Роман женщины.
Часть вторая.
Глава VII

VII

По приезде в Париж большая часть первой ночи прошла и для Мари в размышлениях и раздумье, но для нее неизвестность не существовала; она была уверена в любви своей к Эмануилу. Нравственная перемена, совершившаяся в ее жизни вместе с появлением де Бриона, не допускала на этот счет ни малейших сомнений. Оставленный ею замок казался ей печальным и скучным без Эмануила, она не понимала, как могла она до сих пор гулять в том парке, не предчувствуя даже, что когда-нибудь она вместе с ним будет отдыхать в его тенистых аллеях; наконец, его присутствие в любимых ею местах казалось ей необходимым дополнением ее счастья.

Ни одного слова любви не было еще произнесено между ними, но с того дня, как Клементина отказалась от предложения Эмануила, Мари поняла, что ее минутная холодность принудила его на такое действие; Мари раскаялась, и, чтобы вознаградить его за страдание, она тотчас же возобновила их прежние дружеские отношения и сделала это с таким женским тактом, что еще сильнее привязала к себе и его сердце, и его мысли. Между тем, она боялась возвращения в Париж. Она страшилась, что дела политики и прежние привычки опять овладеют совершенно любимым ею человеком и вытеснят из души его эту случайную любовь. Но наутро, когда она увидела его пришедшим к ним в 9 часов утра и потом воротившимся в 11, она еще более уверилась и думала: "Он любит меня".

Весьма естественно, что в чувствах Мари было достаточно гордости. Другой, даже более красивый, более общительный молодой человек не произвел бы на нее такого сильного впечатления; но Эмануил увлекал оригинальностью и знаменитостью, заслуженною его деятельностью. Отдать свою мысль и сердце такому человеку было для нее как бы делом предприятия, и, как она говорила Клементине, ей хотелось овладеть этой сильной натурой, которая до сих пор знала только одну борьбу на арене политических прений. Она достигла цели - Эмануил не принадлежал себе более. Как достигла она своей цели, она и сама не могла бы объяснить нам. Вверившись своему сердцу, она слушалась его и поступала так, как оно ей советовало.

Присутствие Эмануила в ложе оперы было для нее еще небывалым событием. Ей казалось, что все прочтут на ее лице выражение этого счастья, которым преисполнится ее сердце; что все угадают эту любовь, которую она зажгла в душе де Бриона, и что на другой день весь Париж только и будет повторять: "Де Брион влюблен".

Мари сообщила свои мечты Клементине и повторяла их беспрестанно. А Клементина начинала уже задумываться, зная, что послезавтра она должна расстаться с этой приятной жизнью, которою она жила два месяца, и возвратиться в провинцию, в пансион. Надо сказать, были минуты, в которые она не могла победить сожаления о своей минутной мечте, которой она так легко пожертвовала ради своей подруги. Представляя себе эту крошечную комнатку, которая ожидает ее у мадам Дюверне и где она будет совершенно одна, она не могла скрыть глубокой грусти, на которую Мари, дышащая счастьем, не обращала даже внимания.

-- О, как мне будет скучно в Дре, - сказала ей Клементина.

-- Бедная, - отвечала ей Мари, которая, лишь только тоска ее подруги выражалась словами, тотчас же начинала ей сочувствовать. - Хочешь, я поеду с тобою и проведу несколько дней у мадам Дюверне?

-- Ты уверена, что я не приму твоего предложения. Могу ли я увезти тебя из Парижа в такое время?

-- Я пожертвую для тебя Парижем.

-- Может быть; но так ли легко пожертвуешь людьми, которые вернулись в него вместе с тобою?

Время было ехать в оперу. Вместо ответа Мари пожала ей руку. Ложа графини находилась прямо против сцены; к ней прилегала комната, в которой барон, когда только он бывал в спектакле, проспал по крайней мере не одно действие.

Приезд г-жи д'Ерми, двух девиц и де Бриона в одну ложу возбудил общее внимание. Все бинокли направились в их сторону, и Мари невольно должна была опустить глаза, едва удерживая биение сердца. Среди множества взоров, направленных на ложу графини, были и глаза нашей старой знакомки, Юлии Ловели.

-- Это он, - проговорила она, узнав де Бриона, и бледность покрыла внезапно ее лицо.

-- Посмотрите, - сказал ей Леон, который был с нею, - какие хорошенькие особы находятся в ложе графа д'Ерми.

Прибавим, что ложа Юлии находилась в бенуаре, и Леон мог быть виден только тогда, когда он сам этого хотел.

-- Две довольно неважных пансионерки, - отвечала Юлия. - Он увидел меня, - прибавила она внезапно, - но он показал вид, что не заметил меня.

-- Надобно бы узнать, кто такие эти девушки, - возразил Леон. - Они прелестны, в особенности блондинка.

-- Что делает Эмануил у них в ложе? - спросила Юлия.

-- То же самое, что и я в вашей; он в опере.

-- Разве он знаком с семейством графа?

-- И очень.

-- Вы почему знаете?

-- Он сам говорил мне об этом.

-- Вчера, мы с ним встретились у Королевского моста.

-- Говорил он вам обо мне?

-- Он сказал, - отвечал небрежно де Гриж, - что вы очаровательная женщина.

-- Вы несносны сегодня, милый Леон.

Леон, устремив глаза на одну ложу, казалось, не слыхал ни слова из того, что говорила его дама, и потому отвечал ей бессознательно.

-- На кого вы так засмотрелись? - спросила она.

-- На одну из этих девушек; она, точно, восхитительна.

-- Что, вы уже начинаете восторгаться ею?

-- Отчего же и нет? Я не видел доселе такой пленительной головки.

-- Хорош комплимент, которым вы меня удостаиваете.

-- Я уже давно не говорю вам их, они ни к чему мне не служат.

-- А может быть, это новый способ ухаживать за мною?

-- Право, нет, я и от этого отказался.

-- И прекрасно сделали.

Они замолчали.

-- Я думал, - начал Леон, - что у графини д'Ерми одна дочь.

-- Любезный друг, вы надоели мне с вашим д'Ерми. Мать и отец ее вместе с нею, дождитесь антракта и ступайте просить у них ее руки, а меня оставьте в покое.

Юлия, видимо, была встревожена; но не Леон был тому причиной. По временам она смотрела на ложу, в которой находился де Брион, хотя и показывала вид, что смотрит в другую сторону. Де Брион был тоже не совсем спокоен. И точно, вид Юлии поражал его неприятно, не потому, чтоб он придавал какое-нибудь значение своей связи с нею, но тем не менее он хотел бы избегать случаев ее видеть. Он уселся в глубине ложи и утешал себя, глядя на Мари, счастливую и гордостью, и сердцем, ибо она смело могла сказать, что из всей массы зрительниц не было никого прекраснее ее и более любимой. Между тем Гризи пела восхитительно.

-- Кто эта дама? - спросила Мари у своей матери, показывая взглядом на ложу Юлии, - она не сводит с нас своего бинокля. Ты знаешь ее?

-- Нет.

-- А ты? - сказала она, обращаясь к отцу.

Тоже "нет" было ответом графа.

-- Она прелестна, браслет на ее руке так и горит бриллиантами; вероятно, желая показать его, она так лорнирует беспрестанно, - продолжала Мари.

доставить ей эти сведения.

Занавес опустился. Леон встал, чтобы выйти из ложи.

-- Куда вы? - спросила Юлия.

-- Пойду повидаться с де Брионом; он тоже вышел из ложи графа.

-- Не приводите его ко мне.

-- Не беспокойтесь, он и сам не имеет этого желания, я в этом уверен.

Леон, не будучи любовником этой женщины, не боялся ее и потому не имел причин щадить ее самолюбие.

-- Вы меня оставляете? - сказала она.

-- Нет, вот старый виконт де Самюль идет вам представиться.

-- Я полагала, что он уж умер от старости.

-- О, если б ему было суждено умереть только от этой причины, - возразил Леон, надевая шляпу, - то уже давно бы его не было на свете.

Леон встретил Эмануила в фойе. Де Брион, как и все, стоящие высоко в обществе и обращающие на себя внимание, охотно показывался на публике. Ему приятно было слышать, как его имя переходит из уст в уста, особенно в этот вечер, ибо целых два месяца он не был в Париже. Он прогуливался с графом, место которого около графини занял барон де Бэ.

-- Я не предвижу случая более удобного, - сказал Эмануил, взяв за руку Леона. - Граф, позвольте вам представить маркиза де Грижа, который так давно желал познакомиться с вами; исполняя его желание, я тем более радуюсь, что отнимаю подобное удовольствие у барона.

Леон поклонился.

-- Мы принимаем по четвергам, - сказал граф, - и я надеюсь, вы не откажетесь посетить нас; вы всегда застанете де Бриона подле графини.

Леон отвечал стереотипной фразой и поклоном.

-- Мне бы хотелось по секрету спросить вас кой о чем, - шепнул маркиз Эмануилу.

-- Граф, - сказал Эмануил, - позвольте мне оставить вас на минуту.

-- У графини две дочери? - спросил Леон.

-- Нет, одна.

-- Блондинка или брюнетка?

-- Блондинка.

-- Я никогда не видел ее ни вместе с графом, ни с графиней.

-- Неудивительно, она недавно приехала из пансиона.

-- В самом деле?.. Брюнетка тоже прекрасна, - поспешил прибавить Эмануил.

-- Это ее родственница?

-- Нет, это ее подруга; она уезжает завтра.

-- Мадемуазель д'Ерми мне больше нравится, а вам кто?

-- Мне тоже, - проговорил Эмануил с невольной улыбкой.

-- Кстати, я был в ложе Юлии, она не перестает говорить о вас. Вам не угодно ее видеть?

-- Конечно, нет.

Они расстались: Эмануил пошел в ложу графини, Леон к Юлии.

-- Блондинка и есть девица д'Ерми, я узнал это от де Бриона, - сказал Леон, садясь около Ловели, которая выразила свое нетерпение, услышав, что де Гриж толкует о предмете, так мало для нее занимательном.

-- Только-то он и сообщил вам?

-- И еще представил меня графу, который принимает по четвергам и у которого я могу всегда встретить Эмануила.

-- Уж не принадлежит ли он к числу обожателей графини? Эти политические люди всегда имеют такие чудовищные связи...

-- Я скоро узнаю истину, бывая каждый четверг у графа...

-- Чтоб ухаживать за матерью...

-- Не угадали, чтобы видеть дочь.

-- У вас есть место в оркестре? - спросила Юлия.

-- Разумеется.

И Леон вышел, поцеловав ее руку. Во время антракта он встал с места и, оборотясь спиною к сцене, последовал общему примеру молодежи, т. е. принялся рассматривать публику.

-- Посмотри, - сказала шепотом Клементина, обращаясь к своей подруге и показывая ей на Леона, - видишь ли ты молодого человека, который послал улыбку той даме, о которой ты сейчас спрашивала.

-- Вижу, так что же?

-- То, что если б я могла выбрать себе мужа, то я, не колеблясь, вышла бы за него замуж.

-- Вы не позволите мне отужинать с вами? - спросил он.

-- О, ни за что!

-- Ну не сердитесь же! - прибавил он и удалился.