| Автор: | Жаколио Л., год: 1893 |
| Категория: | Роман |
IX
Невольные шпионы. - Ни взад ни вперед. - Подлог векселя. - За полумиллионом франков. - Адский проект. - Любезное внимание.
Едва банкир и его жена ушли из маленького салона, где они поверяли друг другу свои семейные тайны, как две половины тяжелого оконного занавеса отдернулись, и из-за них показались два человека, безмолвные и бледные, словно собиравшиеся совершить преступление.
Это были Альбер и главный бухгалтер его отца Жюль Сеген. Пробравшись в эту комнату с целью, о которой мы узнаем ниже, они были застигнуты врасплох хозяевами дома и, не успев обменяться и парой слов, едва успели скрыться за опущенный оконный занавес, закрывавший окно от любопытных глаз уличных прохожих.
Конечно, и банкир, и его жена, удалившиеся сюда, чтобы на свободе обменяться мыслями о занимавших их предметах, были слишком далеки от подозрения, что они здесь не одни; с другой стороны, и молодые люди не думали попасть в засаду, где они совершенно невольно стали шпионами; они вовсе не для этого проникли сюда, - их цель была совсем другая...
Как бы то ни было, но Альбер и его соучастник слышали все, о чем беседовали банкир и его жена. Едва последние ушли, как они быстро освободились из своей случайной западни, уверенные, что больше никто не встревожит их. Тем не менее фигура Жюля Сегена все еще сохраняла следы изумления и озабоченности, в которые поверг его неожиданный приход хозяев в эту комнату.
Альбер, заимствовавший от людей, которых он посещал, привычку все, что бы ни случилось, обращать в шутку (эта милая черта характера и теперь еще сохраняется у некоторых субъектов известного класса), первым прервал молчание, воскликнув:
-- Уф, черт возьми, я едва не задохнулся в этой клетке! Почтенный папаша мог спасти меня двумя способами: или раскрыв двери нашего заключения, или убравшись отсюда! Он предпочел второе - ну, тем лучше для него и для нас! Но вообрази себе фигуру виновника моих дней, если бы он вздумал раздвинуть половинки занавеса! Последовал бы диалог, имевший место при открытии убежища некоего господина в гардеробном шкафу в два часа утра: "Что вы тут делаете?" - "Прогуливаюсь!" Потеха!.. Но что за мрачный вид у тебя? Неужели тебя так устрашило наше приключение?
-- Нет, но я все думаю.
-- О чем?
-- Сейчас узнаешь.
-- Как ты находишь идею папаши выдать Стефанию за Эдмона?
-- Вот именно об этом я и хотел поговорить с тобой... Но сначала скажи мне, зачем ты привел меня сюда?
Этот вопрос сразу придал физиономии Альбера то серьезное и отчасти беспокойное выражение, с которым он вошел в этот салон в сопровождении своего друга.
-- Видишь ли, - сказал он, - я хочу просить тебя об одной услуге...
-- Если только она в пределах моих возможностей, - отвечал Сеген, - ведь ты знаешь, что я всегда твой покорный слуга.
-- Дело касается твоей специальности, то есть денег" Скажи мне, как ваши корреспонденты рассчитываются за свои авансы, получаемые от вас?
-- Да очень просто - сведением баланса в конце каждого месяца.
-- Твой ответ не совсем ясен для меня" Но как бы там ни было, а я, кажется, пропал, если ты не придешь ко мне на помощь: мне остается или пустить себе пулю в лоб, или бежать в Америку, спасаясь от гнева Прево-папаши!
-- В чем же дело?
-- Прошлый месяц я был увлечен адской игрой"
-- И, конечно, проиграл?
-- Естественно!
-- Сколько?
-- Не ребячься, говори!
-- Полмиллиона!
-- Черт возьми, ты-таки преуспеваешь! И это в прошлом месяце, говоришь? Как же ты расплатился?
-- Я сделал перевод уплаты этих пятисот тысяч франков на счет папаши, подписанный Мистенфлютом или, кажется, Баландаром, если не ошибаюсь"
-- Так. Но по этому переводу, братец, не будет ни гроша уплачено, и твои Мистенфлют или Баландар будут опротестованы!
-- Ты, однако же, не понимаешь, что я хочу сказать...
-- Говори яснее, и я тебя пойму.
-- Неужели ваш банк отказал бы в уплате требования, подписанного Баландаром, даже и тогда, если бы на нем значилась подпись...
-- Твоего отца? Несчастный! Угадываю, в чем дело: ты, значит, подделал его подпись?
-- Вот именно! - ответил Альбер с улыбкой облегчения, после чего продолжал: - Ты ужасно туп на догадки! Но продолжу... Теперь, когда ты знаешь все, скажи мне, не мудрствуя лукаво, можешь ли ты спасти меня? Если можешь, я буду тебе вечно признателен, если же нет, то я буду знать, что мне остается предпринять.
-- Ты преуспеваешь, это верно! Но дай мне время подумать" Надо сначала сделать так, чтобы этот перевод уплаты не был переслан к нам; иначе все наши бюро будут взволнованы им, и твой отец немедленно будет предупрежден... Когда срок уплаты?
-- Пятнадцатого мая, то есть завтра..
-- И только сегодня ты сказал мне об этом! От кого ты получил деньги?
-- От Соларио Тэста и сына.
-- Это же страшные скряги, черт возьми! Ни малейшего средства уладить с ними дело, пойми ты это! Можно быть уверенным, что они отправили уже документ для удостоверения во французский банк, и твой отец, который состоит там одним из распорядителей, с минуты на минуту может быть предупрежден о казусе... Это ужасное дело! Пойми ты, это ведь событие - иметь у себя в портфеле подпись твоего папаши! И если ему до сих пор еще ничего не сказали, то, значит, сомневаются в чем-то и ждут, будет ли уплачено по подобному документу!
-- Скажи мне, что, по-твоему, может случиться?
-- О, может случиться простая вещь: если требование будет предъявлено, отец твой немедленно уплатит по нему; но потом он отправится к Соларио Тэста, чтобы узнать, кто выдал им вексель, а выяснив это, он прижмет тебя к стене, потому что не любит шутить в денежных делах: по его убеждению, не может быть ничего хуже того, что ты сделал! Он готов скорее простить убийство, чем подлог!
-- Боже мой! Что же мне теперь делать!
-- Быть завтра в банке ранее восьми часов утра с полумиллионом франков в кармане; тогда твой отец ничего не узнает, и дело канет в вечность.
-- Но где же я возьму их, эти полмиллиона?
-- Вот как еще можно устроить: ты возьмешь выданное тобой требование об уплате и к подписи "Прево-Лемер" прибавишь слово "сын"; тогда, по крайней мере, не будет подлога, и на вопрос отца ты можешь откровенно ему сказать, что вынужден был прибегнуть к этому из-за крупного проигрыша, который уплатили за тебя твои приятели, и что впредь ты будешь осторожнее. Словом, отец уплатит за тебя, и дело обойдется одним выговором, без подозрения, что готовился подлог.
-- Все это недурно, - согласился, вздохнув, Альбер, - но еще лучше было бы, если бы достать эти пятьсот тысяч. И нужно достать их сегодня же! Я рассчитывал позаимствовать их из твоей кассы. Я бы их вернул тебе по частям, надеясь на помощь матери, которой я признался бы в своем проигрыше, и на свои пятьдесят тысяч франков, ассигнуемые мне ежемесячно отцом.
-- Это невозможно, так как я не имею никакого отношения к кассе нашего дома. С этим надо обратиться к Эдмону Бартесу, который заведует ей, производя все платежи и выдачи. Для него это будут сущие пустяки - выдать тебе авансом пятьсот тысяч франков, о чем никто никогда и не узнает.
-- Ты мастер только сомневаться. А я так уверен в противном, потому что сам, на его месте, сделал бы для тебя то же.
-- Ну хорошо, буду надеяться на услугу Бартеса!
-- Есть еще одно средство...
-- Какое, голубчик? Ты все более и более окрыляешь меня надеждами! - радостно воскликнул Альбер.
-- Прежде чем открыть тебе это средство, нужно сперва посвятить тебя в мои планы и проекты, потому что и у меня они есть! Но предварительно ты поклянешься принять самое деятельное Участие в них. Без этого ни ты не будешь спасен, ни я не успею в моем заветном желании, ставшем целью моей жизни.
-- Черт возьми, ты слишком красноречив, чтобы не дать тебе этой клятвы! Итак, я весь твой, и телом и душой, тем более что мне ведь остается одна только пуля в утешение, если ты не спасешь меня!
-- Ну, так слушай же! - начал Сеген со зловещей улыбкой, нe предвещавшей ничего хорошего. - Ты был здесь невольным свидетелем того, как твой отец колебался в выборе себе зятя между Бартесом и мной, и как этот выбор, благодаря влиянию твоей матери, пал на моего соперника.
-- Твоего соперника?
-- Да, потому что я люблю твою сестру!
-- И давно? Ты ведь никогда не говорил мне об этом.
-- Это не важно ни для тебя, ни для меня. Важно только то чтобы мои надежды осуществились.
-- А я думал, что тебя соблазняет управление делами банкирского дома Прево-Лемера!
-- Может быть, и это, - не будем бродить вокруг да около, а приступим прямо к делу, в котором нужна мне твоя помощь: ты должен помочь мне изменить решение твоего отца.
-- Друг мой, тебе ведь известно, что я не имею никакого влияния на его волю: при первых моих словах он обрежет меня так, что я навсегда лишусь дара речи!
-- Это было бы очень жалко! Но знай, что, спасая себя, ты тем самым осуществишь мой проект.
-- Так выражайся яснее, потому что, честное слово, я ничего не понимаю!
-- Сначала нужно все деликатности и предрассудки оставить в стороне...
-- Прекрасно, оставим их! Они ведь годятся только для глупцов!
-- И приступить к делу непосредственно, - продолжал Сеген, - или, проще говоря, надо взять из кассы необходимую тебе сумму, - из кассы, которой заведует Бартес... Завтра днем она будет открыта для обычных платежей, падающих на пятнадцатое число, а вечером, подводя итоги, откроют отсутствие этой суммы.
-- Но тогда отец арестует Бартеса как вора!
-- Ничуть не бывало. Отнесут исчезновение к простой ошибке в счетах или к забывчивости какого-нибудь получателя, который не прислал, положим, из Индокитая, своей расписки в авансе и так далее. Начнутся справки да уведомления, на которые уйдут месяцы, и в конце концов придут к заключению, не очень выгодному для главного кассира, что и заставит твоего отца переменить относительно его свои намерения... Вот именно это-то мне и нужно!
-- Хорошо! Но как же добыть их, эти пятьсот тысяч, из кассы?
-- Это я беру на себя, но при одном только условии - При каком?
-- Это очень неосторожно с его стороны - оставлять ключи в квартире уходя куда-нибудь!
-- Ничего нет неосторожного, потому что ключ от кассы похож на все прочие, и чтобы узнать его, нужно увидеть на нем особенные, известные только Бартесу, приметы; но с некоторых пор и я овладел этим секретом, воспользовавшись однажды его оплошностью: он забыл раз печатное описание этих примет у себя на пюпитре, и я потихоньку списал их для себя.
-- Все это прекрасно, но где я найду ключи, войдя к нему в квартиру?
-- Запомни, что я тебе скажу, и будь ловок, как кошка. Когда войдешь в его прихожую, то увидишь маленькую дверь налево; открой эту дверь, и ты очутишься в небольшой комнатке, на правой стене которой увидишь висящее старое пальто. Приподними это пальто - и увидишь под ним связку ключей, повешенную на особом гвозде.
-- Черт возьми, ты проницателен, как сыщик, который знает все секреты в каком-нибудь интересном для него доме! Как тебе удалось пронюхать все это?
-- Уж это, брат, мое дело. Итак, ступай в квартиру Бартеса, а я пойду в танцевальный зал - побеседовать с ним, чтобы подольше удержать его там. И когда ты принесешь мне эти ключи, тогда я с ними и отправлюсь в кассу.
-- Но квартира Бартеса может оказаться запертой, или его лакей может увидеть меня!
я уже говорил тебе. Никто тебе не помешает; только, повторяю, будь ловок, как кошка.
-- А как ты будешь действовать там, в кассе? Вдруг кто-нибудь да накроет тебя?
-- Никто не накроет. Кому придет мысль идти проверять бюро в такую пору? Все, как ты видел, на балу. Одного меня не будет некоторое время, но я могу сказать, что не люблю танцев или что у меня дома есть спешная работа: случалось ведь нередко, что перед отплытием на Восток пакетботов я просиживал напролет ночи, оканчивая корреспонденцию, и все это знают. Итак, если ты согласен на это предприятие, то в путь-дорогу!
-- Да, я почти согласен, только видишь ли...
-- Ах, у тебя отыскались "почти" и "только". В таком случае счастливо оставаться, Альбер! Выпутывайся сам, как знаешь!
-- Жюль! - воскликнул Альбер. - Не уходи, прошу тебя, не оставляй меня одного!
-- Да или, нет? - спросил, останавливаясь на полпути, бухгалтер. - Я серьезно рискую, а ты колеблешься! Это из рук вон! Отвечай мне сию же минуту! После будет уже поздно, и твой документ завтра станет всем известен!
-- Согласен, согласен! Все, только не это! Сейчас же иду за ключами! - решил наконец Альбер.
-- Вот это умно! - одобрил Сеген. - Так за дело!
Но не прошло и четверти часа, как он вновь появился и, незаметно передав своему приятелю найденное им в квартире Бартеса, в свою очередь подошел к обрученным с поздравлениями.
Зато отсутствие Сегена, которому пришла очередь исчезнуть из зала, продолжалось около часа и причиняло Альберу смертельную муку, которую он с трудом скрывал от окружающих: ему все мерещилось, что Сегена накрыли хозяйничающим у кассы и что вот-вот придут его арестовывать, узнав, каким образом ключи от кассы попали к его приятелю. Наконец он увидел последнего спокойно входящим в зал, и не с пустыми руками, а с двумя великолепными букетами белых роз, окаймленных камелиями и пармскими фиалками. С улыбкой подошел он к обрученным и преподнес им свой подарок "от чистого сердца"...
Это было так любезно и так кстати, что даже Жюль Прево-Лемер не мог удержаться от одобрительного восклицания:
-- Ах, это хорошо, право хорошо! - сказал он, обращаясь ко всем, кто был в ту минуту возле него; и все охотно согласились с ним.
-- Ну? - спросил Альбер через несколько минут своего приятеля, когда они оба были вдали от толпы.
-- Ба-а, нельзя же было в одну минуту обделать такое дело: замок долго сопротивлялся моим усилиям, так что было даже мгновение, когда я готов был отказаться от всего!.. А разве мое отсутствие кто-нибудь заметил?
-- К счастью, нет! Но более всего удачны были эти два букета: гениальная идея, и притом - великолепие и шик!
-- Ладно, я и сам вижу, что это вышло очень кстати" Пойдем-ка отсюда, - нам нужно еще потолковать кое о чем.
-- На своем месте, можешь успокоиться.