Добродушный
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Добродушный

Добродушный.

Госпожа Бевиль, оставшаяся вдовою после богатаго сборщика податей; пила въ одно утро чай съ любезною Изорою, племянницею своею, и съ блистательнымъ Кавалеромъ д'Озамбри, за котораго хотела она выдать ее. Кавалеръ не смотрелъ почти на Изору, и казался быть занятъ одною только теткою, довершая победу свою надъ нею всемъ темъ, что лесть имеетъ привлекательнаго для 58-летней женщины, которая была еще кокетка, философка и сверхъ того слыла, или желала прослыть умницею. Гжа. Бевиль была твердо уверена, что Кавалеръ хотелъ жениться на прекрасной и богатой осьмнадцати-летней девушке единственно для нея. Разговоръ между Кавалеромъ и Гжею. Бевиль становился очень жарокъ, какъ вдругъ вошелъ оффисiантъ и подалъ письмо, принесенное съ почты. Гжа. Бевиль взяла его и, взглянувъ на надпись, сказала съ небреженiемъ: "это отъ брата!" - Сделайте милость, тетушка, прочитайте! вскричала съ живостiю Изора, обожавшая отца своего. - Онъ верно пишетъ, что скоро къ намъ будетъ, отвечала Гжа. Бевиль, которой не хотелось перервать интереснаго для нея разговора съ Кавалеромъ. Изора! Ты можешь разпечатать письмо и прочесть его сама. Изора повинуется, но черезъ минуту содрогается, краснеетъ: ее спрашиваютъ о причине сего смущенiя; она не въ силахъ отвечать: встаетъ, подаетъ письмо тетке и уходитъ. Гжа. Бевиль, до крайности изумленная, пробегаетъ глазами письмо и хохочетъ. Это дурачество братца моего только что смешно и ни мало не страшно: послушайте! - Сказавъ сiе, Гжа. Бевиль прочитала Кавалеру следующее:

"После многихъ скучныхъ хлопотъ, продолжавшихся три месяца, кончилъ я свои дела. Известная тебе прекрасная деревня, не подалеку отъ Доля, теперь моя, и купчая на нее уже совершена. - Ты знаешь, любезная сестрица, что, после невозвратимой потери моей, Бургонiя сделалась мне ненавистною: тамъ лишился я несравненной супруги; тамъ Изора моя пролила первыя слезы сердечной горести.... Я никогда не возвращусь туда и навсегда намеренъ оставаться въ купленной мною деревне, во Франш-Конте.

"Я читалъ, любезная сестрица, со всемъ вниманiемъ, котораго ты отъ меня требовала, то место письма твоего, где ты говоришь о Кавалере д'Озамбри. Ты помнишь, думаю, что, вверяя тебе Изору за восемь месяцевъ передъ симъ, я объявилъ тебе мое намеренiе не отдавать ее за Придворнаго, и что главное желанiе моего сердца есть то, чтобъ найти ей достойнаго мужа, въ той Провинцiи, где я живу и где расположенъ кончить дни мои. Я уверенъ, что Г. д'Озамбри имеетъ все отличныя качества, которыя ты въ немъ находишь; но, по моему мненiю, женихъ этомъ слишкомъ блистателенъ для моей дочери. У меня есть на примете другой, котораго состоянiе гораздо сходнее съ нашимъ: это одинъ изъ новыхъ моихъ соседей Г. Ферiоль; онъ служилъ съ отличною храбростiю въ Корсике и въ Америке; ему тридцать летъ. Воспитанъ будучи въ деревне, изъ которой отлучался только по службе, сохранилъ онъ все добродушiе и честность старинныхъ временъ. Удовлетворивъ благородное честолюбiе и получа хорошiй чинъ, намеренъ онъ жить всегда въ Провинцiи. Онъ очень не глупъ, имеетъ отменно прiятное лицо, на которомъ ясно изображаются превосходныя свойства редкой его души. Наконецъ Г. Ферiоль очень хорошiй дворянинъ; дела его въ созершенномъ порядке: онъ имеетъ 12 тысячь ливровъ доходу и прекрасную деревню въ двухъ миляхъ отъ моей. Вотъ, признаюсь тебе, зять, котораго предпочелъ бы я первому вельможе въ Государстве! Но выборъ зависитъ отъ моей дочери; a для этого надобно ей видеть и узнать Гна. Ферiоля. - Дела мои удержатъ меня въ Париже месяца три или четыре, почему я и склонилъ Гна. Ферiоля ехать со мною. Надеюсь, любезная сестрица, что ты примешь его благосклонно, естьли не такъ, какъ будущаго твоего племянника, то по крайней мере какъ моего друга. Я скоро поеду и въ первыхъ числахъ Іюля буду иметь удовольствiе обнять тебя.

Что скажешь, Кавалеръ? сказала смеючисю Гжа. Бевиль: этотъ страшной совместникъ верно очень тебя тревожитъ? - Посвятить вамъ жизнь есть такое щастiе, что вещь, и гораздо маловажнее этой, можетъ легко встревожить меня. - Подумай, что Изора можетъ предпочесть... - Мне кажется, что главное достоинство этаго Ферiоля состоитъ въ простодушiи и невинности; a я, признаюсь, не таковъ. - Невинный тридцати-летнiй любовникъ!.... Можно ли устоять противъ такой редкой прелести? - Естьли я не столько добродушенъ и мягкосердеченъ, какъ Г. Ферiоль, то ласкаю себя, что вы почитаете меня по крайней мере искреннимъ. - Мне такъ выгодно въ этомъ не сомневаться! - Однакожь съ вами не можно быть совершенно искреннимъ. - По чему? - Естьли вамъ сказать все, что думаешь и чувствуешь къ вамъ, то вы осердитесь... - Это мне обидно.... - Не уже ли? - Конечно. Какъ далекъ ты, Кавалеръ, отъ простодушiя Гна. Ферiоля!.... Однакожь возвратимся къ моей племяннице. - Возвратимся! это легко сказать; но кто преданъ вамъ, тотъ ни къ кому уже не возвращается. - Теперь не о томъ дело чтобъ говорить замысловатыя вежливости.только вежливостями? - Шутки въ сторону... Ты знаешь напередъ, что я сделаю Гну. Ферiолю естьли не совсемъ холодной, то по крайней мере очень свежiй прiемъ. - О! нетъ, сударыня! я не этого мненiя: напротивъ вамъ должно его ласкать и стараться привязать къ себе: надобно непременно, чтобъ Изора могла его порядочно разсмотреть и узнать.... - И чтобъ эта было при тебе - не такъ ли? Вотъ богатая идея! Я соглашаюсь. - Какого характера вашъ братецъ? - Ты слышалъ, какъ онъ ко мне пишетъ; a это письмо изображаетъ весьма живо настоящiй его характеръ, и ты самъ можешь заключишь.... - Но вероятно ли, чтобъ братецъ вашъ не имелъ ни капли ума? - Не знаю: меня отдали замужъ пятнадцати летъ, и съ техъ поръ я жила безпрестанно въ Париже. Брать мой провелъ весь свой векъ въ Провинцiи. Жена его была женщина довольно простая, благодетельная и сверхъ того добрая хозяйка: вотъ все ея таланты! Братъ мой очень доброй и совершенно честной человекъ, но безъ тону, безъ знанiя большаго света и безъ Философiя... - Следовательно я безъ богатыхъ идей! -- О! со всеми предразсудками 17-го столетiя. Впрочемъ хотя онъ и не въ состоянiи ценить тебя, однакожь будь уверенъ, что ты вскружишь ему голову... - Но естьли между темъ Ферiоль вскружитъ голову Изоре?... - Какъ тебе не стыдно! Изора тебя любитъ; кроме того, проживъ восемь месяцевъ въ столице, она придетъ въ отчаянiе, услышавъ, что ее повезутъ опять въ деревню. Удивительно, какъ она стала умнее съ техъ поръ, какъ живетъ со мною! Естьли бы ты виделъ ее съ начала прiезда ея ко мне!... - Конечно, она теперь столько любезна, сколько можетъ быть женщина въ сравненiи въ вами. - Намъ должно избавить ее отъ страха, которой навело на нее отцовское намеренiе; я съ ней поговорю. Прiезжай къ намъ обедать. После сихъ словъ, Кавалеръ всталъ, поцеловалъ два или три раза руку y Гжи. Бевиль, и вышелъ, давъ слово быть къ обеду.

Изора была действительно очень огорчена. Она вверила печаль свою Кларе, горничной девке, которую доставила ей тетка; a Клара, удивляющаяся всегда редкимъ достоинствамъ Кавалера д'Озамбри, разделяла все ея безпокойства. Однакожь не льзя статься, говорила она; чтобъ батюшка вашъ могъ предпочесть деревенскаго дворянина Кавалеру д'Озамбри. Сверьхъ того, сударыня, не писалъ ли онъ къ тетушке, что предоставляетъ вамъ волю выбирать? - Конечно; но я такъ люблю батюшку! мне такъ было бы несносно огорчить его! - Это все правда; однакожь вы также любите и Кавалера д'Озамбри? - Безъ сомненiя; я была бы очень неблагодарна, естьли бы чувствованiя его ко мне не трогали меня; онъ совсемъ не для богатства ищетъ моей руки; отъ него только зависитъ жениться на самой богатой девушке во всей Францiи.... - О! сударыня! онъ такъ великодушенъ, неженъ, чувствителенъ!... - Правда; и естьли бы я согласилась вытти за этого незнакомаго, то уверена, что онъ умеръ бы съ печали. - Это самое говорилъ мне и Соловей, скороходъ его: естьли свадьба эта не совершится, сказалъ онъ, то баринъ мой верно застрелится.... - Застрелится! Боже мой! какъ это ужасно! - Долго ли выстрелить изъ пистолета?... - Какой страхъ! бедной д'Озамбри!... Нетъ, надобно быть твердою, имея такого любовника

раздражить Барона отказомъ вытти за Гна. Ферiоля, и спросила y него несколько времени на то, чтобъ узнать покороче предлагаемаго ей жениха, и чтобъ обещала она дать решительной ответъ черезъ три или четыре месяца. Еще согласились, чтобъ Изора, такъ какъ въ Комедiи: Притворная Агнеса, всячески старалась отвратить отъ себя Провинцiала, однакожь съ мерою и тонкимъ искуствомъ. Сей планъ, изобретенный Кавалеромъ, казался несколько противенъ Изоре, которая была съ природы откровенна; но эта разборчивость ея показалась такъ странною, и за оную столько надъ нею шутили, что и сама она наконецъ почла ее смешного.

Изора, хотя была воспитана и въ Провинцiи, но получила совершенное образованiе. Одаренная умомъ и прекрасною душею, воспользовалась она наилучшимъ образомъ попеченiями добродетельныхъ своихъ родителей; но, будучи шестнадцати летъ, лишилась нежной и разумной матери. Горесть ея была столь сильна и продолжительна, что имела влiянiе на ея здоровье, которое черезъ несколько месяцевъ такъ разстроилось что Баронъ принужденъ былъ везти ее въ Лiонъ и тамъ вверить старанiямъ искуснейшихъ Врачей. Въ семъ городе Изора выдержала продолжительную болезнь. Она пробыла три месяца въ Лионе. После чего Баронъ, имевъ надобность съездить во Франш-Конте, отвезъ Изору въ Парижъ, и поручилъ ее сестре своей, Гже. Бевиль, полагая, что кончитъ дела свои недель въ шесть; но вместо того, какъ мы уже видели, Изора прожила въ Париже восемь месяцевъ. Сiе долговременное пребыванiе въ столице переменило несколько нравъ ея. Изора всё еще была добродетельна, но правила ея начали колебаться ; суетность и легкомыслiе, обольщая часъ отъ часу более умъ ея и сердце, заглушали природную ея чувствительность такъ, что даже склонности ея переменились. Блистательныя зрелища, представляемыя искуствомъ, помрачали въ ея воображенiи прелести сельскихъ упражненiй и забавъ, которыя до того составляли все ея блаженство; наконецъ стала она предпочитать щастiю, быть любимою, новое для нея удовольствiе блистать и быть замечаемою. Она не имела не только страсти, но даже и склонности къ Кавалеру д'Озаибри, хотя онъ былъ очень хорошъ собою. Сначала она обходилась съ нимъ холодно, потому что умела еще здраво разсуждать, и что щастливый инстинктъ внушалъ ей омерзенiе къ притворству и глупому вертопрашеству; но Кавалеръ посредствомъ тонкой лести, достигъ до того, что естьли не тронулъ ея сердца, то по крайней мере поработилъ его себе будучи уверена, что Кавалеръ обожаетъ и жертвуетъ ей всеми своими победами надъ другими женщинами, Изора почитала упоенiе тщеславiя нежнейшими чувствами благодарности и любви. Сверхъ того Кавалеръ былъ въ такой моде, умелъ такъ искусно хвалить самъ себя, былъ такъ великолепенъ, имелъ столько друзей, что Изора изумленная, или, лучше сказать, ослепленная его блистательностiю, не только отменно его уважала, но даже удивлялась ему.

Гжа. Бевиль всячески старалась съ своей стороны вскружить голову племяннице своей; она страстно желала сего союза, которой доставилъ бы ей свойство и дружбу съ одною знатною, сильною и случайною фамилiею. Она и сама питала тайную склонность, къ Кавалеру; но, принявъ твердое намеренiе выдать за него Изору, старалась изгнать изъ сердца своего сiе раждающееся чувство: она понимала, что 56-летняя женщина, вдова сборщика, гораздо меньше годится въ невесты Кавалеру, которому было только 26 летъ, нежели молодая и знатнаго роду девушка. Сверхъ того Гжа. Бевиль, до крайности тщеславная, ни за что бы въ свете не подвергла себя опасности бытъ посмешищемъ столицы Кавалеръ посредствомъ хитрой лести умелъ склонять ее на все свои преднамеренiя; находилъ способы давать ей чувствовать, что онъ страстно въ нее влюбленъ, и что намеренъ жениться на племяннице только для тетки; a чтобъ избежать прямаго изъясненiя, показывалъ онъ большую признательность за чувствованiя къ нему Изоры, и казался быть увереннымъ, что Гжа. Бевиль нежно ее любитъ; при чемъ хвалилъ родственническую ея чувствительность. Такимъ образомъ Гжа. Бевиль, прельщенная славою играть роль великодушной благодетельницы, находила въ самолюбiи столько утешенiя, что безъ всякаго почти труда жертвовала своею склонностiю. Между темъ Баронъ Рисдаль сдержалъ слово. Онъ прiехалъ въ Парижъ въ начале Іюля. Изора, не взирая на известной страхъ, безмерно обрадовалась отцу своему. Баронъ обнялъ ее съ восхищенiемъ; нашелъ, что она стала любезнее и прекраснее, и не могъ на нее наглядеться. После первыхъ восторговъ родительской горячности, обратился онъ къ Гже. Бевиль. Какъ много обязанъ я тебе, любезная сестрица, сказалъ онъ ей, за все твои попеченiя о моей Изоре, которой здоровье такъ приметно поправилось! Я привезъ ей жениха, мною выбраннаго, продолжалъ онъ усмехаясь, и обеихъ васъ прошу смотреть на Гна. Ферiоля безъ предубежденiя... Я не способна къ отвечала Гжа. Бевиль: поверь, братецъ, что я ничего такъ не желаю, какъ щастiя Изоры и твоего; и очень буду рада Гну. Ферiолю, зная, что онъ тебе другъ.... - Я больше ничего не требую, сказалъ Баронъ: мне известны благоразумiе и характеръ моей Изоры, и я уверенъ, что ей точно такой мужъ надобенъ, каковъ Г. Ферiоль.

Пожалуетъ ли онъ къ намъ сего дня? спросила Гжа. Бевиль. - Нетъ! онъ остался въ нашемъ трактире, a завтра я вамъ его представлю... - Не ужели, братецъ, ты не у меня жить будешь? - Благодарю; но позволь мне остаться съ этимъ добрымъ Ферiолемъ, которой въ Париже никого не знаетъ... - Какъ! онъ здесь въ первой разъ? - Нетъ, летъ съ восемь тому назадъ прожилъ онъ въ Париже недели две. - Пригласи его, чтобъ онъ y меня всякой день обедалъ и ужиналъ. Баронъ снова качалъ благодарить сестру свою; после чего она встала и вышла. Баронъ, оставшись наедине съ дочерью своею, сказалъ ей следующее: "Послушай, моя милая Изора! я не хочу ничего отъ тебя скрывать, и такъ знай, что тетке твоей очень хочется отдать тебя за одного Придворнаго, котораго зовутъ Кавалеромъ д'Озамбри: она писала ко мне, что тебе это совсемъ не известно; но я не стану никогда съ тобою притворяться, будучи уверенъ, что ложной блескъ и пустыя титла не могутъ прельстить тебя, и что ты изберешь себе мужа не блистательнаго, но чувствительнаго и добродетельнаго. Бедная мать твоя, .. Ты имеешь все ея благоразумiе и такое же превосходное сердце; ты последуешь ея примеру, и конечно разсудишь, что для щастiя твоего должно тебе вытти за добродушнаго человека."

Въ продолженiе сей речи Изора чувствовала тягостное волненiе; родительская откровенность и нежность возбуждали въ душе ея все прежнiя добродетельныя чувства, усыпленныя суетностiю. Смущенная и тронутая Изора наклонилась на плечо Барона и заплакала. Онъ, подумавъ, что одно напоминанiе о матери было причиною ея огорченiя, обнялъ ее съ горячностью и переменилъ разговоръ. "Это правда, сказалъ онъ, что Кавалеръ д'Озамбри произходитъ отъ знатной и почтенной фамилiи; но какъ ни хвалитъ его сестра моя, я все однакожь уверенъ, что онъ большой негодяй." Какъ, батюшка! вскричала Изора, удивленная до крайности симъ выраженiемъ. - "Такъ, милая моя! я обыкновенно этимъ именемъ называю игроковъ и надутыхъ спесью шалуновъ и хвастуновъ. У меня есть въ Париже старинной другъ, къ которому я писалъ и осведомлялся". Кто этотъ другъ? "Старикъ Мальянъ." Изора улыбнулась. Этотъ Мальянъ былъ прежде банкиръ, но, оставя свой промыселъ, жилъ уединенно. Изора думала, что свидетельство человека, которой не обращается въ прекословить отцу своему, она отвечала только, что Кавалеръ д'Озамбри пользуется въ кругу светскихъ людей самымъ лестнымъ уваженiемъ. "Однакожь, продолжалъ Баронъ, старикъ Мальянъ совсемъ не легкомысленъ и ненавидитъ злословiе; а онъ думаетъ, что Кавалеръ д'Озамбри повеса, которой погубилъ уже двухъ или трехъ женщинъ; что онъ игрокъ, мотъ, и что дела его въ крайней разстройке. Впрочемъ мы разсмотримъ все это на досуге. Завтра привезу я къ тебе друга моего Ферiоля и бьюсь объ закладъ, что онъ тебе понравится." Изора вторично усмехнулась; отецъ простился съ нею и поехалъ въ свой трактиръ.

Въ следующее утро Изора проснулась ранее обыкновеннаго и чувствовала сильное безпокойство: отецъ ея обещалъ привезти съ собою Гна. Ферiоля, котораго она воображала самымъ неловкимъ, страннымъ и смешнымъ Провинцiаломъ. "О! какъ бы я желала ему не понравиться, говорила она своей горничной, и какъ бы стала надъ нимъ смеяться, естьли бы не было здесь батюшки!"... - Неуже ли вы думаете, что батюшка вашъ всегда съ нимъ будетъ? "О! тогда я не стану себя принуждать, и какъ можно постараюсь его разсердить"... Въ два часа Изора пришла въ залу, где увидела тетку свою, Кавалера д'Озамбри и Дюшессу д'Озамбри, родственницу его, которая была старая кокетка, короткая прiятельница Гжи. Бевиль и Кавалера, и следовательно знала все ихъ тайны. Ни о чемъ более не говорили, какъ о Гне. Ферiоле, и безъ жалости и стыда смеялись надъ нимъ, хотя никто его не зналъ и не видалъ; но не довольно ли было того, что онъ во всю свою жизнь пробылъ только две недели въ Париже, и что ни одинъ Ферiоль не служилъ никогда при Дворе? Кавалеръ безпрестанно шутилъ и заставлялъ хохотать Дюшессу и Гжу. Бевиль. Изора также смеялась, но не совсемъ отъ добраго сердца. Чемъ более приближалась минута свиданiя ея съ отцемъ, темъ задумчивее она становилась, и робость заступала место прежней неустрашимости. Тщетно старалась она выгнать изъ головы мысль, напоминающую ей о должностяхъ ея, и которая давала ей смешенно чувствовать, сколь непристойно дурачишь отцовскаго друга. Наконедъ, въ изходе третьяго часа услышали стукъ подъехавшей къ крыльцу кареты, Дюшесса бросилась къ окну и увидела Барона и Гна. Ферiоля. Имею честь вамъ донести, сказала она съ гроикимъ смехомъ, что на Гне. Ферiоле кафтанъ...... Люстриновой! повторила Гжа Бевиль, смеючись: поверите ли, что я этого ожидала, потому что восемь летъ тому назадъ носили еще люстриновые кафтаны, и это верно самой тотъ, въ которомъ онъ въ первой разъ былъ въ Париже. - Это доказываетъ, сказалъ Кавалеръ, очень похвальную бережливость и экономiю. - Молчите! перервала Гжа. Бевиль: они вошли уже въ переднюю: вотъ они! Сказавъ сiе, переменила она лицо, такъ какъ и Кавалеръ; оба они приняли вдругъ видъ кроткой, вежливой и важную осанку. Такая скоропостижная перемена поразила Изору и не понравилась ей. Дверь въ залу отворилась, и Баронъ вошелъ, держа за руку Гжа. Ферiоля, котораго онъ представилъ прежде сестре, такой матери, какой мущины уже не носили, притомъ несколько полинялъ и сшитъ такимъ покроемъ, которой почитался уже Готическимъ. (Въ Париже не много летъ надобно на то, чтобы платье вышло изъ моды.) Старинный сей костюмъ былъ темъ приметнее, что делалъ удивительной контрастъ со стройнымъ станомъ, молодостiю и редкою ловкостiю Гна. Ферiоля; ибо во всехъ земляхъ скромные военные люди имеютъ сiю отменную ловкость, и не походятъ ни мало на Провинцiаловъ. Г. Ферiоль былъ не красавецъ, но имелъ такую интересную физiонозмiю, которая съ перваго взгляда остается навсегда въ памяти, потому что она изображаетъ все добродетели. Кротость и ясность взоровъ возвещали тишину и доброту души его; видно было, что сильныя страсти никогда не отравляли чистоты его сердца, но что одна только чувствительность могла возмутить спокойствiе онаго: наконецъ милая простота обхожденiя, при благородной смелости всехъ телодвиженiй, довершала его любезность. Изора, ожидавшая найти въ немъ совсемъ противное, съ изумленiемъ на него смотрела и шепнула сама въ себе: "какъ жаль, что онъ въ люстриновомъ кафтане!"....

Разговоръ былъ общiй и неважный, Г. Ферiоль очень мило въ ономъ участвовалъ, но много смотрелъ на Изору. Пошли обедать: Изоре случилось сесть между отцемъ своимъ и Гм. Ферiолемъ. Она скоро заметила, что Кавалеръ и Дюшесса взглядывали другъ на друга съ насмешливымъ видомъ - это оскорбило ее; и какъ глаза ихъ устремлялись на Гна. Ферiодя, то она оглянулась и увидела за его стуломъ самую странную каррикатуру: это былъ слуга его, малорослой, толстой, увальчивой, и словомъ, отменно нерасторопной и смешной человекъ. Однако же Изора не почувствовала ни малой охоты смеяться: она находила столько добродушiя и чистосердечiя въ Гне. Ферiоле, что чемъ более на него смотрела и слушала его разговоры, темъ прискорбнее было для нея, что надъ нимъ смеются. Въ сiю минуту глаза ея устремились на блистательнаго скорохода, стоявшаго за стуломъ y Кавалера; и въ первой еще разъ, вместо того, чтобъ удивляться щегольскому его наряду, сделала она некоторыя смешенныя размышленiя о толь безразсудной роскоши...

После стола Баронъ отвелъ дочь свою къ стороне и спросилъ y нея, каковъ показался ей Г. Ферiоль. - Батюшка! онъ очень хорошiй человекъ; но скажите ему, что никто не носитъ люстриновыхъ кафтановъ, и увидишь. - Это уверенiе было прiятно Изоре, Пошли въ залу, и черезъ часъ Баронъ и другъ его простились съ Гжею. Бевиль и поехали. Лишь только вышли они изъ комнаты, какъ Дюшесса начала опять смеяться надъ кафтаномъ Гна. Ферiоля; a Кавалеръ, обращаясь къ Изоре, спросилъ y нея, заметила ли она чудака, которой стоялъ за Гм. Ферiолемъ. - Нетъ, отвечала она: но мне показалось, что Г. Ферiоль съ удивленiемъ смотрелъ на вашего скорохода, и правду сказать - слуга, одетой въ такое неприличное мущине платье, облитой золотомъ, наряженной въ цветы и перья, долженъ показаться Провинцiалу гораздо страннее и смешнее, нежели намъ лакей, одетой просто, безъ всякихъ затей. Сей ответъ, сделанный хотя съ усмешкою, но тономъ несколько сухимъ, заключалъ весьма тонкую критику, которую Кавалеръ понялъ; однакожь скрылъ свою досаду и прибегнувъ къ обыкновенному своему притворству, сказалъ Изоре: "Вы очень справедливо разсуждаете, и я за столомъ говорилъ Дюшессе почти то же. Мы смеемся надъ Провинцiалами, которые легко бы могли отплачивать намъ темъ же естьли бы не удивляло и не ослепляло ихъ всеми признанное наше превосходство надъ ними. Впрочемъ, сударыня, прошу васъ верить, что я взялъ къ себе скорохода по особливому случаю. Вы знаете, продолжалъ онъ, обратясь къ Дюшессе, что Соловей служилъ бедному Виконту! - Знаю, знаю! прервала Дюшесса: вотъ прекрасная черта, которая делаетъ честь Кавалеру! После смерти нещастнаго Виконта, онъ изъ дружбы къ нему принялъ къ себе этого скорохода. - Точно такъ, сказалъ Кавалеръ: Соловей "останься y меня - мы станемъ вместе оплакивать его."... Вотъ по какому случаю держу я y себя теперь скорохода!... Это безподобно! вскричала Гжа. Бевиль. - О! напротивъ, очень обыкновенно! отвечалъ Кавалеръ съ видомъ скромности и чувства. Изору это тронуло: она внутренно упрекала себя за колкое намеренiе, съ которымъ говорила о скороходе. Разговоръ принялъ важной оборотъ: разсуждали о дружбе, и Кавалеръ умелъ показать столько героическихъ чувствъ, что все прежнее уваженiе къ нему Изоры возобновилось.

На другой день, въ восемь часовъ вечера, прiехалъ Г. Ферiоль: на немъ былъ новой кафтанъ, и хотя не богатой, но модной и со вкусомъ. Изора была очень рада, что не видитъ более люстриноваго кафтана, и въ этомъ костюме Г. Ферiоль имелъ видъ отменно благородный и прiятный. y Гжи. Бевиль было множество гостей: она давала большой ужинъ и пригласила къ оному и Гна. Ферiоля, которой долженъ былъ исполнить ея прозьбу. A какъ онъ былъ совершенно незнакомъ всемъ собеседникамъ, то обратилъ на себя общее вниманiе, которое имело следствiемъ своимъ то, что наружный видъ его и поступки всемъ очень понравились. Будучи ни мало не тщеславенъ, не приметилъ онъ, что взоры всехъ и каждаго устремлены были на него, и следовательно ни мало несмешался, но сохранилъ тотъ спокойной и непринужденной видъ, которой придаетъ всемъ нашимъ движенiямъ отличную ловкость. Онъ часто взглядывалъ на Изору, и глаза ихъ не редко встречались. Когда пошли ужинать, Изора вспомнила съ безпокойствомъ о слуге Гна. Ферiоля.

Кавалеръ былъ въ сей вечеръ въ Версалiи; но Изора думала, что все станутъ смеяться надъ такою странною фигурой, и эта мысль тревожила ее. Действительно Яковъ - такъ назывался слуга - былъ еще смешнее въ этотъ вечеръ, не глядя, отъ барина своего тарелку, уронилъ ее на полъ. Тарелка была серебреная и загремела такъ, что все невольнымъ образомъ взглянули на Якова. Изора покраснела; Г. Ферiоль заметилъ это и былъ темъ чувствительно тронутъ. Онъ пожурилъ тихонько Якова, не показавъ ни малейшей перемены въ лице и оскорбленiя. Не имея склонности къ злобнымъ насмешкамъ, онъ думалъ, что нетъ ее и въ другихъ, и следовательно не могъ тешиться отъ того, что такъ легко и часто приводитъ въ смятенiе людей большаго света. Все мелочи, подающiя поводъ къ насмешкамъ, казались ему темъ, что оне суть въ самомъ деле, то есть, безделками, не заслуживающими никакого вниманiя. Здравый разсудокъ и щастливое неведенiе пустыхъ светскихъ обычаевъ не нарушали ни мало въ подобныхъ случаяхъ его равнодушiя, которое не было следствiемъ ни правилъ его, ни размышленiй. Онъ не имелъ нужды преодолевать опасенiя, показаться смешнымъ, и не могъ даже вообразить, чтобъ умные люди придавали какой нибудь весъ такимъ вещамъ, которыя сами по себе ничего не значатъ: однакожь ему было тридцать летъ - онъ имелъ проницательной умъ, но старался замечать только то, что его интересовало, или что находилъ онъ достойнымъ замечанiя; мелочи же все отъ него ускользали; онъ или совсемъ ихъ не видалъ, или смотрелъ на оныя безъ всякаго вниманiя. Онъ жилъ всегда въ деревне, или въ армiи; ревностное усердiе къ военной службе, редкое въ молодомъ человеке удаленiе отъ всякаго разпутства, величайшее почтенiе къ Религiи, плодъ глубокихъ размышленiй, предохраняли его отъ тесныхъ связей съ товарищами, которые называли его философомъ, не въ насмешку, но изъ уваженiя къ его характеру. Онъ редко участвовалъ въ ихъ забавахъ, но старался одолжать ихъ: ссужалъ деньгами, никого не злословилъ и, не смотря на строгость нравовъ, былъ любимъ. Вышедъ въ отставку, жилъ онъ въ деревне за четыре ста верстъ отъ Парижа, среди добродетельнаго семейства; следовательно выгодныя мысли его о всехъ людяхъ вообщ, внушаемы ему собственнымъ сердцемъ, утверждались въ такомъ уединенiи со дня на день более и более.

Среди язвительныхъ усмешекъ и топота, произведенныхъ страннымъ видомъ и неосторожностiю Якова, Г. Ферiоль заметилъ только, что Изора покраснела, и когда общiй разговоръ, прерванный симъ приключенiемъ, опять возобновился, то онъ сказалъ ей: "Никогда не забуду, сударыня, того движенiя, вынужденнаго добродушiемъ, которое заставило васъ покраснеть отъ неосторожности моего слуги. - Я думаю, отвечала Изора, что вамъ бы лучше нанять здешняго слугу на то время, которое вы пробудете въ Париже. - Я итакъ уже нанялъ. - Для чего же вы его не берете съ собою? а этотъ мне кажется, такъ еще новъ!... - Ваша правда; онъ всему удивляется, любопытенъ и невнимателенъ... - Я советовала бы вамъ оставлять его на квартире... - Это не возможно. - По чему? - Ему было бы скучно. Изоре показался сей ответъ такъ страннымъ, что она устремила взоры свои на Гна. Ферiоля, думая, что онъ шутитъ; но откровенный видъ его удостоверилъ ее, что онъ действительно находится въ таковыхъ мысляхъ. Такая редкая черта добродушiя, сопряженнаго съ милою простотою, удивила и тронула Изору... Помолчавъ несколько: "видно, сказала она, что этотъ человекъ очень къ вамъ усерденъ." - Онъ меньшой братъ добраго крестьянина изъ моей деревни, которой былъ со иною въ Америке, где по нещастiю я его лишился. - "Этому лучше бы остаться въ деревне." - Онъ самъ захотелъ мне служить и никогда не оставлять меня, куда бы я ни поехалъ. - "Это делаетъ ему честь, что онъ умеетъ ценить такого господина." - Онъ очень хорошiй малой. - Разговоръ сей перервалъ Кавалеръ, возвратясь изъ Версалiи... Встали изъ за стола, и все бросились къ нему, стараясь одинъ передъ другимъ наперерывъ осыпать его вежливостями. Онъ началъ разсказывать Версальскiя новости, и въ одну минуту все узнали, что Король, Королева й Принцы ощастливили его, произнеся съ нимъ несколько словъ; но въ сей части повествованiя употреблялъ онъ великое искуство, упоминая слегка о томъ, что собственно до него касалось, и показывая видъ, что не придаетъ этому большой цены, но что единственно для того приводить черты, Показывающiй случайность его при Дворе, чтобы сказать что нибудь странное или забавное; ибо Придворный никогда не пропуститъ случая объявить, что Король съ нимъ беседовалъ, но этимъ и упоминаетъ о томъ эпизодически. Изора, выслушавъ все сiи вести, повторила сама въ себе, что очень лестно иметь любовника, толико уважаемаго Дворомъ и ведущаго такую блистательную жизнь. Занявшись совершенно предметомъ общаго вниманiя, не только не смотрела уже она на Гна. Ферiоля, смиренно въ уголокъ удалившагося, но даже совсемъ забыла, что онъ находится въ одной съ нею комнате. - Однакожь оставшись одна, вспомнила слова его объ Якове: вообразила, съ какимъ чувствомъ, съ какимъ видомъ произнесъ онъ ихъ, и грустила, сама не зная отъ чего.

На другой день Гжа. Бевиль поехала съ племянницею въ Театръ, дозволивъ Гну. Ферiолю притти къ ней въ ложу, где оне его и нашли. Ему хотелось видеть начало пiесы; a Гжа. Бевиль пpiехала уже въ продолженiе втораго действiя. На этотъ разъ представляли Ифигенiю: Гжа. Бевиль разговаривала, какъ бы то было въ ея гостиной, со всеми знакомыми, которые приходили съ нею видеться; но Г. Ферiоль, чувствительностiю одушевляемый, слушалъ актёровъ съ вниманiемъ, котораго ничто не могло развлечь. Это показалось такъ странно, что все спрашивали на ухо у Гжи. Бевиль, что это за чудакъ? Изора смотрела на него съ удовольствiемъ, хотя ей несколько и прискорбно было видеть его въ такомъ положенiи, которое показывало незнанiе света, но она чувствовала несказанную прiятность и даже влеченiе разсматривать трогательную физiономiю, на которой вся его душа начертавалась. Кавалеръ вошелъ въ ложу въ конце пятаго действiя; онъ въ тотъ вечеръ долженъ былъ ехать со Дворомъ въ Шуази: {Одинъ изъ загородныхъ Замковъ прежнихъ Королей французскихъ.}, и на немъ былъ особливаго рода кафтанъ, какiе обыкновенно Придворные употребляли въ то время для сихъ недальнихъ поездокъ. Г. Ферiоль, занимаясь единственно Ахилломъ, Ифигенiею и Клитемнестрою, не приметилъ Кавалера, и следовательно не поклонился ему. Кавалеръ, желая позабавить на его не спуская глазъ съ актеровъ; ничего этаго не видалъ, и Кавалеръ продолжалъ его дурачить такъ, что наконецъ преступилъ границы благопристойности, будучи ободренъ смехомъ Гжи. Бевиль и другихъ двухъ или трехъ особъ. Изора почувствовала отъ сего великое негодованiе и едва не вышла изъ терпенiя. По окончанiю большой пiэсы, Г. Ферiолъ, пришелъ въ себя, отеръ глаза свои, наполненные слезами, и оглянувшись наконецъ, увиделъ Кавалера и поклонился ему съ весьма ласковымъ видомъ, которой тронулъ Изору и раздражилъ ее еще более противъ Кавалера. Г. Ферiоль счелъ зеленой кафтанъ, обложенной позументомъ, въ которомъ былъ тогда Кавалеръ, военнымъ мундиромъ, и спрашивалъ его объ этомъ; но въ ответъ получилъ одну только презрительную улыбку. Изора сказала ему: "Это, сударь, не мундиръ, a ливрея." Сiи колкiя слова смешали Кавалера и, подобно действiю быстрой молнiи, дали ему почувствовать, что этотъ Провинцiалъ, къ которому онъ старался показывать такое пренебреженiе, можетъ скоро сделаться опаснымъ для него соперникомъ; но Кавалеръ, следуя своему обыкновенiю, искусно скрылъ досаду и показалъ видъ, что не только не понялъ, но даже и не слыхалъ ответа Изоры. Въ тогдашнее время въ большемъ свете никто не сердился за эпиграммы, естьли не могъ тотчасъ отвечать на нихъ еще язвительнее, a въ случае недостатка остроумiя отделывался отъ нихъ благоразумнымъ молчанiемъ. Въ важныхъ и ничего не значущихъ делахъ ни одинъ Придворной не показывалъ своей досады иначе, какъ вместе съ отмщенiемъ; и все сiи на сердце лежащiя неудовольствiя составляли въ последствiи те непримиримыя вражды и ненависть, которыхъ причины были часто никому неизвестны, и которыя обнаруживались наконецъ при первомъ удобномъ случае сделать вредъ, очернить или погубить того, противъ котораго питали долго тайную злобу.

домъ Гжи. Бевиль, где располагались пробыть дни три или четыре. Гжа. Бевиль, не видя никакого предмета, удобнаго возбудить въ ней желанiе нравиться, во всю дорогу очень скучала, мало говорила и часто зевала. Изора и Г. Ферiоль задумывались; одинъ Баронъ говорилъ за всехъ и былъ веселъ. По прiезде въ домъ, Гжа. Бевиль легла на софу, жалуясь на головную боль. Вечеръ прошелъ довольно скучно. Изора молчала и вздыхала; въ одиннадцать часовъ все пошли спать Глубокая задумчивость не дозволяла Изоре слышать, что говорила ей горничная ея девушка Клара, раздевая ее. Сiя последняя, желая развеселить госпожу свою, вздумала разсказать ей некоторыя черты глупости слуги Гна. Ферiоля; но при имени Якова Изора опомнилась, сделалась внимательною, и вдругъ перервавъ разговоръ Клары, приказала ей молчать, сказавъ съ приметнымъ неудовольствiемъ, что она не можетъ терпеть злобныхъ насмешекъ.

Клара очень удивилась такому сильному припадку добродушiя въ госпоже своей, которую она прежде толь часто смешила подобными шутками. Изора, будучи очень разстроена и грустна, спешила лечь; спала мало, и проснувшись очень рано, оделась, не позвавъ къ себе Клары; и пошла въ садъ. Тамъ села она на скамью въ небольшомъ огороженномъ месте, представляющемъ кладбище и Готическую церковь, Черезъ полчаса услышала она позади себя свистъ, и обернувшись, увидела Якова, которой держалъ небольшую кружку сливокъ и внимательно смотрелъ на гробницы, окружающiя Изору. "Что ты смотришь, Яковъ?" спросила она y него. - Сударыня! отвечалъ онъ: я хотелъ бы знать, настоящее ли это кладбище. - "Нетъ, оно сделано только для украшенiя." - Вотъ очень чудное украшенiе! это такъ печально!... a въ этой церкви служатъ ли когда обедню? - "Нетъ! она не освящена." - Ну! такъ я угадалъ, что эта церковь построена только для смеху, да и весь садъ такой же: въ прудахъ нетъ ни пискарика; въ крестьянскихъ домикахъ ни души; я думаю, что и горы нарочно же сделаны; посмотрите, какъ оне размалеваны!... - "Вотъ прекрасное описанiе Англiйскихъ садовъ!... И такъ, Якобъ, тебе верно лучше кажется садъ твоего господина?" - О! "Я думаю... A баринъ твой?... Онъ такъ чистосердеченъ!".. * - И такъ добръ, сударыня, такъ милостивъ!.... - "Ты любишь его?" - Да ктожъ его не любитъ? - "Я уверена, что крестьяне его щастливы"... - О! сударыня!... Тутъ Яковъ поставилъ на скамью кружку со сливками, чтобъ удобнее было ему говорить, и продолжалъ: У моего барина въ деревне нетъ ни бедныхъ, ни сиротъ, ни больныхъ... - "Ни сиротъ, ни больныхъ!"... - Да, сударыня! баринъ отецъ всемъ сиротамъ; онъ вылечиваетъ больныхъ, беднымъ даетъ работу и денегъ, печется о робятахъ; a старики - о! старики!.... Яковъ, не находя словъ для описанiя благоволенiя господина своего къ старикамъ, замолчалъ, сделавъ такое выразительное, но притомъ смешное телодвиженiе, что Изора была чрезвычайно темъ тронута и усмехнулась. Въ сiю минуту показался Г. Ферiоль. Ахъ, Боже мой! вскричалъ Яковъ, увидя его: я забылъ приготовить ему завтракъ, ходилъ за сливками къ коровнице, a после совсемъ у меня изъ ума вышло, что баринъ меня дожидается... Сказавъ сiе, взялъ онъ съ печальнымъ видомъ кружку, и когда Г. Ферiоль подошелъ, онъ началъ просить y него прощенiя въ своемъ забвенiи. Г. Ферiоль, не давъ ему кончить, сказалъ только: въ этомъ нетъ большой беды, впередъ ты лучше станешь помнить. Яковъ пошелъ съ видомъ крайняго прискорбiя и смущенiя. "Я уверена, сказала Изора, что естьли бы вы его побранили, то онъ не былъ бы огорченъ больше теперешняго." - О! гораздо меньше. - "Однакожь можетъ ли слуга иметь столько природнаго великодушiя, чтобъ не употреблять никогда во зло такой редкой тихости и снизхожденiя?" - Можно ли иметь довольно снизхожденiя къ неумышленнымъ проступкамъ, которые суть ничто иное, какъ мелочи? Можно ли въ самомъ деле сердиться? можно ли огорчать, обижать ближняго за неисполненiе безделицъ?.. - "Однакожь долгъ его требуетъ точности".... - Главной его долгъ есть - быть вернымъ, правдивымъ, усерднымъ; и онъ все это исполняетъ. - "Дивлюсь вашему образу мыслей; но думаю, что, зная ваши правила, вамъ гораздо хуже служатъ, нежели строгому и взыскательному господину." - Извините; строгой господинъ не часто ли бранится? - "Безъ сомненiя." - Следовательно ему подаютъ къ тому причины; следовательно слуги его, такъ какъ и мои, забываютъ его приказанiя, бываютъ часто недогадливы и впадаютъ во все такiе неизбежные проступки. Онъ сердится, кричитъ, бранится, заставляетъ себя ненавидеть, обманывать: вотъ что выигрываетъ онъ строгостiю въ мелочахъ! - "Но какимъ способомъ можно достигнуть до такого хладнокровiя и терпенiя?" - Способомъ очень простымъ - надобно только разсудить, что человеку не льзя сделаться добрымъ, естьли онъ станетъ предаваться вспыльчивости и нетерпеливости. - "Я постараюсь воспользоваться этимъ правиломъ"... Чувствую, что добродушiе имеетъ въ себе такую прелесть!"... - Добродушiе есть ничто иное, какъ справедливость, природное свойство разумнаго и строгость часто бываетъ притворная и что вообще она больше произходитъ онъ дурной привычки и недостатка разсужденiя, нежели отъ жестокосердiя. Но, примолвилъ Г. Ферiоль, улыбаясь, посмотрите, куда насъ завела кружка сливокъ, забытая Яковомъ. - Я съ удовольствiемъ васъ слушаю, отвечала Изора. - Получивъ отъ батюшки вашего дозволенiе, поговорить съ вами наедине, я воспользовался первымъ случаемъ, но никогда не воображалъ, что предметомъ нашего разговора будетъ Диссертацiя о добродушiи. - Вы мне говорили только о себе.... Сделать определенiе добродушiя, есть то же, что описать васъ. - Будьте столько же откровенны, сколько вы обязательны; скажите мне, сударыня, могу ли я надеяться... - Вотъ батюшка! перервала Изора, закрасневшись: пойдемъ къ нему. Сказавъ сiе, она встала, и Г. Ферiоль следовалъ за нею въ молчанiи. Баронъ подошелъ и предложилъ итти прогуляться въ поле, Проходя черезъ дворъ, увидели они Якова, которой смотрелъ, какъ играютъ въ кегли, и пошелъ за господиномъ своимъ издали, такъ что никто этого не приметилъ. Изора, опасаясь изъясненiя, всячески старалась избежать онаго, говоря о разныхъ постороннихъ и неважныхъ предметахъ. Тщетно Баронъ покушался заводить речь объ интересной для него матерiи: женщины имеютъ особливое искуство избегать затруднительныхъ ответовъ и отклонятъ разговоры, которыхъ оне боятся.

Вышедъ изъ деревни, пошли они по дороге, обсаженной съ обеихъ сторонъ терновникомъ, и увидели страшную, большую собаку, которая бежала прямо на нихъ; въ самую ту минуту множество крестьянъ, вооруженныхъ вилами и палками, перебежали черезъ дорогу и скрылись въ кустарнике; но они кричали и можно было очень ясно слышать страшныя слова: бешеная собака! повергаетъ ее на землю; но она, вставъ, хотела броситься на него, какъ вдругъ подоспелъ Яковъ съ ножемъ, и вонзилъ его въ горло собаке, которая однакоже успела укусить ему руку. Все это сделалось почти въ одинъ мигъ. Баронъ, вырвавшись наконецъ изъ рукъ Изоры, прибежалъ и увиделъ убитую собаку; a Г. Ферiоль проливалъ слезы и прижималъ къ груди своей Якова, повторяя съ отчаяннымъ видомъ: онъ укушенъ! онъ укушенъ!... Устрашенная Изора подходитъ.... Въ сiю минуту услышали выстрелъ изъ ружья и отголосокъ многократно повторяемыхъ словъ: убили! убили! Является крестьянинъ. Баронъ спрашиваетъ y него, кого убили? - Бешеную собаку... - Но мы сей часъ убили ее. - Нетъ, вы убили Петрову собаку. - Не укусила ли ее та? - Нетъ! бешеная вырвалась изъ сарая, где хотели ее убить; она была тамъ заперта двое сутокъ; мы хотели узнать, вправду ли она взбесилась; мальчишка ее выпустилъ, и мы ее сей часъ застрелили. - Ты точно знаешь, что убитая нами собака не была укушена бешеною? - Она съ нею и не встречалась, - Доброй и честной Яковъ! вскричалъ Г. Ферiоль, рыдая: собака, которая тебя укусила, была не бешеная.... - Однакожь, сударь, она проклятая такъ меня напугала... - Она была не бешеная, повторилъ Г. Ферiоль съ восторгомъ: любезной Баронъ! примите участiе въ моей радости!... и обнялъ тотчасъ Барона и трепещущую Изору, которая смешала слезы свои съ его слезами. После сего немедленно обратился онъ къ Якову, которой, севъ на камень, протянулъ руку, чтобъ вытекла кровь изъ раны..... Г. Ферiоль сталъ на колена, чтобъ удобнее перевязать ее; Изора въ такомъ же положенiи стала подле него, и вынувъ изъ кармана ножницы, разрезывала платки для перевязокъ.... Баронъ съ несказаннымъ удовольствiемъ смотрелъ на сiю трогательную картину.... Слезы катились по его почтенному лицу: чета милая! вскричалъ онъ наконецъ... Сiи слова заставили содрогнуться Гна. Ферiоля, котораго до сего ничто не могло отвлечь отъ Якова; глаза его встретились съ глазами Изоры, и онъ, посмотревъ на нее съ минуту, сказалъ съ чувствомъ живейшей благодарности: "ахъ, сударыня!"... и более не могъ продолжать. - Обними ее! вскричалъ Баронъ. - Естьли она дозволитъ.... - A сей часъ не обнялъ ли ты ее безъ всякихъ церемонiй? - Я былъ вне себя, и признаюсь, что занимался не ею!.... - что скажешь, Изора? продолжалъ Баронъ. Изора потупила глаза; Г. Ферiоль схватилъ ея руку и прижалъ къ сердцу своему.... Услышали опять шумъ: это были поселяне, и въ числе ихъ Петръ, крайне недовольной, что убили его собаку; но его тотчасъ утешили несколькими луидорами. Г. Ферiоль пожелалъ возвратиться домой, чтобы послать за Лекаремъ для Якова. Дорогою ни о чемъ более не говорили, какъ объ немъ. Яковъ, совсемъ не думая хвастать своимъ деянiемъ, находилъ очень страннымъ, что ему такъ удивляются. Вошедъ на дворъ, увидели фаэтонъ Кавалера и еще другую карету. Темъ лучше, сказалъ Баронъ: я разскажу свою комнату; a Изора также въ свою. Баронъ вошелъ въ гостиную съ торжествующимъ видомъ въ самое то время, какъ подавали чай. Онъ немедленно началъ свое повествованiе, которое слушали более съ видомъ холодной важности, нежели съ участiемъ, пока думали, что встретившаяся собака была подлинно бешеная; но при развязке Кавалеръ захохоталъ и началъ делать язвительныя насмешки надъ боязнiю, причиненною кроткимъ животнымъ, невинною жертвою пустаго страха. Баронъ, не живъ никогда при Дворе, не искалъ острыхъ словъ, когда былъ сердитъ, но умелъ очень хорошо выражать свое негодованiе. Кавалеръ принялъ опять тонъ чувствительности; Баронъ не удостоивалъ его более ответами. Гжа. Бевиль переменила разговоръ. Черезъ полчаса послала она позвать свою племянницу. Изора пришла бледная и въ великомъ смятенiи. Ей напомянули слегка о приключившемся съ нею, и Гжа. Бевиль обошлась съ Изорою весьма сухо. Баронъ ходилъ по комнате. Изора была очень разсеяна, однакожь начала разговоръ съ некоторыми прiезжими особами единственно изъ благопристойности, a более что это Г. Ферiоль спешитъ какъ можно скорее въ Парижъ со слугою своимъ, которой очень занемогъ. Баронъ вышелъ, Г. Ферiоль, сказала Гжа. Бевиль съ видомъ презренiя, желаетъ избавить насъ отъ горести прощанiя... Это верхъ учтивости... - Виватъ деревенская свобода! отвечалъ Кавалеръ, допивая свой чай: сверхъ того, сударыня, можетъ быть такъ водится въ Доле и въ Безансоне... - Вотъ непонятное дурачество, сказала Гжа. Бевиль, везти лакея своего въ Парижъ для того, чтобъ собака оцарапила ему руку! - Не сделался ли Якову ... - Якову нервической припадокъ! это безподобно! При сихъ словахъ постельная собачка Гжи. Бевилъ, оттолкнутая госпожею своею, заворчала, Боже мой! вскричалъ Кавалеръ: Фолетка верно .. Гжа. Бевиль засмеялась, a Kaвалеръ, схватя ножикъ, сказалъ: берегите свою Фолетку, потому что мне очень хочется сделать геройской подвигъ.... Смехъ удвоился; Изора встала. - "Куда идешь ты, Изора?" - Въ садъ, тетушка. - "Въ садъ? Не льзя ли остаться съ нами?" - Извините? тетушка, теперь мне не льзя. Изора отвечала это твердымъ и смелымъ голосомъ, и вышла съ поспешностiю. Самые робкiе люди делаются неустрашимыми, по крайней мере на несколько минутъ, когда отважились они сказать приметную грубость.

Во всякомъ деле важенъ одинъ только первой шагъ. Поступокъ Изоры очень удивилъ всю беседу. Светскiе люди такъ проницательны, что ничто отъ нихъ не можетъ укрыться; они все замечаютъ, или угадываютъ: одно телодвиженiе, одинъ взглядъ, одно слово часто открываютъ имъ важныя тайны; и то, что называется въ большомъ свете сценами, не требуетъ шумныхъ движенiй. Это есть нежная игра, которой тонкости могутъ видеть одни только весьма опытные зрители.

"Что скажешь, Кавалеръ?" спросила Гжа. Бевиль съ видомъ таинственнымъ и печальнымъ. - Ничего, сударыня! отвечалъ онъ тономъ глупаго самодовольствiя, - "Перестанемъ обманываться: редкiя добродетели Гна. Ферiоля овладели сердцемъ Изоры."... -- Не верьте этому! - "Не гораздо ли было бы чуднее, естьли бы такого разбора человекъ овладелъ умомъ ея?" - Будьте уверены что онъ не овладелъ ни сердцемъ ея, ни умомъ. Это одно робячество, которое не долго продолжится. - "Она имъ чрезвычайно занимается." - Робячество, говорю я вамъ, a сверхъ того можетъ быть хочетъ она узнать, не встревожитъ ли, это меня; такiе умыслы часто забавляютъ женщинъ, и обыкновенно оне бываютъ первыми опытами кокетства. - "Тебе должно съ нею изъяснитъся." - Ничего не бывало!... - "Что же делать?" - Показывать спокойствiе, доверенность, и завтра везти ее на скачку. Дюшесса возметъ ее съ собою...

Разговору сему помешали. Кавалеръ пошелъ въ садъ. Онъ искалъ тамъ Изору, и нашелъ ее одну. Она, увидевъ его, встала и хотела уйти; но онъ догналъ ее, и не показывая, что приметилъ ея смущенiе, началъ говорить съ нею страстными выраженiями, которыя всегда и прежде употреблялъ тогда, когда не было Гжи. Бевиль, ибо при сей последней онъ казался быть занятъ одною только ею. Гораздо труднее притвориться чувствительнымъ, нежели страстнымъ, и отъ сего-то въ наши времена такъ стремительны и пламенны. Изора, удостоверенная, что Кавалеръ обожалъ ее, не могла иначе слушать его, какъ съ великою чувствительностiю; сверхъ того, сделавъ съ нимъ некоторую связь, она думала, что размолвка доведетъ его до бедственнейшей крайности. Какъ жить ему безъ нея? и чего должна она ожидать отъ толь чувствительнаго характера и такой сильной страсти? Отчаянный сей любовникъ принесетъ на жертву мщенiю своему Гна. Ферiоля; покусится, можетъ быть, на жизнь Барона и наконецъ непременно умертвитъ самъ себя... -- Вотъ какъ разсуждаетъ осмнадцатилетняя девушка, способная любить, читавшая много романовъ и отъ безпрестанной тонкой лести имеющая много тщеславiя! Страхъ и Думать, или быть уверенной, что нещастный любовникъ сойдетъ съ ума, или умретъ отъ чахотки, есть почти то же, что выставлять себя за божество. Не довольно ли этого, чтобъ учинить молодую женщину легковерною?

Изора вздыхала, слушая Кавалера; ответствовала ему односложными словами, но, продолжая съ нимъ ходить, старалась приближиться къ дому и, подошедъ къ оному, оставила Кавалера и удалилась въ свою комнату.

Положенiе Изоры было достойно сожаленiя, хотя по наружности и казалось оное весьма щастливымъ; ибо чувства ея согласовались съ должностiю; сердце ея предпочитало того, котораго бы и разсудку избрать надлежало; истинная чувствительность, редкiя правила и совершенное добродушiе Гна. Ферiоля сделали надъ нею глубокое впечатленiе: но испытавъ къ Кавалеру все сильнейшiя движенiя, которыя можетъ только произвесть тщеславiе, почитала она спокойное и кроткое чувство свое къ Гну. Ферiолю простымъ уваженiемъ. Трудно узнать любовь, когда она совершенно согласна съ разсудкомъ; когда ничто съ нею не борется, то самая чувствительная женщина бываетъ меньше другихъ способна отличить ее отъ дружбы. Между темъ Изора внутренно признавалась, что характеръ Гна. Ферiоля былъ несравненно сходнее съ ея нравомъ, нежели Кавалера д'Эзамбри; склонность же, говорящая въ съ другой стороны представлялся воображенiю ея знаменитый союзъ; слава - покорить себе блистательнейшаго молодаго человека и - самой блистать при Дворе... Разсматривая издали сiю прелестную картину, какъ можно было ей подумать безъ отвращенiя о скучной, единообразной и никемъ не замечаемой жизни Провинцiалки?.... Притомъ не надобно забывать и того, что она, подавъ уже некоторую надежду Кавалеру, знала жестокость его страсти, и должна была страшиться его мщенiя: сколько важныхъ побудительныхъ причинъ представлялось для нея пожертвовать Гм. Ферiолемъ!... Однакожь какъ ни старалась она обманывать, ослеплять сама себя, сердце ея страдало, и после всехъ сихъ размышленiй повторяла она печально: повторяла и - горько плакала. Ее позвали обедать: сошедъ въ гостиную, увидела она тамъ многочисленную беседу. Дюшесса д'Озамбри только-что прiехала и тотчасъ объявила, что следующимъ утромъ будетъ на Саблонскомъ поле скачка, на которую приглашала она Изору, никогда не видавшую еще сего увеселенiя. Изора не знала, что отвечать; но Гжа. Бевилъ советовала ей ехать, и она дала слово.

На другой день Гжа д'Озамбри, ночевавшая въ доме Гжи. Бевиль, принялась очень рано за туалетъ Изоры, и въ одиннадцать часовъ отправилась съ нею на Саблонское поле. Прiехавъ, увидели они тамъ множество собравшихся зрителей, Дюшесса пошла съ Изорою въ павильйонъ къ Королеве, которая изволила прибыть черезъ четверть часа после нихъ. Изора, одетая щегольски, прекрасная собою, Изора, которую никто еще не видалъ, обратила на себя взоры всехъ и каждаго. Королева благоволила вопрошать ее несколько разъ въ самыхъ милостивейшихъ выраженiяхъ.... Известно, какое восхитительное впечатленiе производитъ благоволительный отзывъ Государыни. Кавалеръ д'Озамбри входилъ также въ павильйонъ - и Королева беседовала съ нимъ...... ..... Скачка началась. Волненiе Изоры было чрезмерно, когда увидела она Кавадерова жокея: она покраснела; смущенiе ея приметили, и Королева улыбнулась, бросивъ значительной взглядъ на Дюшессу. Изора увидела, что Королева знаетъ ея тайну; знаетъ, что она любитъ Кавалера, и сверхъ того одобряетъ сей союзъ!.... упоенная Изора теряетъ совершенно разсудокъ.... она такъ возгордилась склонностiю своею, что не только перестала скрывать ее, но старалась еще обнаруживать, сколько пристойность дозволяла, Въ продолженiе скачки все смотрели на нее; она это приметила и была чрезвычайно довольна. Устремивъ глаза на гордую лошадь своего любовника, следовала она за всеми движенiями ея и показывала величайшее нетерпенiе видеть успехъ. Грудь ея сильно поднималась: она едва могла дышать.....Какъ натурально казалось ея волненiе! какъ сильная страсть заставляла ее забывать, въ какомъ знаменитомъ обществе она находится!... Изора до сего никогда не притворялась - это былъ первой ея опытъ. Кто бы этому поверилъ, видя ее? Но ничто такъ не удобно научить притворству, какъ несколько минутъ придворнаго упоенiя.

Между темъ лошади приближались къ цели и - согласно съ желанiемъ всехъ дамъ, сидевшихъ въ павильйоне, скакунъ Кавалеровъ выигралъ призъ! Естьли бы судьба целаго Государства зависела отъ сей победы, то и тогда Изора не могла бы столько быть щастлива: невольное восклицанiе вырывается изъ устъ ея. Дюшесса тихонько выговариваетъ ей за сiю нескромность; но Королева, милостиво усмехнувшись, говоритъ: не укоряйте ее, это такъ мило! Подходитъ Кавалеръ и шепчетъ ей: какое щастiе быть такъ любимымъ!.... это мало сказано: въ сiю минуту Изора обожаетъ его, или, по крайней мере, такъ думаетъ.

Кавалеръ торжествуетъ съ холоднымъ и равнодушнымъ видомъ, которой въ глупомъ гордеце несравненно отвратительнее кажется и самаго хвастовства; но Изора въ сихъ обстоятельствахъ, смотря на все съ выгоднейшей стороны, находила, что скромность и простота довершали славу его.

"Теперь, любезная Изора, ты сделала такой шагъ, что не льзя уже тебе никакъ возвратиться; ты публично обнаружила съ трогательнымъ простодушiемъ чувствованiя свои къ Кавалеру. Честь не дозволяетъ тебе - я не говорю, колебаться - ты къ этому не способна - но оставлять даже и тень надежды Гну. Ферiолю. При Дворе теперь ни о чемъ больше не говорятъ, какъ о наступающей свадьбе твоей съ Гм. д'Озамбри. Королева спрашивала y Дюшессы, скоро ли тебя представятъ ко Двору, и удостоила примолвить: надобно непременно, Какая милость!... Ты такъ благородно мыслишь, что безъ сомненiя живо почувствуешь всю цену такого отличiя: ни одна молодая женщина не вступала въ светъ такъ прiятно и блистательно. Королева чрезвычайно отличаетъ жениха твоего; ты ей понравилась, ты любезна, и отъ тебя только будетъ зависеть играть важную роль.... Но перестань ребячиться, имей духъ вывести Гна. Ферiоля изъ заблужденiя; открой ему истинныя свои чувствованiя." - Ваша правда, тетушка! я должна это сделать; но мы условились, чтобъ я не прежде, какъ черезъ несколько месяцовъ, дала решительной ответъ батюшке; a вы знаете, что еще только две недели, какъ я знакома съ Гм. Ферiолемъ... - "Очень хорошо; но мы также условились, чтобъ ты старалась удалять его отъ себя: исполнила ли ты это?" - Признаюсь, тетушка, что добродушiе его лишаетъ меня силы обходиться съ нимъ грубо. - "Отъ тебя не требуютъ грубостей; есть на это очень вежливыя средства.... a ты вместо того ободряешь его, заманиваешь..... - Я тетушка?.. - "Конечно безъ умыслу, я уверена; но какъ Г. Ферiоль совсемъ не знаетъ света и не имеетъ ни капли ума."... - Г. Ферiоль!... Извините, онъ очень не глупъ... - "Я не говорю, чтобъ онъ былъ совершенной дуракъ: онъ можетъ иметь здравой смыслъ; я хочу только сказать, что въ немъ нетъ никакой тонкости, и отъ этого онъ можетъ почесть снизхожденiе твое къ нему самою важною склонностiю. Естьли бы онъ былъ половчее, то можно бы легко получить подозренiе, что ты иногда съ нимъ кокетствуешь." - О! нетъ, тетушка! это совсемъ не кокетство, божусь вамъ... - "Верю - и кому придетъ въ голову, чтобъ Г. Ферiоль могъ возбудить въ женщине желанiе нравиться, a особливо въ женщине, которую любитъ Кавалеръ д'Озамбри?"."Это очень легко. Скажи ему, что тебе противна деревенская жизнь, что ты желаешь быть представлена ко Двору и остаться навсегда въ Париже. Въ этомъ не будетъ никакого притворства; ты откроешь только ему истинныя свои мысли." - Но деревенская жизнь мне не противна: я очень люблю ее. - "Однакожь ты желаешь остаться въ Париже?" - Конечно. - "И такъ не скрывай отъ него этого." - Признаюсъ, что долгъ мой требуетъ открыть ему все, и я сделаю это при первомъ случае". Изора была уверена, что она говоритъ то, что чувствуетъ. Пораженная сценою, происходившею на скачке - удостоверенная, что сделала неразрывную связь съ Кавалеросъ - наконецъ обольщенная блистательною будущностiю, которую представляли ей въ прелестнейшемъ виде, решилась она отнять немедленно всю надежду у Гна. Ферiоля. Онъ въ самой тотъ день возвратился изъ Парижа съ Барономъ, которой за нимъ ездилъ; привезли также Якова совершенно здороваго, хотя рана его еще не зажила. Гжа. Бевиль, будучи уверена, что Г. Ферiоль получитъ скоро отъ Изоры отказъ, приняла его очень ласково. Кавалеръ, прiехавъ въ самое то время, какъ садились за столъ, обошелся наилучшимъ образомъ съ Гм. Ферiолемъ, котораго онъ уже не боялся.

Будучи чрезмерно доволенъ успехами своими, былъ онъ отменно веселъ и учтивъ; хотелъ даже, чтобъ другiе блистали умомъ - разумеется, подъ его покровительствомъ. Съ безстыднымъ удивленiемъ подхватывалъ остроумные ответы, и находилъ тонкость даже въ самыхъ глупостяхъ, переводя ихъ по-своему; словомъ, онъ былъ занятъ однимъ только собою, показывая, что думаетъ единственно о другихъ. Дюшесса и Гжа. Бевиль безпрестанно твердили, что онъ никогда не 6ывалъ такъ милъ. Слабая голова Гжи. Бевиль совершенно вскружилась. Дюшесса. д'Озамбри, будучи заодно съ Кавалеромъ, сказала Гже. Бевиль за тайну, что Кавалеръ, по высокому предстательству Королевы, получитъ черезъ годъ важное место. Сiе открытiе было сделано съ таинственнымъ видомъ и съ такимъ прiятнымъ уверенiемъ, что это место было уже ему и обещано; а какъ особы, имеющiя близкой доступъ къ Государямъ, могутъ, подъ печатiю тайны, заставлять ихъ говорить то, чего у Нихъ и въ мысляхъ не бывало: то Дюшесса сообщила Гже. Бевиль, что Королева, говоря объ ней, сказала: я слышала, что эта Гжа. Бевиль предостойная дама. Наконецъ Гжа. д'Озамбри разсказывала слышанное будто бы отъ Маршала N., что накануне скачки въ Королевской спальне было говорено о женитьбе Кавалера, и что Король хвалилъ великодушiе Гжи. Бевиль, которая, въ случае сего брака, расположена дать племяннице своей 700,000 франковъ. Гжа. Бевиль слушала все сiи анекдоты съ великимъ удовольствiемъ, и они произвели надъ нею желаемое Дюшессою и Кавалеромъ действiе. Гжа Бевиль Должна была собрать все свои душевныя силы, чтобъ обуздать чрезмерную радость и не одурачить себя обнаруженiемъ своихъ восторговъ. Во весь сей день была она такъ довольна и весела, что не показала даже ни одного каприза; все, знавшiе ее, почли это большою редкостiю. Обедъ былъ очень прiятенъ; и естьли бы случился кто незнакомой, то нашелъ бы въ семъ обществе образецъ совершенной доверенности, согласiя и дружбы. Одна только Изора чувствовала некоторое безпокойство; ей часто выговаривали за молчаливость и важный ея видъ. что подало поводъ Кавалеру къ язвительной и тонкой насмешке, которой однакожъ, ни Г. Ферiоль, ни Баронъ не заметили. Изора покраснела; Дюшесса и Гжа. Бевиль кусали себе губы, чтобъ не засмеяться. Изора заиграла на арфе, и увидела изъ лица Гна. Ферюля, что онъ умеетъ чувствовать красоты музыки; это было для нее прiятнее всякой похвалы. Изора играла, какъ Ангелъ. Кавалеръ, съ видомъ гордаго одобренiя и покровительства, билъ фальшиво такту опахаломъ Дюшессы. Изора, потерявъ терпенiе, перестала играть и сказала: "пожалуйте, бейте правильнее!" При сихъ неожидаемыхъ словахъ Баронъ захохоталъ... Кавалеръ хотя и очень чувствительно былъ симъ пораженъ, но также засмеялся и притомъ немедленно; ибо непонятное искуство скрывать первыя движенiя очень обыкновенно въ особахъ, живущихъ въ большомъ свете. Кавалеръ темъ не удовольствовался, но началъ еще шутить надъ незнанiемъ своимъ въ музыке съ такимъ развязнымъ и веселымъ видомъ, что Баронъ чрезвычайно симъ оскорбился; ибо онъ надеялся, что Кавалеръ обидится выговоромъ Изоры, но обманувшись въ своемъ ожиданiи, онъ все однако же былъ очень доволенъ, что Изора отважилась публично пристыдить Кавалера.

Изора, переставъ играть, вышла съ Дюшессою на балконъ, Кавалеръ пришелъ къ нимъ, и увидя Якова, гуляющаго по двору въ одномъ камзоле, и которой въ этомъ наряде очень походилъ на Санхо-Пансу - вотъ, сказалъ онъ, Гна. Ферiоля! Дюшееса громко захохотала по обыкновенiю своему. Изора насильно улыбнулась, желая угодишь Дюшессе, которую она довольно любила и сверхъ того боялась оскорбить. Действительно, сударыня, продолжалъ Кавалеръ, обратясь къ Изоре, напрасно вы не посоветуете Гну. Ферiолю сделать Якова жокеемъ. - Советы мои были бы безполезны. - По чему? - По тому, что для скачки надобно бы морить Якова голодомъ и заставлять его потеть. - Такъ что же? - То, что Г. Ферiоль для своей забавы не станетъ никогда мучить людей.

Не взирая на все искуство, владеть собою, Кавалеръ не могъ не закраснеться отъ гнева. "Следовательно мы варвары, такъ какъ и все Англичане?" отвечалъ онъ тономъ неудовольствiя и насмешливости. - По крайней мере вы не очень человеколюбивы, отвечала Изора, привесть его въ надлежащiй весъ. -- "Однакожь вы смотрели на скачку безъ ужаса и, кажется, интересовались ею?" - Тогда не пришло мне этого въ голову.... Дюшесса вмешалась въ разговоръ и обратила ссору ихъ въ шутку. Изора смягчилась; Кавалеръ сделался попрежнему веселъ, поцеловалъ руку y Изоры, и все возвратились въ гостиную после которое однако же произвело въ сердце Изоры большое охлажденiе, a въ Кавалере сильную досаду.

Кавалеръ и Дюшесса возвратились въ Парижъ. Баронъ игралъ съ приходскимъ Пасторомъ въ шахматы, Гжа. Бевиль пошла въ свой кабинетъ, a Изора въ садъ, куда и Г. Ферiоль за нею последовалъ. Изора, принявъ твердое намеренiе отказать ему, не могла смотреть на него безъ смятенiя. Онъ подошелъ къ ней, съ открытымъ и непринужденнымъ видомъ и, подавая ей руку, сказалъ: "ахъ, сударыня! какъ я желалъ, со времени вчерашняго приключенiя найти случай поговорить съ вами на едине!".... Это начало смутило Изору еще более; она съ робостiю взглянула на Гна. Ферiоля, и увидела въ глазахъ его нежнейшее выраженiе щастiя, доверенности и любви.... Возможно ли y такого добраго, откровеннаго человека отнять вдругъ надежду, которая составляла все его блаженство?... И естьли, узнавъ ея склонности и намеренiе, удалить его, онъ все станетъ продолжать любить ее, то не уже ли надобно будетъ объявить ему, что она предпочитаетъ ему соперника, которому обещала свою руку?.... Но пожертвовавъ Гм. Ферiолемъ, могла ли она быть уверена, что съ Кавалеромъ будетъ щастлива?... Все сiи мысли пересекали одна другую въ воображенiи колеблющейся Изоры; она съ печальнымъ умиленiемъ смотрела на Гна. Ферiоля, которой и самъ былъ очень тронутъ. Помолчавъ не много, сказалъ онъ: "На что это смущенiе? Я ничего не требую отъ васъ: я доволенъ.... Вчера, на этой дороге, где перевязывали вы рану Якову, вы слышали, что я говорилъ вамъ; вы удостоили меня ответомъ.".... Изора содрогнется; она живо помнитъ минуту прiятнаго своего смятенiя; величайшую склонность къ Кавалеру!.... - "Я объ одномъ только безпокоюсь," продолжалъ. Г. Ферiоль: "вы узнали Парижъ и блестящiя его забавы; боюсь не того, чтобъ вы не могли безъ нихъ обойтись, но чтобъ после не сожалели иногда, что ихъ лишились." - Я должна вамъ сказать.... должна признаться..... что, сделавъ привычку жить въ большомъ свете... не могла бы я считать себя щастливою, живучи въ Провинцiи. - услышавъ сiе признанiе, сделанное съ величайшею робостiю, Г. Ферiоль улыбнулся. "Это не ваши слова," сказалъ онъ ей: "вы слышали такiя выраженiя въ свете и повторяете ихъ безо всякаго размышленiя. Вы, Изора! вы не можете быть щастливы въ прелестномъ обиталище, среди всехъ сокровищь Природы, съ лучшимъ изъ отцевъ и съ избраннымъ вами супругомъ?.... Скажите мне: какую связь имеетъ щастiе съ шумомъ большаго света?... Ахъ, Изора! такое непонятное разсеянiе удобно разрушить блаженство самое совершенное, отвлекая безпрестанно отъ добродетели и дружбы."... Здесь Г. Ферiолъ почувствовалъ, что Изора пожала ему руку; онъ взглянулъ на нее: она была бледна, и две крупныя слезы, выкатясь изъ потупленныхъ ея глазъ, медленно потекли по лицу ея... "Милая, чувствительная Изора! продолжалъ онъ съ глубокимъ чувствомъ: конечно мне дозволено бояться, чтобъ въ некоторыя праздныя минуты напоминанiе о Париже не заставило васъ невольно грустить. Какъ въ ваши лета не сожалеть, на примеръ, о томъ очаровательномъ спектакле, где зрители проливаютъ толь сладостныя слезы, где видятъ они и слышатъ все, что можетъ пленить умъ и тронуть сердце?... Но поставивъ себе за правило наблюдать малейшiя ваши душевныя движенiя, когда увижу я хотя самую легкую перемену въ вашемъ нраве, то скажу: не жалей, Изора, о техъ прелестныхъ вымыслахъ, которыхъ самыя сладчайшiя впечатленiя возбуждаются здесь настоящими предметами! Хочешь ли испытать чувство состраданiя? последуй за мною подъ кровъ беднаго, и слезы, которыя ты прольешь тамъ, не будутъ безполезны: оне утешатъ нещастнаго. Желаешь ли видеть занимательную картину тишины и невинности? войди со мною въ хижины, насъ окружающiя. Наконецъ хочешь ли разсматривать восхитительной образъ щастiя? Взгляни на отца своего и на супруга, и - наслаждайся своимъ деянiемъ!".. - Изора, заливаясь слезами, села на скамью. Ахъ! вскричала она: вы лучше самой меня знаете мое сердце. Г. Ферiоль бросился къ ногамъ ея, и взявъ ея руку, сказалъ: "Такъ, милая, несравненная женщина! я здесь никого не знаю, никого не видалъ, кроме одной тебя!"... - Но не ужели вы не приметили, отвечала Изора, что тетушка не хорошо къ вамъ расположена? - "Вы меня удивляете! она всегда такъ ко мне ласкова!..." - Какъ! вы не видите, что она предпочитаетъ вамъ Кавалера? - "Извините, я это заметилъ; но какая намъ до этого нужда?" - Какъ! - "Конечно: пусть онъ на ней женится!" - Не уже ли вы думаете, -- "Безъ сомненiя, a Кавалеръ влюбленъ въ нее. Онъ мне кажется очень хорошимъ человекомъ, оказываетъ мне дружбу, и я порадуюсь искренно его благополучiю". - Разве батюшка не уведомилъ васъ о тетушкиномъ намеренiи?... - "Онъ сказывалъ мне, что Гжа. Бевиль желаетъ отдать васъ за Кавалера, однакожь батюшка вашъ ошибся: она сама имеетъ склонность къ этому молодому человеку, которой васъ не любитъ, а занятъ только ею."

Изора улыбнулась и хотела отвечать; но услышавъ, что кто-то идетъ, встала и, возвращаясь домой, встретилась съ Гжею. Бевиль и Барономъ. Остановясь съ ними на минуту, съ поспешностiю удалилась она въ свой кабинетъ и заперлась. Боже мой! вскричала она, бросясь въ кресла: что я сделала!.... какъ не извинительны мои поступки!... Я не могу больше обманываться... Такъ, я люблю Гна. Ферiоля; онъ заставилъ меня устыдиться моего малодушiя, которое я теперь презираю; было причиною бедственнаго моего умоизступленiя? -- самое глупое тщеславiе..... Въ одинъ день подала я надежду двумъ любовникамъ! Какъ могла я играть толь подлую и толь противную правиламъ моимъ роль? Вотъ до чего можетъ довести гордость и суетность большаго света!... Ахъ! удалимся отъ этого развращеннаго света, удалимся навсегда!... Но какъ открыть такое намеренiе? Сколь велико будетъ негодованiе тетушки, и какъ ужасаюсь я мщенiя Кавалера д'Озамбри! Въ какую бездну нещастiя погрузила меня неосторожность моя и глупая суетность!... Я не могу возвратиться къ добродетели, не потерявъ доброй своей славы... не могу последовать сердечной склонности, не преступивъ клятвъ своихъ!... О, батюшка! на что оставлялъ ты меня въ этомъ опасномъ городе? Ты положился на мой разсудокъ: но можетъ ли разсудокъ существовать безъ опытности?...

Въ сiю минуту Изора услышала стукъ y дверей своихъ; она отперла ихъ, отеревъ прежде слезы свои. Ее пришли звать кататься: она сошла внизъ и села въ коляску съ Гжею. Бевиль, съ двумя другими дамами, съ Барономъ и съ Гм. Ферiолемъ. Они поехали на мызу, въ версте отстоящую, куда часто езжали есть сливки и ягоды. Дочь мызника была шестнадцатилетняя девушка, прекрасная собою; Изора очень ее любила, и Марфа - такъ ее звали - почти каждое утро. когда Изора была въ городе, носила ей ягоды. Изора, возвращаясь домой, поцеловала ее по своему обыкновенiю, и сказала: "после завтра приходи на вечеръ плясать къ Гже. Бевиль: я буду имянинница." - Какъ, сударыня! мы съ вами въ одинъ день имянинницы? вскричала Марфа. - "Такъ точно," отвечала Изора. Это причинило великое удовольствiе молодой крестьянке, которая обещала непременно придти. По прiезде домой, Гжа. Бевиль, позвавъ Изору въ кабинетъ, спросила y нее, говорила ли она съ Гм. Ферiолемъ? Смущенная симъ вопросомъ, Изора не знала, что ей отвечать; но мысль, "Говорила, тетушка!" отвечала она. - Чтожь! отказывается ли онъ отъ руки твоей? - "Нетъ, тетушка!" - На кого же онъ надеется? - "На меня, сударыня.... Я люблю Гна. Ферiоля и чувствую всю неосновательность своихъ поступковъ... Не знавъ еще Гна. Ферiоля, я сделала неосторожную связь: въ этомъ очень я виновата; но молодость моя можетъ служить мне извиненiемъ. Страхъ, стыдъ, а особливо суетность, заставили меня после наделать множество глупостей; однакожь наконецъ я узнала сердце свое, и выборъ мой решенъ."...

Этотъ выборъ доказываетъ твой хорошiй вкусъ, отвечала Гжа. Бевиль съ презрительною улыбкою... Но подумала ли ты, что не можешь разорвать связи съ Кавалеромъ д'Озамбри, не обезчестивъ себя? - "Г. д'Озамбри не можетъ почитать меня невозвратно съ нимъ обязанною, не получивъ согласiя того человека, которой одинъ только имеетъ право располагать мною; a я почитаю себе за честь отдать преимущество Гну. Ферiолю, какъ другу батюшки моего."

Гневъ заставилъ Гжу. Бевиль безмолвствовать несколько минутъ; но разныя мысли, представившiяся ей въ самой скорости, побудили ее принять тонъ умеренности. "По крайней мере, сказала она наконецъ тихимъ голосомъ, дай мне время приготовить Кавалера къ этой удивительной перемене; я не думаю, чтобъ ты хотела присоединить ругательство и презренiе къ непостоянству."... - Ахъ, тетушка! я почитаю Гна. д'Озамбри; удивляюсь превосходнымъ его дарованiямъ; чувствую всю цену его ко мне расположенiя, и хочу не иначе ему отказать, какъ съ изъявленiемъ моей благодарности и дружбы. Удостойте, тетушка, помочь мне въ этомъ; я сделаю все, что вы мне предпишете, и темъ охотнее, что я смертельно страшусь досады и мщенiя Гна. д'Озамбри. - "Не бойся, отвечала Гжа Бевиль съ усмешкою пренебреженiя: Кавалеръ хотя и предпочиталъ тебя первымъ невестамъ въ Париже, но никогда не имелъ къ тебе страсти; a хотелъ на тебе жениться по одной только привязанности ко мне, и думалъ сверхъ того, что ты въ него влюблена." - Вы меня чрезвычайно обрадовали, тетушка! вотъ все, чего я желала! - "Конечно, примолвила Гжа. Бевиль, Кавалеръ очень удивится, что и натурально: но будь уверена, что впрочемъ будетъ онъ спокоенъ. Говорила ли ты съ отцемъ?" - Нетъ, тетушка. - "Не спеши же его объ этомъ уведомлять; потерпи еще две недели; я обещаю тебе, что по прошествiи этого сроку будешь ты совершенна свободна, безъ сценъ и безъ всякаго шума." Сiе уверенiе несказанно обрадовало Изору; она тысячу разъ целовала руки y тетки своей, благодаря ее и прося у нее прощенiя съ трогательнымъ простодушiемъ. Невинная Изора не знала, что тридцати-осьмилетняя кокетка никогда не прощаетъ того, кто хотя мало разстроилъ ея замыслы, или оскорбилъ ея тщеславiе. Гжа. Бевиль углубилась въ размышленiя о семъ неожиданномъ ею произшествiи. Она потребовала отъ Изоры времени только для того, чтобъ сделать хорошiй планъ, и по оному расположить будущiе свои поступки. Она всегда завидовала прелестямъ и молодости племянницы своей, следовательно никогда ее не любила; но гордость и честолюбiе подали ей мысль выдать ее за знатнаго человека; потомъ безпрестанная лесть Кавалера, которой старался уверить ее, что чувствуетъ къ ней нечто более дружбы, вскружила слабую ея голову. Она думала, что играетъ героическую роль, и хотя раскаявалась въ томъ, для чего не свою собственную руку предложила Кавалеру; однакожь ее такъ умели упоить похвалами и честолюбивыми надеждами; она столько была уверена, что одна станетъ управлять по желанiю своему Кавалеромъ, и что Изора не будетъ надъ нимъ иметь никакой власти, что въ самомъ деле почитала сей бракъ необходимымъ для щастiя своей жизни; но теперь надлежало оставить сiе предпрiятiе, потому что Изора наконецъ объявила съ твердостiю склонность свою къ Гну. Ферiолю. Гжа. Бевиль почувствовала, что можетъ извлечь большiя для себя выгоды изъ неосторожнаго поведенiя Изоры, которую можетъ; она сделать очень виновною, и на этомъ основать новой свой планъ. И такъ она решилась явно жаловаться на Изору и на Барона; решилась поссориться съ ними и вытти за Кавалера, естьли онъ, какъ она не сомневалась, откроетъ ей истинныя свои чувствованiя. Она не боялась уже посмеянiя по тому, что Изора сама и одна подала поводъ къ разрыву съ Гм. д'Озамбри. Сверхъ того, имея справедливую причину на нее досадовать, она не была уже остановляема мнимою своею къ ней нежностiю, которой одной, говаривала она прежде, довольно было для удержанiя ее отъ вторичнаго замужства. Наконецъ приверженность ея къ Кавалеру была столь сильна, что она забыла неравенство летъ и все другiя неудобства, которыя за несколько дней передъ темъ ее устрашали. Но прежде изъясненiя съ Кавалеромъ, хотела она узнать расположенiе его фамилiи, и вознамерилась вверить тайну Изоры Дюшессе д'Озамбри.

На другой день все поехали въ Парижъ. Гжа. Бевиль не видалась тамъ ни съ Кавалеромъ, ни съ Дюшессою, которые на тотъ разъ были въ Версалiи. Г. Ферiоль, по прiезде въ свой трактиръ, нашелъ письмо, въ которомъ незнакомая Дама, живущая недалеко отъ него и называющаяся Маркизою Мельсанжъ, убедительно просила его въ тотъ день къ себе. Слогъ письма былъ очень порядоченъ. Г. Ферiоль немедленно къ ней поехалъ и нашелъ молодую, прекрасную и благовоспитанную женщину, которая, извинясь, что его обезпокоила, разсказала ему, что мужъ ея былъ изъ хорошей дворянской фамилiй и имелъ Капитанской чинъ; но богатой и сильной при Дворе дядя гналъ его единственно за то, что онъ женился по склонности. Признаюсь, продолжала огорченная красавица, что я не богата и незнатнаго рода; но могу уверишь васъ, что самые злейшiе мои враги не найдутъ ничего къ тому, чтобъ опорочить мое поведенiе. Я вышла тайно за Маркиза Мельсанжа тому уже четыре года; наконецъ мы объявили свой бракъ въ прошедшемъ Мае, и очень скоро после того посадили мужа моего по Королевскому повеленiю въ Сомюрскую крепость..... - Боже мой! вскричалъ Г. Ферiоль. Маркиза, закрыла платкомъ глаза, и несколько минутъ пробыла въ этомъ положенiи; потомъ продолжала: Такъ, сударь! недоброжелатели наши хотятъ уничтожить нашъ бракъ, потому что мужъ мой, будучи Офицеръ, не изпросилъ Королевскаго на женитьбу соизволенiя. Я жила всегда въ Провинцiи и не имею здесь ни друзей, ни знакомыхъ и никакого покровительства... Нечаянно дошло до сведенiя моего, что Военной Министръ вамъ родственникъ и, наслышась о редкомъ вашемъ добродушiи, надеюсь, что вы удостоите подать прозьбу мою Министру... - Не сомневайтесь въ этомъ, сударыня! перервалъ съ живостiю Г. Ферiоль: и располагайте мною... Я буду иметь честь представить васъ Министру... - Нетъ, сударь, отвечала Маркиза: я боюсь дяди мужа моего, сделавъ гласнымъ это дело; онъ такъ жестокъ, что въ состоянiи и меня посадить въ тюрьму... - Возможно ли? - Онъ на это способенъ, и потому я не хочу показываться въ Версалiи, a прошу васъ только взять мою прозьбу.

Г. Ферiоль далъ слово не только подать прошенiе ея, но и всячески стараться о скоромъ решенiи дела въ ея пользу, Маркиза сказала ему, что ожидаетъ некоторыхъ важныхъ бумагъ, которыя намерена приложить къ своей прозьбе, и что черезъ несколько дней

Гжа. Бевиль возвратилась къ вечеру въ городской свой домъ. На другой день, по утру, то есть въ имянины Изоры, Клара, одевая ее, сказала: "Я слышала, сударыня, отъ Якова, что Г. Ферiоль привезетъ вамъ сего дня изъ Парижа горшокъ прекрасныхъ розановъ, которые хотя въ этомъ месяце и редки, но онъ, услышавъ, что вы ихъ очень любите, хотелъ непременно достать ихъ для васъ, чего бы то ни стоило." Г. Ферiоль прiехалъ въ девять часовъ; Изора нетерпеливо ждала розановъ, но Г. Ферiоль подарилъ ей только анемовъ, сорванный въ саду. Она подумала, что онъ отдаетъ ей розы тогда, какъ все домашнiе и крестьяне принесутъ ей по обыкновенiю букеты, и желая показать, что не ожидаетъ такого подарка, не сказала ему о розанахъ ни слова. После обеда на дарили Изоре множество цветовъ, но Г. Ферiоль не подносилъ ей никакого другаго подарка. Черезъ несколько минутъ входитъ пригожая Марфа, съ другими молодыми крестьянками, и подноситъ корзинку цветовъ, которую Изора приняла съ холодностiю. Одинъ только предметъ обратилъ на себя все ея вниманiе, это былъ великолепной букетъ розановъ на груди - у Марфы... Она скоро приметила, что Г. Ферiоль поглядывалъ на этотъ букетъ съ улыбкою удовольствiя и делалъ Марфе знаки, показывающiе тайное съ нею согласiе. Пошли въ садъ, где, на прiятномъ зеленомъ лужку, дворовые и крестьяне расположились плясать. Изора подошла къ Марфе, которая отстала несколько отъ прочихъ крестьянокъ, и спросила, где она взяла такiе прекрасные розаны? Марфа бледнела, краснела и ничего не отвечала. Изора отошла отъ нее съ сильнымъ бiенiемъ сердца. Она не приняла никакого участiя въ пляске; начала жаловаться на жестокую головную боль и села подле тетки. Черезъ часъ Изора, увидя, что Г. Ферiоль, Марфа и еще некоторые другiе люди пошли въ ближнюю рощицу, встала и последовала за ними. Начинало смеркаться: Изора остановилась, услышавъ за густымъ кустомъ сиринги голосъ Гна. Ферiоля, которой говорилъ следующее: но будь спокойна, любезная Марфа! Прости и не забудь, что завтра въ шесть часовъ по утру.... Изора, не желая подслушивать более, поспешно выбежала изъ рощицы и, встретясь съ Кларою, взяла y нее ключь отъ своей спальни. Клара не могла воздержаться, чтобъ не упомянуть о прекрасныхъ Марфиныхъ розанахъ. "Я приказываю тебе молчать, отвечала Изора, и естьли ты хотя слово скажешь объ этомъ Якову, то сошлю тебя со двора!" После сихъ словъ, ушла она въ свою комнату и заперлась, сказавъ людямъ, что она не здорова и хочетъ лечь. Негодованiе и удивленiе Изоры были чрезмерны. Возможно ли, говорила она сама съ собою, чтобъ человекъ, котораго я предпочла всемъ другимъ мущинамъ, котораго почитала толь добродетельнымъ, Въ которомъ предполагала толь нежныя ко мне чувствованiя, и котораго наконецъ я такъ искренно любила... возможно-ли, чтобъ этотъ человекъ былъ разпутной, подлой обманщикъ, обольститель и лицемеръ?... Я отрекаюсь отъ замужства, возвращаю себе свободу, и - никогда ею никому не пожертвую.... Жалуясь такимъ образомъ, Изора плакала: сердце ея жестоко было разтерзано; и могла ли быть более оскорблена молодая, благородно мыслящая и чувствительная девушка, удостоверенная въ такой измене, почти въ ту самую минуту, какъ она призналась въ склонности своей къ неверному?...

По утру доложили ей, что Марфинъ отецъ проситъ дозволенiя поговорить съ нею. Изора, услышавъ имя Марфы, почувствовала въ себе сильное волненiе; она встала немедленно и, сошедъ въ залу, увидела тамъ добраго мызника. Сударыня! сказалъ онъ ей: зная, сколько вы милостивы къ моему семейству, пришелъ я объявить вамъ.... - Напередъ скажи мне, прервала Изора, не будешь ли ты мне говорить чего нибудь о Гне. Ферiоле?.... - И очень много, сударыня, потому что онъ только одинъ.... - Довольно! я не хочу ничего больше слышать; сделай мне одно только одолженiе, не разглашай этой исторiи! - Это не возможно, сударыня, когда любовь по селится въ голову молодой девки.... - Она видно очень влюблена въ него? - До безумiя, да и онъ не меньше. Сначала я очень было разсердился; но Г. Ферiоль такъ щедръ! даетъ такъ много денегъ!.... Раздраженная до крайности Изора встала, не сказавъ ни слова, и пошла съ поспешностiю изъ залы. Отворивъ дверь, отступила она два шага назадъ, увидя Гна. Ферiоля, которой усмехнулся, взглянувъ на выходящаго крестьянина, и вошедъ въ залу, спросилъ y Изоры: "Что, сударыня, разсказалъ ли онъ вамъ этотъ прiятной маленькой романъ?... Смущенная Изора молчала: слова, произнесенныя Гм. Ферiолемъ съ тихимъ и покойнымъ духомъ, служили почти совершеннымъ для него оправданiемъ. Волненiе Изоры столько было сильно, и ноги ея такъ дрожали, что она принуждена была сесть... - Вы узнали бы все это вчера ввечеру, продолжалъ Г. Ферiоль, естьли бы я могъ найти хотя одну минуту поговорить съ вами на едине.... Изора потребовала отъ Гна. Ферiоля подробнаго изъясненiя; онъ селъ подле нее и сказалъ: "Прежде всего надобно вамъ знать, что я хотелъ вамъ подарить кустъ лучшихъ розановъ... - Любезный Ферiоль! вскричала Изора, которую слова сiи вывели совершенно изъ заблужденiя. Г. Ферiоль, изумленный и тронутый симъ восклицанiемъ, остановился; но Изора просила его продолжать, Онъ поцеловалъ съ нежностiю ея руку и разсказалъ следующее: "Вчера по утру былъ я почти y всехъ лучшихъ садовниковъ, но ни одинъ не согласился продать мне целаго куста, и я принужденъ былъ довольствоваться только несколькими цветами. Я поехалъ изъ Парижа въ коляске съ Яковомъ, держа розаны, которыя хотелъ вамъ подарить. Въ половине девятаго часа по утру мы поровнялись съ домомъ школьнаго учителя, которой, какъ вамъ известно, не далее пяти сотъ шаговъ отъ деревни. Мостовая въ этомъ месте такъ дурна, что мы не могли иначе ехать, какъ шагомъ. Вдругъ услышалъ я стонъ и рыданiе, и велевъ остановить лошадей, увиделъ за заборомъ молодаго крестьянина, которой утопалъ въ слезахъ. Лицо его и горесть меня тронули, Вышедъ изъ коляски, я велелъ Якову ехать къ Гже. Бевиль, и сказалъ, что приду пешкомъ. Яковъ поехалъ: я подошелъ къ забору, подозвалъ къ себе молодаго человека, и спросилъ y него: "Что съ тобою сделалось, другъ мой! не прибилъ-ли кто тебя?" - Нетъ, сударь! - "О чемъ же ты такъ горько плачешь?" - Ахъ! мне не льзя этова сказать. - Я сталъ его такъ усильно просить, что онъ открылъ мне наконецъ причину своей печали, a именно, что кто-то оборвалъ все цветы съ розоваго куста, которой берегъ онъ, какъ сокровище. - Это еще не большая беда, сказалъ я: вотъ тебе луидоръ; ты можешь купить другiе. - Ахъ, сударь! естьли бы вы часомъ ранее сюда пожаловали!.... теперь уже поздно.... - По чему? - Я хотелъ подарить розаны.... одному человеку, которой скоро мимо насъ проедетъ... - Верно девушке? - Да, сударь, и она севодни имянинница... - Ее зовутъ Марфою? - Точно такъ, она дочь мызника. Всякой день по утрамъ возитъ она по этой дороге молоко и зелень на продажу въ деревню.... Она поетъ каждой разъ, и я издалека еще слышу голосъ ея, и... - И все твои розаны сорваны? - Злодеи не оставили ни одного цветочка; и я только сей часъ это увиделъ.... вчера было ихъ шесть! По крайней мере хоть бы одинъ остался, я былъ-бы доволенъ; но подумайте, въ имянины ея... нетъ y меня для нее ни цветочка! - и молодой человекъ началъ опять плакать. Я стоялъ такъ, что за высотою забора не льзя было ему видеть ничего, кроме лица моего, и онъ не приметилъ прекрасныхъ моихъ розановъ, которые держалъ я въ руке. Сделаемъ его щастливымъ! сказалъ я самъ въ себе: Изора не ждетъ этихъ цветовъ; и естьли бы она была здесь, то верно приказала бы мне ими пожертвовать: это все будетъ дань любви.... Между темъ, какъ я думалъ такимъ образомъ, молодой крестьянинъ вскричалъ: Боже мой! вотъ она! послушайте. Действительно я услышалъ очень прiятной и звонкой голосъ: тогда, поднявъ руку сверхъ забора, показалъ я великолепные свои розаны.... Крестьянинъ вскричалъ отъ удивленiя, перелезъ черезъ заборъ, и бросясь на колена: любезный, милостивый господинъ! сказалъ онъ, сложивъ руки. - Я тебе дарю ихъ, перервалъ я, подавая ему цветы. Онъ принялъ ихъ съ неописаннымъ восторгомъ и осыпалъ меня благословенiями; девушка была уже близко, и я пошелъ. Въ имянины ваши говорилъ я въ саду съ Марфою о ея любовнике, которому только еще семнадцать летъ. Отецъ ея, по причине такой его молодости и недостаточнаго состоянiя, запретилъ дочери своей объ немъ думать; но это легче приказать, нежели исполнить: Марфа все думала о Сильване - имя ея любовника - и уверяла меня со слезами, что она точно какъ приворожена къ нему. Наконецъ сего дня въ шесть часовъ по утру ходилъ я на мызу, виделся со старикомъ и насилу могъ уговорить его, чтобъ онъ согласился отдать дочь свою за Сильвана, съ которымъ я после также виделся. Теперь все согласны, все довольны, и свадьба совершится черезъ шесть недель.

все произходившее между ей и Гжею. Бевиль, согласилась вытти за Гна. Ферiоля, какъ скоро тетка ея предупредитъ Кавалера.

Спустя два дни, Г. Ферiоль получилъ записку отъ Гжи. Мельсанжъ, которая просила его къ себе на другой день въ шесть часовъ вечера. Хотя онъ былъ щастливейшимъ изъ смертныхъ, беседуя только съ Изорою и Барономъ: однакожь вырвался, такъ сказать, изъ недръ блаженства для добраго дела, и въ назначенный день и часъ явился къ Маркизе,

Кавалеръ д'Озамбри прiехалъ къ Гже. Бевиль черезъ часъ после отъезда Гна. Ферiоля въ щегольскомъ фаэтоне, и предложилъ Гже. Бевиль прокатишься въ Елисейскiя поля (одно изъ гульбищъ Парижскихъ). Погода была прекрасная: предложенiе принято; и въ фаэтонъ, которой былъ треместный, сели: Гжа. Бевиль, Изора и Кавалеръ. Изора была задумчива и молчала; Кавалеръ, по обыкновенiю своему, казался быть занятъ только Гжею. Бевиль, которая, горя желанiемъ ему понравиться, всячески старалась прельстить его. Разговоръ ихъ былъ очень живъ, и въ самомъ жару былъ действительно Г. Ферiоль съ Гжею. Мельсанжъ, которая въ самую ту минуту, какъ онъ къ ней прiехалъ, садилась въ карету, чтобъ прогуляться для здоровья, какъ говорила она, и пригласила его съ собою. Г. Ферiоль сидитъ съ какою-то красавицею! сказала Гжа. Бевиль. - Это невероятно! вскричалъ Кавалеръ: я верно ошибаюсь... Въ сiю минуту карета поровнялась съ фаэтономъ: Гжа. Мельсанжъ, прижавшись въ самой уголъ кареты, какъ бы желая спрятаться, сказала съ торопливостiю Гну. Ферiолю: "Сделайте милость, опустите поскорее стору съ вашей стороны: я вижу одного изъ своихъ гонителей, и боюсь, чтобъ онъ меня не приметилъ." Г. Ферiоль немедленно повиновался, хотя и съ неудовольствiемъ; ибо онъ увиделъ Изору, которую сей поступокъ удивилъ несказанно, Кавалеръ между темъ безпрестанно повторялъ: это невероятно! Гжа, Бевиль спросила y него наконецъ, чему онъ такъ удивляется? - Чудному сходству, отвечалъ онъ, женщины, которая сидитъ съ Гн. Ферiолемъ, съ.... Естьли бы порядочной человекъ могъ отважишься показаться на гульбище съ разпутною женщиною: то я поклялся бы, что это Селiя... - Какая Селiя? спросила Гжа. Бевиль: не та ли, что два года тому назадъ была Оперною танцовщицею? - Да, она сама. - Вы, безъ сомненiя, ошибаетесь! вскричала съ живостiю Изора. - Нетъ, сударыня! я уверенъ, что это она, отвечалъ Кавалеръ, притворяясь, будто не видитъ смятенiя Изоры. Но вотъ Вильмеръ, примолвилъ онъ, которой знаетъ ее гораздо больше меня; онъ решитъ наше сомненiе. Вильмеръ былъ верьхомъ; онъ тотчасъ подъехалъ къ фаэтону, и на сделанной ему вопросъ о женщине, сидевшей въ желтой карете, отвечалъ немедленно, что это Селiя, и примолвилъ: "я говорилъ съ нею; она съ какимъ-то незнакомымъ мне мущиною." После сего объясненiя Вильмеръ, сказавъ несколько словъ о другихъ предметахъ, уехалъ. Кавалеръ торжествовалъ. Изора наблюдала глубокое молчанiе; Гжа Бевиль задумалась: новой планъ ея недозволялъ ей желать, чтобъ Изора переменила еще разъ свое намеренiе; напротивъ она очень боялась, чтобъ досада не побудила ее возвратиться опять къ Кавалеру. Такимъ образомъ сiе произшествiе, вместо удовольствiя, причинило ей сильное безпокойство. Возвратясь домой, нашли они тамъ Дюшессу д'Озамбри, которая уже съ часъ ихъ дожидалась. Изора пошла въ свою комнату: Кавалеръ вышелъ за нею и, догнавъ ее въ маленькой галлерее, просилъ остановиться на минуту и выслушать его, говоря, что хотелъ сообщить ей прежде, нежели Гже. Бевиль, важное для него обстоятельство. "Имевъ щастiе, сказалъ онъ, быть на приватной аудiенцiи у Королевы, получилъ я отъ Ея Величества удостоверенiе, что очень скоро получу знатной чинъ, какого, признаться, я и ожидать не смелъ. Этотъ чинъ доставитъ мне всегдашнiй входъ во Дворецъ, a будущей жене моей все придворныя почести; изъ всехъ неожидаемыхъ мною милостей, последняя есть для меня прiятнейшая"... сiе сказалъ онъ съ видомъ нежнаго умиленiя.... Изора смотрела на него пристально и холодно: это несколько его смешало.

на суетность, или, лучше сказать, на нее одну полагаются, и часто обманываются. Минутное упоенiе Изоры разсеялось навсегда. Ничто такъ не просвещаетъ насъ, какъ истинное чувство; ничто такъ не удобно усовершенствовать характеръ, какъ любовь, основанная на почтенiи и добродетели. Изора не презирала Кавалера, но и не удивлялась уже ему съ техъ поръ, какъ почувствовала склонность къ Гну. Фepioлю. Могла ли она удивляться тому, кто такъ мало сходствовалъ съ ея любовникомъ? Милый намъ предметъ есть образецъ совершенства: все, что не сходно съ нимъ - непрiятно; все, что противололожно ему - отвратительно. Изора начинала справедливо судить о Кавалере единственно чрезъ сравненiе его съ любовникомъ своимъ. Начало его изъясненiя не понравилось ей; она увидела въ немъ очень мало разборчивости; увидела намеренiе обольстить ея самолюбiе и отвечала самымъ холоднымъ тономъ. Кадзалеръ хотя и очень удивился, но не отсталъ отъ своего предпрiятiя. "Я хотелъ, продолжалъ онъ, поговорить съ вами о Гне. Ферiоле. Надежда, которую вы мне подали и после подтвердили публично толь прiятнымъ для меня образомъ, кажется даетъ мне право требовать, чтобъ вы меньше снизхожденiя оказывали такому человеку, которой хочетъ быть моимъ совместникомъ. Уваженiе ваше къ воле родительской конечно очень похвально; но какъ Г. Ферiоль доказалъ порочнымъ своимъ поведенiемъ, что онъ недостоинъ бытъ вашимъ мужемъ и моимъ соперникомъ: то я думаю, что должность ваша и честь предписываютъ вамъ объявить, безъ всякаго отлагательства и со всею откровенностiю, предпочтенiе, которымъ вы меня удостоиваете. Благоразумiе и стыдливость безъ сомненiя не дозволяютъ намъ уведомить Барона о томъ, что мы видели въ Елисейскихъ поляхъ; сверхъ того, подобная причина къ отказу будетъ похожа на жалобу, a преимущество, вами мне отдаваемое, на мщенiе; но я желалъ бы получить вашу руку путемъ достойнейшимъ васъ и лестнейшимъ для меня. И такъ довольно будетъ, естьли вы сего дня же откроетесь въ истинной вашей склонности, или дозволите мне поговорить вместо васъ съ Гм. Рисдалемъ."... - Нетъ, сударь! сказала наконецъ Изора: все ваши старанiя безплодны. Свойство съ вами сделало бы конечно много чести отцу моему, но оно разлучило бы меня съ нимъ; я теперь вижу ясно свои должности и обещала батюшке, никогда не оставлять его. - "А обязанности ваши со мною?..." - Я не могла сделать никакихъ обязанностей безъ родительскаго одобренiя. - "Следовательно вы предпочитаете мне разпутнаго Провинцiала". - Воля отца моего разположить моею, которая безъ его советовъ можетъ только ввесть меня въ заблужденiе. Сказавъ сiе, Изора откланялась Кавалеру, оставя его въ чрезвычайномъ изумленiи. Хотя онъ былъ уверенъ, что Изора никогда его не любила, и приметилъ склонность ея къ Гну. Ферiолю; но никакъ не воображалъ, чтобъ после сцены, произшедшей на скачке, могла она предпочесть деревенскаго дворянина блистательнейшему Придворному, котораго почитала она притомъ и самымъ случайнымъ. Дела его были въ крайнемъ безпорядке, и онъ чрезмерно увеличилъ честолюбивыя свои надежды; ибо Королева очень слегка обнадежила его въ своемъ покровительстве - и вотъ что, подобно многимъ другимъ, называлъ онъ верными обещанiями! Онъ возвратился въ залу, где Гжа. Бевиль дожидалась его съ величайшимъ нетерпенiемъ и безпокойствомъ; но несказанно обрадовалась, узнавъ по смущенному его виду, что Изора ему отказала... Кавалеръ не имея нужды таиться отъ Дюшессы, разсказалъ подробно все произходившее между имъ и Изорою, отважился прямо сказать, что не былъ никогда въ нее влюбленъ, и что однако же онъ въ отчаянiи. Сiе уверенiе ободрило и тронуло Гжу. Бевиль. Дюшесса, предупрежденная уже ею обо всемъ, сказала: "я давно приметила, что вы любите другъ друга; вы оба свободны"... При сихъ словахъ Кавалеръ бросился къ ногамъ Гжи. Бевиль. Сцена была съиграна мастерски; развязка угадывается. Кавалеръ отмстилъ Изоре, лишивъ ее богатаго наследства; тотъ же вечеръ поскакалъ онъ просить дозволенiя у Кароля, и началъ готовиться къ сему толь поспешно заключенному и неожиданному союзу. Гжа. Бевиль торжествовала и предавалась всемъ восторгамъ неограниченной радости. Ввечеру показалось ей въ зеркале, что она пятнадцатью годами стала моложе; ее предпочли юной и прелестной Изоре: безподобный д'Озамбри пылаетъ къ ней любовно. что скажутъ объ этомъ въ Париже? какъ удивятся и какъ станутъ ей завидовать все тридцати осьми летнiя женщины! Наконецъ будетъ она ездить ко Двору въ робе!.... будетъ иметь у Королевы!... съ ея умомъ и опытностiю мудрено ли сделаться любимицею?... Сими восхитительными мыслями занималась она во всю ночь; по утру провела четыре часа за туалетомъ; надела розовыя ленты и нарядилась какъ дама въ двадцать летъ. И действительно, пожилая женщина, вскружившая голову 26-летнему красавцу, не имеетъ ли права считать себя помолодевшею?

Баронъ, ночевавъ въ Париже, прiехалъ къ обеду. Гжа. Бевиль, возгордившаяся славою блистательной своей победы, не показала ни малаго замешательства и, отведши къ стороне брата своего, объявила ему, что Кавалеръ ни въ кого не бывалъ влюбленъ, кроме ее, и что наконецъ открылъ ей страсть свою. Она примолвила, что, не могши противиться толь истинной и сильной любви, согласилась увенчать ее. - Чтожь? темъ лучше, сестрица! сказалъ Баронъ: теперь, думаю, не будетъ тебе противно, естьли мой доброй Ферiоль женится на Изоре; мы все будемъ довольны, и я уверяю тебя, что Ферiоль ни мало не станетъ жалеть объ именiи, которое назначала ты дочери моей: я имею 50 тысячь ливровъ доходу, a онъ двенадцать; на чтоже намъ больше? Можно и съ гораздо меньшимъ достаткомъ быть щастливымъ - Гжа. Бевиль, восхищенная такою уверенностiю, обняла Барона, и хотела его уверить, что этотъ знаменитой союзъ будетъ весьма выгоденъ для всей ихъ фамилiи. Онъ отвечалъ, что не имеетъ никакихъ честолюбивыхъ намеренiй, и пошелъ къ дочери своей.

Приключенiе съ розанами научило Изору не верить впредь наружностямъ и не делать заключенiй по одному только виду. Сердце и даже самый разсудокъ уверяли ее, что Г. Ферiоль не можетъ быть разпутнымъ и безстыднымъ человекомъ: она легко понимала, что редкое его добродушiе могло довести его до того, чтобъ показаться въ Публике съ развратною женщиною, не знавъ, кто она такая; но эта стора, опущенная имъ съ такою поспешностiю, въ самую ту минуту, какъ онъ увиделъ фаэтонъ Кавалеровъ!... это долговременное пребыванiе въ Париже!... какъ все это изъяснить?... Изора чрезвычайно безпокоилась... Баронъ нашелъ ее въ такой задумчивости, что она почти безъ всякаго вниманiя услышала важное известiе о бракосочетанiи тетки своей: она не сказала ни слова отцу своему о чудной встрече въ поляхъ Елисейскихъ; но поминутно вставала и подходила къ окну, когда слышала стукъ кареты, и потомъ садилась опять на свое место, воздыхая... Наконецъ Г. Ферiоль прiехалъ и вошелъ. Баронъ спешилъ уведомить его о близкой свадьбе сестры своей. Это меня не удивляетъ, сказалъ Г. Ферiоль; я давно вижу, что онъ ее любитъ; онъ всегда такъ ее хвалитъ! - Это значитъ, что онъ ей нагло льститъ: возможно ли такъ влюбишься въ женщину, которой скоро будетъ сорокъ летъ? Дай Богъ, чтобъ сестра моя не раскаялась после въ своемъ дурачестве! - Я думаю, отвечалъ Г. Ферiоль, что она будетъ щастлива: мне кажется, что Кавалеръ очень доброй человекъ. Но, продолжалъ онъ, обратясь къ Барону, мне поручено отдать вамъ эту записку: прочтите ее. Баронъ, развернувъ записку, нашелъ въ ней следующее: "Покорнейше просятъ Гна. Барона Рисдаля пожаловать немедленно въ домъ, которой укажетъ ему податель сей записки, и где будетъ сообщено ему очень важное дело, не терпящее ни малейшаго отлагательства."

женщина, прiехавшая недавно изъ Провинцiи. Она усердно меня просила, какъ можно постараться уговорить васъ, чтобъ вы побывали къ ней хотя на одну минуту.... - Не обманщица ли она? - О! напротивъ, очень добродетельная женщина... Возьмите мою коляску; поезжайте не мешкавъ, и вы успеете возвратиться къ обеду"... Баронъ, сделавъ еще несколько вопросовъ, согласился ехать. Г. Ферiоль, оставшись одинъ съ Изорою, спешилъ удовлетворить чрезмерное любопытство ея въ разсужденiи добродетельной Маркизы Мельсанжъ, и разсказалъ ей, какимъ образомъ онъ съ нею познакомился, какъ попалъ съ нею въ Елисейскiя поля; опущенная стора была также не забыта. Выслушавъ сiи подробности, восхищенная Изора вскричала: "Наилучшiй изъ людей! безстыдный порокъ употребляетъ во зло твое добродушiе; эта мнимая Маркиза есть ничто иное, какъ разпутная женщина, я твердо въ этомъ уверена... - Возможно-ли? - Такъ точно; многiе знакомые ей люди назвали ее по имени: она была Оперною танцовщицею, - Поверите ли, что это меня не такъ удивляетъ, какъ-бы вы могли себе представить? Я люблю удалять отъ себя все невыгодныя мысли и подозренiя - какъ-бы оне основательны ни были - о техъ людяхъ, въ которыхъ принимаю участiе; я самъ не радъ этой слабости: она часто делала меня посмешищемъ плутовъ и подвергала ихъ обманамъ. - Ахъ! не стыдитесь этаго, отвечала Изора: такое добровольное легковерiе есть самое истинное и трогательное доказательство добродушiя! - Признаюсь, что я противъ желанiя моего заметилъ въ этой молодой женщине множество небольшихъ странностей, и очень иногда чудный тонъ: это заставляетъ меня верить, что вамъ сказали объ ней правду. Но выслушайте остатокъ моего приключенiя: Въ продолженiе прогулки въ Елисейскихъ поляхъ, она безпрестанно говорила со мною о делахъ своихъ; сказала, что посылала звать меня къ себе, для врученiя мне всехъ своихъ бумагъ; недоставало только одной, но и ту, примолвила она, мы верно найдемъ, возвратясь домой, потому что сего дня ввечеру хотели ее непременно ко мне прислать... Съ нами въ карете была прекрасная 4-летняя девочка, дочь ея. Въ сумерки Гжа. Мельсанжъ предложила мне вытти и прогуляться пешкомъ - я согласился; но черезъ четверть часа нашла туча и пошелъ проливной дождь: все толкали другъ друга, чтобъ уйти поскорее въ кареты, или въ кофейные домы. Въ продолженiе общаго смятенiя, дочь Гжи. Мельсанжъ вдругъ отъ насъ пропала. Никогда не видалъ я подобнаго отчаянiя: слезы нещастной матери капали, такъ сказать, на мое сердце. Я поклялся сыскать девочку, и безъ нее не возвращаться, a ей присоветовалъ дожидаться меня въ карете. Дождь, градъ, ветеръ, продолжались съ удивительною жестокостiю, что однакожь не помешало мне бегать целой часъ по полю; но труды мои были безплодны. Наконецъ вздумалось мне войти въ одинъ кофейный домъ, где къ несказанному удовольствiю увиделъ я дочь Гжи. Мельсанжъ, которая сидела очень спокойно и ела бисквитъ. Думаю, что не могъ бы я более обрадоваться, естьли бы нашелъ родную свою дочь. Я представлялъ себе восхищенiе бедной ея матери, которой сердечной стонъ раздавался еще въ душе моей... Взявъ девочку на руки, побежалъ я съ нею къ карете и кричалъ издали: Мать - потому что какова бы впрочемъ ни была эта женщина, но все она мать; и какъ трогательна она въ этомъ отношенiи! - мать отворяетъ дверцы и кидается ко мне на встречу, говоря: Богъ да наградитъ васъ! Мы сели въ карету, и я проводилъ ее домой. Вошедъ въ залу, велела она тотчасъ разложить огонь въ камине, чтобъ посушить хотя не много мое платье, потому что я былъ вымоченъ до чрезвычайности. Она держала на рукахъ дочь свою и смотрела на меня съ неизобразимымъ умиленiемъ, и вдругъ, схватя чернильницу, написала записку, запечатала и, отдавая мне, просила какъ можно уговорить Барона побывать y нее на другой день. Говоря со мною, имела она слезы на глазахъ и доказывала сильное безпокойство. Я не зналъ, что думать, и сколько ни спрашивалъ о причине ея волненiя, но не получилъ отъ нее никакого объясненiя. Мы разстались съ нею въ одиннадцать часовъ, и какъ уже было поздно ехать въ вашъ домъ, то я я ночевалъ въ своемъ трактире.... Но.... предметъ, котораго искала: нетъ! я никогда не воображала себе такого редкаго и трогательнаго совершенства. Мудрено-ли, что такой характеръ овладелъ моимъ сердцемъ, когда изъ повести вашей вижу, что одно только то безпримерное добродушiе обезоружило хитрую и порочную женщину, которая заманила васъ къ себе для того, чтобъ обмануть? Не сомневаюсь, чтобъ желанiе ея, поговорить съ батюшкою, не произходило отъ честной и выгодной для васъ причины; можетъ быть, оставя коварные умыслы свои и узнавъ связь вашу со мною, хочетъ она оправдать васъ въ томъ, что вы показались съ нею въ Публике. Но я не хочу ничего более таить отъ васъ, продолжала Изора: надобна вамъ знать все мои слабости, отъ которыхъ однакожь я совершенно изцелилась. Знайте, что эта женщина очень меня тревожила, и что, прежде ее, Марфа подала мне поводъ къ сильной ревности. Тогда Изора начала разсказывать подробно все свои безпокойства, и разсказывала долго; ибо, говоря о себе съ милыми сердцу, можно-ли соблюсти краткость? Внимательный и чувствительный видъ слушателя ясно доказываетъ, что мы не говоримъ ничего лишняго. Изора не кончила еще повести своей, какъ позвонили къ столу. Она сошла поспешно внизъ, и узнавъ, что Гжа. Бевиль была еще въ своей комнате, вошла къ ней съ Ги. Ферiолемъ. Гордая радость изображалась на лице Гжи. Бевиль: въ самомъ щегольскомъ наряде стояла она передъ зеркаломъ. Любовники поздравили ее съ наступающимъ бракосочетанiемъ, и добрый Ферiоль присоединилъ къ сему искреннюю похвалу Кавалеру: это такъ тронуло и удивило Гжу. Бевиль, что она обняла его дружески и осыпала ласками; потомъ вынувъ изъ ларчика богатыя брилiянтовыя браслеты и такiя же серьги, подарила ихъ Изоре съ веселымъ видомъ. Пришли сказать, что столъ готовъ. Въ гостиной нашли трехъ, или четырехъ особъ, прiехавшихъ изъ Парижа. Гжа. Бевиль каждой изъ нихъ объявила за тайну о своемъ замужстве. Наконецъ сели обедать. Баронъ прiехалъ въ конце стола, селъ подле Изоры и сказалъ тихонько, что имеетъ сообщить ей очень странное произшествiе, которое однако же, примолвилъ онъ, надобно какъ можно скрывать отъ добраго Ферiоля. Вышедъ изъ-за стола, Баронъ позвалъ сестру свою въ кабинетъ, и тамъ безъ всякаго предисловiя сказалъ ей: "Я хочу, сестрица, предостеречь тебя; знай, что Кавалеръ д'Озамбри плутъ и - самой черной и злой человекъ." Сiе начало произвело сильное негодованiе въ Гже. Бевиль. "Это предостереженiе уже несколько поздно, отвечала она съ сердцемъ: и могу ли я легко поверить, чтобъ человекъ, котораго я такъ люблю и уважаю, былъ бездельникъ?" - Я предвиделъ,что ты этому не поверишь; но естьли я докажу тебе..."... Выслушай меня спокойно, естьли можешь. Селiя, разпутная девка, прежняя Оперная танцовщица, съ которой ты видела Гна. Ферiоля въ Елисейскихъ поляхъ, была целой годъ любовницею Кавалера; съ полгода тому назадъ уступилъ онъ ее другу своему Вильмеру; но какъ эта девка очень не глупа и притомъ имеетъ прiятные таланты: ибо Кавалеръ продолжалъ изредка посещать ее и, желая очернить Ферiоля въ мысляхъ Изоры, вздумалъ уговоришь Ceлiю, чтобъ она заманила его къ себе, назвавшись Провинцiальною Дамою, претерпевшею великiя нещастiя. Вильмеръ, видя въ этомъ гнусномъ обмане только замысловатую и забавную шутку, вымышленную для того, чтобъ одурачить деревенскаго простяка, очень хвалилъ эту выдумку, темъ более, что онъ пересталъ уже любить Селiю, которая вступила въ труппу Бордоскихъ комедiантовъ, и черезъ два дни хотела отсюда уехать: обстоятельство, которое отнимало y Кавалера опасенiе, чтобъ она не сделала какой нескромности и не открыла его плутовства. Сверхъ того нужно было единственно то, чтобъ раздражить Изору и заставить ее объявить мне, что она предпочитаетъ и любитъ Кавалера. Наконецъ, какъ Селiя завтра едетъ, то какимъ бы образомъ Г. Ферiоль могъ оправдаться, естьли бы открылъ онъ этотъ обманъ? Самое даже признанiе Селiи было бы тогда недостаточно къ совершенному обнаруженiю его невинности: могли бы легко подумать, что онъ подкупилъ ее для разглашенiя и подтвержденiя сплетенной имъ басни; и какъ бы доказать, что Кавалеръ былъ изобретателемъ всего этаго заговора?.... - Но какъ же ты мне и теперь это докажешь? прервала Гжа Бевиль.... - "Выслушай до конца, отвечалъ Баронъ. Все шло такъ точно, какъ хотелось Кавалеру; Селiя очень хорошо играла свою роль. Ферiоль дался въ обманъ; но одно произшествiе, котораго злодеи не ожидали, разстроило все ихъ меры. Селiя отъ природы чувствительна, сердце ея превосходно; совесть начала жестоко ее мучить: она просила меня къ себе черезъ записку - я былъ y нее, и она во всемъ мне призналась! Теперь вотъ что советую тебе сделать: ты знаешь, что Англiйской Посланникъ даетъ сего дня маскерадъ; Селiя достала несколько билетовъ; она должна тамъ видеться въ последнiй разъ съ Кавалеромъ и съ Вильмеромъ, которымъ назначила тамъ свиданiе. Они думаютъ, что она хочетъ имъ сообщить что нибудь новое о Ферiоле, и непременно поедутъ въ этотъ маскерадъ. Я предлагаю тебе ехать туда съ нею; ты одного росту съ Марханою, горничною ея девкою; походи вместе съ Селiею, и ты услышишь все, что станутъ ей говорить. Я поеду съ тобою въ этотъ маскерадъ и провожу оттуда; билеты у меня есть. Гжа. Бевиль, начиная безпокоиться, не знала, что отвечать; но Баронъ умелъ уговорить ее, согласиться на его предложенiе, и въ полночь поехали они туда только вдвоемъ. Остановясь у лавки, где продаются маски и берутся на прокатъ маскерадныя платья, вошли они въ нее, отпустивъ карету и людей Селiя дожидалась уже ихъ въ лавке; они надели маски и поехали въ маскерадъ. Селiя, вошедъ, взяла подъ руку Гжу. Бевиль; Баронъ следовалъ за ними издали. Черезъ четверть часа появился Кавалеръ съ Вильмеромъ; они были оба безъ масокъ и ходили вместе. Гжа. Бевиль такъ встревожилась, что все члены ея дрожали.... Селiя позвала къ себе Кавалера, которой немедленно подошелъ къ ней съ другомъ своимъ, и во-первыхъ спросилъ, указывая на Гжу. Бевиль: это Марiана? - Такъ точно, отвечала Селiя. После сего Кавалеръ вступилъ въ такой откровенней съ нею разговоръ, что скоро не осталось въ Гже. Бевиль ни малейшаго сомненiя въ его обмане; ибо онъ много шутилъ надъ простотою Г. Ферiоля. Но на что, сказала ему Селiя, на что все эте хитрости, когда девушка отъ васъ ускользнула, и вы на ней не женитесь? - Да, отвечалъ Вильмеръ, девушка хотя и ускользнула, но 100,000 ливровъ поиманы и все тетушкино именiе. - Клянусь честью, сказалъ Кавалеръ съ разсеяннымъ видомъ, что я не знаю, какъ все это сделалось!... - Влюблены ли вы въ Гжу. Бевиль? спросила Селiя. - Безъ сомненiя, отвечалъ Кавалеръ зевая, -- Я готова биться объ закладъ, что вы уверили ее въ этомъ ? - Божусь тебе, что она и одна въ этомъ себя уверила; однакожь надобно сказать правду: я питаю къ ней любовь...... сыновнюю. Но бросимъ это, любезная Селiя. О ты завтра непременно едешь къ Бордо? - Непременно. - Сделай одолженiе, не мешкай. Сказавъ сiе, Кавалеръ отошелъ отъ нее; но она позвала его опять, и онъ возвратился уже къ ней безъ Вильмера. "Послушайте, сказала Селiя Кавалеру: вы меня сего дня подарили за то, что я обманула и одурачила этого добраго Гна. Ферiоля; я хочу возвратить вамъ подарокъ вашъ. - Что это за глупость ?... - Мне совестно. - Это странно! ты верно помешалась? - Все, что я ни сделала, не принесло вамъ никакой пользы; вместо того, чтобъ жениться на этой молодой девице... - Я женюсь на старухе - уйти. Кавалеръ удерживаетъ ее, и обернувшись назадъ, видитъ себя между ею и мнимою Марiаною, которая, оставя Селiю, подаетъ руку Кавалеру. Селiя между темъ уходитъ и теряется въ толпе. "Сделай одолженiе, Марiана! сказалъ Кавалеръ: отдай ей назадъ эту булавку.... но что съ тобой сделалось? ты верно глуха, или нема?.... - По крайней мере я уже не слепа, отвечаетъ Гжа. Бевиль, скинувъ маску... Кавалеръ, приведенный въ крайнее замешательство, потерялъ на минуту все свое безстыдство; потомъ принудивъ себя улыбнуться, сказалъ: "Подлинно, сударыня! можно сказать, что вы были теперь очень въ честной беседе!" - Нетъ безчестнее и подлее той беседы, въ которой я нахожусь теперь, отвечала съ негодованiемъ Гжа. Бевиль. Сказавъ сiе, надела она маску и пошла искать брата своего. Не нужно сказывать, какiя размышленiя она сделала: ихъ можно безъ труда угадать; но надобно объявить, что на другой день послала она богатой подарокъ Селiи, которая была такъ великодушна, что отказалась отъ него, отвечавъ, что естьли бы она его приняла, то доброе дело ея было бы ничто иное, какъ измена.

Гжа. Бевиль перестала носить розовыя ленты, отреклась навсегда отъ неприличныхъ летамъ ея слабостей и сделалась женщиною почтенною. Доброй Ферiоль женился на любезной Изоре, оба они служили образцами супругамъ; и, когда Изора хвалилась благополучiемъ своимъ предъ Барономъ, то сей щастливый отецъ говорилъ ей: "Ты наслаждаешься справедливымъ награжденiемъ за то, что умела оценишь и предпочесть добродушнаго человека.