Роман женщины.
Часть третья.
Глава III

III

Когда Леон оставлял г-жу де Брион и возвращался к Ловели, когда он сравнивал эти два столь противоположных существа и спрашивал себя, отчего Бог не хотел отдать ему одну и отчего судьба отдала его другой, ему становилось невыносимо грустно. И потом, не смея воротиться к Мари, не желая оставаться с Юлией, он удалялся, чтобы не расставаться со своей думой. Однако Юлия поняла, что если такое положение дел продолжится, то она легко может быть брошена Леоном, и тогда связь ее с ним внезапно разрушится, связь, обратившаяся уже в поговорку у парижской молодежи, которая говорила: "Влюблен, как Леон, и верна, как Юлия!"

Отлучки маркиза становились день ото дня продолжительнее, так что она решилась наконец принять против этого строгие меры. Сцена ревности не была лишней - и она привела ее в исполнение.

-- Леон, - говорила она, - с некоторого времени вы стали забывать меня. Вы не любите меня? В таком случае скажите лучше прямо.

Хитрая фраза, изобретенная женщинами, на которую нет другого ответа как уверение в любви.

-- Какая причина не любить вас, Юлия? - отвечал Леон.

-- Вы почти не бываете у меня... где вы проводите время?

-- В клубе.

-- Так вы меняете меня на игру?

-- Вовсе нет; но я боюсь наскучить вам постоянным присутствием. Вы - исключительная женщина: вам необходима любовь, но любовь не надоедающая; нежничанье не в вашем вкусе...

-- Говоря иначе: у меня менее сердца, чем у других женщин, - перебила она.

-- Я вовсе не хотел этого сказать.

-- Но я поняла так; а так как у меня есть способность угадывать то, что от меня скрывают, то и на этот раз я уверена, что вы имеете другие связи...

-- Клянусь тебе, это неправда!

-- Ну так любите другую.

-- И это вздор.

-- Быть может, г-жу де Брион?

-- Вот выдумала.

-- О, как я была глупа, - воскликнула Юлия, - дав мысль вам возобновить знакомство с этим человеком! Он, верно, наговорил вам обо мне много дурного - не так ли? Что я не стою любви, что я пропащая женщина; а вы, любя его жену, имеете двойное основание верить его словам. Ну сознайтесь, я угадала истину?

-- Де Брион ни разу даже не произнес вашего имени...

-- Это еще унизительнее. Вы можете уверять меня, что вы не влюблены в его жену?

-- Даже клянусь...

-- Отчего вы не ухаживаете за нею?

-- Потому что я слишком редко ее вижу.

любите меня, если любовь к другой живет в вашем сердце, скажите мне лучше откровенно; я протяну вам руку, мы будем друзьями - и этим все кончится...

-- Повторяю вам, Юлия, ваше предположение не имеет основания, вы сумасшествуете, я люблю вас.

Надо отдать справедливость Леону: если бы даже он и имел успех в любви к г-же де Брион, то не только не признался бы в нем Юлии, но употребил бы все меры, чтобы скрыть его как от нее, так и от целого света.

"Теперь нас трое", - подумала Юлия и в тот же вечер принялась действовать. О, она видела или, лучше сказать, предчувствовала многое. Развалившись в карете, она приехала к Леону, который, оставив ее после обеда, отправился в оперу, куда она отказалась ехать.

-- Г-н де Гриж у себя? - спросила она у привратника.

-- Нет.

-- А его человек дома?

-- Да.

-- Флорентин, - сказала она слуге де Грижа, - сколько ты получаешь жалованья?

-- Полтораста франков в месяц, сударыня, - отвечал он.

-- Хочешь ли удвоить его?

-- Переменив место...

-- Нет, оставаясь здесь, но исполняя мои приказания. Четыреста пятьдесят франков в месяц - вещь слишком хорошая, чтоб отказаться.

-- Приказывайте, сударыня.

-- Где чаще всего бывает твой господин?

-- В rue de Varennes.

-- У де Бриона?

-- Точно так, сударыня.

-- А потом?

-- На улице Святых Отцов!

-- У графа д'Ерми?

-- Да.

-- Тебе известно все, что делает твой господин? Отвечай откровенно.

-- Почти.

Флорентин не знал, что отвечать на этот вопрос.

-- Не бойся, - сказала ему Юлия, - я пришла сюда вовсе не за тем, чтобы навредить тебе. Напротив, ты слишком мне нужен.

-- В таком случае вы угадали, сударыня; слуги всегда любят знать о господине все, - прибавил он, желая как будто оправдать себя.

-- Справедливо, - заметила Юлия. - Но то, что ты делаешь из любопытства, ты сделаешь для меня - и получишь за это триста франков.

-- Следовательно, письма, оставленные...

-- Этих мне не нужно; ты будешь доставлять мне только те, которые твой господин запирает.

-- А каким образом я добуду их?

-- Очень просто. Куда прячет их маркиз?

-- В камин, он жжет их.

Юлия закусила губу.

-- А где хранит он свои важные бумаги? - спросила она.

-- Вот здесь, - отвечал Флорентин, указывая на этажерку, стоящую между двумя окнами кабинета.

-- Ключ от нее постоянно у него?

-- Точно так, сударыня.

-- Нужно подделать другой.

-- Каким образом?

-- Украсть настоящий и уверить его, что он затерял его сам. Ты передашь этот ключ мне. Не бойся ничего, Флорентин; к этому нет иных причин, кроме ревности женщины. Ты обязан только уведомлять меня ежедневно, где бывает твой господин, получил ли он письмо, спрятал ли он его или сжег; понимаешь?

-- Понимаю.

-- Завтра утром доставишь мне ключ, а вечером уведомление - вот тебе за первый месяц.

При этом Юлия отдала свой кошелек Флорентину.

-- Ежели же когда-нибудь приедет к нему дама, - прибавила Юлия, - ты должен дать мне знать или тотчас же после ее визита, или, если возможно, ранее его.

-- Понимаю, - отвечал Флорентин. - Впрочем, если вы и забыли приказать что-нибудь, я угадаю, что вы забыли.

-- Ты умный малый! - сказала Юлия.

-- Главное - молчание.

-- Будьте покойны, сударыня.

На другой день ключ был уже доставлен Юлии.

Что же делала Мари в то время, когда так занимались ею и когда Юлия предчувствовала, что она непременно обманет мужа? Она жила сердцем между матерью, отцом, мужем и дочерью - любя каждое из этих дорогих для нее существ.

Но мы обязаны сказать, что молодая женщина начинала уже хитрить относительно Эмануила и своей дочери, и письма ее к подруге не имели уже прежнего оттенка грусти.