, но теперь уж это дело кончено. Мистер Гольмс посвящен в тайну, и с нашей стороны было бы неблагоразумно отказываться от его содействия. Вам незачем ехать в гостиницу, мистер Гольмс, мой дом в Гольдернессе к вашим услугам.

- Благодарю, ваша светлость, но мне удобнее производить разследование здесь, на самом месте происшествия.

- Как вам угодно, мистер Гольмс. Я и мистер Вильдер охотно сообщим вам все, что вас может интересовать.

- Непременно воспользуюсь вашим предложением и повидаю вас в замке, - ответил Гольмс, - а теперь я хотел бы спросить вас, сэр, что вы думаете лично об исчезновении вашего сына. Имеете ли вы какие-либо подозрения?

- Нет, я ничего не понимаю в этом деле.

- Простите, что я затрогиваю тяжелый для вас вопрос, но мне это необходимо знать для дела. Может-быть, в этом деле замешана герцогиня?

Министр сделал паузу, а затем ответил:

- Не думаю.

Гольмс продолжал:

- Можно предположить, что ребенка похитили для того, чтобы взять выкуп. Не получали ли вы в эти дни анонимных писем с требованием денег?

- Нет, сэр.

- Нет, я писал ему накануне.

- Совершенно верно, но он получил ваше письмо на другой день?

- Да.

- Не было ли в вашем письме чего-нибудь такого, что могло заставить мальчика покинуть школу?

- Разумеется, ничего подобного в моем письме не могло быть.

- Вы сами опустили это письмо в почтовый ящик?

Вильдер резко вмешался в разговор:

- Его светлость не имеет обыкновения носить письма в почтовый ящик. Это письмо вместе с прочею корреспонденцией было оставлено его светлостью на письменном столе в кабинете, и в почтовый ящик опустил его я.

- Вы уверены, что опустили в почтовый ящик письмо, написанное герцогом и адресованное лорду Сальтайру?

- Да, я уверен в этом.

- А сколько писем в этот день написал герцог?

- Двадцать или тридцать, - ответил герцог, - я веду обширную корреспонденцию, но мне кажется, что это обстоятельство не относится к делу.

- Я придерживаюсь несколько иного взгляда, - ответил Гольмс.

Герцог, не обращая внимания на слова Гольмса, продолжал:

- Что касается меня, я советовал полиции обратить внимание на юг Франции. Как я уже сказал, я не верю, чтобы герцогиня могла быть замешана в этом ужасном деле, но мальчик отличался некоторым упрямством и легко может статься, что он при содействии этого немца бежал к матери. А теперь, d-r. Гёкстабль, я поеду в Гольдернесс.

Гольмсу хотелось задать еще несколько вопросов, но решительный вид герцога показывал, что все дальнейшия попытки в этом направлении будут безполезны. Разговор о семейных делах с незнакомцем шокировал этого аристократа.

Когда герцог и его секретарь уехали, Гольмс с присущею ему стремительностью начал разследование. Прежде всего он тщательно изучил комнату пропавшого мальчика. Никаких новых данных это исследование не даю, но Гольмс вынес твердое убеждение, что мальчик мог уйти только чрез окно. Изучение комнаты исчезнувшого немца и его вещей уже не привело ни к каким положительным результатам, только на зеленой траве двора были видны следы ног учителя, да еще, спускаясь по дереву, он сломал несколько веток.

Шерлок Гольмс ушел из школы и вернулся только после одиннадцати. Он принес с собой добытую откуда-то карту местности и, разостлав ее на кровати, стал старательно ее разсматривать.

- Дело это меня очень заинтересовало, Ватсон, - произнес он, - в нем есть характерные пункты. Пока что, я нахожу нужным изучить получше географию местности: это может пригодиться. Взгляните-ка на эту карту. Видите этот темный квадрат? Это - Приорская школа. Мы ее и отметили. А вот эта линия обозначает большую дорогу. Видите, линия тянется мимо школы от востока к западу. Почти на протяжении мили от школы нет ни одного поворота в сторону. Если учитель и мальчик ушли из школы по дороге, они должны были идти именно по этой

- Совершенно верно.

- По странной и счастливой случайности мы можем возстановить, что происходило на этой дороге в ночь, когда произошло событие. Вот в этом пункте, - видите ли ту точку, - между двенадцатью и шестью, - дежурил деревенский констэбль. Полицейский пост находится как раз на перекрестке, к востоку от школы. С этим констэблем я говорил и он ручается, что мальчик с учителем мимо его не проходили. Полицейский этот, повидимому, парень надежный, и на его слова можно положиться вполне. Таким образом, восточная часть большой дороги нас не должна интересовать. Перейдем к западу. В этом направлении есть гостиница "Красного Быка". Хозяйка этого заведения была больна и в ночь, когда исчез мальчик, посылала за доктором в Мекльтон. Доктор был на практике и прибыл только утром. Прислуга гостиницы по этому случаю не спала всю ночь, и то один, то другой выходил поглядеть, не едет ли доктор. Дорога была под постоянным наблюдением, и все люди гостиницы заявляют, что никто ночью по дороге не проходил. Вот видите! Если показания прислуги гостиницы верны, мы можем предположить, что беглецы не воспользовались большой дорогой.

- Но, ведь, они ехали на велосипедах?!

- О велосипедах речь впереди, но из того обстоятельства, что беглецы не воспользовались большой дорогой, явствует, что они шли или к северу, или к югу от школы. Южное направление мы можем тоже отбросить, так как местность с этой стороны занята пашнями. Остается, стало быть, север. Я уже изследовал эту местность - это степь, Ватсон, голая степь. Пройдя шесть миль по этой пустыне, мы достигнем до Гольдернесского замка. Степь пересечена тропинками, и при лунном свете велосипедист тут мог отлично проехать.

В дверь постучали, и в комнату вошел д-р Гёкстабль. Он быль очень взволнован, в руках у него была детская шапочка.

- Наконец-то мы напали на след нашего бедного мальчика! - воскликнул он и начал рассказывать.

Из его слов выяснилось, что шапочка принадлежала пропавшему лорду Сальтайру. Найдена она была в цыганском таборе, который ночевал в день исчезновения ребенка около школы. Полиция сумела проследить цыган, ушедших во вторник, произвела в таборе обыск и нашла шапочку. Цыгане были немедленно арестованы.

На другой день Гольмс разбудил меня., как только стало разсветать.

- А я уж оглядел лужайку и сарайчик, в котором хранятся велосипеды, - сказал он, - я тоже побродил и по степи. Какао готов, Ватсон, пейте его поскорее: у нас сегодня будет много работы.

Началась наша работа очень неудачно. Пройдя несколько миль по степи, мы достигли, наконец, до болота, которое отделяло Гольдернесс от школы. Если мальчик бежал домой, он непременно должен был пройти этой дорогой. Но как мы ни искали следов, наши поиски оставались совершенно безуспешными. Лицо Гольмса становилось мрачным.

- Неудача номер первый! - произнес он, - глядите, вот там есть другое болото, а между ними узкая полоска земли. Эге-ге-ге! это что такое?

Мы стояли на маленькой тропинке, посреди которой виднелся след велосипеда.

- Ура! наконец-то! - воскликнул я. Гольмс озабоченно покачал головой.

- Велосипед-то велосипед, - сказал он, - только не наш. Я изучал следы велосипедных шин и могу различить сорок две системы. Это след от шины Дэнлопа, а Гейдегер имел на своем велосипеде шины Пальмера.

- Ну, в таком случае это след мальчика.

- Очень может быть, но мы не знаем, ехал ли он на велосипеде.

И Гольмс двинулся вперед по тропинке; я последовал за ним. Идя таким образом, мы подошли к перелеску, где следы кончились. Гольмс сел на камень и задумался. Я успел выкурить две папиросы, прежде чем он двинулся.

- Пожалуй, пожалуй... - произнес он, наконец. - Весьма может случиться, что господин этот настолько хитер, что переменил на своем велосипеде шины. Если так, то это совсем не ординарный преступник и мне приятно иметь с ним дело. Однако, вопрос о шинах мы пока оставим и вернемся назад, к болоту. Там у вас много кое-чего еще не изследовано.

И мы опять принялись за исследование интересовавшей нас части степи. И наша настойчивость увенчалась, наконец, блестящим успехом.

- Вот он где гер Гейдеггер! Однако, Ватсон, мои предположения оказались совершенно правильными.

- Поздравляю вас!

- Но нам придется еще долго итти. Будьте любезны, посторонитесь. А теперь пойдем по этим следам. Боюсь, что они не поведут нас особенно далеко.

Следы то исчезали, то снова появлялись. Гольмс разсуждал:

- Заметьте, вот здесь велосипедист ускорил ход машины, в этом не может быть никакого сомнения. Оба колеса ясно видны, а это что означает? Означает то, что велосипедист наклонился всей своей тяжестью вперед. Он педалировал изо всех сил... А здесь он упал, право, упал!

И действительно, земля кругом была истоптана, и следы велосипеда на разстоянии нескольких ярдов исчезали. Затем шина Пальмера появилась вновь. Вдруг Гольмс остановился и поднял сломанную ветку цветущого дрока. Я взглянул на эту ветку и пришел в ужас. Желтые цветы дрока были покрыты красными пятнами. Кровь виднелась повсюду на тропинке и в кустах.

- Скверно, совсем скверно! - произнес Гольмс. - Отойдите, Ватсон. Что я могу прочесть здесь, на земле? Ну-да, он был ранен, упал, встал, вскочил на велосипед и двинулся вперед. Впрочем, нет, не двинулся, следов дальше нет. Может быть, здесь проходил скот, и его забодал бык? Невозможно! Но почему же здесь нет человеческих следов? Двигайтесь вперед, Ватсон, наверное, он где-нибудь здесь, недалеко.

Нам недолго пришлось искать. В кустах мелькнуло что-то, и мы через несколько минут вытащили на тропинку велосипед с шинами Пальмера. Одна педаль была согнута, а вся рукоятка забрызгана кровью. Обойдя кусты кругом, мы нашли несчастного велосипедиста. Он лежал мертвый. Гейдеггер был высокий, бородатый мужчина, в очках, одно стекло в которых было выбито. Он погиб от ужасного удара в голову, разбившого ему череп. Лежал он полуодетый, в туфлях на босу ногу и в сорочке, которая виднелась из-под пиджака. Несомненно, перед нами был немец-учитель. Гольмс внимательно осмотрел труп, а затем сел и опустил голову на руки.

- Затруднительное это дело, Ватсон, - сказал он. - Нам нужно продолжать исследование, потому что мы видели мало, а тут надо итти в полицию и заявлять о находке трупа.

- Позвольте я схожу!

- Вы мне нужны здесь. А мы вот что сделаем: видите ли, вон там, вдалеке, крестьянин режет прутья? Волоките-ка его сюда: мы пошлем его.

Я исполнил поручение. Крестьянин страшно перепугался, увидав труп. Гольмс набросал записку и отправил ее к доктору Гёкстаблю.

- Ну, а теперь, Ватсон, - сказал он, - нам нужно подумать о дальнейшем. Из всего того, что нам удалось узнать, явствует, что мальчик убежал из школы по доброй воле. Это почти достоверно. Что же касается этого несчастного немца, то по его костюму можно угадать истину. Случайно проснувшись, он из окна своей спальни увидал бегство мальчика, захотел его изловить и вернуть обратно, сел на велосипед, пустился в догонку и погиб во время этого преследования.

- Совершенно верно!

- Прекрасно! Но обратите внимание на следующее обстоятельство: взрослому человеку для того, чтобы догнать ребенка, не нужно велосипеда. Он бы мог его догнать и пешком. Но немец не побежал пешком, а отправился на велосипеде. Что же из этого явствует? То, Ватсон, что мальчик бежал из школы также не пешком.

- На чем же? на велосипеде?

- Погодите. Гейдеггер был убит в пяти милях от школы. И погиб он, заметьте, не от пули, а от ужасного удара, который могла нанести только очень сильная рука. Отсюда прямое заключение, что у мальчика в его бегстве был товарищ. И бежали они очень быстро. Настолько быстро, что даже опытному велосипедисту пришлось сделать пять миль прежде, нежели он их нагнал... Ну-с, а теперь разглядите хорошенько следы на тропинке. Что вы здесь видите? Коровьи следы - и ничего более. Кто же мог убить Гейдеггера? Человеческих следов здесь нет.

- Гольмс, это что-то невозможное! - воскликнул я.

- Восхитительно! - сказал он. - Прекрасное замечание! Действительно, в мое разсуждение вкралась какая-то неправильность, но какая? Разве я разсуждал неправильно?

- Это в болоте-то, Ватсон?

- Ну в таком случае я ничего не понимаю.

- Не волнуйтесь, пожалуйста, мы разрешали задачки и потруднее. Во всяком случае, материала у нас много, и нам остается только утилизировать его, как следует. Шину Пальмера мы с вами исчерпали до конца. Теперь пойдем, проследим шину Дэнлопа.

Мы пошли по следам, но скоро они исчезли. Никакого определенного вывода сделать было нельзя. Могло случиться, что человек, ехавший на велосипеде с шинами Дэнлопа, уехал в Гольдернесс, величественные башни которого виднелись в левой стороне. Но кто знает? Неизвестный мог поворотить в небольшую деревушку, которая находилась в настоящий момента как раз против нас, на большой Честерфильской дороге.

Туда мы и направились и скоро очутились около грязного трактирчика. Гольмс вдруг застонал и схватился за меня, чтобы не упасть. Нога у него совсем не действовала. С величайшим трудом он при моей помощи доковылял до двери трактира, у которой стоял и курил трубку коренастый и черноволосый пожилой человек.

- Как вы поживаете, мистер Рейбен Гэйс? - обратился к нему Гольмс.

- Кто вы такой и почему вы знаете, как меня зовут? - спросил крестьянин, подозрительно оглядывая моего приятеля.

- Да ваше имя значится на вывеске - вот она прямо над вашей головой! Хозяина легко узнать. Скажите, нет ли у вас при гостинице коляски?

- Нет.

- Но я не могу итти. Мне больно ступать.

- Так вы не ступайте.

- А как же мне итти-то?

- Ползите.

Вообще, г. Рейбен Гэйс оказался далеко не любезным человеком, но Гольмс точно не замечал его дерзостей.

- Однако, я в отвратительном положении, - заявил он, - я не знаю, как мне выбраться из этого положения.

- Я тоже не знаю, - сказал насмешливо трактирщик.

- Но у меня есть важное дело. Если вы мне дадите велосипед, я вам уплачу соверен.

Трактирщик насторожился.

- Да вам куда ехать-то? - спросил он.

Гэйс иронически окинул наши запыленные костюмы и выпачканные грязью сапоги и заметил:

- Надо полагать, что вы оба - приятели герцога.

Гольмс добродушно разсмеялся.

- Да, да, он будет рад нас видеть.

- А почему?

- Мы ему везем добрые вести об его сыне.

От моего внимания не укрылось, что Гэйс взволновался.

- Как? вы напали на следы?

- Да, мальчик оказывается в Ливерпуле. Не нынче-завтра его найдут.

На небритом лице трактирщика снова что-то пробежало, и манера его изменилась: он стал добр и вежлив.

- Видите ли, - сказал он, - я не особенно долюбливаю герцога, он меня сильно обидел. Я был в замке старшим кучером, и он меня разсчитал из-за сплетен. Лакей на меня насплетничал... Но это все пустяки! Я рад, что молодой барин нашелся, и помогу вам добраться до замка.

- Спасибо, - ответил Гольмс, - но сперва дайте нам поесть, а затем дайте нам велосипед.

- У меня нет велосипеда.

Гольмс подал трактирщику соверен.

- Не за что брать: велосипеда у меня нет, но я дам вам пару лошадей, и вы доедете до Гольдернесса.

- Ну, ладно, мы потолкуем потом, а теперь давайте нам есть, - сказал Гольмс.

Мы остались одни в вымощенной каменными плитами кухне, окна которой выходили на двор. Хромота у Гольмса мгновенно прошла. Сперва мы занимались едой; немного утолив свой голод, Гольмс встал, подошел к окну и стал глядеть во двор. Начинало вечереть. На дворе было грязно, в дальнем его конце была устроена кузница, около которой над чем-то возился неопрятный парень-работник. Гольмс долго и задумчиво смотрел на двор, потом снова уселся... Вдруг лицо его просветлело.

- Право, Ватсон, я, кажется, разгадал эту историю! - воскликнул он, - ну, конечно, разгадал... Ватсон, ведь вы помните, что там на болоте мы видели коровьи следы?

- Как же, конечно, помню.

- Да по правде, повсюду. Следы были и на болоте, и натропинке, и на том месте, где был нами найден труп Гейдеггера.

- Совершенно верно, а теперь скажите, Ватсон, видели ли мы на болоте коров?

- Нет.

- Вот в этом-то и заключается странность, Ватсон. Коровьих следов много, а коровы нет ни одной. И затем помните, какие это были следы?

Гольмс начал поспешно лепить фигурки из хлеба и приговаривал:

- Иногда они имели вот такую форму, а иногда такую, а случалось, что коровий след представлял из себя вот что... Да, это я хорошо помню, очень хорошо... Ну, да это мы проверим, а теперь не могу не сказать, что я был большим ослом, не замечая всего этого.

- Чего? Какое вы заключение сделали?

- Заключение таково, что коровы, следы которых мы видели, очень странные коровы. Оне умеют бегать рысью и галопировать не хуже лошадей. Эта штука придумана была, конечно, не деревенским трактирщиком. А теперь, Ватсон, выйдем на двор и посмотрим, нет ли там чего интересного. Нам в этом благом деле никто не помешает.

И действительно, парень, работавший в кузнице, не обращал на нас никакого внимания. В старом стойле стояли две грязные лошади. Гольмс взял лошадь за заднюю ногу и поглядел на копыто.

То, что он увидал, заставило его громко расхохотаться.

- Так и есть, старые подковы, но подкованы заново. Гвозди новые! Дело это классическое. Ну, а теперь пойдем в кузницу.

Парень и теперь не обращал на нас никакого внимания, но наше приятное времяпрепровождение было прервано хозяином. Лицо его было свирепо, брови нахмурены... Он угрожающе приближался к нам, сжимая в руке здоровую палку. Я в душе порадовался тому, что у меня есть в кармане заряженный револьвер.

- Ах, вы, проклятые шпионы! Что вы тут делаете? - закричал Гэйс вне себя от злости.

- Ну, чего вы горячитесь, Рейбен Гэйс? - холодно заметил Гольмс, - можно подумать, что вы совершили какое-то преступление и скрываетесь.

Трактирщик сделал усилие, овладел собой и натянуто улыбнулся;

- Я никого и ничего не боюсь, худого я не делаю, - сказал он, - пожалуй, обшаривайте мою кузницу, что же, я ничего не имею против... Только вот что я вам скажу, господин: я терпеть не могу, чтобы чужие люди совали нос в мои дела... Платите-ка поскорее за ужин да убирайтесь по-добру, по-здорову.

- Очень хорошо, г. Гэйс, мы уйдем, мы не хотим вам вредить, я вот только на ваших лошадок поглядел, - плохия это лошадки. Я думаю, мистер Гэйс, что в конце концов будет лучше, если я уйду пешком. Ведь замок недалеко.

- Не дальше двух миль. Вот дорога влево идет.

И, насупившись еще более, трактирщик нас выпроводил. Когда мы скрылись от глаз продолжавшого следить за нами Гейса, Гольмс остановился.

- По моему мнению, - заметил я, - Рейбен Гэйс знает очень многое. Такого отъявленного негодяя я вижу впервые.

- Да, эта его гостиница - интересное местечко. Нам надо будет в нее заглянуть еще раз. Только сделать это надо поскромнее.

Поднимаясь вверх по каменистой дороге, по обеим сторонам которой возвышались громадные валуны, мы увидели, что со стороны Гольдернесса прямо на нас мчится велосипедист. Мы едва успели спрятаться. Велосипедист промчался мимо. Это был личный секретарь герцога, Джемс Вильдер. Но, Боже мой, какое было у него лицо! Оно было исковеркано ужасом.

- Эге, да это секретарь герцога! - воскликнул Гольмс. - Идем, Ватсон, понаблюдаем, куда это он так торопится.

Вскарабкавшись еще выше по скале, мы достигли пункта, с которого была видна гостиница. Велосипед Вильдера был прислонен к стене дома. В окнах никакого движения не замечалось.

Между тем сумерки все сгущались и, наконец, все погрузилось в тьму. И вот тогда-то ворота гостиницы отворились, показались фонари экипажа, послышался стук копыт, и лошади бешено помчались по направлению к Честерфильду.

- Что вы об этом скажете, Ватсон? - спросил Гольмс.

- Это похоже на бегство.

- В экипаже уехал только один человек - и этот человек не Джемс Вильдер. Глядите-ка, Вильдер стоит в дверях.

В красном кружке света стоял секретарь герцога, всматриваясь в темноту: очевидно, он кого-то ждал. Затем по дороге ведущей в гостиницу, появилась какая-то тень, дверь в гостиницу захлопнулась и все снова погрузилось во мрак.

Через пять минут в окне второго этажа появился свет.

- Странные дела творятся в этом трактирчике, - заметил сентенциозно Гольмс. - Хотелось бы мне знать, что Джемс Вильдер делает по ночам в этой берлоге. Что это за человек, который к нему пришел?.. Надо рискнуть, Ватсон, и изследовать все поосновательнее.

Соблюдая осторожность, мы подкрались к трактиру. Велосипед попрежнему стоял у дверей. Гольмс чиркнул спичкой и тихо засмеялся. Искомая шина Дэнлопа была здесь налицо.

Окно над нами было попрежнему освещено.

- Надо заглянуть туда, Ватсон, я стану вам на плечи и увижу, что мне нужно, - сказал Гольмс.

Гольмс вскарабкался на мои плечи, заглянул в окно, но тотчас же слез на землю.

- Довольно, - произнес он равнодушно, - теперь мы знаем довольно, пойдем в школу.

На следующий день утром мы отправились часов в одиннадцать в Гольдернесс. Нас встретил вежливый, но страшно бледный Джемс Вильдер. Первоначально он не хотел докладывать о нас, но Гольмс был настойчив, и через полчаса мы увидали герцога. Кивнув нам головой, он уселся на стул и сказал:

- Ну, мистер Гольмс, я слушаю.

- Если угодно вашей светлости, я уйду,

- Да, пожалуй, вам лучше уйти, - сказал герцог, и, когда Вильдер вышел, он обратился вопросительно к Гольмсу.

- Правда ли, ваша светлость, - ответил Гольмс, - что вы обещали заплатить пять тысяч фунтов тому, кто отыщет вашего сына, и тысячу фунтов тому, кто укажет вам человека, держащого его в плену?

- Совершенно верно.

- Я все это открыл. Согласитесь ли вы уплатить мне все эти деньги?

- Ну, конечно! - с нетерпением воскликнул герцог. - Если все правда, что вы говорите, то вам не придется жаловаться на мою скупость.

Гольмс потер руки и, притворись, что ему ужасно хочется получить деньги, сказал:

- Так потрудитесь написать чек, этак-то будет вернее.

- Вы, кажется, шутите, мистер Гольмс, и ваши шутки мне кажутся неуместными, - сухо сказал герцог.

- Где же мой сын? - сильно взволнованный, спросил герцог.

- Он находится, - начал Гольмс, - или, вернее, находился в 2 часа ночи в двух милях от замка, в трактире Рейбена Гэйса.

Герцог, приподнявшийся было с места, снова грузно упал в кресло.

- И кого же вы обвиняете в этом? - спросил он.

- Я обвиняю вас; а теперь, ваша светлость, потрудитесь мне написать чек.

Никогда я не забуду того, что произошло в эту минуту с герцогом. Он вскочил, замахал отчаянно руками по воздуху, как человек, падающий в пропасть. Затем, овладев собою, он опустился на кресло и склонил голову на руки.

- Что же вы знаете? - спросил он, наконец, не глядя на Гольмса.

- А кроме вас и вашего друга, никто об этом не знает?

- Пока никто.

Герцог взял перо и открыл чековую книжку.

- Если вы и ваш друг не болтливы, - сказал он, - я напишу чек на двенадцать тысяч фунтов.

- Я буду прямее: я даю вам лишних шесть тысяч фунтов под условием, что вы будете молчать обо всем, что знаете.

Гольмс улыбнулся и покачал головой.

- Это не подойдет, ваша светлость; вы забываете об убийстве учителя Гейдеггера.

- Джемс невиноват в этом убийстве, он его не совершал. Убийцей был негодяй, с которым он имел несчастье связаться. Нельзя же обвинять человека в убийстве, которого он не был даже свидетелем и которое приводит его в ужас. Как только он узнал о смерти учителя, тотчас же пришел ко мне и во всем признался. Ах, мистер Гольмс, я должен с вами посоветоваться! Скажите, как мне избежать этого ужасного скандала?

в убийстве?

- Да, про него. Убийца убежал.

Гольмс сдержанно улыбнулся.

- Вы, повидимому, мало меня знаете, ваша светлость, - сказал он. - От меня не так-то легко убежать. Рейбен Гэйс арестован в Честерфильде по моему приказу в одиннадцать часов вчера вечером. Об аресте его я уже уведомлен телеграммой.

Герцог откинулся на спинку кресла и с удивлением поглядел на моего друга.

- Вы говорите о вашем секретаре?

- Нет, сэр, я говорю о моем сыне.

Теперь пришла очередь удивляться Шерлоку Гольмсу.

- Признаюсь, - сказал он, - что это обстоятельство было мне неизвестно. Надеюсь, ваша светлость, что вы мне объясните ваши слова.

Будь она жива, я бы никогда не женился, но она умерла, оставив на моем попечении Джемса.

Конечно, я не мог признать Джемса своим сыном официально, но я сделал для него все, что мог; он получил прекраснейшее образование, а потом я его сделал своим личным секретарем. Джемсу удалось, однако, проникнуть в тайну, и, по правде сказать, он стал злоупотреблять этим знанием. Угрожая скандалом, он добивался всего. Если хотите знать правду, виновником моей ссоры с женой был именно Джемс. Моего маленького сына, законного наследника, он ненавидел всеми силами души. Я понимал опасность положения и все-таки не решился его удалить. Единственно для того, чтобы охранить Артура от покушений, я определил его в школу d-r Гёкстабля.

Для того, чтобы похитить мальчика, Джемс воспользовался услугами Гэйса. Дело было так. Еще днем Джемс вызвал Артура в лес и сказал ему, что приехала его мать^, Артур обрадовался, тогда Джемс сказал ему, чтобы он приходил в лес в полночь и что он найдет человека, который свезет его в степь, где будто бы его ожидает герцогиня. Так все и вышло, но вчера вечером я узнал, что Гэйса, увозившого мальчика, кто-то преследовал. Гэйс ударил преследователя по голове палкой, и этот человек умер. Гэйс привез Артура в свой кабак и поместил его в комнате на верхнем этаже, под наблюдение своей жены. Это - добрая женщина, но она - всецело под влиянием своего негодяя-мужа.

В таком положении было дело, мистер Гольмс, когда я увидал вас вчера вечером. Но я знал обо всем этом ровно столько же, сколько вы. Вы меня спросите, зачем Джемс все это проделал? Мне кажется, что определенных мотивов у него не было: он руководился слепым чувством ненависти. Впрочем, он, кажется, воображал, будто я имею право сделать его своим наследником.

дать возможность спастись Гэйсу. Я согласился на его мольбы, - я, вообще говоря, не могу ни в чем отказывать Джемсу, - и он немедленно помчался на велосипеде к своему сообщнику - предупредить его о грозящей опасности. Я дождался ночи и поспешил туда же - увидать своего дорогого друга, Артура. Вот и все, что я знаю, мистер Голъмс, я был вполне откровенен с вами, надеюсь, и вы мне выскажете откровенно свое мнение.

- Я буду откровенен, - ответил Гольмс, - мне кажется, ваша светлость, вы поставили себя в щекотливое положение; вы скрыли об известном вам преступлении и содействовали побегу убийцы - это противозаконно. Деньги на побег были взяты Джемсом Вильдером из вашего кошелька, не правда-ли?

- Да, - ответил герцог.

- Ну, вот видите, а потом вы странно относитесь к своему младшему сыну. Зачем вы теперь-то оставили его в этом гадком притоне? Что вы скажете, если Джемс Вильдер нарушит свое обещание и опять его увезет куда-нибудь? Разве можно верить обещаниям таких людей, как мистер Джемс Вильдер? Нет, ваша светлость, это вы поступили неосторожно.

Герцог Гольдернесс, не привыкший слушать выговоры, сидел красный, как рак, но молчал. Гольмс продолжал.

На звонок герцога вошел лакей, которому Гольмс сказал:

- Я могу вам сообщить радостную весть. Ваш молодой барин найден. В настоящую минуту он находится в трактире Гэйса. Герцог приказал заложить коляску и привезти молодого барина сюда.

Когда лакей вышел, Гольмс сказал:

- Надо как-нибудь уладить это дело; прежде всего я вам обещаю не разглашать того, что я знаю. За Гэйса, которого ждет виселица, я ручаться не могу, устраивайтесь с ним сами... Пообещайте помочь его семье - я думаю, он пойдет на это... Ну, а вот насчет Джемса Вильдера, я думаю, что его придется удалить из замка.

- Вот и прекрасно, и, стало-быть, герцогиня вернется к своему сыну.

- Да, я написал уже герцогине, она приедет в Гольдернесс.

Гольмс встал:

- Значит, дело улажено. Я хотел бы только выяснить еще одно маленькое обстоятельсто. Известно-ли вам, что Гэй с подковал лошадей подковами, оставлявшими коровьи следы? Кто научил его этому? Мистер Джемс Вильдер?

- Эти подковы были найдены во время земляных работ во рву около замка. Это самые обыкновенные подковы, но книзу оне подбиты толстым слоем железа для того, чтобы сбивать с толку преследователей. Я предполагаю, что это изобретение принадлежит моим предкам, баронам Гольдернесс. В средние века дворяне не брезговали грабежом.

Гольмс открыл стеклянную крышку ящика и стал разсматривать подковы. Скоро он открыл на них едва заметные следы свежей грязи.

- Благодарю вас, - сказал он, закрывая крышку ящика, - это вторая замечательная вещь, которую мне пришлось увидать здесь на сквэре.

- Какая же первая? - спросил герцог.

- Я - бедный человек, ваша светлость. Я - бедный человек!

И Гольмс спрятал портфель с крупным чеком в свой боковой карман.