Наулака.
Глава XI

XI

Тарвин нашел магараджу, еще не успевшего принять свою утреннюю порцию опиума, в полном упадке. Человек из Топаза зорко смотрел на него, весь погруженный в мысли о поставленной себе цели.

Первые же слова магараджи помогли ему в этом намерении.

- Зачем вы приехали сюда? - спросил магараджа.

- В Ратор? - осведомился Тарвин с улыбкой, охватывавшей весь горизонт.

- Да, в Ратор, - проворчал магараджа. - Агент-сахиб говорит, что вы не принадлежите ни к какому правительству и приехали сюда, только чтобы все высмотреть и написать небылицы. Зачем вы приехали?

- Я приехал, чтобы исследовать вашу реку. В ней есть золото, - твердо проговорил Тарвин.

Раджа коротко ответил ему.

- Ступайте и говорите с правительством, - угрюмо сказал он.

- Я думаю, река ваша, - весело возразил Тарвин.

- Моя? Ничего моего нет в государстве. Приказчики лавочников дни и ночи стоят у моих ворот. Агент-сахиб не позволяет мне собирать податей, как делали мои предки. У меня нет армии.

- Это совершенно верно, - согласился шепотом Тарвин, - в одно прекрасное утро я убегу вместе с ней.

- А если бы и была, - продолжал магараджа, - мне не с кем сражаться.

Разговор шел на вымощенном дворе, как раз у крыла дворца, занимаемого Ситабхаи. Магараджа сидел на сломанном виндзорском стуле; конюхи выводили перед ним лошадей, оседланных и взнузданных, в надежде, что его величество выберет какую-нибудь для верховой езды. Затхлый, болезненный воздух дворца проникал через мраморные плиты, нездоровый это был воздух.

Тарвин, остановившийся во дворе, не сходя с лошади, перекинул правую ногу через луку и молчал. Он увидел, как действует опиум на магараджу. Подошел слуга с маленькой медной чашей, наполненной опиумом и водой. Магараджа с гримасами проглотил напиток, смахнул последние темные капли с усов и бороды и опрокинулся на спинку стула, уставясь вперед бессмысленным взглядом. Через несколько минут он вскочил и выпрямился, улыбаясь.

- Вы здесь, сахиб? - сказал он. - Вы здесь, не то мне не хотелось бы смеяться. Поедете вы верхом сегодня?

- Я к вашим услугам.

- Отлично, - развязно сказал Тарвин.

- А я поеду на моей кобыле. Уедем прежде, чем явится агент-сахиб, - сказал магараджа.

Конюхи отправились седлать лошадей, а за двором послышался звук трубы и шум колес.

Магарадж Кунвар сбежал с лестницы и подбежал к своему отцу, магарадже, который посадил его на колени и приласкал.

- Что привело тебя сюда, Лальджи? - спросил магараджа.

Лальджи - любимый - было имя, под которым мальчик был известен во дворце.

- Я пришел посмотреть на ученье моего караула. Отец, из государственного арсенала мне выдают плохую сбрую для моих солдат. Седло Джейсинга подвязано веревкой, а Джейсинг - лучший из моих солдат. К тому же он рассказывает мне славные истории, - сказал магарадж Кунвар на местном языке, дружески кивая Тарвину.

- Ага! Ты такой же, как и все, - сказал магараджа. - Постоянно новые требования. Что нужно теперь?

Ребенок сложил свои маленькие ручки и бесстрашно ухватился за чудовищную бороду отца, зачесанную, по обычаю жителей Раджпутаны, за уши.

- Только десять новых седел! Они в больших комнатах, там, где седла, - сказал ребенок. - Я видел их. Но конюший сказал, что я прежде должен спросить государя.

Лицо магараджи потемнело, и он произнес страшное ругательство, призывая своих богов.

- Государь - раб и слуга, - проворчал он, - слуга агента-сахиба и этого толкующего о женщинах английского раджи, но, клянусь Индуром, сын государя все же сын государя! Какое право имел Сарун-Синг не исполнить твоего желания, сын мой?

- Я сказал ему, - заметил магарадж Кунвар, - что мой отец будет недоволен. Но больше я ничего не сказал, потому что мне нездоровилось и, ты знаешь, - головка мальчика опустилась под тюрбаном, - я только ребенок. Можно мне взять седла?

Тарвин, не понимавший ни слова из их разговора, спокойно сидел на пони, улыбаясь своему другу магарадже. Свидание началось в мертвой тиши рассвета, в такой тиши, что Тарвин ясно слышал воркованье голубей на башне, возвышавшейся на сто пятьдесят футов над его головой. А теперь все четыре стороны двора вокруг него ожили, проснулись, насторожились. Он слышал затаенное дыхание, шуршанье драпировок и еле заметный скрип открываемых изнутри ставней. Тяжелый запах мускуса и жасмина донесся до его ноздрей и наполнил беспокойством его душу: не поворачивая ни головы, ни глаз, он знал, что Ситабхаи и ее приближенные наблюдают за тем, что происходит во дворе. Но ни магараджа, ни сын его не обращали на это ни малейшего внимания. Магарадж Кунвар был сильно заинтересован своими английскими уроками, которые он учил, стоя у колена миссис Эстес. И магараджа был заинтересован не менее его. Чтобы Тарвин понял его, мальчик снова стал говорить по-английски, но очень медленно и отчетливо ради отца.

- Это новый стишок, который я выучил только вчера, - сказал он.

- А там не говорится про их богов? - подозрительно спросил магараджа. - Помни, что ты из рода Раджпутанов.

- Нет, нет, - сказал ребенок. - Это просто английские стихи, и я выучил их очень быстро.

- Дай мне послушать, маленький пундит. Со временем ты подучишься, поступишь в английскую коллегию и станешь носить длинную черную одежду.

Мальчик быстро перешел на местный язык.

- Теперь не ведут более армий на битву, малютка, рассказывай свои стихи.

Шорох притаившихся невидимых сотен женщин стал громче. Тарвин нагнулся, подперев подбородок рукой. Мальчик слез с колен отца, заложил руки за спину и начал говорить, не останавливаясь и без всякого выражения:

Тут есть еще, но я забыл, - продолжал он, - а последнюю строчку помню.

Не тот ли, кто создал овцу?

Я выучил все это очень быстро. - И он начал аплодировать себе. Тарвин вторил ему.

- Я не понимаю, но хорошо говорить по-английски. Твой друг говорит на совсем незнакомом мне английском языке, - сказал магараджа на местном языке.

- Да, - ответил принц. - Но он говорит и лицом и руками - вот так, и я смеюсь, сам не зная чему. А полковник Нолан-сахиб говорит, как буйвол, с закрытым ртом. Я не могу узнать, сердит он или доволен. Но отец, что делает здесь Тарвин-сахиб?

- Мы едем вместе верхом, - ответил магараджа. - Когда мы вернемся, я, может быть, скажу тебе. Что говорят о нем окружающие тебя люди?

- Они говорят, что он человек с чистым сердцем, и он всегда ласков со мной.

- Говорил он тебе что-нибудь про меня?

- Никогда так, чтобы я мог понять его. Но я не сомневаюсь, что он хороший человек. Посмотри, он смеется.

Тарвин, настороживший уши при своем имени, сел в седло и взял повод, в виде намека, что пора отправляться.

Конюхи привели высокого чистокровного английского коня с длинным хвостом и худую кобылу мышиного цвета.

Магараджа поднялся на ноги.

- Ступай к Сарун-Сингу и добывай седла, принц, - сказал он.

- Пойду достану новую экипировку, - ответил ребенок, - а потом приду сюда играть с сыном первого министра.

Опять шорох за ставнями усилился, словно шипение скрытой змеи. Очевидно, там кто-то понял слова ребенка.

- Вы увидите сегодня мисс Кэт?

- Сегодня не увижу. У меня сегодня праздник. Я не пойду к миссис Эстес.

Магараджа быстро повернулся и тихо заговорил с Тарвином.

- Нужно ему каждый день видеться с докторшей? Все мои приближенные лгут мне, надеясь завоевать мою милость, даже полковник Нолан говорит, что ребенок очень силен. Говорите правду. Он мой первенец.

- Он не силен, - спокойно ответил Тарвин. - Может быть, лучше, чтобы мисс Шерифф повидала его сегодня. Знаете, ничего не потеряешь, если будешь держать глаза открытыми.

- Я не понимаю, - сказал магараджа, - но все же отправляйся сегодня в дом миссионера, сын мой.

- Я хочу прийти сюда играть, - вспыльчиво сказал принц.

- Вы не знаете, что есть у мисс Шерифф для игры с вами, - сказал Тарвин.

- А что? - резко спросил мальчик.

- У вас есть экипаж и десять всадников, - ответил Тарвин. - Вам нужно только поехать туда и посмотреть.

Он вынул из кармана какое-то письмо, любовно посмотрел на американскую марку в два цента и нацарапал на конверте следующую записку Кэт: "Задержите у себя сегодня ребенка. Чудится что-то зловещее. Придумайте какое-нибудь занятие для него; заставьте его играть; сделайте, что хотите, только не пускайте во дворец. Я получил вашу записку. Ладно. Я понимаю".

Он подозвал мальчика и подал ему записку.

- Передайте это мисс Кэт, как следует маленькому мужчине, и скажите, что это от меня, - сказал он.

- Мой сын - не ординарец, - угрюмо сказал магараджа.

- Ваш сын не совсем здоров, и, мне кажется, я первый сказал вам правду о нем, - заметил Тарвин. - Эй, вы, осторожнее с уздой жеребца. - Английский жеребец плясал между державшими его конюхами.

- Вы будете сброшены, - сказал магарадж Кунвар в полном восторге. - Он сбрасывал всех грумов.

В это мгновение в тишине двора ясно послышалось, как стукнула три раза одна из ставень.

из стремени, как животное бросилось вперед.

- Я видел более остроумные способы убить человека, - спокойно проговорил он. - Приведите назад моего приятеля, - сказал он одному из конюхов. Получив в руки жеребца, он подтянул подпругу так, как не подтягивали с тех пор, когда конь в первый раз почувствовал узду. - Ну, - сказал он и вскочил в седло в то время, как магараджа выезжал со двора.

Конь встал на дыбы, потом опустился на передние ноги и понесся. Тарвин, сидя на нем в позе ковбоя, спокойно сказал ребенку, следившему за каждым его движением:

- Бегите-ка прочь, магарадж. Не задерживайтесь здесь. Я прослежу за тем, как вы отправитесь к мисс Кэт.

Мальчик повиновался, с сожалением поглядев на выплясывавшую лошадь. Фоклольский жеребец целиком отдался своей цели - сбросить всадника. Он отказывался покинуть двор, хотя Тарвин убедительно действовал на него хлыстом сначала сзади, а потом среди полных негодования ушей. Фоклол, привыкший, чтобы конюхи слезали с него при первом проявлении возмущения, рассердился. Без всякого предупреждения он бросился в ворота, повернулся и полетел вслед за кобылой магараджи. Очутившись на открытом песчаном месте, он почувствовал, что тут достаточно простора для его сил. Тарвин также решил не упускать удобного случая. Магараджа, в юности считавшийся прекрасным наездником в своем племени, быть может наиболее искусном в езде, повернулся в седле и стал с интересом наблюдать за борьбой.

- Вы ездите, как раджпут! - крикнул он, когда Тарвин пролетел мимо него. - Направьте его по прямому пути на открытое место.

- Только тогда, когда он узнает, кто из нас господин, - ответил Тарвин, поворачивая коня.

- Шабаш! Шабаш! Отлично сделано! Отлично сделано! - крикнул магараджа, когда жеребец послушался узды. - Тарвин-сахиб, я назначу вас полковником моей регулярной кавалерии.

- Десять миссионов иррегулярных дьяволов! - невежливо сказал Тарвин. - Назад, скотина! Назад!

От сильно натянутого повода голова лошади склонилась на покрытую пеной грудь; но, прежде чем послушаться, лошадь уперлась передними ногами и брыкнула так, как это делали, бывало, дикие лошади Тарвина.

- Обе ноги вниз и выпятить грудь, - весело проговорил он, обращаясь к лошади, то поднимавшейся на дыбы, то опускавшейся. Он был в своей стихии и представлял себе, что он опять в Топазе.

- Maro! Maro! - вскрикнул магараджа. - Ударьте ее хорошенько! Ударьте посильнее.

- О, пусть она повеселится, - равнодушно сказал Тарвин. - Это мне нравится.

Когда жеребец устал, Тарвин заставил его пятиться десять ярдов.

- Ну, а теперь поедем вперед, - сказал он, подъезжая к магарадже и пуская коня рысью. - Ваша река полна золота, - сказал он после короткого молчания, как бы продолжая непрерывавшийся разговор.

- Когда я был молодым человеком, - сказал магараджа, - я охотился тут на кабанов. Весною мы охотились на них с саблями. Это было раньше, чем пришли англичане. Вон там, у этого утеса, я сломал себе ключицу.

- Полна золота, магараджа-сахиб. Каким способом думаете вы добывать его?

Тарвин был уже несколько знаком с манерой магараджи вести разговор и решил не поддаваться.

- Что я знаю? - торжественно сказал магараджа. - Спросите агента-сахиба.

- Но кто же управляет этим государством, вы или полковник Нолан?

- Ну, во всяком случае, страна между двумя линиями ваша. Конечно, вы можете делать с ней что угодно.

Они проехали две-три мили за городом, параллельно течению реки Амет; лошади их утопали по щиколотку в мягком песке. Магараджа смотрел на углубления, наполненные водой, блестевшей на солнце, белые, покрытые камышами кочки, пустыню и отдаленную линию низких гранитных вершин гор, из которых вытекал Амет. Вид был не из тех, которые могли бы восхитить сердце государя.

- Да, я властелин этой страны, - сказал он. - Но, видите, четверть моих доходов поглощается теми, кто собирает их; четверть не платят чернолицые, разводящие верблюдов в пустыне, а я не смею посылать против них солдат; одну четверть, может быть, я получаю сам; а люди, платящие последнюю четверть, не знают, кому они должны посылать эту подать. Да, я очень богатый государь.

- Ну, как ни рассуждайте, а река должна утроить ваши доходы.

Магараджа пристально взглянул на Тарвина.

- А что скажет правительство? - спросил он.

- Я не совсем понимаю, какое правительству дело до этого. Вы можете разводить померанцевые сады и окружать их каналами. (В глазах магараджи блеснуло выражение лукавства.) Легче будет работать на реке. Вы пробовали разработку золотых приисков, не так ли?

- Одно лето тут промывали что-то в русле реки. Мои тюрьмы были переполнены заключенными, и я боялся мятежа. Но глядеть там было не на что, за исключением этих черных псов, рывшихся в песке. В тот год я взял приз - кубок Пуна на гнедой лошади.

Тарвин не сдержался и сильно ударил себя по бедру. Какая польза говорить о деле с этим усталым человеком, который готов заложить ту часть души, которую ему еще оставил опиум, чтобы видеть что-нибудь новенькое. Он сейчас же переменил тему разговора.

- Да, на подобного рода приисках нечего видеть. Вам нужно устроить маленькую плотину по дороге в Гунгра.

- Вблизи гор?

- Да.

- Никогда ни один человек не устраивал плотины на Амете, - сказал магараджа. - Река вы ходит из земли и снова уходит туда, а когда начинаются дожди, она бывает такой же ширины, как Инд.

- Ну, мы обнажим все русло, прежде чем начнутся дожди, обнажим на двенадцать миль, - сказал Тарвин, наблюдая, какой эффект произведут его слова на спутника.

- Ни один человек не устраивал плотины на Амете, - послышался каменный ответ.

- Ни один человек не пробовал. Дайте мне возможность сделать, что нужно, и я устрою плотину на Амете.

- Куда пойдет вода? - спросил магараджа.

- Я отведу ее в другую сторону, как вы сделали это с каналом вокруг померанцевого сада.

- А, значит, полковник Нолан говорил со мной, как с ребенком!

- Вы знаете почему, магараджа-сахиб.

обуздать триста женщин, но он никак не ожидал такого откровенного намека на эти тайны от непочтительного чужестранца, похожего и непохожего на англичанина.

- На этот раз полковник Нолан ничего не скажет, - продолжал Тарвин. - К тому же это будет на руку вашим приближенным.

- Которые так же близки и ему, - заметил магараджа.

Действие опиума заканчивалось, и голова его упала на грудь.

- Тогда я начну завтра же, - сказал Тарвин. - Это стоит посмотреть. Мне нужно найти удобное место, чтобы запрудить реку, и вы, вероятно, можете дать мне несколько сот каторжников.

- Но зачем вы приехали сюда вообще? - спросил раджа. - Чтобы делать плотины на моих реках и переворачивать все вверх дном в моем государстве?

- Потому, что вам полезно смеяться, магараджа-сахиб. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Я буду каждый вечер играть с вами в "пачиси", пока вы не устанете, и я могу говорить правду - большая редкость в этих местах!

- Сказали вы правду насчет магараджа Кунвара? Действительно он нездоров?

- Я сказал вам, что он не очень силен. Но у него нет никакой болезни, от которой не могла бы вылечить его мисс Шерифф.

- Правда это? - спросил магараджа. - Помните, он наследует мой трон.

- Насколько я знаю мисс Шерифф, он взойдет на этот трон. Не тревожьтесь, магараджа-сахиб.

- Вы ее большой друг? - продолжал его спутник. - Вы оба из одной страны?

- Да, - согласился Тарвин, - и из одного города.

- Расскажите мне про этот город, - с любопытством сказал магараджа.

Тарвин очень охотно рассказал, рассказал длинно, с подробностями и, по-своему, правдоподобно, в порыве восторга и любви забывая, что магараджа, в лучшем случае, мог понять одно из десяти его смелых западных выражений. На половине его восторженных излияний раджа перебил его вопросом:

- Если было так хорошо, то почему вы не остались там?

- Я приехал повидать вас, - быстро ответил Тарвин. - Я слышал о вас.

- Так, значит, правда, что, как поют мне мои поэты, моя слава распространилась по всем четырем краям света? Я наполню золотом рот Буссанта-Рао, если это так.

- Вы можете прозакладывать свою жизнь. Однако вы, может быть, желаете, чтобы я уехал? Скажите только слово.

Тарвин сделал вид, что сдерживает коня.

- Я ненавижу всех англичан, - сказал он. - Их обычаи - не мои обычаи, и они подымают такой шум из-за каждого убитого человека. Ваши обычаи - не мои обычаи, но вы не доставляете мне беспокойства, и вы друг госпожи докторши.

- Ну, надеюсь, что я также и друг магараджа Кунвара, - сказал Тарвин.

- Вы действительно его друг? - спросил магараджа, пристально смотря на него.

- Действительно. Желал бы я видеть человека, который осмелился бы тронуть малютку. Он исчез бы, государь, исчез бы, его не стало бы. Я вытер бы им улицы Гокраль-Ситаруна.

- Я видел, как вы попали в рупию. Сделайте это еще раз.

Тарвин, ни минуты не думая о фоклольском жеребце, вынул пистолет, подбросил в воздух монету и выстрелил. Монета упала рядом - на этот раз она была целая - с простреленной серединой. Жеребец бросился со всех ног, кобыла магараджи поскакала. Сзади раздался громовой топот подков. Конвойные, до тех пор почтительно державшиеся на расстоянии четверти мили, летели во всю прыть с пиками наперевес. Магараджа несколько презрительно рассмеялся.

- Они думают, что вы выстрелили в меня, - сказал он. - Они убьют вас, если я не остановлю их. Остановить их?

Тарвин выдвинул челюсть особым, свойственным ему способом, повернул жеребца и, не отвечая, стал поджидать скакавших всадников, сложив руки на луке седла. Отряд летел: все наклонились вперед, держа наготове пики; капитан отряда размахивал длинной прямой раджпутанской саблей. Тарвин скорее почувствовал, чем увидел, как узкие ядовитые острия копий сошлись в одну точку на груди жеребца. Магараджа отъехал на несколько ярдов и смотрел на Тарвина, который стоял одиноко в центре равнины. На одно мгновение, перед лицом смерти, Тарвин подумал, что ему было бы приятнее иметь дело с кем угодно, только не с магараджей.

Внезапно его величество крикнул что-то: острия копий опустились, как будто по ним ударили, и отряд, разделившись на две половины, вихрем пролетел по обеим сторонам Тарвина, причем каждый всадник старался проскакать как можно ближе к стремени его лошади.

Белый человек смотрел вперед, не поворачивая головы, и магараджа одобрительно проворчал что-то.

- Сделали ли бы вы это для магараджа Кунвара? - спросил он после некоторого молчания, поворачивая свою лошадь так, чтобы снова ехать рядом с Тарвином.

- Нет, - спокойно ответил Тарвин. - Я задолго начал бы стрелять.

- Как? Против пятидесяти человек?

- Нет, я стал бы стрелять в капитана.

Магараджа затрясся в седле от хохота и поднял руку. Командир отряда рысью подъехал к нему.

- Слышишь, Першаб-Синг-Джи, он говорит, что застрелил бы тебя. - Потом он, улыбаясь, обернулся к Тарвину: - Это мой двоюродный брат.

Толстый раджпутанский капитан улыбнулся до ушей и, к удивлению Тарвина, ответил на отличном английском языке:

- Это годилось бы для иррегулярной кавалерии - понимаете, убивать подчиненных, - но у нас вполне английская дисциплина, и я состою на службе королевы. Вот в германской армии...

Тарвин, сильно изумленный, смотрел на него.

мы, по приказу, должны приблизиться к нему.

Он отдал честь и отъехал к своему отряду.

Солнце стало неприятно припекать, и магараджа с Тарвином поехали обратно к городу.

- Сколько арестантов можете вы дать мне? - спросил Тарвин.

- Все мои тюрьмы заполнены, и, если желаете, берите всех! - раздался восторженный ответ. - Клянусь Богом, сахиб, никогда не видал ничего подобного. Я отдал бы вам все.

Тарвин снял шляпу и со смехом вытер лоб.

- Очень хорошо. Тогда я попрошу у вас то, что ничего не стоит вам.

Магараджа что-то проворчал с сомневающимся видом. Обычно у него просили то, с чем ему не хотелось расставаться.

- Это новые для меня слова, Тарвин-сахиб, - сказал он.

- Вы поймете, что я говорю серьезно, когда скажу вам, что мне хочется поглядеть на Наулаку. Я видел все ваши бриллианты и золотые экипажи, но не видел Наулаку.

Магараджа проехал несколько шагов, не отвечая.

- Так о нем говорят и там, откуда вы приехали? - наконец проговорил он.

- Конечно. Все американцы знают, что это самая драгоценная вещь в Индии. Это написано во всех путеводителях, - нахально сказал Тарвин.

- А книги не говорят, где оно? Ведь англичане такой проницательный народ. - Магараджа почти улыбался, смотря прямо перед собой.

- Нет, но там говорится, что вы знаете об этом, и мне хотелось бы видеть...

- Вы должны понять, Тарвин-сахиб, - магараджа говорил задумчиво, - что это не просто одна из заурядных государственных драгоценностей, это царица драгоценностей, это святыня. Она даже не в моей власти, и я не могу дать приказания показать ее вам.

Сердце у Тарвина упало.

- Но, - продолжал магараджа, - если я вам скажу, где находится это ожерелье, вы можете пойти туда на свой страх и риск, без вмешательства правительства. Я видел, что вы не боитесь риска, и я очень благодарный человек. Может быть, жрецы покажут вам, может быть, не покажут. А может быть, вы и совсем не найдете жрецов... Ах да, я забыл! Оно не в том храме, о котором я думал. Нет, оно должно быть в Гай-Муке (Коровьей пасти). Но там нет жрецов, и никто не ходит туда. Конечно, оно там. Я думал, что оно в этом городе, - сказал магараджа. Он говорил, словно об оброненной подкове или куда-нибудь засунутом тюрбане.

- О, конечно... "Коровья пасть"... - повторил Тарвин, как будто и об этом упоминалось в путеводителях.

Магараджа засмеялся прерывистым смехом и продолжал с оживлением:

со всеми своими войсками, которые вы покорили сегодня.

- Подождите хвалить, пока не заслужу, магараджа-сахиб, - сказал Тарвин. - Погодите, пока не запружу эту реку. - Он помолчал некоторое время, как бы переваривая последнее известие.

- Ну, я думаю, у вас есть такой город, как этот? - сказал магараджа, указывая на Ратор.

Тарвин одолел, до известной степени, свой первый порыв презрения к государству Гокраль-Ситарун и к городу Ратору. Он начал смотреть на обоих, как обычно смотрел на всех людей и на все предметы, среди которых ему приходилось жить, с известной долей добродушия.

- Топаз станет больше, - объяснил он.

- А когда вы живете там, какое ваше официальное положение? - спросил магараджа.

Тарвин, не отвечая, вынул из кармана телеграмму миссис Мьютри и молча подал ее магарадже. Когда дело шло об избрании, ему было не безразлично даже сочувствие пропитанного опиумом магараджи.

- Что это значит? - спросил магараджа, и Тарвин в отчаянии всплеснул руками.

Он объяснил свое отношение к правительству своего штата, причем законодательные учреждения Колорадо явились одним из парламентов Америки. Он признался, что он - достопочтенный Никлас Тарвин, если магарадже действительно желательно узнать его полный титул.

- То же, что члены провинциальных советов, которые приезжают сюда? - сказал магараджа, припоминая седовласых людей, которые посещали его время от времени и пользовались авторитетом, мало уступавшим авторитету вице-короля. - Но ведь вы не будете писать туда о моем управлении? - подозрительно спросил он, снова вспомнив о слишком любопытных эмиссарах британского парламента за морями, сидевших на лошадях, словно кули, и бесконечно разглагольствовавших о хорошем управлении, когда ему хотелось лечь спать. - А главное, - медленно прибавил он, когда они подъезжали ко дворцу, - верный ли вы друг магараджу Кунвару? И вылечит ли его ваш друг, госпожа докторша?

- Для этого мы оба здесь! - сказал Тарвин в порыве внезапного вдохновения.