| Автор: | Келлерман Б., год: 1932 |
| Категория: | Рассказ |
XXV
Янко возвращался теперь домой в час ночи, и в два, и в пять, - как придется. Он спал два-три часа или совсем не спал, принимал ванну, переодевался и снова уходил из дому. Последние недели он вообще не показывался за столом и уже много дней не видел Бориса. Однажды вечером, когда он спал до сумерек у себя в комнате, в дверь постучал лакей. Борис просит его прийти на минутку, он хочет с ним поговорить.
-- Через десять минут я буду готов, - сказал Янко.
Он умылся, кое-как собрался с мыслями и вошел в кабинет брата.
Борис быстрым, испытующим взглядом посмотрел в лицо Янко, - оно очень изменилось.
-- Тебя совсем не видно стало, - сказал он с легкой неодобрительной усмешкой в углах рта. - Ты в штатском?
Рука Бориса была вялая и холодная.
-- Да, я взял отпуск.
Янко не сказал Борису, что он вообще распрощался с военной службой. Какое Борису до этого дело?
-- Как же ты теперь хочешь устроить свою жизнь? Этот вопрос интересует меня. Садись, Янко!
Янко развалился в кресле и обнял руками колено. Вся его поза была несколько вызывающей. Его раздражал холодный, заносчивый тон, которым вдруг заговорил Борис. Янко злился на себя: зачем он явился по первому зову, не спросив заранее, чего хочет от него Борис. За письменным столом сидел его отец, только на сорок лет моложе, с таким же упрямым лбом, с таким же сухим орлиным носом, с глубоко запавшими глазами, с суровым взглядом и узким деспотическим ртом. Только голова была черная как смоль, лицо выбрито, - изменилась мода, вот и всё. Под столом, подозрительно щурясь на Янко, лежала Диана, серый дог. Она охраняла Бориса точно так же, как прежде охраняла старика.
Янко слегка зевнул.
-- Как я намерен устроить свою жизнь? - Он небрежно покачивал правой ногой. - Я об этом совсем еще не думал.
Он не мог бы указать причину, но у него было определенное намерение обидеть Бориса. И тот мгновенно почувствовал враждебность Янко. Он спокойно вздохнул раза два, затем спина его стала еще прямее, - совсем как у отца. Он пристально посмотрел на брата:
-- Тебе, разумеется, не так легко перестроиться, Янко. Я это понимаю. Мне жаль, что отец, завещая нам свою последнюю волю, не распорядился иначе. Он был не совсем доволен тобой. Прости, что я это тебе говорю.
Янко сдвинул брови и ответил несколько громче, чем сам того хотел:
-- Отец был уже так стар, что забыл свою собственную юность. А впрочем, мне совершенно всё равно, что он обо мне думал.
-- О! - Борис в испуге и с какой-то подчеркнутой торжественностью поднял руку. - Советую тебе, дорогой Янко, отказаться от этого тона. У нас есть все основания чтить память отца. Ты бы послушал, с каким уважением говорят о нем на Даунинг-стрит. [*] - Он замолчал, а затем продолжал уже другим тоном: - Я твердо рассчитывал, что ты получишь Сан-Суси. Это было бы прекрасным полем деятельности для тебя. Говоря откровенно, управление двумя имениями требует от меня больше труда и забот, чем мне хотелось бы, особенно теперь, когда я принимаю на себя руководство акционерной компанией "Национальная нефть".
Янко звонко расхохотался. Его желчное настроение сразу исчезло.
-- Но послушай, Борис, - сказал он весело и беззлобно. - Если это тебе доставляет столько труда, ты же можешь подарить мне Сан-Суси! Для этого достаточно одного росчерка твоего пера.
Борис вдруг почувствовал себя оскорбленным. В смехе брата ему послышалась злая насмешка, хотя в действительности Янко только шутил. Глаза Бориса стали холодными, и между бровями залегла резкая морщина, перерезавшая весь лоб до корней волос. Такая же морщина была у отца, когда он гневался.
-- Но я же просто не могу этого сделать! - ответил он, покачивая головой, и губы у него запрыгали и злобно скривились. - Это значило бы идти наперекор последней воле отца! Я считаю своим священным долгом строго соблюсти все пункты завещания.
-- Ты меня совсем не так понял, Борис!
Но Борис не обратил внимания на замечание Янко. Он сразу изменил тон, заговорил деловито, торопливо, как будто у него не было больше времени:
-- Но я тебя не за этим просил прийти ко мне. Я хотел сообщить тебе, что мы должны расстаться.
-- Ты хочешь уехать в Лондон?
-- Нет, не в этом дело. Ну... пойми же меня! Мы должны в конце концов расстаться, Янко. Я хочу, чтобы дом был в полном моем распоряжении.
"Расстаться?" Так вот в чем дело... Этот дом принадлежит теперь Борису. Янко знал это. Но ему никогда не приходило в голову, что Борис сможет отнять у него его комнаты в доме, где он вырос. Когда он наконец понял, он мертвенно побледнел и его губы приняли землисто-серый оттенок. Это был плохой знак. Янко вдруг почувствовал, что ему нанесли смертельную обиду, но еще не отдавал себе ясного отчета, в чем, собственно, она заключалась. Он выпрямился.
-- Одним словом, - крикнул он, - почему ты не выразишься более точно? Ты хочешь вышвырнуть меня отсюда?
Он закричал так громко, что собака под столом заволновалась. Ее глаза блеснули фосфорическим блеском.
"Вышвырнуть"! Что это за выражение?
-- Я выражаюсь, как умею, уж не взыщи. Разумеется, это можно выразить гораздо приличнее.
-- Неужели ты не понимаешь, - сдержанно продолжал Борис, - что я хочу жить в своем доме один? Разве не мое право сказать тебе, что, на мой взгляд, нам лучше жить врозь?
"Мой дом! Мое право!" Разумеется, это было его право, и тем не менее Янко чувствовал себя в глубине души жестоко задетым.
-- Никто не оспаривает у тебя этого права, - сказал он, - но всё-таки...
-- У нас с тобой слишком разный стиль жизни. Мы по-разному представляем себе те обязанности, которые налагает на нас славное имя Стирбеев. У нас с тобой совершенно различные связи в обществе. Я не хочу сказать ничего дурного о твоих друзьях, но - не сердись, пожалуйста, - мне было бы очень неприятно видеть в моем доме таких людей, как доктор Воссидло или этот Ники Цукор.
Глаза Янко вдруг расширились и заблестели.
-- Что тебе за дело до моих друзей? Они нисколько не хуже тебя. Только не так чванны!
-- Я говорил с тобой вежливо и ожидал, что ты будешь отвечать мне тем же, - заметил Борис, и в его голосе зазвучали резкие ноты.
-- Я не хотел критиковать твое поведение, Янко. Но, пожалуй, с твоей стороны было не особенно тактично принимать здесь эту мещаночку в то время, когда папа был при смерти.
Янко вскочил в бешенстве.
-- Поди ты к черту! - закричал он. - Герцогинь и принцесс здесь нет, и я должен довольствоваться "мещаночкой", как ты ее называешь.
Борис поднялся. Дог сейчас же свирепо зарычал.
-- Да кто ты такой, черт тебя побери? - кричал Янко вне себя от бешенства.
Борис с трудом удерживал за ошейник разъяренную собаку.
-- Не беспокойся, отпусти Диану! Пусть она только сунется - я размозжу ей голову стулом! Ты хочешь, чтобы я ушел? Ну так я ухожу сегодня же вечером, чтоб тебя черт побрал!
Борис стоял мертвенно-бледный у письменного стола. Янко быстрыми шагами вышел из комнаты и хлопнул дверью так, что весь дом задрожал. Он услышал, как в кабинете залаяла Диана.
Он позвонил лакею.
-- Уложи всё это, быстро! - закричал он. - Собери вещи, я позже пришлю за ними.
-- Чтоб тебя черт побрал! - еще раз крикнул Янко, с громким топотом сбегая вниз по лестнице.
[*] - Улица в Лондоне, на которой находится министерство иностранных дел.