| Автор: | Захер-Мазох Л., год: 1870 |
| Категория: | Роман |
XLIII. Каменные сердца
Возвратясь на следующий день в Комчино, Эмма не застала там графа Солтыка: он уехал на охоту. В гостиной старуха Малютина играла с патером Глинским в шахматы. Девушка поцеловала свою мать и с холодной вежливостью поклонилась иезуиту. Она мгновенно поняла всю выгодную для нее сторону настоящего положения: обменялась быстрым, выразительным взглядом со своей матерью, шепнула несколько слов на ухо Генриетте, -- и три пары женских рук дружно принялись плести сети для поимки ничего не подозревающего патера Глинского.
-- Вы совсем замерзли, милые мои девочки! -- воскликнула старуха. -- Я пойду похлопочу, чтобы вам дали чаю.
Позвольте мне этим распорядиться? -- предложил свои услуги вежливый иезуит.
Нет, нет, это не мужское дело! -- возразила Малютина, -- я предоставляю вам право оказывать этим барышням услуги другого рода, в которых они так нуждаются.
Заботливая маменька вышла из комнаты, а патер помог девушкам снять шубы и башлыки, за что гордая красавица поблагодарила его легким кивком головы.
-- Нам надо переодеться, -- обратилась она к своей подруге.
Останься здесь, я принесу все, что тебе нужно, -- и покорная служанка, не дожидаясь ответа своей госпожи, выбежала из комнаты.
-- Страшный мороз, -- заметила Эмма, садясь в кресло у камина, -- я буквально окоченела.
-- Благодарю вас! -- сказала девушка, -- вежливость врага достойна восхищения.
Я не враг ваш, -- возразил иезуит, -- я человек, искренне любящий графа Солтыка и желающий ему добра.
-- Не думайте, что я хочу погубить его. Мы оба стремимся к одной цели, но только различными путями. Кому из нас повезет - вот в чем вопрос.
-- Все преимущества на вашей стороне.
Допустим, что так. Но к чему поведет нас вражда? Не лучше ли нам действовать общими силами? Вы, вероятно, уже убедились в том, что Анюта Огинская не в состоянии обуздать бурных порывов вашего воспитанника?
К сожалению, да.
-- Так возложите эту обязанность на меня.
-- Об этом надо серьезно подумать.
Генриетта принесла туфли и меховую кофточку.
Позволь мне надеть их на тебя? -- сказала она.
-- Не беспокойся... Для чего же существуют на свете вежливые члены иезуитского ордена? -- сказала Эмма задорным тоном светской кокетки. -- Тебе надо переодеться, иначе ты захвораешь. Потрудитесь и вы выйти на минуту в соседнюю комнату, -- обратилась она к своему собеседнику, когда Генриетта вышла из гостиной.
Глинский повиновался. Когда он несколько минут спустя вернулся в гостиную, Эмма уже успела переменить костюм и в самой обворожительной позе сидела перед камином. Пламя ярко освещало ее белоснежную шею и распущенные густые волны золотистых волос. Но каково же было изумление иезуита, когда красавица устремила на него свои синие глаза и с приветливой улыбкой протянула ему руку. Он, не говоря ни слова, наклонился и крепко поцеловал эту изящную, как мрамор холодную руку.
-- Будем же друзьями, -- нежным голосом проговорила она.
Это зависит от вас... Bы преследуете политические цели, которые могут подвергнуть графа неизбежной опасности... Отступитесь от них и тогда...
Повторяю вам, что я не революционерка.
-- Извините меня... но я имею об этом деле более точные сведения, нежели вы думаете... хотя и не принадлежу к числу ваших сообщников.
-- Так это вы натравили на нас киевскую полицию?
Нет, я только из предосторожности... сделал кое-какие указания...
-- Патер Глинский! -- воскликнула Эмма, грозя ему пальцем, -- Нe вмешивайтесь в чужие дела, если вы дорожите своей головой.
-- Надеюсь, что вы меня не выдадите членам вашего таинственного общества?..
Не беспокойтесь. Но и я, в свою очередь, попрошу вас не интриговать против меня.
-- Даю вам честное слово.
-- Откажитесь от намерения женить графа на Анюте, сделайте меня своей союзницей... союзницей, а не орудием, -- понимаете?
Понимаю.
Меня знобит, -- продолжала Эмма, закутываясь в свою кофточку, -- пожалуйста, позовите кого-нибудь снять с меня ботинки. Я простужусь, если их сейчас же не снимут.
-- Позвольте мне услужить вам...
-- Почему же нет, -- и она протянула ему одну за другой свои маленькие ножки, а жирный патер, стоя на коленях, словно влюбленный паж, снял с нее теплые ботинки и подал туфли.
Возвратившийся с охоты граф и Генриетта были свидетелями этой комической сцены, комната огласилась их веселым смехом.
Наш строгий проповедник превратился в услужливого кавалера! -- воскликнул Солтык. -- Честное слово, он ухаживает за красавицами не хуже влюбленного рыцаря! Не подозревал я в вас этого таланта, глубокоуважаемый мой наставник!
Иезуит покраснел как рак и готов был провалиться сквозь землю, но Эмма вывела его из затруднительного положения.
-- Оставьте в покое патера Глинского, -- сказала она графу, -- я люблю его более, чем вас. Мы объяснились и поняли друг друга - ни ваши насмешки, ни ваша ревность не нарушат нашего взаимного согласия.
-- А я вот назло вам буду ухаживать за мадемуазель Малютиной, -- прибавил иезуит, крепко целуя руку красавицы.
Мне надо переговорить с моим новым другом, -- обратилась Эмма к Солтыку, -- уйдите на минуту, оставьте нас одних, у нас есть секреты, которых вы не должны знать.
-- Что прикажете? -- спросил патер.
-- Согласны ли вы на мои условия?
Вполне согласен... Через месяц вы будете графиней Солтык.
-- А теперь, -- прибавила Эмма, пожимая руку своего союзника, -- потрудитесь занять чем-нибудь мою maman; поиграйте с ней в шахматы, а Генриетту пошлите читать молитвы.
Положитесь на меня, -- отвечал Глинский, снова целуя руку, держащую его в своих когтях, и вышел из комнаты вместе с Генриеттой.
Эмма! -- начал Солтык, подойдя сзади к ее креслу.
-- Вы здесь, граф? -- притворно удивилась красавица.
Странный вопрос... Я так долго был с вами в разлуке...
Фразы, -- сквозь зубы процедила она.
Вы не в духе... Уж не убежал ли от вас Тараевич?
Из моих рук трудно вырваться.
-- Что же вы с ним сделали?
Эмма улыбнулась, но эта улыбка заставила графа содрогнуться.
Вы убили его?
Она молча кивнула головой.
-- Почему же вы запретили мне присутствовать при его казни?
Потому что вы, беспощадно истязая людей, удовлетворяете тем самым ваши кровожадные наклонности, а я убиваю человека во имя Божье, без сострадания, но и без ненависти.
Мне бы очень хотелось взглянуть на вас, когда вы исполняете обязанность жрицы вашей секты.
И это желание ваше бесчеловечно. Вам бы следовало родиться татарским ханом, одним из тех деспотов, которые обращалась с покорными им народами, как с животными: мужчин делали своими рабами, а женщинами наполняли гаремы. В те варварские времена барабаны обтягивали человеческой кожей, а из черепов воздвигали целые пирамиды.
Не могу скрыть, что я полюбил вас еще сильнее, узнав, что ваши руки запятнаны человеческой кровью.
-- Это чистое безумие.
Называйте это чувство как хотите, но вы мне нравитесь в образе кровожадной тигрицы несравненно более, нежели под маской чистого, юного ангела смерти.
Я не полюблю вас до тех пор, пока вы не отречетесь от этого ужасного образа мыслей. Мне говорили, что вы воплощенный дьявол, а вы еще хуже того... У вас каменное сердце.
Точно такое же, как и у вас, Эмма. Пора прекратить эту глупую комедию и поговорить откровенно. У нас обоих одинаковая нероновская натура, одинаковое стремление к порабощению людей и желание уничтожать их какими бы то ни было средствами, если они сопротивляются нашей власти. У нас обоих каменные сердца и, говоря откровенно, я, точно так же, как и вы, неспособен любить. Чувство, которое вы мне внушаете, не любовь в буквальном смысле этого слова. Это восхищение, смешанное с ужасом, кровавое братство, гармония душ, -- одним словом, я не умею выразить вам то, что чувствую. Я нашел в вас подругу с железным характером и непоколебимой волей, способную смело бороться с небом и преисподней и бестрепетно, не склоняя головы, выдержать кару Всевышнего судии!
Эмма в первый раз в жизни слушала Солтыка с несвойственным ей замиранием сердца. Она была до такой степени поражена, что не противилась ни звуком, ни движением, когда граф в порыве необузданной страсти сжал ее в своих объятиях и покрыл ее лицо жгучими поцелуями. Глубокий вздох вырвался из ее груди, нежные ручки обвились вокруг его шеи, и красавица прошептала, забыв обо всем на свете:
Твоя навеки!..
-- Вы согласны сделаться моей женой?.. Позвольте мне переговорить сегодня же с вашей матерью?
-- Я прошу вас об этом, граф.
Боже, как я счастлив! -- воскликнул Солтык.
-- Что со мной? -- мысленно спрашивала себя сектантка. -- Неужели я люблю этого человека?.. Нет... нет, этого не может быть... Почему же я покоряюсь его власти?.. Не потому ли, что он заглянул в глубину моей души, куда никто еще до сих пор не заглядывал?.. Он открыл во мне то, чего я и сама в себе не сознавала... Он озарил сверхъестественным светом самые потаенные глубины моего сердца... Мне казалось, что он, как вихрь, увлекает меня в неизмеримое пространство, что под нами зияют бездны... и мне не было страшно... только у меня закружилась голова. Чем все это кончится?.. Боже мой, Боже мой, не отступи от меня!