| Автор: | Келлерман Б., год: 1932 |
| Категория: | Рассказ |
III
Теперь, когда листва на деревьях облетела, отчетливо виден на горе нефтяной город. Он резко выделяется на фоне снега. Видны бараки, резервуары, нефтеперегонный завод и вереницы черных буровых вышек, которые всё приближаются к городу, грозясь растоптать его. Из каменных труб поднимается к зимнему небу желтоватый дым. Топят нефтяными отходами, и часто над всем городом стоит зловонный чад. Свистят паровозы. День и ночь слышно, как составляются поезда из цистерн.
Снежные бури и двадцать градусов мороза! Работать на вышках холодно, у нефтяников смерзаются бороды, пухнут руки и ноги. В бараках, где не было никакого отопления, вспыхнула эпидемия гриппа, особенно опасная для крестьян из горных областей. Сперва были единичные смертные случаи, а затем умирали уже десятками. У компании "Анатолийская нефть" было много причин скрывать истинное положение дел. Но всё стало известно благодаря Лео Михелю, который теперь издавал газету "Прожектор". Эпидемия унесла более ста рабочих, главным образом молодых. В сараях лежали обледенелые трупы. Их хоронили без особых церемоний, как только наступала оттепель и можно было выкопать могилу. Компания даже не ставила в известность семьи погибших.
Больница в нефтяном городе была слишком мала, условия жизни в бараках антисанитарные. Если почитать "Прожектор", то можно было подумать, что во главе этого акционерного общества стояли сплошь преступники. Черт возьми, этот Лео Михель не стеснялся говорить правду!
Но вот странно - Михель никогда не нападал на "Национальную нефть"! Да и что можно было сказать против нее? В наблюдательном совете сидели видные представители знати и два духовных лица в высоком чине. Это акционерное общество, в противоположность "Анатолийской нефти", вело свою работу очень широко, платило щедро. Оно раздавало заказы, заключало контракты, покупало и арендовало землю, не торгуясь долго и не скряжничая. Всем бросались в глаза виллы и дачи, строившиеся для директоров и инженеров компании. Рядом с "Траяном" возвышался почти готовый стальной каркас будущего здания для главного правления компании. Здание чрезвычайно внушительное! Достаточно было посмотреть на главного директора мистера Стрейта (голова, как мраморный бюст, он мог бы великолепно сидеть и в министерском кресле), чтобы проникнуться уважением к этому предприятию. Мистер Стрейт привлекал к себе всеобщее внимание, когда проезжал по городу в своем изумительном английском автомобиле. Да, даже автомобили "Национальной нефти" производили внушительное впечатление, если сравнить их со старыми разбитыми машинами, в которых разъезжали господа из "Анатолийской нефти".
отправился в Лондон завязывать финансовые и политические связи. Став председателем "Национальной нефти", он поставил дело на широкую ногу, и его обеды в "Карлтоне" [отель в Лондоне], куда приглашались только избранные, приобрели громкую славу. Его целью было добиться впоследствии котировки акций своей компании на лондонской бирже и сделать их ценными бумагами международного значения. Для этого стоило пойти на некоторые издержки!
За время его отсутствия городской дом Стирбеев был основательно отремонтирован и перестроен под руководством одного английского архитектора. В доме устроили три роскошные ванные комнаты. Это стоило денег, но компания платила за всё. Борис отдал свой дом в аренду компании, для того чтобы он мог жить в нем в качестве председателя. И еще находились люди, которые сомневались в коммерческих способностях Бориса!
В самый разгар суровой зимы Борис вернулся. Вместе с ним приехали дама и господин. Как узнали от мистера Гаука, это были английские друзья Бориса: супружеская чета, желавшая участвовать вместе с Борисом в медвежьей охоте. Особняк Стирбеев каждый вечер был празднично освещен. Борис собирал у себя избранное общество и давал обеды. Каждый день его элегантный английский автомобиль несколько раз проезжал через город. И в "Траяне" царило сильнейшее волнение: "Национальная нефть" опять заключает контракты. Борис снова работает.
Она смеялась над всем, что ей попадалось на глаза. И когда она смеялась, открывались ее верхние, сильно выдававшиеся вперед зубы. У господина было багровое лицо и совершенно белые ресницы, какие иногда бывают у лошадей. Витрина "Роткеля и Винера" привлекла внимание англичан, и следивший за ними Роткель поспешил включить свет, -- хотя совсем еще не было темно, -- так что выставленные на витрине товары предстали в полном блеске. Дама высмотрела среди них пестрые платки, которые носили местные крестьянки, и вошла в магазин.
Роткель подобострастно отвешивал поклоны. Гизеле представился случай показать свои знания, и она не ударила лицом в грязь. О да, всё шло превосходно! Роткель сиял от гордости. Значит, не напрасно было истрачено столько денег на ученье. Гизела болтала свободно, не стесняясь. Правда, ее произношение было несколько своеобразно, и сперва иностранка никак не могла ее понять и даже расхохоталась. Но это было только один раз, затем она взяла себя в руки и даже высказала свое восхищение тем, что в этом маленьком заброшенном городке встретила девушку, бегло говорящую по-английски. Борис перевел Роткелю комплименты, сказанные иностранной дамой по адресу Гизелы. В ответ на это Роткель прижал руку к груди и исполнил целую серию замысловатых поклонов. Гизела заметила, что Борис был очень бледен и его черные глаза оставались строгими и властными даже тогда, когда он улыбался. Гизела не спускала с него глаз. И как он великолепно говорил по-английски! Гости его были, конечно, аристократы. Все знали, что Борис вращался в самых высших кругах лондонского общества. Даму звали леди Кеннворти, а господина сэр Губерт, и дама называла его my husband [Мой муж - англ
Продавцы притащили целую кучу дешевых пестрых головных платков, леди Кеннворти была в восторге от них. Сэр Губерт со скучающим видом сидел на стуле и спокойно курил сигару. А Борис помогал леди Кеннворти выбирать платки.
Как вы находите этот, Борис? -- спрашивала леди Кеннворти и смотрела Борису в глаза. Если он находил платок красивым, она откладывала его в сторону. И они всё время глядели друг на друга, пока сэр Губерт курил. У леди Кеннворти были очень светлые веселые голубые глаза. О, от Гизелы ничто не ускользнуло! Она прекрасно понимала такие взгляды.
Затем они ушли, оставив после себя запах дорогой сигары сэра Губерта и воспоминания о звонком веселом смехе леди Кеннворти. Гизела много дней рассказывала, какие аристократические манеры были у этих иностранцев и как хорошо она с ними поговорила. А у Бориса был вид Наполеона. Он очаровал Гизелу.