| Автор: | Жаколио Л., год: 1893 |
| Категория: | Роман |
XXVII
Порник недоволен восточными людьми. - Новое обращение к "посланнику богов". - Древняя Пифия, не думавшая умирать. - Генетическое число и удары в гонг. - Шутки более не действуют! - Не галлюцинация ли? - Молодой Квант!
Однако надо же как-нибудь выбраться отсюда, - сказал Порник после недолгого молчания, которое последовало после рассказа малайца. - Уж эти мне восточные люди с их разными секретами! Глупая идея - заставлять людей пробираться через ловушки да через западни, вроде вот этой!
-- Не говорите так, господин! - возразил малаец с серьезным видом и понизив голос, как бы боясь быть услышанным кем-то. - Это делается недаром: таким путем испытывается храбрость тех, которые желают вступить в ряды "Зондских тигров".
-- Хорошее испытание - среди полчищ этих акул и кайманов, которым только несообразительность мешает опрокинуть любую лодку и разнести ее вдребезги! Тут верная гибель ожидает человека и без всякого испытания!
-- О, господин, - воскликнул малаец, - высланные проводники защищают ведь пассажиров! У них для этого есть с собой оружие!
-- Что же это за оружие?
-- Топоры с длинными рукоятками вроде палок: отлично действуют! Я же ведь сорок девять поездок сделал - и ничего, остался цел!
-- Зато, я думаю, набрался страху на девяносто восемь лет. Черт возьми такие поездки!. Однако что же мы предпримем?
И Порник посмотрел вопросительно на своих двух друзей и товарищей.
-- Господин, все от вас зависит! - снова обратился малаец к Ланжале.
-- Я ничего не могу сделать тут, милейший мой! - отозвался Ланжале. - Если ты не знаешь, где секретный проход на остров, то как же могу знать я, никогда не бывавший здесь?
-- Вам стоит только захотеть, господин, и проход откроется перед вами!
-- Это любопытно! Каким образом это может случиться?
-- Призовите богов на помощь, господин! Это самое важное! Потом скажите мне, сколько нужно сделать ударов в гонг, - мы для этого вернемся к нему, он недалеко отсюда, - и какое должно быть слово для свободного прохода на остров. Вы увидите, господин, что боги придут к вам на помощь.
Ланжале снисходительно улыбнулся и пожал плечами.
-- Хорошо, добрейший Саранга, пусть будет по-твоему! - решил Ланжале. - Веди нас к гонгу!
Саранга с радостью стал на носу китоловки, указывая дорогу к гонгу, по которой Парижанин и направил судно. Через десять минут оно вошло под своды одного из гротов, оказавшегося просторнее других, так что вода далеко не доходила до самых его сводов, и, по сигналу малайца, остановилось у той стены, к которой прикреплен был огромный медный гонг с таким же билом, висевшим под ним на железной цепи.
Саранга взял в руки било и стал выжидательно, с благоговением смотреть на того, кого он считал "посланником богов".
Но этот последний, не думая о роли, приписываемой ему, обратился к своим товарищам с шутливым воззванием:
-- Внимание, господа! Древняя Пифия, которая и не думала умирать, желает нам помочь и начинает свои прорицания! Я не буду спрашивать у почтеннейшей публики ни платков, ни перчаток, которых, пожалуй, и не найдется у нее и которые всегда бывают нужны господам, дающим свои представления на Монмартре в Париже. Скажу только, что мы и без них обойдемся, и вы сейчас увидите то, что следует вам увидеть...
Улыбки показались на лицах слушателей, за исключением Саранги и несчастного китайца, которому, конечно, было не до смеха; Саранга же слушал это воззвание чрезвычайно серьезно и сосредоточенно, принимая его за обращение к домашним духам, покровителям "пророка". Стоя с билом в руках, он ожидал только сигнала, глубоко убежденный, что секретный проход на остров непременно откроется перед ними по воле богов, которые внемлют, без сомнения, молитвам их любимца.
Парижанин продолжал:
-- Именем Великого Будды, который все видит, все знает и все может сделать, который обитает везде, призываю добрых духов и прошу их помочь мне! Слово для свободного прохода на остров Иен да будет "Фо", имя славного Кванга, отошедшего в вечность, и так как это слово состоит из двух букв, числа генетического, то, помноженное само на себя, оно даст новое число четыре. Значит, число ударов в гонг должно быть четыре, и за каждыми двумя ударами должно по одному разу произносить "Фо"... Итак, господа, внимание, - которое, впрочем, не стоит вам ни гроша медного, так как за представление ведь вы ровно ничего не платите! А в ожидании чудес налей-ка мне, душа-Порник, стаканчик чего-нибудь хорошего, потому что я, кажется, заслужил уже эту порцию.
Порник поспешил исполнить просьбу друга и, подавая ему стаканчик, сказал ему со смехом, вполголоса:
-- Ах, шут тебя возьми, красиво ты говоришь! А между тем малаец ведь не шутит, посмотри-ка на него!..
Малаец, более серьезный, чем когда-либо, с благоговейным видом поставил правую ногу на борт китоловки и, размахнувшись, ударил билом в гонг, после чего остановился на несколько секунд, как предписывал, вероятно, обычай при подобной церемонии.
Удар в гонг прозвучал торжественно и мрачно под сводами грота, и эхо разнесло его по окрестностям озера, повторяя всюду по нескольку раз.
Как бы ни была проста вещь, но если ей приписывается нечто таинственное, она получает вдруг способность возбуждать внимание к себе окружающих людей и ожидание чего-то особенного. Саранга, действующий с таким убеждением и чрезвычайно серьезно, приковал к себе внимание всех и до того сосредоточил его на себе и на всех своих действиях, что даже Ланжале забыл о стаканчике, поднесенном ему Порником.
Спустя несколько секунд малаец опять размахнулся и опять ударил в гонг, и когда звук второго удара замер наконец в отдалении, повторенный эхом, громко и протяжно крикнул:
-- Фо-о-о!
Затем последовали два других удара в гонг, разделенных должными промежутками, дававшими возможность эху повторять их по нескольку раз, и вторично раздался громкий и торжественный возглас:
-- Фо-о-о!
Величавая серьезность и торжественность, с которыми действовал Саранга, звуки гонга, которые, глухо и мрачно раздаваясь по гротам, походили на рев какого-то чудовища, заключенного в них, - все это напоминало сцену первобытных времен, когда люди не имели еще храмов для своих божеств, а довольствовались то пещерами, вырытыми рукой природы, то мрачными ущельями и расселинами в горах, где совершали свои религиозные обряды, досылая воззвания к духам и высшим существам.
Какое-то сильное волнение овладевало постепенно всеми, и дело, начавшееся шутками, обретало значение какого-то таинства, заключавшего в себе нечто глубокое, торжественное, почти религиозное. Все молчали, как бы погруженные в гипнотическое онемение. Наконец Ланжале, очнувшись первым от этого странного состояния, начал было опять шутить, комически возглашая:
Но его шутки упали на всех, как куски непрошеного льда или хлопья снега на картину роскошного летнего дня, - такими они показались всем и неуместными, и неожиданными! Он тотчас же замолчал, так как понял, что шутки его более не действуют, - никто и взгляда не кинул в его сторону... И вдруг все, крайне изумленные и спрашивая себя, не галлюцинация ли это, не сон ли какой, увидели невдалеке от себя нечто необычайное, никогда не бывалое.
Группа скал в нескольких метрах от них, на берегу озера, как бы пошатнулась в своем основании... Да полно, не сон ли это, в самом деле?" Нет, не сон, никто не спит! Скалы не только пошевелились, но и тихо раздвигаются, направо и налево, образуя проход все ниже и ниже и как бы приглашая китоловку войти в него... Крайнее изумление, граничившее с испугом, овладело всеми. Саранга крикнул было, торжествуя свою победу, но тут же мгновенно замолчал, ошеломленный тем, что представилось в эту минуту его взорам и взорам всех, бывших с ним.
- банкир Лао Тсин и Гастон де Ла Жонкьер, его искренний и вернейший друг.
И когда немое изумление уступило наконец место живейшему восторгу и радости, вылившимся в дружном крике "ура", - Бартес сказал громким дружеским голосом:
-- Я пропал! - пробормотал Ли Ванг и без чувств упал на палубу китоловки.