| Автор: | Келлерман Б., год: 1932 |
| Категория: | Рассказ |
XVII
Акции "Национальной нефти" были сняты с котировки. Это был конец. Борис распустил три четверти состава служащих. Он разом приостановил работы: о дальнейшей добыче не могло быть и речи. Компании пришлось ликвидировать дела.
Да, теперь Борису не оставалось больше никакого пути, как только в Каноссу. Янко! Другого спасения не было. В последние страшные дни Борис мысленно сто раз набрасывал это письмо, так что теперь написал его сразу, в один прием, почти не думая. Он писал с полной откровенностью, -- только так можно было апеллировать к Янко, Борис знал это. Дело идет о чести Стирбеев, о чести этого старинного рода. Он писал с холодным, искаженным лицом, с застывшим взглядом. Он жестоко страдал; он унижался, и чем дольше он писал, тем становился бледнее. Если Янко с его деньгами, его кредитом, его скважинами поддержит Бориса, то он спасен, если Янко откажется, он погиб. Утром того же дня Борис получил телеграмму от Мери из Триеста: яхта две недели будет стоять в триестской гавани, Мери ждет его. Он ответил почти резко. Он был зол на Мери, но сам не знал почему. Наконец страшное письмо было готово. "Твой глубоко несчастный брат". Он позвонил, приказал отнести письмо на почту. Завтра утром оно будет в руках Янко.
Янко прочел письмо около десяти часов утра, когда встал с постели. Он побледнел, руки его затряслись. Наконец-то настало это мгновение! Он наслаждался каждым словом, он перечел письмо дважды, трижды. Он упивался триумфом. "Имя Стирбеев"! Какое ему дело до этого имени? Какой вздор! "Твой несчастный брат"!
-- Каким дураком он считает меня, каким простофилей! -- кричал Янко, бледнея от бешенства. -- В своем высокомерии он воображает, что достаточно одного письма, и я всё забуду. Янко не забывает ничего. "Ты знаешь Диану!" Ах, каким дураком он меня считает!
сажали на цепь, пес начинал яростно лаять и метаться. В половине первого Янко созвал всех слуг в кухню и приказал им не выходить и сидеть тихо, что бы ни случилось.
Ровно в час черный лимузин Бориса остановился перед подъездом. Заскрипели тормоза; лакей соскочил с визитной карточкой Бориса в руке. Собака сейчас же начала бесноваться и рваться с цепи. Затаив дыхание, Янко наблюдал за происходящим из-за прикрытой ставни, и сердце его бешено стучало. Он видел бледное лицо Бориса за стеклом, -- оно было неподвижно, и в то же время каждый его мускул был напряжен до предела.
Слуга стучал, а собака в это время бесновалась больше и больше. Никакого ответа! В доме всё как будто вымерло, -- только собака гремела цепью и неистово лаяла. Слуга постучал сильнее. Ничего! Тогда Борис наклонился вперед и раздраженно забарабанил белыми пальцами по стеклу. Едем, едем! На лице его было такое выражение, точно он публично получил удар плетью. Прочь отсюда! Слуга быстро влез в машину. Скорей, скорей!
Искаженное лицо Янко было покрыто потом.
Так тебе! Убирайся отсюда! -- кричал он. -- Вон! Вон!
Он совершенно обезумел, а затем с ним сделался истерический припадок.