| Автор: | Захер-Мазох Л. |
| Категория: | Роман |
Том первый
7. Змия
Что за женщина! Словно кошка огромных размеров, словно тигрица, она хватает сердце человека и с хладнокровной грациозностью разрывает его на части. Чего стоят голубиные души по сравнению с такой прелестной тигрицей!
Графиня Ида фон Хан-Хан[24]
Уже в первой половине следующего дня Сергей пришел с доверенностью и предложил госпоже Федорович ее подписать.
- Стало быть, вы относитесь к делу серьезно? - промолвила она.
- Очень серьезно, как видите.
- Меня это радует. Проснувшись сегодня утром, я было уже подумала, что мне просто приснился хороший сон, не более того.
- Какое недоверие!
- Только к себе самой, а не к вам, поскольку я верю, что можно до безумия влюбиться в меня, однако не понимаю, как можно по-доброму ко мне относиться.
- А я прекрасно это понимаю.
- Если бы я могла хоть в чем-то быть вам полезной, - вздохнула Зиновия.
- Вы полезны мне больше, чем думаете, - возразил Сергей. - Вы дарите мне утешение и придаете мужества в период мучительной внутренней борьбы…
- Ах! Вы требуете от меня доверия, - перебила его красавица, - а сами, значит, скрываете от своей подруги какие-то тайны? Признавайтесь-ка, чт´о вас гнетет, отчего на сердце у вас тяжело? Что я могла бы для вас сделать?
- Ничего, Зиновия, кроме того, что вы уже позволили мне греться в лучах своего обаяния.
- Это очень мало, мне хотелось бы сделать больше. Я догадалась, вы пережили безответную любовь. Вам нужна союзница? Не забывайте, что в любых обстоятельствах вы можете рассчитывать на меня и что в подобного рода вещах я, вероятно, искушеннее вас.
- Может быть, поживем - увидим, однако сейчас речь не обо мне, а о вас. Я незамедлительно разберусь с претензиями ваших кредиторов, а затем на неделю распрощаюсь с вами и поеду в Цолкиев, чтобы навести порядок в вашем имении.
Он поцеловал ей руку и удалился, а она осталась сидеть в кресле, погрузившись в раздумья.
- Странный человек, - вполголоса проговорила она наконец, - я должна держать себя в руках, чтобы, не приведи Господи, в него не влюбиться.
Сергей в тот же день написал необходимые письма и уже на следующий собрал у себя на квартире кредиторов подруги. Его окружила целая коллекция диковинных кафтанов. Здесь сошлись из жесткого атласа и из скромного мериноса,[25] отороченные дорогой пушниной и усеянные жирными пятнами; черные, зеленые, синие, фиолетовые и серые. Эту картину дополнял комичный хор пронзительно кричащих голосов в диапазоне от исключительно низкого баса до самого жалостливого дисканта.
Сергей приступил к боевым действиям, используя блестящую, неотразимую тактику. Для начала он в самых мрачных красках обрисовал финансовое положение госпожи Федорович и, исчислив общую сумму ее долга приблизительно в сто тысяч гульденов, мимоходом оценил имение в тридцать тысяч, а драгоценности, которые можно было бы тоже обратить в деньги, - самое большее в шесть тысяч гульденов. Потом он замолчал и предоставил кредиторам возможность некоторое время кричать и жалобно сетовать. И лишь после того, как те вдоволь накричались, экспансивно высказав все, что наболело в их боязливых сердцах, он выступил со своим предложением.
- Нереально, как вы теперь видите, удовлетворить всех, - сказал он. - Столь же мало госпожа Федорович способна и дальше платить такие грабительские проценты. Наложение ареста на имущество привело бы к продаже поместья по цене гораздо ниже его себестоимости.
Последовал новый взрыв горестных ламентаций.
- Остается единственный путь - договориться.
- Давайте договоримся, давайте, - разом закричало со всех сторон множество голосов.
- Я готов оплатить все и взамен вступить во владение имением, если каждый из вас ограничит свои претензии разумными пределами.
- Мы должны потерять свои деньги? - возмущенно крикнул Аарон Бутерман.
- Речь идет не о ваших деньгах, - хладнокровно возразил Сергей, - а только о чрезмерных процентах, которые вы в последние два года прибавляли к основному долгу. Например, лично вы, господин Бутерман, в свое время выдали госпоже Федорович две тысячи гульденов, из которых благодаря вашей странной математике за пару лет получилось уже пять тысяч. Я даю вам две тысячи триста гульденов.
- Исключено.
- В таком случае предъявляйте иск и описывайте имущество, если угодно, - произнес Сергей и спокойно обратился к другому еврею. - Вы одолжили пять тысяч гульденов, но почему-то записали восемь тысяч и вдобавок ежегодно приплюсовывали к этому по четыре тысячи, в итоге получилось шестнадцать тысяч гульденов. Вам я предлагаю пять тысяч плюс пять процентов, которые соответственно составят за два года пятьсот гульденов, стало быть, пять тысяч пятьсот гульденов, и ни крейцера больше.
- Отдайте десять тысяч гульденов, милостивый государь.
- Я даю вам пять тысяч пятьсот, и ни крейцера больше.
- Отдайте, пожалуйста, восемь тысяч гульденов.
- Я же вам говорю, пять тысяч пятьсот.
- Верните хотя бы семь тысяч гульденов.
- Подавайте в суд, тогда вы, может быть, получите больше.
- Я не могу, благодетель вы мой, я не могу это сделать.
- Итак, мое последнее слово: шесть тысяч гульденов.
- Сию минуту.
Сергей попросил вернуть ему долговое обязательство и распиской подтвердить получение денег, затем отсчитал на стол шесть тысяч гульденов, что произвело на присутствующих сильное, магическое воздействие. Не прошло и часа, как Сергей нашел компромисс со всеми кредиторами и за тридцать восемь тысяч пятьсот гульденов окончательно покончил с долгами своей красивой подруги, в сумме составлявшими сто двенадцать тысяч. Однако он счел излишним ставить Зиновию в известность о своей победе и во второй половине дня укатил в Цолкиев, а оттуда в Копалиско, имение госпожи Федорович. Здесь он нашел хозяйство в поистине ужасном состоянии. Все пребывало в запустении и упадке, а служащие откармливались за счет владелицы так же исправно, как и дворовый люд. Сергей немедленно разогнал всех без исключения: эконома, лесничего, смотрителей, батраков и девок. Затем пригласил каменщиков и плотников, велел им привести в надлежащее состояние дом и хозяйственные постройки, набрал в прислугу новых людей, которых ему порекомендовали судья и священник, и привел в действие телеграф, чтобы как можно скорее заполучить квалифицированного управляющего, честного лесничего, равно как и недостающие земледельческие орудия и машины. У соседних помещиков он купил лошадей, волов, коров, свиней и овец. Правда, из запланированных восьми дней в итоге получилось четырнадцать, и притом четырнадцать дней тяжких хлопот и работы, но, покидая Копалиско, Сергей с полным основанием мог сказать себе, что самое худшее теперь позади и что отныне ход дел должен принять планомерный и упорядоченный характер.
За это время он получил от Зиновии три письма, однако не ответил на них. Был вечер, когда он возвратился в Лемберг. Он поехал к себе на квартиру, переоделся и затем отправился навестить Зиновию.
Она только что пришла из театра. В роскошном бурнусе, с цветком в волосах, озаренная сиянием бриллиантов, Зиновия уже издалека радостно протянула навстречу ему обе руки.
- Ну, слава Богу, вы снова здесь, - воскликнула она, - я без вас чуть было от скуки не умерла. Смешной вы человек, в эдакую погоду забиться в деревенскую глушь и сидеть в моем феерическом дворце, где изо всех щелей дует и с потолка хлещет дождь. - Она сбросила с себя шубку и стянула длинные перчатки. - Но a propos,[26] почему вы не ответили на мои письма? Ни единой строчки не написали. Это отвратительно!
- У меня совершенно не было времени, - ответил Сергей. - Чтобы навести в Копалиско порядок, приходилось не упускать из виду ни одной мелочи.
- Ладно, так и быть, я вас прощаю. А теперь подсаживайтесь ко мне и рассказывайте.
Они расположились в салоне. Сама она заняла место в маленьком фотэ[27] и указала ему на второе.
- Прежде всего позвольте мне отчитаться перед вами.
Сергей извлек из кармана всевозможные бумаги.
- Нет, это нагонит на меня скуку.
- Меня это мало заботит.
Сергей развернул бумаги и приступил к докладу.
Сначала Зиновия попыталась было капризничать, однако он излагал обстоятельства дела так ясно, просто и связно, что красавица слушала его со все возрастающим интересом - даже тогда, когда он набросал для нее примерный бюджет и внятно объяснил, что в ближайшие два года она может тратить не более шести тысяч гульденов в год.
Когда он закончил, Зиновия взяла его за руки и посмотрела на него со счастливым изумлением.
- Не понимаю, как вам удалось распутать такой клубок и привести все в надлежащий вид, - проговорила она, - но я знаю одно: вы самый лучший человек, какого я встретила в жизни. От всего сердца благодарю вас. Но теперь нам следует первым делом подумать о том, как мне погасить свой долг перед вами.
- На это у нас еще есть время.
- В Копалиско?
- Нет, к родственникам, у которых поблизости оттуда есть имение, - ответила она. - Житье там почти ничего не будет мне стоить, и я смогу - что в данной ситуации, на мой взгляд, главное преимущество - без стеснения общаться с вами, мой друг.
- Это невыполнимо, - проговорил Сергей, нахмурив брови. - Во-первых, вы совершенно не приспособлены жить в деревне, особенно зимой, а во-вторых, у меня есть причины, чтобы именно в ближайшее время по возможности там не показываться.
- Это вопрос решенный, а посему тут больше не о чем говорить.
Прошло несколько дней, и разговор о деревенском проекте не возобновлялся - пока однажды вечером Сергей не увидел свою подругу в новом чудесном наряде. На ней был голубой шелковый капот с длинным шлейфом, украшенный белыми кружевами, и поверх него уютная кацавейка из голубого, затканного узорами шелка, подбитая и отороченная царственным горностаем. Зиновия выглядела настолько обворожительно, что у Сергея перехватило дыхание. Когда же она опустилась в кресло напротив него и положила ногу на ногу, взору открылась голубая шелковая туфелька, опушенная и отделанная изнутри горностаевым мехом.
- У вас, похоже, в отношении меня какие-то планы, - сказал Сергей.
- Какой вы догадливый! Да, я собираюсь вернуться к разговору о давешнем проекте - мне хотелось бы поскорее приступить к погашению своего долга вам, а здесь, в блестящей сутолоке столичной жизни, сделать это будет нелегко. Я проведу зиму в деревне, решение принято.
- Вы всерьез намерены жить в деревне у своих родственников?
- Да, у Меневых.
От неожиданности Сергей на мгновение оцепенел.
- Меневы в Михайловке ваши родственники?
- Конечно. Девичья фамилия Аспазии - Федорович, я вдова ее брата.
Сергей вскочил на ноги и в волнении заходил из угла в угол.
- Что с вами?
- Ничего, ничего.
- Видите ли, мой друг, я прекрасно проживу в Михайловке, ни гроша не тратя, я войду в свою колею, отдам вам долг, который довольно велик, а если уж слишком заскучаю, отправлюсь на пару дней в Лемберг. Вы же обоснуетесь у себя в имении, продолжая за мной ухаживать, мы станем вместе кататься в коляске, выезжать верхом и охотиться. О, это будет замечательно!
- Вы Меневых не знаете, - задумчиво проговорил Сергей, остановившийся у окна, - они устрашающе нравственные и щепетильные люди.
Зиновия резво поднялась с кресла и, шелестя шлейфом, несколько раз прошлась взад и вперед по комнате, мягко покачивая бедрами. Ее походка всегда воздействовала на Сергея как прелестная сладкозвучная мелодия.
- Не беспокойтесь, - заметила она с озорным юмором, - со мной Меневым не справиться, держу пари, что за четыре недели я всю Михайловку переверну с ног на голову.
- Нисколько не сомневаюсь, что вы на такое способны! - воскликнул, улыбнувшись, Сергей. У него родилась мысль, которую он, естественно, вслух не высказал, но которая неожиданно открыла перед ним совершенно новые перспективы. Конечно, Зиновия должна поехать в Михайловку - ей предначертана роль змии, настоящей змии для этого рая.
Так что имейте в виду и это!
Когда она произносила последние фразы, на чело ее, казалось, упал ясный и радостный отблеск анакреонтической поэзии.
- Вот видите, у меня есть веские основания, чтобы бояться вас, - ответил Сергей, - однако план ваш я считаю хорошим, и он нравится мне тем больше, чем тщательнее я о нем размышляю. Итак, отпишите, пожалуйста, своим родственникам в Михайловку - и как можно быстрее. Я же тем временем на пару недель съезжу в Копалиско, что в самом деле необходимо, но я уже теперь как ребенок радуюсь тому, что потом проведу с вами зиму вдали от ваших обожателей и рабов.
Зиновия остановилась перед ним и положила ладони ему на плечи:
- Стало быть, вы все-таки капельку в меня влюблены?
- Надеюсь, что нет.
прозрачно-розовой раковине, ее маленькое ушко.
- Признайтесь, Сергей, что вы влюблены в меня, - чуть погодя промолвила она с неотразимым кокетством, - мне это доставило бы удовольствие.
- Я не влюблен в вас, точно не влюблен, - живо отреагировал он.
- В таком случае нам обоим ничего не грозит, - развеселясь еще более, констатировала Зиновия, - и мне непонятно, почему вы так сильно меня боитесь.
- Я вовсе не боюсь.
Он повиновался.
- Ближе, еще ближе, - приказала красавица. - А теперь встаньте передо мной на колени.
- Зачем?
- Потому что я так хочу.
- Поцелуйте мне руку.
Сергей улыбнулся, покачав головой, и поцеловал эту миниатюрную руку, отливающую матовым блеском, точно украшение из слоновой кости.
- Вот видите, мой каменный гость, - шутливо сказала она, - каким хорошим вы у меня стали, и все только потому… что не влюблены в меня.
Примечания
24
«Графиня Фаустина», 1841; «Цецилия», 1844; «Две женщины», 1845 и других), главными героинями которых были аристократичные женщины, желавшие жить свободно и наравне с мужчинами пользоваться благами бытия, что подразумевало также свободную любовь.
25
Меринос - ткань из шерсти овцы одноименной испанской породы.
26
Между прочим (фр.).
27
Фотэ (fauteuil) - кресло особой формы с подлокотниками.