| Автор: | Жаколио Л., год: 1893 |
| Категория: | Роман |
ЭПИЛОГ.
Возмездие
I
В Шербуре. - Нет китайцев на судне. - Утомительные церемонии. - Американский разведчик. - Смелый маневр. - Посетитель. - Советы адмирала. - Последние вести о некоторых пассажирах "Лебедя".
В этот день в Шербуре царило большое оживление: сюда должна была прийти эскадра под командой адмирала Ле Хелло. Все военные, морские и гражданские власти города собрались на набережной приветствовать наших славных моряков, вернувшихся после долгой и трудной кампании на родину. Распространился слух, будто на одном из судов эскадры прибыл какой-то важный сановник Китайской Империи, уполномоченный закрепить договор, заключенный с Англией и Францией, и в то же время подготовить соглашение, которое должно было открыть громадный сбыт товарам французской промышленности. Скоро семафоры оповестили о появлении эскадры. Адмиральское судно замедлило ход, чтобы дать подойти остальным судам, вскоре после чего вся эскадра встала на рейд. С фортов их приветствовали выстрелами, а с набережной - громкими криками; на эскадре отвечали тем же.
Тотчас же начались официальные посещения с их бесконечными речами, обращениями и всеми обычными в этих случаях церемониями.
Когда адмирал Ле Хелло сошел на берег со своей свитой, чтобы отдать визиты, в публике стало заметно сильное разочарование: в свите адмирала не было ни одного китайца! И разочарование это стало еще больше, когда стало известно, что нет китайцев и на судне. Несмотря, однако, на это разочарование, торжества в честь вернувшихся моряков прошли должным порядком, и адмирал Ле Хелло, вернувшись поздно вечером на свой броненосец, вздохнул с облегчением, почувствовав себя, так сказать, в тихой пристани.
-- Ну, слава Богу, кончено! - воскликнул он, обращаясь к своим офицерам. - На этот раз мы вполне заслужили свой отдых!
Спустя некоторое время командир снова вышел на палубу в своей обычной будничной форме и фуражке и, осмотрев горизонт в бинокль вахтенного офицера, спросил:
-- С того момента, как мы бросили якорь, никакое судно не входило на рейд?
-- Нет, адмирал!
-- Если придет какое ни на есть, дайте мне знать.
-- Слушаю, адмирал!
После этого адмирал удалился с озабоченным, невеселым лицом.
-- Уж не случилось ли чего-нибудь? - пробормотал он сквозь зубы. - Я положительно не могу себе объяснить этого запоздания" Еще вчера оно было в поле зрения!
Прошел час времени, но вахтенные ничего не отметили на горизонте. Мимо эскадры прошло грузовое судно и небольшой голет[Голет - парусно-гребной двухмачтовый торговый или военный корабль европейских стран в конце XVIII - начале XIX в.], направляясь к входу в коммерческий порт. Предупрежденный об их проходе адмирал едва удостоил их взглядом и с недовольным видом удалился в свою каюту.
Наконец, при последних лучах заката, показался американский авизо в узком и опасном проходе, отделяющем большую дамбу от острова Пелсея.
Адмирал внимательно принялся разглядывать этот авизо, который сбавил ход, но не бросал якорей. Казалось, будто он или не решался встать на рейд, или же собирался повернуть на другой галс и идти к английским берегам.
-- Право, эти янки совсем сумасшедшие, - проговорил один из офицеров, следивший за американцем. - Или они не знают, что здесь почти сплошная мель!..
-- Не беспокойтесь, семафоры предупредят их об опасности, - отозвался на это де Ла Шенэ, - несколько оборотов винта - и они будут в безопасности!
Не обращая внимания на этот разговор, адмирал поднялся на верхний мостик и, подняв высоко над головой свою фуражку, помахал ею в воздухе. И тотчас, как будто на авизо только этого и ожидали, многозвездный флаг трижды поднялся и опустился в знак привета.
Едва только это увидели на авизо, как он решительно двинулся вперед в узкий канал, к неописуемому ужасу офицеров и недоумению экипажа и служащих при семафорах. Искусно обойдя мели, маленькое судно прошло вдоль дамбы и наконец бросило якорь в нескольких кабельтовых от адмиральского судна.
Адмирал вдруг повеселел, и его мужественное, решительное лицо осветилось ласковой, приветливой улыбкой.
-- Все благополучно! Эти люди, искавшие во мне защиты и помощи, теперь убедятся, что они открылись человеку, заслуживающему их доверие... слава Богу! - пробормотал он, весело потирая руки.
Несмотря на поздний час, с авизо спустили шлюпку, которая быстро направилась к французскому броненосцу.
После непродолжительных переговоров человек, сидевший в шлюпке, был принят на французском судне самим адмиралом Ле Хелло.
-- Прежде всего позвольте мне, адмирал, поблагодарить вас, от моего имени и от имени всех моих друзей, за то участие, которое вы проявили к нам! - сказал вновь прибывший.
-- Прекрасно, мы об этом поговорим после, господин Жонкьер... Теперь же сообщите ваши новости: все ли обошлось благополучно у вас на "Лебеде"?
-- Плавание наше было превосходно и чрезвычайно счастливо: мы заходили в Корон и поджидали вашего прохода.
-- Ах, да, я упустил из виду, что мы шли, точно черепахи, тогда как вы на своем "Лебеде" летели, как птицы. Вы, американцы, можно сказать, моряки будущего, которые много наделают горя англичанам. А теперь скажите мне, как поживает милейший капитан Уолтер Дигби?
-- Превосходно... Он настоятельно просил меня передать вам свое почтение, и, если позволите, завтра он явится к вам лично!
-- Я буду рад его видеть. А теперь поговорим немного о вашем друге Эдмоне Бартесе! Что, он по-прежнему настаивает на всех своих намерениях?
-- Вы так же хорошо, как и я, знаете, адмирал, что выстрадал мой бедный друг, знаете, каким ужаснейшим мукам подвергся он, человек, ни в чем не повинный, само воплощение честности, благородства и порядочности... Он требует громкой, всенародной реабилитации и примерной кары и возмездия тем людям, которые старались его унизить, опозорить его честное имя, втоптать его в грязь. Он жаждет мести, и месть его будет ужасна!
-- Но уверен ли он, что эта месть падет только на людей, действительно виновных и преступных?. Ведь в этом возмутительном деле есть такие таинственные стороны, которые совершенно не поддаются анализу... Понятно, я не требую снисхождения для негодяев, как бы высоко ни было занимаемое ими общественное положение, но следует остерегаться, чтобы чувство ненависти, которое часто ослепляет людей, не поразило совершенно непричастных к делу лиц!
-- Эдмон Бартес знает своих врагов, и чувство справедливости не угаснет в нем даже и под влиянием ненависти!
-- И ваш друг не боится ошибиться в этом вопросе справедливости? Справедливость - такое слово, которое очень легко утрачивает свой настоящий смысл и значение, как только в человеке говорит раздражение или обида. Разве не во имя этой самой справедливости пострадал ваш друг, господин Бартес? Нет, я не могу допустить мысли, чтобы господин Прево-Лемер согласился и дал осудить невиновного! Поверьте моему опыту, господин де Ла Жонкьер, снисходительность и способность прощать не унижают никого"
-- Не мне спорить с вами об этих вопросах, адмирал, но я надеюсь, что вам удастся повлиять на решения Эдмона Бартеса, и если не изменить их, то хоть видоизменить отчасти!
-- Я уверен, что мы в конце концов сойдемся... Я так же, как и ваш друг, горячо желаю, чтобы негодяи были наказаны, но только действительные негодяи!
-- Я передам ваши слова дословно моему другу!
-- Так, так! - сказал адмирал, глядя на "Лебедя", на котором в этот момент гасили огни.
-- Да, а де Сен-Фюрси, что такое делается с ним? - вдруг спросил Ле Хелло своего посетителя.
-- Я так и полагал: эти господа дипломаты всегда крайне невыносливы в море!
-- Но я во всяком случае уверен, что господин де Сен-Фюрси явится весьма ценным помощником для Эдмона Бартеса, которого он уважает и любит, как родного сына.
-- Вы так думаете?
-- Я ничуть в этом не сомневаюсь!
-- В таком случае, тем лучше. А мои четверо шалопаев, научились ли они вливать побольше воды в свое вино - и побольше дрожжей в свои мозги?
-- Они все те же, адмирал, то есть люди с золотым сердцем, преданные, честные, достойные состоять в рядах французского флота, во главе которого стоите вы!
Адмирал Ле Хелло, которому были известны подвиги Порника, Данео, Пюжоля и Ланжале и который искренне любил своих моряков, несмотря на то что они подчас бывали и шумливы, и буйны, не мог удержаться от улыбки при воспоминании о некоторых из проделок этих четырех героев.
-- Передайте им, - сказал адмирал, - что я горячо буду ходатайствовать за них, - и мы добьемся полного помилования.
-- Они очень рассчитывают на ваше заступничество и уверены, что ни один адвокат в мире не мог бы лучше постоять за них, чем вы!
-- Этому немало будет содействовать и "Регент": ведь этот алмаз в ваших руках, не так ли?
-- Да... и через несколько дней им снова будут любоваться в Париже!
-- Превосходно!.. Вот алмаз, нашедшийся как нельзя более кстати и которому суждено в значительной мере содействовать нашему делу или, вернее, делу наших друзей!
-- Я считаю себя счастливым, что мог быть хоть сколько-нибудь полезен в этом деле!
-- Успех всегда приходит к людям со смелым умом и закаленной волей, - этим и объясняется то, что вы вернулись не с пустыми руками.
Гастон де Ла Жонкьер почтительно поклонился и собрался было уже совсем уходить, когда адмирал спросил его:
-- Кстати, у вас есть китайцы на судне?
-- Да, те, которые сопровождали старика Фо и которые обязаны состоять при Кванге.
- Да.
-- Мне казалось, что он хотел освободиться от этой власти?
-- Он ждет только, когда ему можно будет стать вновь прежним Эдмоном Бартесом.
-- Он останется Квангом!
"Лебедь", где подробно передал свой разговор Эдмону Бартесу, который вполне одобрил все, что говорил его друг.
-- Готовятся важные события, - сказал он, - и мне подобает самому руководить ими, чтобы подготовить свою месть и добиться моей полной реабилитации!
"Лебедь" в действительности был "Иен", перекрашенный в черный цвет, с оранжевой каймой, плававший теперь под американским флагом.
Но для того чтобы объяснить его принадлежность и его присутствие в Шербуре, надо вернуться немного назад и упомянуть о некоторых событиях, вызвавших это дальнее плавание.