Город Анатоль.
Часть первая.
Глава XI

XI

Ольга приготовила действительно великолепный ужин. Сервировала она сама. Столовая сверкала. Домашние добродетели Ольги проявились в таком блеске, что даже Жак не мог их не заметить, хотел он этого или нет. За ужином Ольга завела разговор о литературных новинках и обнаружила при этом такую начитанность, что оставалось только удивляться. Жак, напротив, вынужден был признаться, что за последнее время не раскрывал ни одной книги.

После ужина Рауль закурил сигару и отправился вместе с Жаком в свой кабинет. В присутствии Ольги Раулю курить не разрешалось. На письменном столе Рауля была уже приготовлена желтая папка с документами, при виде которой Жак сразу почувствовал отвращение. Рауль уселся поудобнее и забормотал своим глухим басом:

-- Давай приведем в порядок наши дела.

Жак сказал, что Рауль мог бы не тратить на это время, но Рауль запротестовал. Возражать собеседнику было для него потребностью. Рауль управлял маленьким состоянием, которое отец оставил Жаку для того, чтобы он мог закончить образование. Теперь все эти деньги были уже истрачены. Вот счета, вот квитанции. Рауль попросил Жака все проверить, просмотреть оправдательные документы и затем подписать приготовленную общую расписку.

 Ну, теперь все улажено, слава богу! -- Рауль откинулся на спинку кресла и стал скрести подбородок возле самой эспаньолки, такой густой, что она напоминала помазок для бритья. Это почесывание, очевидно, доставляло ему наслаждение. Он открыл рот, показались зубы, крепкие и квадратные, как игральные кости. Затем он снял очки, -- это был целый телескоп, -- и начал протирать их, в то же время дружески и почти отечески нежно посматривая на Жака маленькими воспаленными глазами.

-- А теперь, дорогой Жак, -- начал он покровительственным, елейным тоном, который издавна был ненавистен Жаку, -- ты должен сказать мне, какие у тебя дальнейшие планы.

"И чего он не сбреет эту ужасную эспаньолку", -- думал Жак.

болезненной ревностью.

-- Какие у меня планы? -- с улыбкой ответил Жак. -- Я хочу основать здесь одно предприятие.

 Основать?.. -- воскликнул Рауль с легкой иронией в голосе. Он снова принялся усердно скрести свой подбородок. Его пасть раскрылась еще шире, точно он собирался зевнуть. Затем он снисходительно улыбнулся:

-- Как интересно, подумайте! Так ты, значит, хочешь что-то основать?

 Совершенно верно, -- твердо повторил Жак, -- основать новое предприятие.

Лицо Рауля светилось самодовольством и важностью.

-- Вот как? Что же, собственно, ты хочешь затеять? -- спросил он и нагнулся вперед.

 У меня есть причины пока об этом не говорить. -- Жак вызывающе закинул ногу на ногу.

 Вот оно что! -- Рауль громко засмеялся, словно ему было очень весело, в его смехе было что-то оскорбительное.

Но Жака, по-видимому, этот смех нисколько не задел. "Надо будет разок проучить этого тщеславного, самонадеянного субъекта, -- думал он. -- Всему бывают границы". И с самой любезной улыбкой он продолжал:

-- Я очень тебе признателен, Рауль, за тот братский интерес, который ты проявляешь ко мне. Позволь мне спросить, не сможешь ли ты мне достать - ведь ты адвокат - около ста тысяч крон.

Рауль отпрянул. Его телескоп заблестел.

 При чем тут "адвокат"? Какое странное представление об адвокатах! Сто тысяч крон?.. -- Он громко рассмеялся. -- А куда тебе так много денег, смею спросить? -- обратился он к Жаку, все еще смеясь, хотя видно было, что он крайне изумлен.

-- Так много? Это совсем не много для моих планов. Мне, в сущности, нужно гораздо больше. Я спрашиваю тебя, можешь ли ты мне достать эти деньги или нет?

-- А я спрашиваю, на что тебе так много денег?

-- Сейчас нет никакого смысла подробно посвящать тебя в мои планы. В конце концов окажется, что денег у тебя нет. Я спрашиваю тебя еще раз, можешь ты их достать или не можешь?

 Нет! -- крикнул Рауль, уже начиная нервничать. -- Сто тысяч крон, -- шутка сказать! -- И он снова рассмеялся презрительно и сердито.

-- Ну что ж, тогда извини за беспокойство, -- сказал он, -- прости, что я ухожу, мне еще нужно поработать. -- Он взял желтую папку с документами и откланялся.

В таком примерно духе проходили все разговоры и споры между братьями. Оставшись один, Рауль все еще улыбался, но в глубине души негодовал на дерзость Жака: "Сто тысяч крон! Для этого нужна немалая наглость, а? Но, может быть, он просто позволил себе пошутить со мной? Это было бы прямо-таки неслыханно". Рауль вдруг почувствовал себя оскорбленным. Как смел Жак говорить с ним таким тоном, с ним, доктором Раулем Грегором, который изучал право в Вене и Будапеште и считается здесь, у себя на родине, одной из самых умных голов? Развязный, дерзкий, а по существу - ничтожество! И большинство молодых людей нынешнего поколения, которые учились за границей, такие же, как Жак. Корчат из себя Наполеонов, а в конце концов делаются агентами страховых обществ. Да, вот что надо было ему сказать, вместо того чтобы нервничать. Нет, Рауль решительно не может обрести утраченное равновесие. Его определенно оскорбили. Надо рассказать все это Ольге.

-- Знаешь что, пичужка, -- сказал Рауль со смехом, в котором все еще звучала досада, -- не сможешь ли ты достать моему брату сто тысяч крон?

 Сто тысяч крон?

-- Да, он хочет основать какое-то предприятие!

-- Так ему надо сто тысяч крон? Ну, твой Жак всегда страдал манией величия. -- И краска возмущения залила ее гладкое кукольное лицо.