Братья Шелленберг.
Книга вторая.
Глава 4

4

У Венцеля были на Рейне две большие фабрики кинопленок. Уже довольно давно приобрел он патент, дававший возможность изготовлять с большим совершенством цветные фильмы, окрашенные не с грубой яркостью, а мягко, как пастель. Он возлагал на этот новый способ большие надежды.

Два больших киносиндиката не раз пытались завязать сношения с Шелленбергом. Но до последнего времени его нельзя было уговорить принять какое бы то ни было денежное участие в производстве фильмов. Доходность этого дела была сомнительна, а экранные дельцы считались такими ловкачами, что с ними приходилось быть начеку, кинопромышленность за последние месяцы пришла в полный упадок. Все чаще киносиндикаты начали обращаться к Венцелю с просьбой о кредите, а один из них недавно сделал ему заманчивые предложения. Его финансовый советчик, толстый Гольдбаум, часами убеждал Венцеля согласиться на них. И Венцель колебался. Может быть, Гольдбауму было обещано комиссионное вознаграждение за посредничество? Может быть? Какое же в этом могло быть сомнение! Гольдбаум составил себе большой капитал, источники которого были неизвестны! Ну, что ж, какое же это преступление? Он наживался, как всякий другой, как все его сотрудники.

Увидев Женни Флориан в аукционном зале Дюваля и К⁰, Венцель сейчас же стал искать способов ближе познакомиться с красивой актрисой.

В то время как он беседовал с нею на лестнице, чувствуя на себе обаяние ее звучного голоса и робких манер, это желание окрепло в нем. С каким пылом ответила она на вопрос, любит ли она красивые вещи: "я люблю их страстно". Детская алчность и томление светились в ее глазах, когда она произносила эти слова. В этот миг Венцель ощутил потребность стать ближе к этой женщине, и тут вдруг ему припомнились переговоры с киносиндикатом. Только по этой причине спросил он ее, в каком театре она теперь играет То, что у нее не было ангажемента, было благоприятным обстоятельством.

На следующий же день после аукциона он пригласил к себе Макентина и Гольдбаума, чтобы снова обсудить с ними кредитование киносиндиката. Гольдбаум чрезвычайно обрадовался тому, что этот вопрос был поставлен на обсуждение. Его жирное, поросшее светло-рыжими пучками волос лицо сияло, маленькие глазки хитро поблескивали за косо насаженным пенсне. Не Макентин сложил свое кривоносое лицо в недовольную гримасу.

- Попытайтесь добиться крайних условий и потуже завинтите тиски. - "Тиски" - это был излюбленный образ в словаре Шелленберга. - Позаботьтесь о том, чтобы завтра утром могли состояться наши переговоры с этими господами.

- Вы, стало быть, серьезно хотите вложить в это дело такую большую сумму? - хмуро спросил Макентин, искоса поглядывая на Венцеля.

- У меня для этого есть основания.

Макентин пристально взглянул на Венцеля и слегка поклонился.

- Хорошо, хорошо, - сказал он, - совещание состоится завтра утром.

Несколько дней спустя Женни Флориан получила от кинофирмы "Одиссей" чрезвычайно любезное письмо с приглашением по возможности безотлагательно побаловать с контору фирмы.

"Господин Венцель Шелленберг был так любезен, что обратил наше внимание на ваш талант".

"Господин Венцель Шелленберг!".

Женни покраснела. Несколько раз перечитала это письмо и почувствовала легкое онемение в руке. Но потом совсем опьянела от радости. Быстро оделась и помчалась к Качинскому.

- Прочитай это письмо! - крикнула она. - От общества "Одиссей".

Но Качинского, по-видимому, не очень-то осчастливила эта радостная весть. Он двумя пальцами взял письмо и поджал губы.

- Ах, Шелленберг! - сказал он, иронически посмеиваясь, и многозначительно нахмурил лоб.

- Может быть, и тебе удастся устроиться там.

- Я не нуждаюсь в протекции, - сказал он.

 Но теперь слушай! - крикнула Женни и взволнованная кинулась в кресло. - Они просят меня представить им какую-нибудь небольшую сцену, чтобы они могли определить, для каких ролей я наиболее пригодна. Какую же мне сцену сыграть? Посоветуй!

Качинский зашагал в раздумье по комнате.

- Какую сцену? Ну, мы об этом подумаем. Стринберга! Не сыграть ли тебе сцену из "Христины" Стринберга?

 Не знаю, Стринберг - едва ли.

Они перебирали в памяти разные роли. Наконец Женни в нетерпении вскочила.

- Поедем к Штобвассеру. Может быть, ему придет что-нибудь в голову.

Штобвассер тихо сидел в своей мастерской, с чрезвычайно сосредоточенным выражением лица, окруженный своими попугаем, какаду, скворцами и кошкой, и лепил небольшую группу животных. Он не сразу понял, чего хотела наскочившая на него пара. Но потом его темные глаза загорелись тепло.

- Ведь это великолепно, Женни! - сказал он. - Поздравляю вас от души.

 Взгляд одного из финансовых владык упал на белокурую головку Женни, - саркастически произнес Каминский.

Лицо Женни ярко зарделось, как в лихорадке.

- Тебе не удастся отравить мне мою радость! - воскликнула она и рассмеялась при этом, но ей стыдно стало за Качинского, который даже в присутствии Штобвассера не мог скрыть свою ревность.

Штобвассер отложил работу в сторону и начал придумывать, что бы Женни сыграть. Удачный дебют - это, разумеется, важнее всего! Наконец он воздел руки к потолку.

- Пошли, о боже, вдохновенье! - воскликнул он. - Подумаем как следует, Качинский. От этих десяти минут, быть может, зависит вся будущность Женни. Пойдем-ка в кафе и будем там совещаться.

данные. Да, но какую сцену?

Вдруг Женни осенило.

- Вот какую сцену я сыграю. Слушайте! - воскликнула она. - Я - манекен в ателье мод. То есть не манекен, а восковая фигура. Красивый молодой человек проходит мимо, кукла медленно оживает. Молодой человек это чувствует, оборачивается; тогда она становится совсем живою" Начинает с ним болтать. Но тут приходит хозяин ателье, и она опять превращается в восковую куклу. Но застывает не на прежнем месте, а ей приходится медленно отойти назад к своему цоколю. Наконец, она опять стоит, где раньше. Как вам это нравится?

Качинский покачал головой, он был недоволен.

Но Штобвассер вскочил в восторге.

 Какая дивная сцена, - сказал он. - Они разинут рты, и если после этой сцены вы не получите ангажемента, то вам уж ничем не помочь!

- Она получит ангажемент! - уверенно сказал Качинский.

- Почем ты знаешь? - спросила Женни, задетая его тоном.

Качинский поправился:

 Я хотел сказать, что если ты хорошо проработаешь эту сцену, то я уверен в твоем успехе.

- Я ухожу, чтобы сейчас же приняться за работу, - сказала сна.

Качинский взглянул на нее с мольбой в глазах. Она, казалось, не видела его.