| Автор: | Жаколио Л., год: 1893 |
| Категория: | Роман |
IV
Мрачное утешение. - Мольбы. - Тысячная доля шанса на спасение. - Авария. - Приготовления к спасению. - Странствования тромбона.
Тем временем Гроляр, ни жив ни мертв от страха, приходил в полное отчаяние, не находя себе места в своей каюте, не внимая даже утешениям Ланжале, который не переставал успокаивать его всеми средствами. - Полно, старина, зачем убиваться, когда этим все равно не поможешь? И не все ли равно, немного раньше или немного позже придется умереть!.. В конце концов, пожалуй, лучше умереть в море, чем от холеры или оспы" по крайней мере, много скорее... раз, два... хлебнул соленой водицы - и готов! Право, лучшего и более действенного способа отправиться сводить счеты там, в небесах, и придумать нельзя!"
-- Сам ад против нас! - жалобно бормотал несчастный сыщик, не обращая внимания на слова своего любимца. - Лишиться всего тогда, когда все удалось на славу...
Как известно, Гроляр не отличался особой храбростью, и страх в такой мере парализовал все его чувства, что даже его лучший друг и любимец терял свое обычное влияние на него в эти минуты. Раздосадованный тем, что слова его пропадают даром, Ланжале прибегнул к энергичным средствам, чтобы заставить Гроляра слушать его.
-- Ну хорошо! - воскликнул он. - Раз с тобой нет возможности говорить, так я уйду к себе, и тогда жалуйся себе и скрипи, сколько хочешь; по крайней мере, я не буду раздражаться, глядя на такую мокрую курицу, как ты!
Средство оказалось верным: в том момент, когда Ланжале, употребляя все возможные усилия, чтобы удержаться на ногах, направился к двери, душераздирающий крик остановил его на полпути.
-- Ты покидаешь меня в несчастье! Ты, мой единственный друг! - жаловался сыщик, протягивая руки к уходящему и приподнимаясь со своей койки, к которой его заботливо привязал Ланжале, обложив подушками, чтобы сильная качка не сбросила его на пол.
-- Я ухожу потому, что из тебя все равно не выбить ни одного разумного слова... Чем жаловаться и причитать без толку, не лучше ли подумать о том, как помочь беде или, по крайней мере, как попытаться спастись, если нам в конце концов придется окунуться носом в эту громадную лохань!
-- Но ведь я не моряк! Какого же ты можешь ждать от меня совета в данном случае?
-- Да я и не требую от тебя никакого совета. Перестань только ныть и жалобиться над собой: этим ты только сбиваешь меня с толку, так что я даже не знаю, какому святому молиться... И к чему может привести эти твои стенания?
-- Послушай, мой дорогой, не уходи от меня, останься, я тебе обещаю больше не жаловаться!
-- Ну, вот за это можно похвалить!
-- Что же, у тебя еще остается какая-нибудь надежда, раз ты говоришь о мерах к спасению?
-- Что касается меня, то я даже за две минуты до смерти не соглашусь продать свою душу дьяволу!
-- Какой ты, право, молодец... Сколько в тебе удали! - не без восхищения сказал сыщик, глядя на Ланжале.
-- Таким и надо быть! Люди и в худшем положении бывали, да целы оставались!
-- Ты думаешь? А разве ты не слышал, что сказал командир, когда адмирал предоставил нас самим себе? Он сказал, что у нас нет и тысячной доли шанса на спасение!
-- Да, слышал и потому-то и надеюсь еще как-нибудь выкарабкаться. Допустим, что у нас остается только миллионная часть шанса, однако и этого довольно, если только мы сможем ею умело воспользоваться!
-- Да, но как это сделать?
-- Ты считаешь?
-- Положись на меня. Вероятно, скоро ты должен будешь увидеть, что могут сделать эти качества в минуту опасности, -- я берусь тебе это показать.
-- Пусть Небо поможет тебе!
-- На Бога надейся, а сам не плошай! - сентенциозно промолвил Ланжале. В этот самый момент страшный треск заставил содрогнуться все судно.
-- Вот она, эта помощь с неба! - простонал сыщик, побледнев как мертвец. - Волны, того и гляди, совсем расплющат наше судно...
-- В самом деле? А ты бы желал, чтобы для тебя изготовили кроткую и ласковую маленькую бурю, тихую и слащавенькую, с волнами, пенящимися взбитыми сливками, и хорошеньким маленьким циклончиком, специально приспособленным для общественного увеселения, на радость мирным семействам и на потеху деткам... Не так ли?
-- Я положительно не понимаю, как ты можешь шутить в такие минуты, стоя на самом краю гибели?!
-- Да я стал бы шутить и в самих когтях дьявола, и даже у него на сковороде! Вот почему в минуты опасности не теряю присутствия духа, верности соображения и готов в любую минуту воспользоваться каждым удобным случаем для спасения.
Вдруг сильный порыв ветра потряс все судно до основания, и в тот же миг что-то со страшным треском обрушилось на палубе - это рухнула грот-мачта.
-- Вот и начало конца! - простонал Гроляр.
-- Сейчас я пойду посмотрю, что там случилось, - сказал Ланжале и, не слушая воплей старика, бросился наверх, но вскоре вернулся с озабоченным лицом.
-- Мы погибаем? Не так ли? - чуть не рыдая спросил его сыщик.
-- Пока что не мы, а бедный "Фрелон", - ответил Парижанин. - Только что рухнула мачта и проломила часть обшивки на штирборте; к счастью еще, наше судно идет все время под сильным креном на бакборт, а то бы нас совсем затопило. Командир отдал приказ закрыть люки; экипаж работает, заделывает брешь под таким ветром, который мог бы оторвать рога у вола.
-- Надо суметь воспользоваться ею... Надень свой спасательный пояс, да затяни получше застежки, чтобы быть готовым на всякий случай.
Гроляр, у которого зубы стучали, как в лихорадке, все же нашел в себе силы исполнить данный ему совет. Опоясавшись спасательным поясом, Гроляр, по настоянию того же Ланжале, стал довершать свое снаряжение, рассовывая по карманам флягу с водой, другую флягу с водкой, кое-какие съестные припасы и револьвер крупного калибра с запасными снарядами, заключенными в непромокаемый мешок.
Сам Ланжале снарядился подобным же образом, с той только разницей, что его спасательный панцирь был гораздо объемистее спасательного пояса сыщика и мог вместить несравненно больше предметов; кроме того, Парижанин еще навесил себе на спину пробковый ящик приблизительно в тридцать сантиметров длиной и пятнадцать шириной. Управившись с этим, он наконец сказал:
-- Ну, вот я и готов! Теперь нам, пожалуй, не больше двадцати минут срока до свидания с водяным: циклон настигает нас, и не успеем оглянуться, как очутимся на перине!
-- Разве ты собираешься дать концерт рыбам, - спросил он, указывая на тромбон, - или рассчитываешь с помощью этого добиться более благосклонного приема в царстве Нептуна?
-- Это уж мое дело, - ответил Ланжале, - может быть, нам еще придется зарабатывать себе кусок хлеба нашими талантами...
Дело в том, что Ланжале до осуждения на суде, приведшего его в Нумеа, был в музыкантах Четвертого полка морской пехоты; а до того, в частной жизни, был членом Бельневильского любительского оркестра, где считался виртуозом на тромбоне и выступал зачастую в качестве солиста с большим и неизменным успехом. Попав в солдаты и заявив о своем искусстве, он был зачислен в музыканты морской пехоты и потому и здесь не расставался со своим излюбленным инструментом. Будучи сослан в Нумеа для отбытия дисциплинарного наказания, он, конечно, был лишен своего верного товарища - тромбона, который, однако, поспешил тотчас же заменить новым, как только стал свободен. И теперь он не хотел расстаться со своим любимым инструментом даже в таком критическом положении и решил или спастись, или погибнуть вместе с ним.