Мысли Госпожи Жанлис о старости

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Мысли Госпожи Жанлис о старости (старая орфография)

Мысли Госпожи Жанлис о старости.

Всего неприятнее человеку ехать далеко и на-долго, когда он не имел времени собраться в дорогу, и принужден оставит все в безпорядке: старики без Религии находятся в >положении еще неприятнейшем. Им необходимо и скоро надобно отправиться в пут; нет возврата, и забвение нужных приготовлений должно иметь великия следствия.... Всякой старик-вольнодумец бывает печален в уединении, естьли он не совершенной глупец. Мне хвалят веселость некоторых распутных стариков: должно видеть их дома, не в гостях. Они подобны слепым, которые очень веселы с людьми, забывая на время свое положение в приятностях разговора; но как они жалки в уединении, занимаясь только собственными мыслями!... Одна набожность делает старост почтенною, доказывая жизнь добродетельную, или раскаяние, которое заглаждает слабости и преступления.

Никто из стариков не казался мне стол любезным, как Маршал Баленькур, умерший за несколько лет перед сим, на девяносто первом году от раждения. Долговременная жизнь его не запятналась никаким пороком; он был всегда весел и спокоен. Мы видели в нем целый век щастия, воинской славы и добродетели. В самой глубокой старости он наслаждался еще здоровьем и крепостию сил; имел острое зрение, хорошую память, и не лишился ни одного зуба. В последний год жизни его я провела в Баленькуре четыре месяца и не могла наслушаться мудрого старца, особливо же, когда он разговаривал с другом и товарищем своим, старым Маркизом Камильяном.

Сии два Героя воспоминали анекдоты, осады, сражения, которых отдаленное время изумляло молодых людей; казалось, что мы слушали Историю. Беседы их походили также и на, разговоры в царстве теней, между людьми прошедших веков. Я всегда удивлялась кроткой веселости сего любезного Маршала. Он уже не занимался сборами: чистоте жизни. Что может быт почтеннее набожного старца, просвещенного опытом, свободного от страстей, приводящих нас в заблуждение - свободного от забот, терзающих молодость, и видящого суету ложных благ, пленяющих наше сердце! Вздыхая смотрим ты на милую невинность детства: ах! горестное предвидение омрачает сие нежное удовольствие! Глядя на любезного младенца, всякой должен вообразить опасности, ожидающия его в свете - и кого мысль сия не опечалит? кто без горести может видеть его веселие и безпечность? Юная, трогательная жертва, украшенная цветами!... Время влечет ее к необходимым бедствиям жизни; жестокий приговор Судьбы неизвестен младенцу.... Всякой раз, когда вижу детей играющих, сие любезное зрелище приводит меня в глубокую меланхолию; но глаза мои с нежным и сладостным умилением обращаются на величественное лице почтенного старца! Он знает всю красоту, всю пользу добродетели, и пороки уже не соблазняют его. Удивляюсь ему без всякого безпокойства; знаю, что он не может перемениться. Не имея уже честолюбия дальних намерений для будущого, старец освобождается почти от всех мирских связей, и душа его без усилия стремится ко Всевышнему. По самой слабости физических сил своих будучи уже существом едва телесным, он ближе других к естеству божественному и к Духам небесным, и не привязанной к земле, остается на ней как бы единственно для того, что бы учить нас... Благополучно семейство, когда оно следует мудрым советам сего Ангела хранителя!... Правда, что мысль о смерти неразлучна с мыслию о старости; но только преждевременная смерть ужасна, будучи в некотором смысле насильственною и действуя против законов Натуры; всякой непредвиденной случай имеет в себе нечто разительное.