Битва бабочек.
Действие второе

Действие второе 

Зимний сад в доме у Винкельмана. В глубине налево стеклянная дверь на террасу, направо - оранжерея, в нее широкий вход с раздвижными дверями, которые стоят открытыми. В боковых стенах по двери. В оранжерее с правой стороны окно, перед ним рисовальный стол. На первом плане с правой стороны диван, стол и кресла, с левой - письменный стол, обращенный к зрителям. Около него кресло на колесах. Утро. 

ВИНКЕЛЬМАН сидит за письменным столом, МАКС пишет, сидя у правой стороны письменного стола. РОЗИ рисует в оранжерее.

ВИНКЕЛЬМАН. Так вот что я тебе скажу, сынок: я беспомощный, больной старик! Мной можно помыкать... и делать со мной все, что угодно... Но разорять себя я не позволю, понимаешь ты это? А теперь вся эта компания, вся эта милая семейка...

МАКС. Пожалуйста, говори потише, Рози может услышать.

ВИНКЕЛЬМАН. Я про нее ничего не говорю... Этот ребенок сам себе кусок хлеба зарабатывает... С тех пор, как я взял ее сюда, мне ни разу не пришлось пожалеть об этом.

МАКС. Прости, отец, но относительно Рози, кажется, не могло быть и повода.

ВИНКЕЛЬМАН. Повода! Ну, если человек захочет, всегда найдется повод... Но у меня уж такой мягкий характер... Ребенок мне понравился. И потом, она хорошая работница. Зато другие... про твою невесту я не желаю говорить, это прямо ветер какой-то, да и вся эта компания - не разберешь, где у них правда, где ложь...

РОЗИ (выходит из оранжереи). Дядечка!

ВИНКЕЛЬМАН. Не мешай нам. Делай свое дело.

РОЗИ. Дядечка, что я хотела тебя спросить: если мне вздумается посадить на бабочку маленькую, голенькую фею - как мне ее посадить: по-дамски или по-мужски?

ВИНКЕЛЬМАН. Не угодно ли? Вот дурочка!

РОЗИ (надувшись). Только от всех и слышу: дурочка да дурочка!

ВИНКЕЛЬМАН. Ну-ну-ну. Хочешь персик?

РОЗИ. Хочу.

ВИНКЕЛЬМАН. Поди, сорви себе.

РОЗИ. Благодарю, дядечка. Макс... почему ты такой грустный? Я не могу этого видеть.

МАКС. Хорошо, не буду.

РОЗИ. Ну, будь веселее...

ВИНКЕЛЬМАН. Чего она там еще? Отправляйся, отправляйся! 

РОЗИ убегает.

Ну, что ты хотел сказать?

МАКС. Отец, вспомни: до последнего времени вся семья зарабатывала себе хлеб от нас же. Ты отнял у них Рози, которая делала для них рисунки. Теперь она работает здесь, и ты ей ничего не платишь.

ВИНКЕЛЬМАН. Зато она живет на всем готовом.

МАКС. Это она получает за то, что возит тебя в кресле.

ВИНКЕЛЬМАН. Сколько же стоит вся эта музыка? Ну, скажи.

МАКС. Вот что, отец. Завтра свадьба одной их подруги, сегодня там девичник, будут живые картины... Эльза ни за что не хочет идти без меня.

ВИНКЕЛЬМАН. Бедная! Скажите, пожалуйста. Не умерла бы с горя.

МАКС. Лаура туда собирается. А так как там будет избранное общество, то ей пришлось заказать себе новое платье.

ВИНКЕЛЬМАН. А мне прикажете за него платить? Так-с? 

МАКС молчит.

И кто бы мог подумать, что ты навяжешь мне такую обузу. Я думал, женишься ты на бедной девушке, или там на вдове, что ли, и все обойдется очень дешево. И что же оказывается?.. Что ж ты молчишь?

МАКС. Прости, отец, ты сам этого хотел.

ВИНКЕЛЬМАН. Чего я хотел? Чего я хотел? Я тебе сказал, женись на бедной, это обойдется дешевле. Хотя, конечно, маленькое приданое могла бы иметь и бедная девушка. Нельзя же быть такой нищей, чтобы приходилось кормить еще всю ее семью. Несколько тысяч марок, ну, скажем, хоть тысяч двенадцать, должна же принести даже бедная девушка или там вдова... Уж женился бы лучше на богатой, - я прибрал бы к рукам ее денежки, чтобы она их не растранжирила, как твоя покойная матушка...

МАКС. Отец!

разойтись с ней, чтобы поправить свои дела? Разве она не погибла в нищете, как я ей это предсказывал?

МАКС. Отец, ты можешь глумиться надо мною, и ты делаешь это, но я прошу тебя...

ВИНКЕЛЬМАН Нечего тебя меня просить, щенок!

МАКС. Оставь мою мать!

РОЗИ (вбегает). Боже милостивый, дядечка, стыдитесь! Макс, опять он тебя? Когда он оставит тебя в покое! Вот гадкий!

ВИНКЕЛЬМАН (после молчания). Что нового сегодня в конторе? (К Рози.) Ну, ну, ступай, ступай... хорошо. 

РОЗИ медленно уходит в глубину.

Я спрашиваю, что нового в конторе?

МАКС (в замешательстве). Ничего особенного... Впрочем, Кесслер сегодня вернулся.

ВИНКЕЛЬМАН. И ты мне говоришь об этом только сейчас?

РОЗИ (вздрагивает, услыхав имя Кесслера, обернувшись). Кто вернулся?

ВИНКЕЛЬМАН. Пойдешь ты, наконец, рисовать своих бабочек? (Звонит.) 

Позвать ко мне Кесслера.

КОНТОРЩИК. Слушаюсь-с. (Уходит.)

ВИНКЕЛЬМАН. Ты можешь ему сейчас же составить новый маршрут. Бумаги лежат у меня на конторке... направо... Нечего ему сидеть сложа руки... А то еще начнет делать глупости. Этот тоже ветреник. 

Стучат.

Войдите! 

Входит КЕССЛЕР.

КЕССЛЕР (развязно). Здравствуйте!

ВИНКЕЛЬМАН. Что? Здравствуйте, здравствуйте! Положительно не могу понять, как это подобные люди могут дела делать... Шляются, шляются, тратят втрое больше, чем следует, и ухитряются еще делать хорошие дела.

КЕССЛЕР. Позвольте, господин Винкельман... Если я, по вашему мнению, слишком много трачу, так пошлите кого-нибудь другого... Увидите, во что оно вам выйдет... Я не гонюсь... Такое место, как у вас, я всегда найду.

МАКС. Послушайте, господин Кесслер...

ВИНКЕЛЬМАН (изменяя тон, плаксивым голосом). Ну, опять за свое... (Максу.) А ты помолчи... не вмешивайся... Не хотите ли сигару?

КЕССЛЕР. С удовольствием. 

Только уж позвольте... из другого ящичка...

ВИНКЕЛЬМАН. Что-о? Послушайте, однако... (Вне себя.) Ну, хорошо, хорошо! Берите из другого ящика.

КЕССЛЕР. Благодарю! С вашего позволения! (Закуривает сигару.)

ВИНКЕЛЬМАН (успокоившись). Да... Что я хотел сказать? (Снова раздражаясь.) Все эти издержки! И куда только вы тратите столько денег?

КЕССЛЕР (курит). Я представил счет... Чего же вы еще от меня хотите?.. Что я, вор, что ли?

ВИНКЕЛЬМАН. Ну вот... так и знал! О, Господи! Веера хорошо шли?

КЕССЛЕР. Веера? Великолепно! Нарасхват... Рисунки фрейлейн Рози... (Оборачивается к Максу.) Виноват, позвольте вас поздравить, это было такою неожиданностью...

МАКС (протягивает ему руку).

ВИНКЕЛЬМАН. Ну, хорошо, хорошо! Без чувствительных сцен, они никому не нужны... Макс, принеси из конторы те бумаги, о которых я говорил... (Указывая на Кесслера.) Знаешь?

МАКС. Сейчас, отец... (Вышел.) 

За дверью оранжереи притаилась РОЗИ.

ВИНКЕЛЬМАН. Послушайте, любезный Кесслер... Я давно хотел вас спросить... гм!.. Сигара ваша курится?

КЕССЛЕР. Как же, благодарю.

ВИНКЕЛЬМАН. Скажите, пожалуйста... это семейство... (Зовет.) Рози! 

Ответа нет.

Вы знаете это семейство... Вы были знакомы?

КЕССЛЕР. Если вы потрудитесь вспомнить, они получили у вас работу по моей рекомендации, я, так сказать...

ВИНКЕЛЬМАН. Ну вот, вы уж готовы разыграть роль благодетеля... Так они жили только тем, что сами зарабатывали? 

КЕССЛЕР утвердительно кивает головой.

И что же, девицы любили наряжаться?

КЕССЛЕР. Нет, нет... хотя они всегда одевались очень благородно, но стоило присмотреться поближе - ах, какая бедность, господин Винкельман!

ВИНКЕЛЬМАН. Уж не знаю, а теперь они с разными претензиями... Ну, а вдовушка, невеста моего сына... Рози!

РОЗИ (выходит нерешительно). Я здесь, дядюшка...

ВИНКЕЛЬМАН. Я тебя зову второй раз. Ты подслушивала?

РОЗИ. Я?

КЕССЛЕР. Здравствуйте, фрейлейн Рози.

РОЗИ (запинаясь). Здравствуйте, господин Кесслер.

ВИНКЕЛЬМАН. Накрой мне на стол. Я буду завтракать в беседке.

РОЗИ (не двигаясь с места). Хорошо.

ВИНКЕЛЬМАН. Ну, иди же! Иди же! Ах, ты, Господи!

РОЗИ. Сейчас, дядечка. (Делает Кесслеру в дверях умоляющий жест и уходит направо.)

ВИНКЕЛЬМАН. Так вот, видите ли, Кесслер... 

Входит МАКС.

Ты опять здесь? что случилось?

МАКС. Отец, кажется. Приехала фрау Хергентхейм с Эльзой.

ВИНКЕЛЬМАН. Важная новость! 

ЭЛЬЗА (спешит вперед). Здравствуйте, папочка, хорошо ли вы... (Запинается, увидя Кесслера.)

ФРАУ ХЕРГЕНТХЕЙМ. С добрым утром. (Тоже запинается.)

ВИНКЕЛЬМАН (которому Эльза поцеловала руку). Здравствуйте! Хорошо, хорошо... Что это вы сегодня так рано?

ФРАУ ХЕРГЕНТХЕЙМ. Быть может, мы помешали?

ВИНКЕЛЬМАН. Ну, уж все равно. Садитесь! Мы сейчас кончим.

МАКС (поздоровавшись с Эльзой, указывает на Кесслера). Вы, кажется, знакомы?

КЕССЛЕР. Я имел удовольствие.

ФРАУ ХЕРГЕНТХЕЙМ. Как же!

КЕССЛЕР. Позвольте мне иметь честь поздравить...

ВИНКЕЛЬМАН. Хорошо, хорошо! Не тратьте, пожалуйста, слов попусту. Это лишнее. Я просил бы вас завтра же отправиться в поездку на восток, вместо этого... как его... Макс?

МАКС (который разговаривал с дамами, быстро подбегает). Шумана...

КЕССЛЕР. Позвольте, господин Винкельман, ведь и лошади после работы отдых дают...

ВИНКЕЛЬМАН. Скажите, пожалуйста, всю жизнь лон только наслаждается, и еще говорит о каком-то отдыхе!

КЕССМЛЕР. Извольте-с... я согласен, но на востоке будут большие расходы. Там все пьют портвейн. Придется тратить еще больше.

ВИНКЕЛЬМАН. Еще больше! (Тихо.) Есть ли у вас совесть? Ведь вы кровь мою пьете! (Скрежеща зубами от бешенства.) Если вы только не сделаете мне хороших дел...

КЕССЛЕР. Вы меня прогоните. Этого ли мне не знать.

ВИНКЕЛЬМАН. Во всяком случае, чтобы завтра же утром я вас здесь больше не видал.

КЕССЛЕР. Я только того и хочу. Честь имею. (Уходит.)

ФРАУ ХЕРГЕНТХЕЙМ (после молчания). Будь с ним помилей.

ЭЛЬЗА (притворно шутливым тоном). Какой вы сегодня ворчун, папочка!

ВИНКЕЛЬМАН. Что такое? Позволь, дитя мое. Я беспомощный, больной старик, могу терпеть дерзости только от людей, чем-нибудь полезных моему делу. Позволь тебя спросит: ты, может быть, тоже считаешь себя полезной для дела? Ну так я не желаю твоих шуточек...

ВИНКЕЛЬМАН. А вы во сколько оцениваете такую детскую ласку?

МАКС. Отец! 

Входит РОЗИ.

РОЗИ. Здравствуй, мамочка! (Целует ей руку. К Эльзе.) Господи, какая ты сегодня хорошенькая! (Тихо.) Кесслер здесь?

ЭЛЬЗА. Тс!

РОЗИ. Дядечка, завтрак подан.

ВИНКЕЛЬМАН. Не желаете ли, сударыня, разделить со мною мой завтрак? 

ФРАУ ХЕРГЕНТХЕЙМ в задумчивости, не слышит его.

РОЗИ. Мамочка!

ФРАУ ХЕРГЕНТХЕЙМ (вздрогнув). Что тебе?

РОЗИ. Мамочка, дядя спрашивает, не хочешь ли ты позавтракать?

ФРАУ ХЕРГЕНТХЕЙМ. О, очень вам благодарна!

ВИНКЕЛЬМАН Помоги мне сесть в кресло. 

ФРАУ ХЕРГЕНТХЕЙМ делает знаки Эльзе, чтобы та помогла.

ЭЛЬЗА. Папочка, позвольте я.

ВИНКЕЛЬМАН. Благодарю. Это обойдется мне слишком дорого. Рози одна справится. 

РОЗИ увозит его.

ЭЛЬЗА (показывая на Макса, тихо). Мамочка, я хочу еще раз поговорить с ним о сегодняшнем вечере.

ФРАУ ХЕРГЕНТХЕЙМ (задумавшись). Да, многое приходится молча глотать. (Выходит.)

ЭЛЬЗА. Макс, ты на меня сердишься?

МАКС. Скажи, мама очень обиделась?

ЭЛЬЗА. На что?

МАКС, На то, что он с ней так обошелся.

ЭЛЬЗА. Господи, разве мы его не знаем... (Молчание.) Макс, неужели ты всегда будешь таким со мною наедине?

ЭЛЬЗА. Господи, да говори же! Ведь тут нет преступления! Боже мой!

МАКС. Конечно, нет.

ЭЛЬЗА. Ну, так в чем же дело?

МАКС. Ты иногда так смотришь на меня точно я тебе противен.

ЭЛЬЗА. Чего ты только не выдумаешь!

МАКС. Это для меня невыносимо, и я начинаю тебя боятся.

ЭЛЬЗА. Меня бояться? Ха-ха-ха! Да я мухи не обижу... Я до глупости добра. Когда от меня чего-нибудь хотят, я никогда не могу отказать, хочу я этого или нет. А он боится!

МАКС. Ну, прости меня. Тебе еще придется много помучиться со мной. Часто я сам себе говорю, что я... я совсем тебя не стою.

ЭЛЬЗА. Если уж ты так думаешь, ты изволь мне за это сделать маленькое удовольствие.

МАКС. Кажется, я и так делаю все...

ЭЛЬЗА. Нет, не все. Я тебя так просила пойти со мною на девичник.

МАКС (испуганно). Нет, нет... нет, нет, нет...

ЭЛЬЗА. Вот видишь, ты не хочешь. Лаура будет там, мама тоже. А мне придется сидеть весь вечер дома. Ты от всех прячешься. А мне бы так хотелось, чтобы все видели наше счастье.

МАКС. Знаешь, я постараюсь привыкнуть. Мне надо научиться быть веселым... У меня была такая печальная юность.

ЭЛЬЗА. А у меня разве лучше? Раз уж на то пошло. (Готова заплакать.) Мой муж застрелился. Разве тебе пришлось пережить хоть что-нибудь подобное? Да, это надо было перенести. Я до сих пор не могу оправиться. Я думала, что ты развлечешь меня... (Наивно умоляющим голосом.)

МАКС. Эльза, я не хочу, чтобы ты краснела за меня. Пойми, я еще не привык.

ЭЛЬЗА (жалуясь). Ну что же делать. Придется остаться дома... И хочется тебя любить, да... Ну что уж тут говорить!

МАКС, Вот это-то самое и есть. Я не чувствую совсем, что ты хочешь быть моей... Кажется, что ты как будто... 

Входит РОЗИ.

РОЗИ (бледная, дрожа). Милый Макс, прости, но тебя...

МАКС. Что такое, Рози?

РОЗИ. Там кто-то пришел. Тебя ждут в складе.

МАКС. На что ты похожа, Рози? Что-нибудь случилось?

РОЗИ, Нет, нет, ничего, просто мне жарко! Вот и прошло. 

МАКС идет к двери.

(Которую Эльза гладит по голове, кричит ему.) Но ты ведь скоро вернешься?

МАСК (обернувшись). А тебе в самом деле лучше?

РОЗИ. Конечно. Ха-ха-ха... Видишь? 

МАКС нерешительно уходит.

РОЗИ. Там в саду ждет Кесслер. Он мне сказал, чтобы я удалила Макса. Он хочет с тобою говорить.

ЭЛЬЗА. Что ему от меня надо?

РОЗИ. Говорит - нужно... А я так боюсь, как бы он чего-нибудь не сказал!

ЭЛЬЗА. Кому?

РОЗИ. Дяде.

ЭЛЬЗА. Вот еще глупости. Дядя видел, как вы говорили?

РОЗИ. Нет, он сидел к нам спиной.

ЭЛЬЗА. Так зови его скорее.

РОЗИ (робко). А вы не лишите себя жизни?

ЭЛЬЗА. Что?!

РОЗИ (заикаясь). Вы не будете плакать...

ЭЛЬЗА (направляясь к садовой двери). Нет, нет, зови скорее... 

В то время как входит КЕССЛЕР, РОЗИ медленно уходит.

КЕССЛЕР (оглядываясь по сторонам, развязно).

ЭЛЬЗА (боязливо). Ну, что еще? Чего тебе надо?

КЕССЛЕР. Мне? Я только хотел узнать, что у вас тут творится. Если я к вам приду, маменька меня живо выпроводит... А между тем, мне все-таки несколько интересно, ведь я (показывая на себя) - старый друг.

ЭЛЬЗА. Что случилось в складе?

КЕССЛЕР. Ничего.

ЭЛЬЗА. Значит, ты обманул Рози?

КЕССЛЕР. Ну да... то есть, не совсем... Как посмотреть...

ЭЛЬЗА. Так Макс сейчас вернется?

КЕССЛЕР. Успокойся. У нас есть еще полчаса. Раньше его не отпустят... Я со старшим артельщиком придумал несколько способов, как выпроваживать хозяев из конторы: то ремень лопнет, то еще что-нибудь. Впрочем, с молодым не приходится проделывать таких штук, а только со стариком... Этот душа-человек. А того ничем не изведешь.

ЭЛЬЗА. Нет, на какие же, однако, гадости ты способен... Я не могу позволить, чтобы теперь, господин Кесслер, вы говорили мне "ты"...

КЕССЛЕР. Те, те, те!

ЭЛЬЗА. Нет, пожалуйста. Теперь я для тебя фрау Шмидт - и больше ничего.

КЕССЛЕР. Знаешь, ведь это не любезно с твоей стороны. Я же все это сделал, все подстроил.

ЭЛЬЗА. Ничего ты не устраивал. Это случилось сам собою.

КЕССЛЕР. Вот так благодарность! Впрочем, иначе и не бывает. Ну, а все-таки тонко подстроено? А?

ЭЛЬЗА. Тонко? Как это?

ЭЛЬЗА (доверчиво, жалуясь). Да, если б только старика не было.

КЕССЛЕР. Успокойся, он долго не протянет.

ЭЛЬЗА (бросая взгляд на небо). Ах, какое было бы счастье!

КЕССЛЕР. Ну, а женишок, не правда ли, мил?

ЭЛЬЗА (горячо). О да, очень!

КЕССЛЕР. Готов верить. Он славный парень... Золотое сердце... И душой такой благородный... Я тебе его еще вышколю, увидишь...

ЭЛЬЗА. Как тебе сказать? Он... Я против него ничего не имею. Боже избави! Он только скучноват немного.

КЕССЛЕР. Еще бы! Быть таким приятным собеседником, как наш брат, так сказать, путешественник, который то в России, то в Испании... ведь это тоже не всякий может... Ты у меня на этот счет избалована, Эльзочка.

ЭЛЬЗА (вздыхая). Это правда.

КЕССЛЕР. Надо тебе с этим как-нибудь примириться.

ЭЛЬЗА. Нет, знаешь, он всегда такой грустный... как-то без всякой причины... Рта не умеет раскрыть. Старик им, Бог знает, как помыкает, а он все молчит... Разве это мужчина?

ЭЛЬЗА. Нет ничего, я его все-таки люблю. Только сегодня я расстроена. Я так радовалась сегодняшнему вечеру. Сегодня у Греты Бауман девичник. Все там будут. И у меня есть чудное платье - я заказала на всякий случай. А теперь я дома сидеть должна одна-одинешенька.

КЕССЛЕР. Зачем же тебе сидеть дома?

ЭЛЬЗА. Как зачем? Мне, как невесте, неприлично идти туда без него.

КЕССЛЕР. Ну, я не стану с тобой спорить. Я всегда преклоняюсь перед добродетелью... Но мне кажется, если уж так случилось, что я тут...

ЭЛЬЗА. О, Господи! А если нас кто-нибудь увидит?

КЕССЛЕР (простодушно). Что же, я мог бы к вам придти на минутку.

ЭЛЬЗА. Вы забываете, с кем вы говорите, господин КЕсслер.

КЕССЛЕР. Ты опять за старое. Право, ты меня запугаешь. Ну что из этого? Нам надо так много рассказать друг другу. Надо же опять тебя немножко посмешить... Ты стала какая-то... (пожимая плечами) жеманная.

ЭЛЬЗА. Хорошо, только не наедине. Пусть и Рози будет с нами.

КЕССЛЕР (неохотно). Ну-у!

ЭЛЬЗА. Иначе я не согласна. Я - невеста. Я знаю свои обязанности.

КЕССЛЕР (подумав).  

Быстро входит РОЗИ.

РОЗИ. Господин Кесслер! Господин Кесслер, уходите скорее!

КЕССЛЕР (смотрит на часы). Еще успею...

РОЗИ. Я требую, чтобы вы ушли. (Умоляя.) Прошу вас!

ЭЛЬЗА (тихо, Кесслеру). Смотри, она не согласится.

КЕССЛЕР (тихо). Предоставь это мне! (Громко, очень серьезно.) Фрейлейн Рози, я прошу вас непременно быть сегодня вечером в квартире вашей матушки.

РОЗИ. Что мне там делать? Я теперь живу здесь.

КЕССЛЕР. Я вам это скажу, когда вы будете там.

РОЗИ. Вы... вы хотите... пока мама... нет! Вы не посмеете, господин.Кесслер, а то я скажу...

(мрачно). Хорошо. Значит, пусть случится то, что... пожалуйста, я ничего не сказал...

РОЗИ. О, Боже мой! Бедная Эльза! (Обнимает ее, как бы защищая.)

ЭЛЬЗА. Ну, перестань, дитя мое. (Лаская ее.) Милая ты моя Рози!

КЕССЛЕР. Да, вот о чем я хотел вас спросить, Рози: когда вы бываете по вечерам у вашей мамы, за вами приходят?

РОЗИ (быстро). Да, обыкновенно приходит Макс. Или дядя присылает за мной горничную.

КЕССЛЕР. Так вы позаботьтесь, чтобы сегодня никто не приходил.

РОЗИ. Да, да, да. Я это устрою... Так и быть... Я вам помогу. Видите... я вовсе не такая глупенькая.

КЕССЛЕР. Значит, сегодня вечером, около... (Смотрит на часы.) Ах, черт возьми! (Спешит к двери налево.)

ЭЛЬЗА. Вы не сказали, в котором часу... 

Входит МАКС, удивленно оглядывает обеих сестер и Кесслера.

КЕССЛЕР. Извините. Я хотел посмотреть, не готов ли мой маршрут... дамы были так любезны, но тоже не могли ничего найти...

КЕССЛЕР. Прошу вас... Если я получу маршрут... (вынимая часы, бросая взгляд на Эльзу) около девяти часов вечера, я успею еще устроить свои дела. (Уходит с поклоном.)

МАКС. У вас тут вышло что-нибудь с Кесслером?

РОЗИ (защищая Эльзу, вынужденно смело, но не в состоянии скрыть свой страх). Нет, нет, нет, ничего. Что же могло быть?

МАКС. Рози, ты совсем поправилась?

РОЗИ (пораженная его участием). Я? (Еле удерживая слезы, негодуя на себя.) Ах, боже мой, я... (Быстро уходит.)

ФРАУ ХЕРГЕНТХЕЙМ (голос). Эльза, нам пора идти.

ЭЛЬЗА. Хорошо, мамочка. (Возвращаясь, нежно.) Макс, пойдем сегодня не девичник. 

МАКС отворачивается.

Прощай! (Уходит.) 

МАКС хочет идти за ней, возвращается и садится за письменный стол.

ФРАУ ХЕРГЕНТХЕЙМ (голос). Прощайте, Макс!

МАКС (привстает, смущенно). Прощайте! (Задумывается..., потом, услыхав голос отца, быстро идет к двери налево.) 

РОЗИ везет Винкельмана.

ВИНКЕЛЬМАН. Ты куда?

МАКС. В контору, отец.

ВИНКЕЛЬМАН. Останься. У тебя есть дело. Они только издеваются над тобою, эти... (К Рози.) А ты что? Чего ты тут торчишь?

РОЗИ. Прости, дядечка, у меня к тебе просьба...

ВИНКЕЛЬМАН. Просьба? (Садится на край кресла.) Денег не проси. Денег у меня нет.

ВИНКЕЛЬМАН. Ну, говори.

РОЗИ. Нельзя ли мне, дядечка, пойти сегодня вечером посидеть с Эльзой.

ВИНКЕЛЬМАН. Ступай, куда хочешь. Тот, кому не жаль оставлять меня одного, может идти, куда ему угодно.

РОЗИ. Мама и Лаура вернутся домой очень поздно... Эльза боится оставаться одна.

ВИНКЕЛЬМАН. Давно ли это Эльза стала такой трусихой?

РОЗИ. Эльза всего боится. Эльза не может войти в темную комнату... Макс, да не смотри ты так на меня.

ВИНКЕЛЬМАН (Максу). Занимайся своим делом.

РОЗИ. И я бы хотела... то есть Эльзе было бы приятно... если бы я осталась до завтра...

ВИНКЕЛЬМАН. Оставайся хоть до послезавтра!

РОЗИ. И пусть Мари не приходит за мною.

ВИНКЕЛЬМАН. Хорошо, хорошо, хорошо...

РОЗИ. И Макс тоже пусть не приходит!

ВИНКЕЛЬМАН. Слышишь, Макс, ты там, кажется, лишний.

РОЗИ. Значит, Макс наверное не придет?

ВИНКЕЛЬМАН. Поди-ка ты сюда. (Пристально смотрит ей в глаза.) Послушай, тут что-то неладно, а? Ну, ну, хорошо. Поцелуй меня... вот так. Гм! А я хочу еще раз поговорить с Кесслером.

МАКС. О чем, отец?

ВИНКЕЛЬМАН. Тебе что за дело?

МАКС. Отец, ты уже раз выслал меня отсюда... Ты хочешь от него что-то выведать... по-моему, это не совсем удобно... он наш служащий, - нам это неприлично.

ВИНКЕЛЬМАН. Что такое? Ты хочешь учить старика-отца, что ему прилично и что неприлично! Ты? Будь доволен, что я тебя кормлю, что я опять взял тебя к себе...

МАКС (дрожа от волнения, бросая взгляд на Рози). Я молчу, отец.

ВИНКЕЛЬМАН. Давно пора. (Пробует, ковыляя, выйти из комнаты.)

РОЗИ (подбегая). Разве я не должна тебя проводить, дядечка?

ВИНКЕЛЬМАН. Рисуй своих бабочек. Никого мне не нужно. Все вы в заговоре против меня, - одна шайка... (Уходит.)

РОЗИ. Ах, несчастный старик! Макс! 

Он не отвечает.

(Она уходит вглубь сцены и возвращается.) Макс! 

Он не отвечает.

Макс, не падай духом, ведь это он только на словах. Макс, не смотри так, я не могу этого видеть.

РОЗИ. Макс, почему ты ему позволяешь?

МАКС. Не могу. Он говорит правду. Он меня вытащил из грязи...

РОЗИ. Ну, это неправда.

МАКС. Нет, правда. Мой хозяин, у которого я был в учении перед смертью матери, написал ему, что я никуда не годен и чтобы он взял меня к себе, а то я останусь на улице. А почему я был не годен? Я не знаю! Я и теперь, по его мнению, ни на что не способен; он это говорит мне чуть ли не каждый день.

РОЗИ. А как ты хорошо рисуешь! Я бы хотела хоть наполовину так рисовать. Я посмотрела бы тогда, кто бы посмел мне сказать, что я ни на что не способна.

МАКС. Тебе хорошо говорить, ты поддерживаешь всю семью... А я и матери не мог прокормить. Она сидела за шитьем до последнего дня.

РОЗИ. Ты подумай, как тебя все любят в конторе, в складе, везде... А над ним все смеются... стоит только ему где-нибудь показаться... Кесслер говорил... уже давно, я тогда тебя еще не знала... что когда ты вошел в дело, все пошло иначе...

МАКС (просияв). Это говорил Кесслер?

РОЗИ. Да. Как ты начал заниматься, все пошло по-новому, он это сказал. От брюссельских кружев все в восторге. Рисунки для гардин, которые ты даешь на фабрику, убивают всякую конкуренцию, - все это сказал Кесслер. И на всем видна рука художника, он так и сказал...

МАКС (в большом волнении). Ах, если бы это все была правда!

РОЗИ. Он и еще много говорил... Макс, ты плачешь? Разве тебе это неприятно, Макс?

МАКС. Ах, если бы это была правда! Никто еще не говорил так обо мне. Всю жизнь я получал только одни пинки, как какой-нибудь хромой осел... И чем больше я работал, тем больше меня били. Поневоле станешь думать, что собака - и та из моих рук кусок хлеба погнушается взять.

РОЗИ. Я возьму от тебя все, что ты дашь, Макс.

МАКС. Да, ты! Вот теперь у меня будет жена. Какого она может быть обо мне мнения? Посмотри, она уже теперь презирает меня.

РОЗИ. Нет, это неправда. Как можно тебя презирать? Ведь это было бы... А Эльза - добрая и ласковая со всеми... (нерешительно) то есть, она... она такая милая, такая добрая...

МАКС (задумчиво). И такая красивая!

РОЗИ (горячо). Ну, положим, Лаура красивее. Может быть, и я когда-нибудь буду красивая. Мама говорит, что этого еще нельзя знать.

МАКС (снова оживляясь). Так вот что сказал Кесслер... Вот что они обо мне думают... Неужели это правда? Нет, это слишком! За это я ему отплачу!

РОЗИ. Кому? Кесслеру?

МАКС. Я попрошу его быть моим другом.

РОЗИ (испуганно). Кесслера?

МАКС. Ну да, его.

РОЗИ. Кого хочешь, только не Кесслера!

МАКС. Что?

РОЗИ (пытаясь сгладить впечатление своим последних слов). Ах!.. нет, я... я...

МАКС. Разве ты знаешь про него что-нибудь дурное?

РОЗИ. Нет, нет, нет. Я знаю про него только хорошее. Ради Бога, ты не думай... Он лучше всех, он самый умный... и такой кавалер... это все говорят...

МАКС. Тебе нравится Кесслер?

МАКС. Ты его любишь?

РОЗИ. Люблю? Я? Кесслера?

МАКС (смотрит на нее пристально в раздумьи). Гм!

РОЗИ. Что ты выдумал! Я еще слишком глупа для этого, все говорят... и Эльза... Я никогда не буду любить... Я только хочу остаться у вас в доме и рисовать своих бабочек. Я их стану рисовать еще лучше. Вот увидишь. Ты будешь доволен. Все дамы станут покупать веера только с моими бабочками. Тебе придется посадить сто девочек копировать моих бабочек. Ты будешь богатеть и сделаешься таким богатым, таким богатым, как... как... 

МАКС смотрит на нее, хочет говорить, снова начинает ходить в волнении.

Макс, ты меня не прогонишь, когда женишься?

МАКС. Зачем же мне тебя прогонять, Рози?

РОЗИ. Мама сказала, что вы тогда, вероятно, не захотите держать меня здесь.

МАКС. Не говори так, Рози... я не знаю, как бы я стал жить без тебя.

МАКС. А что, по-твоему, значит быть честной, Рози?

РОЗИ. Я не знаю... Я хотела бы быть такою, как ты. Когда прежде что-нибудь было не по мне, когда я видела все гадкое, что делается на свете, тогда я уходила рисовать своих бабочек. Ведь это самое идеальное, думала я, эти бабочки. А теперь, я знаю, что в жизни есть еще много другого идеального. И никаких бабочек не нужно. А между тем, мне приходится быть гадкой, лгать, обманывать... Пожалуйста, поверь мне: это только от страха. И я никогда больше не буду этого делать. Клянусь тебе... никогда...

МАКС. Чего ты не будешь делать, Рози?

РОЗИ. Ничего, ничего! Разве я что-нибудь сказала? Ведь я ничего не сказала? Не смотри на меня так, Макс! Я ничего... я... Боже мой!.. Боже мой!..

МАКС (хочет идти за ней). Рози!

РОЗИ (идет к нему, сложив руки, точно хочет покаяться, потом одумавшись).  

Занавес.