Пожиратели огня.
Часть вторая. В дебрях Австралии.
XI. Часы ужасной пытки. - Человек в маске. - Отчаяние Оливье. - Страшное усилие канадца. - Спасены!

XI 

Часы ужасной пытки. - Человек в маске. - Отчаяние Оливье. - Страшное усилие канадца. - Спасены!

Вернемся теперь к трем друзьям, так предательски захваченным в плен у португальского генерального консула.

Часы шли для них с убийственною медленностью. Около полуночи пленники успокоились и стали соображать свое положение. Канадец постучал кулаком во все четыре стены тесной темницы, и везде стены эти издавали глухой металлический звук.

- Негодяи отлично приняли свои меры, - сказал он наконец с невольным вздохом. - Мы засажены за железные стены.

- Теперь вы, я думаю, сами видите, Дик, что у нас нет больше никакой надежды! - заметил Оливье.

- Все написано в книге судеб, дорогой граф, - отвечал канадец, - и человек не может ничего предрешать. Замечу вам покуда лишь одно: разве мы не были еще в худшем положении, а между тем до сих пор оставались живы? Нет, я надеюсь на некую высшую волю, которая может, если захочет, обратить в ничто все козни врагов.

- А вы ручаетесь, что эта высшая воля захочет? - печально спросил Оливье.

- У меня есть какое-то невольное предчувствие.

- Ну скажите... ну разве есть у нас какое-нибудь средство к спасению?

- Сознаюсь, я не вижу никакого, но нужно принять в расчет разные посторонние обстоятельства. Мало ли, что еще может случиться. Поверьте, друзья, моему внутреннему убеждению: не здесь суждено нам окончить жизнь.

- Хорошо, постараюсь поверить. Но нет, это выше моих сил. Я не могу надеяться.

- Как знать? Быть может, нам даже не понадобится внешняя помощь.

- Что вы хотите сказать?

- Мне вдруг пришло в голову... Я даже не решаюсь сказать, что именно. Однако вот что: нас, вероятно, слушают. Стоит приложиться ухом к стене, чтобы в этом убедиться. Снаружи до нас доходят звуки. Мы можем тоже слушать. Давайте. Тише теперь: кто-то там ходит.

Послышался стук дверного молотка. Кто-то побежал отворять. Все трое приложились ухом к металлической доске.

До них явственно донеслись фразы, которыми господин Люс обменялся с пришедшими.

- Ну, что же? - спросил голос, чрезвычайно похожий на голос итальянского консула. - Удалось вам?

- Удалось, - отвечал Люс, - они тут все трое. Пружины действовали прекрасно, и доски опустились с быстротою молнии.

- Труда большого не было?

- Они попались, как бараны. Мне даже жалко и совестно было. Они шли по коридору так уверенно, так наивно, что у меня язык чесался крикнуть им: стойте, не ходите!

- Как это могло вам прийти в голову! - вскричал чей-то сердитый голос, незнакомый пленникам.

этого дела нет, но мне-то самому ужасно тяжело и больно!

- Если ты когда-нибудь попадешься ко мне в руки, - прошептал канадец, - то эти слова тебе зачтутся и я пощажу тебе жизнь. Я тоже сумею пожалеть тебя, несчастный!

- Как вы добры, Дик, - сказал Оливье, кладя ему на плечо свою руку.

- Берегитесь, сударь, - возразил сердитый голос, - с такими убеждениями нельзя быть Невидимым.

- Странно, но я слышал этот голос где-то прежде, - сказал Оливье. - Только где именно?..

- И я слышал, - согласился Дик. - А! Теперь вспомнил! Помните наш плен у дундарупов?

- Замаскированный незнакомец! - вскричал Оливье с невольною дрожью. - Опять он!

Этими словами пленники обменялись наскоро, не переставая слушать продолжавшийся тем временем разговор.

- До сих пор я не подавал повода к неудовольствию, - говорил Люс, - но теперь это безжалостное преследование графа... Я не могу этому помешать, даже содействую, но тем не менее мне тяжело, тяжело сознавать, что я работаю для чужого интереса.

- Что вы этим хотите сказать?

- Что графа преследуете вы, именно вы, и главным образом потому, что видите в нем счастливого соперника.

- Мой соперник в Мельбурне! - чуть не вслух произнес Оливье.

- Оставим этот разговор, - сказал, смягчая голос, незнакомец. - Скажите лучше, все ли так сделано, как я говорил?

- Повторяю: они заперты в железной клетке.

- Следовательно, он отклонил наши предложения?

- Понятно, отклонил.

- Вы знаете, что нужно делать дальше?

- Мне приказано содействовать вам в захвате графа и его товарищей. Они захвачены. На этом моя обязанность кончается.

- Как? Значит, вы не преградили доступа воздуху?

- Нет, я не считаю это своим делом. Я не убийца и не желаю им быть. Доканчивайте сами как знаете.

- Ничего не значит, - вмешался итальянский консул, все время молчавший. - Я к вашим услугам, сударь. Располагайте мною.

- Что он сказал? - спросил Оливье, не расслышавший конца разговора.

Но Дик сказал неправду. Он все понял, - понял, что их собираются задушить, и весь похолодел от ужаса.

Настало молчание, потом послышался звук как бы заводимых стенных часов с гирей, потом все опять стихло.

Наконец до пленников долетели слова:

- Вы отвечаете за последствия. Все должно кончиться через час. До свидания. - И дверь захлопнулась.

Канадцу послышался словно чей-то вздох, и затем кто-то медленными шагами направился во внутренние комнаты дома. Все кругом затихло, как в могиле.

На соборе пробило два часа.

Дику сначала показалось, что он не так понял и что доступ воздуха не прегражден, но вскоре он почувствовал, что ему нечем дышать. Товарищи его молчали. Наконец Оливье сказал:

- Не находите ли вы, что здесь душно, Дик?

- Еще бы не было душно, граф, в такой тесноте!

- Совершенная могила! - вздохнул граф.

Канадец вздрогнул: он и сам уже потерял надежду.

Тут он услыхал стук в дверь, потом шаги и отрывки разговора, из которого он понял, что Люс куда-то уходит из дома. Но от этого узникам было не легче. Воздух исчезал с невероятной быстротой.

- Дик! Дик! - прокричал опять Оливье. - Спасите!.. У меня в ушах стучит, голова пылает, мне душно, душно... Да что же это такое делается, Дик?

- Негодяи! - пробормотал Дик.

Лоран тяжело дышал в своем углу. Он тоже чувствовал, что ему приходит смерть. Ему и Дику, как наиболее сильным физически, приходилось особенно плохо. Узники хрипели.

- Дик, Дик! - прокричал опять Оливье. - Спасите!.. Спасите!.. Умираю!.. Ох!.. Умираю!..

- Все в Божьей воле, граф! - только и мог ответить верный канадец.

Но тут произошло нечто неслыханное, невероятное... Обезумев от боли и отчаяния, канадец уперся ногами и спиною в две противоположные стены тюрьмы и, собрав всю свою мускульную силу, поднатужился. Началась глухая борьба между живым человеком и бездушным веществом. Бездушное вещество не уступало, но и живой человек не терял еще энергии. Оливье вскрикнул в последний раз:

- Помогите!.. Умираю!.. О Боже мой! - И, прокричав это, затих, как ребенок.

Не помня себя от ярости, канадец бешено собрался в последний раз с силами, напряг мускулы и разом выпрямился, точно стенобитный таран, пущенный в ход могучею пружиной.

Послышался металлический треск... Ура! Победа! Железная стенка треснула в пазах, подалась и вылетела вон на паркет коридора. Обессиленный богатырь упал бесчувственной массой рядом со своими товарищами.

Узники были спасены.

Первым встал на ноги Лоран. Открыв глаза, он удивился, увидав своих товарищей распростертыми на полу в обмороке. Он успел забыть все, что с ним было, и лишь понемногу начал припоминать и соображать. Его изумление не имело границ, когда он увидал зияющий пролом, сделанный богатырским усилием мышц канадца. Из полуотворенной двери в кабинет консула тянулась по полу полоса света, которая позволила Лорану разглядеть обстановку. Первой его заботой было поспешить на помощь Оливье и Дику, которые еще не могли говорить, но уже делали усилия встать. Он помог им присесть, прислонившись спиной к стене, и начал, как мог, приводить их в чувство.

- Пить! - проговорил канадец, истомленный не столько страданием от духоты, сколько нечеловеческим напряжением сил.

Лоран осторожно подошел к полуотворенной двери, толкнул ее и, не видя никого в комнате, переступил через порог. У самого входа стоял столик, на котором было приготовлено все, что нужно для грога: графин с водой, несколько стаканов, сахарница и бутылка с коньяком. Взяв два стакана, Лоран сделал в них грог и обеими руками поднес их разом своим друзьям. Те выпили грог залпом и очнулись вполне.

- Мы спасены! Во второй раз вы нас спасаете, Дик! - таковы были первые слова, произнесенные графом д'Антрэгом.

Молодой человек понял все с первого же взгляда на окружающую обстановку. Он увидал выломанную доску на полу и кровь на бороде у Дика. Канадец между тем вернул к себе все свои силы.

- Однако позвольте: что это такое с нами было? - продолжал граф, еще не вполне отдавая себе отчет в происшедшем.

- Нас заперли в западню с железными стенами, - отвечал Дик. - Негодяи хотели нас извести посредством недостатка воздуха... Но теперь не время для объяснений, граф; бежим скорее: негодяи с минуты на минуту могут сюда войти, а нас мало.

Три друга взяли в руки свои револьверы и пошли к двери.

- Она заперта на два поворота, - сказал канадец, - но это пустяки. Я сейчас выломаю замок.

Где-то вдали раздался собачий лай.

- Точно Блэк лает! - заметил Оливье.

Лай слышался ближе и ближе, мешаясь с торопливым топотом приближающихся людских шагов.

Три друга прислушались, затаив дыхание.

- Они пришли сюда... остановились, - сказал канадец. - Не робейте, друзья. Сколько бы их ни было, идем вперед!

Ответом на его слова был треск взводимых курков, затем все стихло. Настала томительная тишина.

- Я брошусь на нападающих первый; вы бросайтесь за мной, - распорядился Дик. - Как только они отворят дверь, я оттолкну их назад и...

Послышался звук вводимого в замок ключа, который с обычным визгом повернулся в замке два раза. Дверь отворилась, и отпиравший ее Джильпинг, отступив назад, пропустил вперед нагарнуков.

- Вага! Вага! - дружным хором повторили за ним нагарнукские воины.

Этот крик остановил в самом начале неминуемое столкновение.

- Тидана! Тидана! - с дикой радостью завыл Виллиго.

Тогда раздался гнусавый, протяжный голос Джона Джильпинга, эсквайра из Воанго-Голля, заявившего наконец о своем присутствии возгласом:

- О! Кажется, мы пришли в самый раз!