Ущелье дьявола.
Глава двадцать четвертая. Тугендбунд

Глава двадцать четвертая
Тугендбунд

Но и во вторник вечером Юлиус еще не вернулся в Гейдельберг.

Самуил улыбался. Он этого ожидал. Прошли среда и четверг, а Юлиуса все не было. Самуил, охваченный горячкой работы, не обращал на это обстоятельство никакого внимания. Однако в пятницу, во время перерыва в своих занятиях, он начал немного беспокоиться. Что означало это упорное отсутствие? Он взял перо и стал писать Юлиусу письмо:

"Дорогой мой товарищ.

До сих пор Геркулесу еще было простительно прясть у ног Омфалы. Надеюсь, однако же, что он не забыл, какая работа предстоит ему завтра. Если только Омфала не Цирцея и не превратила его в животное, он должен помнить о своей обязанности, которая требует его присутствия. Главенствующее место занимает всегда мать, а не любовница, идея, а не любовь. Родина и свобода".

-- Теперь я уже уверен, что он вернется, - подумал Самуил.

И он всю субботу уже больше не думал о Юлиусе. Общее собрание Тугендбунда было назначено только в двенадцать часов ночи.

В течение дня он посылал осведомиться о здоровье обоих раненых. Франц Риттер и Дормаген все еще лежали в постели и, по мнению докторов, не могли поправиться ранее двух недель. Приказ Союза был выполнен. Самуил и Юлиус могли гордо предстать перед главарями.

С наступлением сумерек Самуил отправился на свою обычную прогулку по дороге в Неккарштейнах, по которой должен был приехать Юлиус. В том месте, где дорога разветвлялась, ему повстречалась какая-то несомненно знакомая фигура, но Юлиуса все-таки не было. Он вернулся домой.

-- Юлиус наверху? - спросил он у хозяина гостиницы.

-- Нет, г-н Самуил, - ответил тот.

Самуил поднялся к себе в комнату и запер дверь на ключ. Он был в скверном расположении духа.

-- Девчонка-то сильнее, чем мне казалось! - думал он. - Ну да она мне заплатит за это! В библии сказано: любовь так же могущественна, как и смерть. Увидим!

Часы пробили девять, десять, половину одиннадцатого, а Юлиуса все не было.

В одиннадцать часов Самуил окончательно потерял надежду и решился отправиться один.

Он уже взялся было за шапку, как в коридоре послышались чьи-то шаги, и вслед за тем раздался стук в дверь.

-- Наконец-то! - сказал Самуил. - Ну, слава богу!

Он отпер дверь. Но то был не Юлиус, а слуга из гостиницы.

-- Что тебе надо? - спросил грубо Самуил.

-- Там приехал какой-то студент из Лейпцига и желает повидаться с королем студентов.

-- Он не может придти завтра. Он велел мне передать вам, что он здесь проездом.

При слове "проездом" лицо Самуила приняло снова серьезное выражение.

-- Так попросите его ко мне сейчас же.

Слуга исчез. Так называемый студент из Лейпцига вошел, и Самуил опять запер за ним дверь на ключ.

Приезжий пожал Самуилу руки, скрестив свои большие пальцы каким-то особенным образом, шепнул ему на ухо несколько слов, наконец, открыл грудь и показал висевшую на ней медаль.

-- Хорошо, - сказал в ответ на все это Самуил. - Я и так узнаю тебя. Ты разъезжаешь по Неккарскому району. Ну, что скажешь?

-- Я принес отмену приказа. Сегодня общее собрание не состоится.

-- Не может быть! - воскликнул Самуил. - А по какой же причине?

-- Потому что кто-то донес о нем, и оно было бы оцеплено и захвачено. По счастью, один из наших главарей был вовремя предупрежден. Собрание отложено. Объявят о нем особо.

-- А в котором часу вы получили предостережение? - осведомился Самуил.

-- В полдень.

-- Странная вещь, - промолвил подозрительный король студентов. - Я встретил в сумерки по дороге к замку какую-то фигуру в шляпе, закутанную в плащ, но, как показалось мне, это был один из наших главарей. Как же это так?

-- Не знаю, брат. Я выполнил возложенное на меня поручение, передал тебе то, что следовало. Мне остается уйти.

-- Но если я, не обращая внимания на то, что слышал от тебя, все-таки пойду в назначенное место, - упрямился Самуил.

-- Не советую: только столкнешься с полицейскими агентами. Очевидно, весь путь занят ими, и ты только рискуешь просидеть лет двадцать в тюрьме.

Самуил усмехнулся с пренебрежением.

-- Хорошо! Спасибо, брат, - сказал он и проводил приезжего до дверей.

После его ухода, Самуил взглянул на часы: было половина двенадцатого.

-- Я успею еще, - сказал он сам себе.

Он надел фуражку, взял металлическую трость, два пистолета и вышел.

Как и в первый раз, он шел сперва по набережной, только теперь он поднялся вдоль берега Неккара гораздо дальше и, вместо того, чтобы прямо пойти по дороге с уступами, он обошел замок и приблизился к нему со стороны, противоположной городу.

-- На этом именно месте я встретил в прошлый раз того человека, которому дал крейцер. Дорога же, по которой он шел, никуда не ведет, а оканчивается у стены. Следовательно, надо предположить, что наши славные и таинственные главари, как и я, открыли ход в подземелье, скрытый кустарником. А о полиции можно только сказать, что она, благодаря своей похвальной привычке, пребывает по этому поводу в девственной неосведомленности и что она довольствуется тем, что крепко сторожит главный вход, через который, разумеется, никто не войдет и не выйдет. Превосходное учреждение, стоящее на одинаковой высоте своего величия у всех цивилизованных народов!

Самуил подошел к высокой стене, покрытой сплошь кустарниками, травами и плющем. Он направился к тому месту, где растительность была гуще, раздвинул не без того, чтобы не оцарапать своих рук, колючие кусты и дикий виноград, отпихнул огромный камень, который после того привалил обратно, сошел или, вернее, скатился вниз в какую-то пещеру и вскоре пустился бродить по бывшим когда-то в этой части замка погребам.

Но начальников Тугендбунда не легко было найти в таинственных дебрях огромных катакомб, хотя эти начальники, быть может, и догадывались, что Самуил ни за что не поверит, что они не придут. Долго шел ощупью Самуил, натыкаясь в темноте на камни и принимая за человеческие голоса крики ночных птиц, спугнутых им, которые, махая крыльями, постоянно обдавали его струей сырого воздуха.

-- Другой бы испугался и бросил все это, - думал про себя Самуил.

Наконец, после получасовых розысков и хождения в темноте, он заметил вдали слабый свет, как будто от потайного фонаря.

Он направился в ту сторону, и его глаза, привыкшие к темноте, вскоре различили трех замаскированных людей, сидевших под сводом.

Когда он подошел к ним довольно близко, он остановился, затаил дыхание и начал прислушиваться, но он трудился напрасно: он ничего не мог расслышать.

Однако, судя по их жестам, было очевидно, что они о чем-то потихоньку разговаривали.

Самуил подошел ближе, остановился опять и снова принялся подслушивать.

Но и на этот раз он ничего не мог услышать. Наконец, он решился.

-- Это я, - смело закричал он, - свой! Самуил Гельб!

И он подошел прямо к замаскированным людям.

Услышав крик, все трое, как один, вскочили с гранитных плит, на которых сидели и бросились к лежащим возле каждого из них заряженным пистолетам. Но в темноте невозможно было целиться. У Самуила же, который видел их всех, было по заряженному пистолету в каждой руке.

-- Ну, вот еще что выдумали! - сказал он спокойно. - Вы шумите и этим можете привлечь полицию. Это, вероятно, ваша манера принимать друзей? Я же говорю вам, что я ваш друг, Самуил Гельб! Но предупреждаю вас, что я стану защищаться и что раньше чем умереть, я сам убью хоть одного из вас во всяком случае. К тому же, что вам за прибыль убивать меня?

Говоря это, он все продвигался.

Замаскированные невольно испытывали действие его странного и дерзкого хладнокровия. Дула пистолетов опустились.

-- Давно бы так! - сказал Самуил.

Он спустил курки, положил пистолеты к себе в карман, подошел вплотную к трем замаскированным фигурам.

-- Несчастный, - начал один из главарей, которого Самуил признал по голосу за человека, говорившего с ним так строго и торжественно во время предыдущей его явки в суд. - Каким образом ты проник сюда? Разве тебе не передали предостережения? Говори, по крайней мере, шепотом!

-- Буду говорить, как вам угодно тихо. И, пожалуйста, успокойтесь: никто за мной не следил, и я закрыл за собой тот вход, который известен только одному мне. Предостережение я получил, но именно ввиду того, что нет общего собрания там, наверху, случайная встреча дала мне повод предположить, что внизу, в этом подземелье, которое я, по всей вероятности, открыл раньше вас, может быть частное собрание. И, как видите, предположение мое до некоторой степени оправдалось.

-- Так ты думаешь, чего доброго, что можешь вмешиваться в решения верховного совета?

-- Объяснись, что ты хочешь сказать этим.

-- Известно, что дела Союза несколько запутаны, и что вы, вероятно, находитесь в затруднительном положении. Посудите же сами! Разве я не имел права, иначе говоря, не был ли я обязан удвоить свою энергию, видя, что затруднительное положение усиливается, и явиться сюда предложить свои услуги?

-- Разве ты по этой именно причине решился на такой опасный шаг?

-- А какая бы могла быть другая причина? Разве у вас возникает сомнение в моем усердии? Вы, кажется, уже испытали меня, и, сколько помнится, я вполне оправдал ваше доверие.

Трио в масках начало советоваться между собой.

По-видимому, результат этих разговоров оказался благоприятным для Самуила, потому что начальник их обратился к нему с такими словами:

-- Самуил Гельб, ты смелый товарищ. Мы верим, что ты честный человек, мы знаем, что ты умен и храбр. Это правда, ты действительно оказал услугу Союзу, ты поддержал достоинство нашей шпаги в дуэлях с изменниками, и мы очень сожалеем, что не можем отблагодарить тебя сегодня. За то, что ты пришел к нам так решительно и столь опасным путем, мы выразим нашу признательность яснее, чем на словах. Мы дадим тебе неслыханное, необычайное доказательство нашего доверия. Мы откроем тебе тайну нашего замысла освобождения родины, и ты по праву будешь присоединен ко второму разряду нашего Союза.

-- Благодарю вас, - сказал Самуил, склоняясь перед ними, - клянусь всемогущим богом, что вы не раскаетесь, что оказали мне эту честь!

-- Так слушай же, вот что произошло. От одного из нас, занимающего очень высокое общественное положение, было потребовано, чтобы он сегодня ночью выдал всех нас. Именно поражение Отто Дормагена и Франца Риттера - причина всей этой истории. Когда выяснилось, что они не могут присутствовать на нашем собрании, то, разумеется, решили, что будет вернее - сокрушить все, за чем невозможно было наблюдать, и пришли к тому заключению, что надо сразу покончить с нами. Дормаген и Риттер выдали слова пароля и все условные формальности входа в наши собрания. Тот из нас, который получил приказ выдать всех, не мог ослушаться, не обнаружив своего соучастия и не выдав себя, поэтому он должен был сообщить все полиции и поставил ее на ноги. Но он имел время предупредить и нас. Агенты полиции сторожат все входы, в которые должны были пройти все посвященные, они знают пароль и ждут. Так они прождут до завтрашнего утра, но никто не явится, и они уйдут с тем, с чем пришли, а мы избежим опасности.

-- Значит, - сказал Самуил, - вы отделались только тем, что не состоялось собрание, но оно будет потом, вот и все.

-- Действительно, это еще не великая потеря, - подтвердил и начальник, - у нас нет пока ничего срочного. Именно теперь наш самый лютый враг, император Наполеон, более, чем когда-либо велик и могущественен. Наши принцы и короли теснятся в его прихожих и наперебой друг перед другом добиваются чести быть приглашенными на его охоту. Никто не заботится, чтобы предпринять хоть какие-нибудь меры для обеспечения независимости Германии. Но события могут измениться. Кто поднялся, может пасть. А раз человек стоит на покатости, то иногда достаточно бывает какого-нибудь неожиданного толчка локтем, и он полетит вниз.

-- Еще бы, - сказал Самуил, - когда представится такой удобный случай, то Самуил Гельб может еще вам послужить. А до тех пор скажите, что вы хотите?

-- До тех пор необходимо, чтобы всегда наш, Тугендбунд, был вполне готов ко всяким случайностям, и чтобы главари его имели какое-нибудь место, где они могли бы видеться с посвященными. Эти развалины не могут уже более служить нам. Подземелье, где мы сейчас собрались, имеет только один выход, и мы рискуем все до единого попасть в руки полиции. Где же могут отныне происходить общие собрания? Вот вопрос, который мы обсуждали, когда ты прервал нашу беседу, вопрос жизни, а, может быть, и смерти. У нас нет в виду никакого места, которое бы мы считали надежным.

-- Действительно, положение довольно-таки затруднительное, - сказал Самуил Гельб.

-- Не знаешь ли ты какого-нибудь места, которое могло бы служить для тайных собраний? - продолжал начальник. - Нет ли где-нибудь такого непроницаемого убежища, где бы было много выходов, скрытых для наблюдения и открытых для бегства? Если ты найдешь такое место, то этим ты окажешь новую услугу Союзу, значительно большую, чем была первая твоя услуга.

Самуил задумался на минуту, а потом сказал:

-- Вы застали меня врасплох. В данную минуту у меня нет ничего подходящего, но я постараюсь поискать, что означает у меня: я найду. Когда я все исполню, то как же мне передать вам это? Назначьте мне какое-нибудь место для свидания с вами.

-- Это невозможно. Но послушай, можно сговориться следующим образом: каждый месяц, 15 числа, разъезжающий по району этой реки, близ которой ты живешь, будет являться к тебе и спрашивать тебя: Готово ли? В день, когда ты дашь утвердительный ответ, мы и встретимся с тобой.

-- Нам не нужно просить тебя сохранить все в тайне. Это такое дело, где ты так же рискуешь головой, как и мы.

Самуил пожал плечами в ответ.

Ему удалось легче выйти, чем войти. Слабый свет луны, проникавший сквозь кустарник, слегка освещал ему путь.

-- Вот еще напасть! - рассуждал он сам с собой. - Какого дьявола застрял там Юлиус? Неужели эта девчонка, Христина, окончательно вырвала его из моих рук? Может быть, и он был предупрежден в Ландеке, что собрание отложено? И что же он делал там целую неделю? Тьфу! Не стоит изводить себя! Завтра воскресенье, я завтра и разузнаю все.