| Автор: | Келлерман Б., год: 1932 |
| Категория: | Рассказ |
XXIII
Борис в последние недели развил кипучую деятельность. Он часто исчезал из Анатоля, потом опять появлялся, вел долгие переговоры с Марморошем в земельном банке, ездил в Бухарест к своей тетке, баронессе Персиус, которая его любила так же горячо, как горячо презирала Янко. Баронесса была дама лет семидесяти. Ее считали очень богатой. И вот жители Анатоля в один прекрасный день узнали из местной газеты об основании нового акционерного общества - "Национальная нефтяная компания", под председательством барона Бориса Стирбея, с капиталом в три миллиона крон.
Когда Жаку показали газету, он мгновенно вспомнил блеск в темных глазах Бориса, когда Жак показывал ему временные резервуары для нефти. Это был подозрительный блеск; теперь Жак знает, что он означал. Ну и прекрасно! Пусть барон Борис Стирбей делает, что ему нравится! В статье, написанной в тоне дифирамба, газета поздравляла город и всю страну с основанием "Национальной нефтяной компании". Это тем более отрадный факт, что руководство компанией берет на себя такой человек, как барон Борис Стирбей. Жак улыбался исподтишка. Три миллиона для нефтепромышленного общества - это капля в море, разве с такими деньгами что-нибудь сделаешь?
И тем не менее город мгновенно охватила какая-то лихорадка. Компанию "Анатолийская нефть" не очень любили. Это был иностранный капитал: доходы уплывали в карманы иностранцев, а теперь возникла "Национальная нефтяная компания". Она будет конкурировать с чужаками. Это просто чудесно! Да еще барон Борис Стирбей! Пропаганда в виде проспектов и брошюр, которую Марморош вел с огромным размахом, была излишня; деньги состоятельных граждан Анатоля и дворян-землевладельцев сами собой стекались в сейфы "Национальной нефтяной компании". Баронесса Ипсиланти немедленно купила акции новой компании - на очень значительную сумму. Теперь и Ольга не могла уже дольше терпеть.
-- Это наш шанс! Это наш шанс! -- восклицала она в чрезвычайном волнении.
Но Рауль, этот тюфяк, всё еще колебался. "Жак предостерегал..." Ольга расхохоталась ему в лицо:
-- Жак! Ведь это их конкурент! Акции "Национальной нефти" уже поднимаются в цене.
В конце концов Рауль отнес свои восемьдесят тысяч крон к Марморошу.
Ксавер Савош торжествовал. Теперь и на его улице был праздник. Как только узнали, что "Национальная нефть" ведет с ним переговоры, в одну ночь цена на его участки поднялась: они шли теперь по восьми тысяч. Они поднялись еще выше, когда стало известно, что "Национальная нефть" купила половину всех участков Савоша. Ольга, торжествуя, подсчитала, что в течение трех недель они заработали бы тридцать тысяч крон, если бы он последовал ее совету и купил десять участков. Ах, этот несчастный Рауль! Жак считал слухи об этой покупке весьма сомнительными, но Марморош вовсе не скрывал, что сделка между "Национальной нефтью" и Савошем состоялась. В этот день Жак обходил свои разработки, весело насвистывая; редко видели его в таком хорошем настроении. Встречая надутого Савоша с воинственно закрученными усами, он едва удерживался от смеха: "Ну и гусь!.."
Разумеется, Жак тоже сходил посмотреть на буровые работы, которые Савош начал на своих розовых плантациях. Последняя проба грунта несомненно была пропитана нефтью, но Жаку показалось, что тут что-то неладно. В это мгновение он вспомнил один случай. Что же это за случай? Чего только не случается за день: то несчастье с рабочим, то порвется канат или заест ковш... Разве всё упомнишь! Но вдруг, когда он осматривал пропитанный нефтью грунт на участке Савоша, он вспомнил, что один из сторожей на промыслах "Анатолийской нефти" недавно задержал в лесу человека, укравшего ночью бочку с нефтью. Он хотел лечить ею свой ревматизм. "Отпустите этого чудака!" - сказал Жак. Сторож знал вора. Это был хромой старик, не замеченный раньше ни в чем дурном. Жак тоже знал его. Звали его Томшак, и еще студентом Жак часто разговаривал с ним; Томшак работал тогда на розовых полях у Савоша.
Жак не рассказал об этом ни Винтеру, ни кому-либо другому. Этот случай очень позабавил его, он запомнил его и помалкивал: ну что ж, теперь у него прибавилось жизненного опыта. В конце концов в задачи Жака не входило просвещать здешних обывателей. Люди - дураки, каждый по-своему с ума сходит, и сам он, разумеется, тоже дурак, только он еще не уяснил себе, в чем именно заключается его глупость. Пусть себе теряют свои деньги - это его не касается. Ведь это не его деньги.
По городу ходят всевозможные слухи. Яскульский тоже нашел нефть. Он начал бурение на своих полях в южной части города. Для него работал Ледерман. Может быть, Ледерман получает сырую нефть в цистернах из Борислава? Всё возможно. У Ледермана была худая слава; он принужден был уехать из Борислава, потому что у него больше не было заказов.
К большому удивлению Жака, на участках Яскульского действительно оказалась нефть, хотя пока еще в таком незначительном количестве, что Ледерман спускал ее в ручей. Ледерман хотел бурить глубже.
Яскульский был опьянен своим успехом и, угощая в "Траяне" вечером знакомых, не скупился на шампанское. Пусть весь город говорит о его находке! Яскульский обычно был очень скуп; он жил со своей дочерью, которая заведовала его хозяйством, в довольно обширной усадьбе на окраине города. Комнаты у него были устланы толстыми персидскими коврами, и Яскульский снимал в передней сапоги и расхаживал по коврам в белых шерстяных носках. Обедал он на кухне. Но сегодня пусть все пьют за его счет сколько влезет! В "Траяне" стоял невероятный гвалт. Яскульский кричал:
-- Идите ко мне и посмотрите на мою скважину. Вот это нефть! У "Анатолийской нефти" слюнки текут! Этот Грегор уже прибегал ко мне. Да только кишка у них тонка! Меня зовут Яскульский, это звучит! Официант, еще сливянки на всю компанию, слышишь!
на свою медвежью силу, ничего не мог с ним поделать. У Корошека от страха холодный пот выступил на лбу. Но Яскульскому уже наскучил "Траян"; у него появился "аппетит на бабенок", как он это называл.
-- К Барбаре! -- кричал Яскульский. -- Плачу за всех! Барбара была хозяйкой "Парадиза" и славилась внушавшим почтение задом. "Точно из бронзы. Только у статуй еще бывают такие!" - говорил о ней Яскульский.
Вся орава повалила туда. До "Парадиза" было с полчаса ходьбы. Но когда добрались до цели, из всей компании осталось шесть человек. Полуодетый слуга заявил им, что "Парадиз" куплен Ксавером и теперь перестраивается, а Барбара переехала в цыганский квартал.
-- К Барбаре, плачу за всех! -- крикнул Яскульский, и они двинулись туда.
Когда добрались до цыганского квартала, их оказалось только трое - Яскульский, Савош и студент Ники Цукор, племянник лесоторговца.
была горой жира с ярко-рыжими крашеными волосами и бесстыдным, опустошенным разгульной жизнью лицом. Посетители начали с водки и, угощая
Барбару, лили ей водку и вино в рот, точно в воронку. Яскульский горланил, вино брызгало у него из ноздрей. Наконец Барбара не выдержала: она вся как-то осела и уже не понимала, чего от нее требуют.
-- По очереди, -- кричал Яскульский, -- вы мои гости, но здесь я буду первым! Эй ты, Ники, назад!
На следующий день Барбара ничего не помнила.