| Автор: | Киплинг Д. Р. |
| Примечание: | Перевод А. Михайлова |
| Категории: | Рассказ, Приключения, Детская литература |
МОРСКИЕ КОНСТЕБЛИ
Легенды 1915 года
Метрдотель ресторана отеля «Карвойтц»[69] чуть ли не бегом устремился навстречу Портсону и его гостям, как только те поднялись по ступеням из крытого атриума, где играл камерный оркестр.
- Не имел чести видеть вас на протяжении целых... Словом, весьма давно, - начал он. - Ваша каблограмма доставила нам неописуемое удовольствие. Надеюсь, у господ все в порядке, не так ли?
- В общем и целом - да. - Портсон пожал метрдотелю руку. - Да и вы, Анри, выглядите недурно. Наш столик готов?
Анри кивнул в сторону розового кабинета, предназначенного для смешанных пар. Он занимал центральное место в главном обеденном зале, сверкающем электрическими огнями и позолотой.
- Отлично, дружище! - отозвался Портсон. - Итак, Анри, мы целиком и полностью вверяем себя в ваши руки. Перед вами - суровые морские волки, хоть с первого взгляда этого и не скажешь, и вот уже несколько месяцев подряд мы питаемся не так, как подобает добрым христианам. Что вы на это скажете, друг мой?
- Меню я составлял лично, - с серьезностью верховного жреца, готовящегося к священнодействию, отвечал метрдотель.
Минуло уже более года с тех пор, как Портсон - биржевой маклер брокерской компании «Портсон, Пик и Энселл» - посоветовал Анри обратить внимание на акции дышавшей на ладан нефтяной компании «Ойл кампани», а та спустя короткое время вдруг показала невероятную прибыль. Метрдотель сумел расплатиться со всеми долгами и втайне весьма этим гордился.
Пока он провожал почетных гостей в розовый кабинет, его внимание безуспешно пыталась привлечь бурными и недовольными возгласами пара, расположившаяся за столиком у самого входа, - один из стремительно разбогатевших в последнее время дельцов и иностранная актриска, чья слабенькая звездочка столь же стремительно взошла на кинематографическом небосклоне.
Даже не взглянув в ту сторону, Анри собственноручно выключил несколько электрических ламп в причудливых абажурах и зажег в кабинете четыре бледно-розовых свечи.
- Как в церкви! - пробормотал кто-то. - Прямо тебе свадебная церемония!
- Весьма рад, что вам нравится. Недаром сказано - нет предела совершенству.
С этими словами Анри неслышно удалился, и четверо мужчин направились к столу.
У них были обветренные лица цвета обожженного кирпича - лица людей, проводящих немало времени на свежем воздухе и не отказывающих себе в удовольствиях и даже в некоторых излишествах. Старший из них - его звали Маддингем - был коренастым господином средних лет с коротко постриженными седыми волосами. При ходьбе он слегка прихрамывал, а в целом смахивал на тех персонажей, которые заседают в советах директоров каких-нибудь респектабельных компаний. Вслед за ним в кабинет вступил Тегг - часто помаргивающий, аккуратный и опрятный мужчина невысокого роста с волосами цвета песка, несомненный военный моряк, несмотря на несвойственную этому сословию мягкость манер, граничащую с робостью. Уинчмор, самый молодой из присутствующих, явно принадлежал к категории экзальтированных щеголей, которых перед войной развелось несметное множество; правда, глаза у него были запавшие, руки мозолистые, а под ногтями виднелась траурная кайма.
Портсон, взявший на себя роль распорядителя, джентльмен с уютным домашним брюшком и вандейковской бородкой, буквально просиял, глядя, как дружно гости принялись за устриц.
- Именно это я и имела в виду, - донесся звонкий и чистый голос голос актрисы-иностранки, которую Анри только что избавил от иллюзии, будто розовый кабинет достанется ей. - Они еще не готовы воевать. Может мне кто-нибудь сказать, кто они, эти неотесанные мужланы? Они уже вступили в британскую армию или еще нет?
- Это ваша знакомая? - поинтересовался Маддингем.
- Надо же - совсем запамятовал, как ее зовут, - ответил Портсон. - Одна из тех очаровательных штучек, импортированных нашими патриотами. Вроде бы она поет «Сыны империи, вперед!» в «Палемсеуме»[70]
- Это Сидни Леттер. Кстати, поговаривают, что поет она совсем недурно. - Тегг потянулся за уксусом. - Пожалуй, стоит послушать ее как-нибудь.
- Еще бы! Ведь нам буквально некуда девать свободное время, - раздраженно фыркнул Маддингем. - Я, пожалуй, прикончу ваших устриц, Портсон, если вы больше не хотите...
- Выше нос, папаша Маддингем! Все мы умрем рано или поздно! - повернулся к нему Уинчмор.
Маддингем одарил его недобрым взглядом.
- Взял бы я вас к себе к себе на недельку, мистер Уинчмор...
- Никаких шансов, - парировал молодой человек. - Меня только что произвели в полные лейтенанты. Честное слово! Совесть уже не позволяла мне выходить на «Этельдреде» субалтерном[71]. Для этого у нее чересчур плоское днище.
- Вы уже установили новый планшир? - вмешался в разговор Тегг.
- Ни слова о делах! - запротестовал Портсон. - Сначала - суп с вязигой[72]. Правда, не знаю, что там у нас с выпивкой...
- Сухое «Пол Роджер» урожая 1904 года, - с поклоном ответил подоспевший официант.
- Славный малый этот Анри, - одобрительно проворчал Уинчмор. - Правда, - он подозрительно уставился на официанта, - мне не совсем нравится... Вы, собственно, кто по национальности, любезный?
- Племянник Анри, месье, - с улыбкой отозвался официант и опустил руку в перчатке на стол. Та издала скрежещущий звук. - Бетизи-сюр-Уаз[73], - пояснил он. - Дядя подарил мне эту руку к Рождеству. Но она годится только для того, чтобы держать тарелку.
- Вот как! Тогда прошу меня простить, - пожал плечами Уинчмор.
- Месье совершенно прав. Но мой дядя очень осторожен, даже с нейтралами. - С этими словами официант принялся разливать шампанское.
- Минуточку, - вскричал Маддингем. - Первый тост обязателен: за то, что мы получим, - и слава Богу и британскому флоту!
- Аминь! - подхватили остальные, глядя на лейтенанта Тегга, представителя флота на море и Адмиралтейства - на берегу.
- Следующий: будь прокляты все нейтралы![74] - входя в раж, продолжал Маддингем.
Маддингем, меж тем, взялся изучать меню.
- Куриная грудка, - провозгласил он вслух. - Филе в винном соусе, бургундское «Вудкок и Ричбург» урожая 1874 года, десерт «мельба» и гренки с яйцами, фаршированными луком, горчицей и ломтиками помидоров... Пожалуй, я и сам бы не предложил ничего лучше. Хотя, с другой стороны, - продолжал он, - можно было бы добавить жаркое из перепелов.
- Ну, в таком случае бургундское было бы совершенно неуместно, - с подкупающей серьезностью заметил Тегг.
- Вы несокрушимо правы, - согласился Маддингем.
Актриса-иностранка, до которой доносились голоса сотрапезников, выразительно повела плечиками.
- Эти люди неисправимы, - брезгливо заявила она, обращаясь к своему спутнику. - А я еще пела для них целых две недели!
- Я предпочел во всем положиться на Анри, - продолжал Портсон.
- Бог ты мой! - прошептала актриса, продолжая прислушиваться к их беседе. - Как это похоже на англичан! В этой стране привыкли во всем полагаться на таких вот Анри.
- Кстати, - обратился Тегг к Уинчмору, как только с рыбой было покончено, - где вы все-таки установили свою однофунтовку?[75]
- На миделе[76]. Носовая палуба «Этельдреды» не выдержала бы такой тяжести. Ее и так захлестывает волной.
- Почему бы вам не взять другую посудину? - встрял в разговор Портсон. - Я знаю одного малого в Портсмуте, он как раз слег с пневмонией, и...
- Нет уж, благодарю покорно. Я знаю «Этельдреду». В ней, конечно, нет ничего особенного, но в хорошем расположении духа она способна творить чудеса.
Маддингем подался через стол.
- Чудеса? Если на спокойной воде она даст больше одиннадцати узлов, - сказал он, - то я... я подарю вам свою «Хиларити».
- На палубу этой вашей «Хиларити» я ступлю только мертвым, - с насмешливой признательностью отозвался Уинчмор. - Уж не хотите ли вы сказать, что решили промочить ей паруса, папаша? И где же это произошло?
Остальные дружно рассмеялись. Маддингем побагровел, на виске туго запульсировала вена, а на скулах вздулись желваки.
- Он конвоировал нейтралов - и весьма тактично, замечу, - с коротким смешком пояснил Тегг.
Маддингем напомнил свой бокал и недовольно уставился на Тегга.
- Да уж, - проворчал он, - черт бы побрал этих лордов Адмиралтейства. Таких болванов еще поискать...
Маддингем буквально выплюнул название корабля и в двух словах обрисовал некоторые детали его оснастки и конструкции.
- Э-э, да это же мой старый знакомый! - вскричал Уинчмор. - Я наткнулся на него совсем недавно, он тащился вдоль побережья Шотландии, укрываясь, по его словам, от ненастной погоды и испытывая новую судовую машину - дизель. Это ведь он и есть, не так ли? - И Уинчмор упомянул некоторые характерные особенности оснастки судна.
- Верно, - согласился Портсон. - Вы поднимались к нему на борт, Уинчмор?
- Нет. Мы с «Этель» давеча попали в небольшой шторм и потеряли единственную шлюпку. Но он подал мне все надлежащие сигналы и был общителен, как леди с Променада...[77] Погодите, я возьму еще кусочек этого беарнского филе... Словом, меня привлек его запах, и я опекал его на протяжении пары дней.
- Всего лишь два дня? Тогда вам не на что жаловаться! - с негодованием парировал Маддингем.
- А разве я жалуюсь? Если он предпочитал держаться вплотную к берегу, меня это не касалось. В конце концов, я не член Лиги защиты нравственности. Мне было решительно все равно, к чему он там прижимается, лишь бы я мог держаться позади, чтобы позволить ему первым наскочить на мину. Я шел у него в кильватере, несмотря на то, что он затянул своим вонючим дымом все Северное море, рассчитывая, что это корыто вполне сойдет за наживку...[78] Нет, довольно бургундского, лучше еще бокал шампанского...
- Но продолжайте же - пока вы не лишились дара речи. Так пригодился он в качестве наживки или нет? - пожелал выяснить Тегг.
- Увы, нет. Как я уже говорил, он держался берега вплоть до темноты, а потом обогнул мыс Гиллара-Хед и направился прямиком в бухту, где едва не выбросился на берег.
- Береговые огни были погашены, разумеется? - полюбопытствовал Маддингем.
Уинчмор кивнул.
- Но меня это ничуть не тревожило, потому что я держался у него за кормой. Как назло, в заливе шла рыбалка, и мы вломились в самую середину собравшихся там судов. Не успели мы толком понять, что тут происходит, как на нас навалился флотский паровой катер, и его мальчишка-капитан, наглый щенок, пожелал узнать, что я тут делаю. Я объяснил, а он обругал меня почем зря за то, что мы распугали всю рыбу, когда они только-только собрались позабавиться. А потом мы вдвоем (он забросил мне крюк на квартердек) стали дрейфовать в сторону парового траулера и нашего приятеля нейтрала, к которому присоединился еще и десятивесельный тендер. Словом, образовалась целая куча-мала. Насколько я понял, это младшие офицеры тамошнего гарнизона решили таким образом развеяться. Тогда «дядюшка Ньют»[79] перегнулся через поручни и рассказал им свою сказочку насчет погоды и проблем с машиной, но им до того не терпелось продолжить свои игры, что они не стали понимать шум и посоветовали ему убираться ко всем чертям.
- Они не видели ничего подозрительного в районе Гиллара? - спросил Тегг.
- Наплели мне с три короба насчет пасмурной погоды с плохой видимостью и попросили о помощи, но я не стал задерживаться. У них за банкой на гребной шлюпке были кучей навалены мины, в точности как ловушки для лобстеров, и я, заметив, как солдаты обращаются с ними, счел за благо убраться подальше. «Дядюшка Ньют» последовал моему примеру. Судя по всему, происходящее ему категорически не понравилось. А когда мы миновали мыс, раздалась пара выстрелов, и один снаряд упал вблизи от него... Эта утиная охота в темноте чертовски опасна, знаете ли... Ну, он тут же зажег все ходовые огни - на корме, на мачте и по бортам, так что до самого утра у меня не было никаких проблем.
- А как же рапорт о том, что вам пришлось обрубить отпорный крюк[80] парового катера? - внезапно пожелал узнать Тегг.
- Что? Вы хотите сказать, что этот сопливый щенок накатал на меня рапорт? Да он сам до мяса ободрал краску с борта бедняжки «Этель»! У меня бы язык не повернулся повторить все, что он нес. Мало того - он обозвал меня «чертовым любителем»!.. Ну да ладно, на войне как на войне. В общем, в тот раз мне не удалось порыбачить с ними. Я имел приказ следовать за «дядюшкой Ньютом». Ну я и последовал - а в результате на бедной «Этель» сухого места не осталось - начало штормить.
Уинчмор снова наполнил свой бокал.
- А ничего не было, - скорбно заявил Уинчмор. - Я плелся на своей старушке «Этель», которой не помешала бы еще парочка паровых машин, а «дядюшка Ньют» пыхтел впереди, на полмили загаживая все вокруг вонючим дымом. В результате мне пришлось жевать хлеб с уорчестерским соусом[81]. Я частенько прибегаю к этому испытанному средству. Кроме того, мне очень хотелось вернуться и присоединиться к рыбалке. Перед самым наступлением темноты я заприметил «Корделию» - тот самый кеч из Саутгемптона, который старина Джаррот прошлым летом оборудовал дизельной машиной и переделал в прогулочную яхту. Она у него широкая, как корма посудомойки, но бортовая качка достала и ее: по крайней мере, когда я догнал ее, она ложилась на борт градусов на тридцать. Я спросил у Джаррота,не занят[82] ли он. Он ответил, что нет. Но на самом деле он был занят, да еще как. Когда море неспокойно, мы с ним, как парочка адмиралов Нельсонов.
- Но ведь все Джарроты - квакеры[83], причем не в первом поколении. Что ему понадобилось на войне? - поинтересовался Маддингем.
- Если на то пошло, - меланхолично заметил Портсон, - этот вопрос можно адресовать всем нам.
- Джаррот превратил свою посудину в минный тральщик, - с чувством отозвался Уинчмор. - Квакеры решили, что обнаружение и обезвреживание мин - дело богоугодное, поскольку оно спасает множество жизней. Следовательно, - он выдержал многозначительную паузу, - в деле траления прибрежных вод полным-полно квакеров. Понимаете, о чем я? Благодаря своей праведности и непорочной чистоте все они попадают прямиком в рай: «Неси свои воды, Иордан!»[84]
- Отвратительно! - нарочито громко проговорила актриса, натягивая перчатки.
Уинчмор с нескрываемым восхищением уставился на нее.
- Какая красотка! - изрек он.
- Подумать только, Дэвид Джаррот стал минным тральщиком! - не унимался Маддингем. - Значит, вы передали нашего нейтрала ему, Уинчмор, не так ли?
- Именно так. Моя патрульная вахта подошла к концу - я буквально валился с ног от недосыпа и растолковал Джарроту ситуацию в рупор, даже не сходя с мостика. А заодно передал ему все полученные мной указания - самые свежие, вы понимаете, о чем я. Я посоветовал ему не предпринимать ничего такого, что могло бы осложнить международные отношения, и действовать со всем присущим ему тактом. Но, понимаете, я сказал ему все это в качестве и. о. лейтенанта резерва британского флота. А ведь Джаррот в свои пятьдесят четыре - все еще только капитан-лейтенант! И конечно, я передал своего «дядюшку Ньюта» под его опеку, а сам вернулся - к-кажется, я смогу произнести это с ходу - к ры-бо-ло-вец... ик!.. кой вечеринке в заливе... Нет, пожалуй, мне надо вздремнуть. Через десять минут я должен снова быть на палубе. Это - мой первый цивильный ужин за девять недель, поэтому извиняться я не намерен...
Отодвинув в сторону тарелку, он подпер подбородок ладонью и закрыл глаза.
- Банк «Линднох и Джаррот» основан в 1793 году, - проворчал себе под нос Маддингем. - А я своими глазами видел, как старого Джаррота гоняли его шкипер и стюард, да так, что ему пришлось смыться на берег, чтобы выспаться. А теперь он тралит мины на своей «Корделии»! Но что сталось с тем его двухсоттонным корытом, построенным в Белфасте?
- Судно называлось «Гонерил», - подсказал Портсон. - Он передал его флоту в октябре. Его переименовали в «Кулану».
- В «Кулану», говорите? Всемогущий Боже! Я и понятия не имел! Где и как это случилось?[85]
- В том же уголке старой Ирландии, который я охранял в минувшем месяце. На «Кулане» служил мой кузен; вместе с ним был один из юных Райкизов. Там обнаружилось целое минное поле, установленное между проходами для патрульных судов.
- Боши продолжают свои грязные делишки,[86] - полушепотом заметил Маддингем.
- Мне вы об этом можете не рассказывать, - парировал Портсон. - Впрочем, мы тоже в долгу не остаемся.
- О «Кулане», - закуривая, ответил Портсон.
- Да, жаль ее. Но... Чем закончилась эта история с вашим «Ньютом»?
- На следующий день я принял его от Джаррота на траверзе Маргейта, - сказал Портсон. - Джаррот спешил вернуться к любимому занятию - тралению.
- Что ж, на вкус и цвет товарищей нет, - философски заметил Маддингем. - Я лично всегда недолюбливал это дело. Но ведь вас специально отрядили присматривать за «Ньютом»?
- Наравне со всеми остальными, - признал Портсон. - Я как раз пересекал Ла-Манш, когда получил соответствующий приказ, ну и последовал за ним. Джаррота весьма заинтересовал курс, которым тот шел вдоль побережья бухты Уош. Он зафиксировал его очень тщательно и заявил, что намерен выяснить, что означают все эти изгибы и повороты.[87] Он, часом, не нарвался на мину, Тегг?
Тегг ненадолго задумался.
- Вчера в шесть пополудни с «Корделией» все было в порядке, - наконец ответил он.
- Рад слышать. Потому что я поступил в точности так же, как Уинчмор: просто пристроился в кильватер нашему приятелю.
- Вы что-нибудь ему семафорили? - оживился Тегг.
- Ни словечка. Он шел, не сбавляя хода.
- Заметили что-нибудь странное? - не унимался Тегг.
- Нет. Похоже, в Ла-Манше он никому не понадобился[88], потом я догнал его на мелководье и отпустил на изрядное расстояние - в точности выполнив ваши ценные указания.
Тегг вновь кивнул и пробормотал какие-то невнятные извинения.
- И где вы его подцепили снова, Маддингем? - продолжал Портсон.
Маддингем фыркнул.
- К северо-западу от того места, где вы его оставили. Он шел на всех парах к Северному проливу[89] и смердел, как взбесившийся таксомотор. Позавтракать мне было нечем; мой кок свалился с приступом морской болезни, а с ним и четверо остальных матросов.
- Представляю себе эту встречу! Вы наверняка выпалили из пушки поперек его курса с требованием остановиться?
«лечь в дрейф». Я даже не успел подойти к борту, а он уже держал все бумаги наготове. Понимаете, - умоляюще проговорил Маддингем, - я ведь еще новичок в этом деле. Боюсь, я был с ним не так вежлив, как следовало бы. Но надо же считаться с тем, что мне не удалось позавтракать!
- Он потом утверждал, что Маддингем подошел к нему, ругаясь как сапожник, - пояснил Тегг.
- Наглая ложь! На самом деле все было не так. - Маддингем повернулся к Портсону. - Я поинтересовался у него, куда он направляется, а он ответил, что на Антигуа.[90]
- Эй! Просыпайся, Уинчмор! Вы рискуете пропустить кое-что весьма любопытное. - Портсон локтем подтолкнул Уинчмора, который уже почти готов был сползти со стула.
- Я в порядке! Я в полном порядке! И уже проснулся, - спросонок отозвался Уинчмор. - Я слышу каждое слово.
Маддингем тем временем продолжал рассказ:
- Я сказал ему, что этим курсом он никогда не попадет на Антигуа...
- Антигуа, Антигуа! - Уинчмор протер глаза. - Жила-была юная невеста на Антигуа...[91]
- Ш-ш! Тише! - разом зашипели Портсон и Тегг.
- Почему? Эта история вполне ничего себе. Так вот, эта невеста сказала своему жениху: «Какая же ты свинья, малый!»
- Да замолчите же вы! - проворчал Маддингем и продолжал: - В общем, он заявил мне, что ему пришлось отклониться от курса из-за плохой погоды и неполадок в машине, поскольку у него новый и еще необкатанный дизельный движок. Мне показалось, он был со мной вполне откровенен.
- Как и со мной, - заметил Уинчмор. - В точности, как великосветская леди. Надеюсь, папаша вы тоже проявили себя истинным джентльменом?
- Я поинтересовался, что у него в трюмах, и он удовлетворил мое любопытство.Там оказалось около пятидесяти тысяч галлонов топлива - якобы для его новой дизельной машины, плюс сколько-то тонн угля. Он заявил, что топлива ему как раз хватит, чтобы добраться до Антигуа, а уголь он взял для балласта, поскольку рассчитывает вернуться обратно с грузом копры и пальмового масла.
Когда он покончил с объяснениями, я поинтересовался, не принимает ли он меня за круглого идиота. Он ответил: «Я еще не решил!» - и тогда я сказал, что ему придется проследовать со мной в ближайший порт, где мы и решим, что с ним делать дальше. Он заявил в ответ, что судовые документы у него в полном порядке, а полученные мной от начальства указания - обратите внимание! - заключаются главным образом в том, чтобы не осложнять международные отношения. Поскольку таких указаний я не получал, то взял на себя смелость возразить ему - исключительно вежливо, заметьте, о чем и дал показания на последующем дознании.
Шкипер этот оказался невысоким человечком с седой бородкой и в шотландском берете с лентами на затылке. Во время всего разговора он усердно орудовал зубочисткой, ковыряя в зубах. И вдруг, вообразите, он мне говорит: «В последний раз, мистер Маддингем, мы встречались с вами на пути в Карлсбад. Мы ехали в одном купе, вы жаловались на высокое давление, а потом мы с вами бросили жребий, кому достанется верхняя полка. Не кажется ли вам, что человеку вашего возраста не к лицу пиратствовать таким вот образом?» Однако мне так и не удалось вспомнить его лицо - должно быть, один из случайных попутчиков. Я ответил на этот его выпад, что занимаюсь своим делом не ради забавы, а исполняю свой долг, и приказал ему следовать в порт. Тогда он говорит: «Предположим, я откажусь, что тогда?» - А я ему: «Тогда пущу вас ко дну!» Да-а, скажи мне кто-нибудь прошлым летом, когда я получил патент на офицерский чин вместе со своей «Хиларити», что уже этой весной я буду готов без колебаний... Бог ты мой! Это же чистое безумие, верно?
- Еще бы, - согласился Портсон. - Зато забавно.
- Не вижу здесь ничего забавного, но от этого не легче. Короче говоря, он не стал возражать. Правда, предупредил меня, что будет жаловаться на мое самоуправство и постарается, чтобы я был соответствующим образом наказан, а я, в свою очередь, предостерег его, чтобы он держался не далее как в двух кабельтовых от меня и не вздумал отклоняться от курса.
- Отклоняться от чего? - сонно переспросил Уинчмор.
- От курса! - рявкнул ему в ухо Маддингем. - И даже не думал пытаться удрать, так как при малейшем подозрении я всажу в него залп и потоплю к чертовой матери. Но при этом, повторяю, я был исключительно вежлив. Клянусь честью, Тегг!
- Уж кто-кто, а я верю вам. Еще бы я не верил, - отозвался тот.
- В общем, я отконвоировал его в порт - и там впервые столкнулся с нашим мистером Теггом. Оказывается, на берегу он олицетворяет собой само Адмиралтейство.
- Адмиралтейство действительно имеет такую честь, - любезно сообщил он.
Маддингем сердито развернулся к остальным.
- Понимаете, я был страшно доволен собой и даже, в некотором смысле, гордился тем, что сделал. А как поступили они, а? Учинили надо мной военный трибунал...
- Мы называем это дознанием, - вмешался Тегг.
- Не вы сидели на скамье подсудимых. Меня, повторяю, отдали под трибунал, чтобы выяснить, сколько раз я обругал скверными словами бедного несчастного нейтрала, почему не клал ему в постель грелку на ночь и не укрывал одеяльцем до подбородка. Вот вы смеетесь, а со мной обращались, как с мелким карманником. Там были два тупоголовых штатских юриста и этот негодяй Тегг, прикидывающийся овечкой. Моего нейтрала защищал продувной адвокатишка, сделавший из меня посмешище. Он припомнил даже то, что нейтрал наболтал ему о моем давлении и поездке в Карлсбад. Вот что я получил, предложив свои услуги стране в этот трудный для нее час! И это в моем-то возрасте!
Маддингем залпом осушил и снова наполнил свой бокал.
- Да, мы заставили вас повертеться, - безмятежно согласился Тегг. - Таковы наши представления о честной игре, да будет вам известно.
- Ладно, я бы вынес все, если бы не этот нейтрал. Мы обедали в одной и той же гостинице, пока шел трибунал, и у него хватило наглости подойти к моему столику и выразить мне сочувствие Он заявил мне, что я сражаюсь за его идеалы и поддержку демократии во всем мире, но при этом мне следует уважать международное право!
- Вот мы его и уважаем, - заявил Тегг. - Бумаги у него были в полном порядке; и суд его оправдал. Мы должны были учитывать политические реалии. Я так и сказал Маддингему в гостинице, а...
Маддингем перебил его и обратился к остальным:
- Я так и не смог решить, как относиться к Теггу в ходе дознания, - пояснил он. - С виду он походил на настоящего моряка, а говорил, как проклятый грязный политикан.
- Так оно и было, - парировал Тегг. - Мне было приказано рядиться в эту тогу, я так и поступил.
Маддингем раздраженно провел короткопалой пятерней по своим стриженным седым волосам, поглядывая из-под волосатых бровей, словно оконфузившийся ребенок. Остальные, откинувшись на спинки стульев, дружно рассмеялись.
- Полагаю, мне следовало бы самому догадаться и ожидать чего-то подобного, - запнувшись, проговорил он, - но я, наверно, слишком серьезно, отнесся к роли капитан-лейтенанта добровольческого резерва флота его величества во время войны. Будь это деловое предложение, я бы так не оплошал.
- А мне все время казалось, будто вы подыгрываете мне и судьям, - признался Тегг. - Мне и в голову не могло прийти, что вы относитесь к этому серьезно.
- Видите ли, я приучен всерьез относиться к закону. В свое время я дорого за это заплатил.
- Мне очень жаль, - кивнул Тегг. - Нам пришлось отпустить этого промасленного бродягу - на то были свои причины, но, как я уже говорил, после оглашения приговора Маддингему было вменено в обязанность надлежащим образом проследить, чтобы тот действительно отправился на Антигуа.
- Естественно, - согласился Портсон. - Ведь Антигуа был заявленным нейтралом пунктом назначения. А что сделал Маддингтон?
Вместо его приятеля ответил Тегг, потупившись с притворной скромностью:
- Маддингтон схватил меня за руку и крепко пожал. Потом заискивающе заглянул мне в глаза (могу поклясться!), порозовел и пробормотал: «Я согласен!» - словно жених у алтаря. Даже сейчас, вспоминая эту сцену, я начинаю волноваться. И потом я не видел его вплоть до того момента, как «Хиларити» выходила на буксире из гавани и Маддингем почем зря клял лоцмана.
«Биллеру и Гроуву» (я ремонтируюсь у них уже много лет), а потом загнал «Хиларити» в узкую протоку позади их эллинга, так что «Ньют» не заметил меня, проходя мимо. Затем я выбрался из укрытия и последовал за ним через отмель. Он сразу же лег на курс норд-норд-вест. Я отпустил его подальше, пока берег не скрылся из виду, а потом догнал, дал залп поперек его курса и пристроился рядом с его бортом. Я недурно пообедал и поэтому не собирался выходить из себя. Я сказал ему: «Прошу прощения, но, насколько я понимаю, вы направляетесь на Антигуа?» - «Так и есть», - ответил шкипер и, поскольку он явно нервничал из-за того, что я едва не упирался в него бортом - а моя «Хиларити», надо вам знать, слушается руля, как миленькая, - я продолжил нашу беседу и спросил: «Могу я предположить, что в данный момент ваш курс ведет не на Антигуа?»
К этому времени он уже вывесил за борт кранцы, а его матросы в один голос вопили, чтобы я не приближался. Но я перехватил руль «Хиларити» и снова стал их поддавливать. Тогда он сказал: «Я сейчас испытываю новое топливо, относительно которого у меня есть некоторые сомнения. Если оно нормально проявит себя, я возьму курс на Антигуа, но мне потребуется некоторое время, чтобы испробовать его и отрегулировать машины». - Я ответил: «Отлично. Дайте мне знать, если я смогу чем-нибудь вам помочь», - после чего отстал и позволил ему плыть куда заблагорассудится. Разве я поступил недостойно, Портсон?
Портсон согласно кивнул.
- Я знаю эти ваши штучки с «Хиларити», - отозвался он. - Даже при небольшом волнении нервы у меня от этого начинают звенеть, как натянутые струны. Как вам это удается, черт бы вас побрал?
- Все дело в том, как переложить руль, - не без похвальбы отозвался Маддингем. - Когда она в настроении, то может пройти впритирку где угодно. Мне пришлось еще раз прибегнуть к этому трюку в тот вечер, чтобы восстановить моральное превосходство. Он не зажег ходовые огни, и я едва не налетел на него впотьмах. Целых три минуты он испытывал смертельный страх, зато я поквитался с ним за этот чертов трибунал. Но при этом я проявил абсолютную вежливость и даже рассыпался в извинениях. И даже не стал просить его зажечь ходовые огни.
- А он? - осведомился Уинчмор.
- А он вывесил их - все до единого, - ответил Маддингем. - И всю ночь держал курс на норд, а барометр падал, ветер усиливался, и все такое прочее. Бог ты мой, как же я его возненавидел! А на следующее утро случилось то, чего мы так долго ждали: с норд-норд-веста, со стороны Атлантики, пришел туман с дождем - как раз на траверзе Карсо-Хед. Нейтрал напоролся на шквал и впопыхах совершил поворот оверштаг. Мы были от него примерно в миле, но вокруг было ни зги не видать. А когда туман с дождем рассеялся, его уже нигде не было видно. Тогда я тоже повернул и пошел вслед за дождем. Через пять миль движения по ветру я догнал его - он на всех парах летел на зюйд и делал, я думаю, никак не меньше девяти узлов.
«Хиларити» не нравится играть в догонялки, да еще при таком волнении. В общем, нам тоже начало захлестывать корму, однако к полудню мы оказались там, где и должны были быть - в двух кабельтовых позади нейтрала. Тогда он начал семафорить, но его флаги были нам не видны, поэтому пришлось обойти его и встать на траверзе, чтобы прочесть сообщение. Это, естественно, не улучшило ему настроение. Он отсемафорил, что вынужден отложить испытания топлива- и изменить курс из-за неблагоприятной погоды. Я ответил, что сожалею, но результаты его испытаний меня по-прежнему чрезвычайно интересуют. Затем я спустился вниз, поскольку всю ночь провел на ногах, а мое место на мостике занял лейтенант. Он, кстати, был вдовцом сорока с чем-то лет, звали его Шеррин. Он был директором школы для девочек в Уэстон-супер-Мэр с тех пор, как в 895 году оставил службу на флоте, и почему-то считал англичан потомками пропавших колен Израилевых.[92]
- А как насчет немцев? - осведомился Портсон.
- О, этих сбила с пути истинного Австрия, которая стала для них апокалиптическим Зверем. Но в остальном он был довольно нудным и предсказуемым парнем. В общем, во время своей вахты он приказал поднять топселя. При такой парусности «Хиларити» неважно слушается руля, поэтому мы просто старались не отставать от нашего приятеля. Когда я поднялся наверх после обеда, она уже покусывала его за пятки: сначала - с одного борта, потом - с другого. Дайте-ка подумать... ага - мы как раз находились где-то милях в тридцати к зюйд-зюйд-осту от острова Гаррис. Мы держали к зюйду так круто, как только могли. Ветер стих, но с зюйд-оста шла тяжелая поперечная зыбь. Я встал к рулю, чтобы обойти нейтрала с правого борта - так, чтобы он, уклоняясь, начал черпать воду левой скулой. Между тем, у меня адски разболелась поясница: пиратство - неподходящее занятие для человека моего возраста. Но и этому малому пришлось вдоволь нахлебаться соленой водички! Клянусь Богом, я заставил-таки его принять ванну! Он держался, сколько мог, после чего повернул и кинулся под защиту острова Гаррис. Мне пришлось снова идти за ним в кильватере, потому что эти места были мне совершенно незнакомы. Штурманские карты у нас были, но Шеррин не умел их читать, а я не мог бросить штурвал.
Итак, мы шли буквально след в след, пока около полуночи «Ньют» не обогнул рифы на мелководье у острова Гаррис и не бросил якорь - где бы вы думали? - в бухте под защитой рифов Дабл-Рикс. Ветра там не было вовсе, зато гуляла крупная зыбь, да и места для маневра было маловато, так что становиться на якорь я не собирался. Кроме того, бухточка выглядела уж слишком подходящей для рандеву с субмариной. Но для начала я еще разок встал с ним борт о борт и поинтересовался, что у него стряслось. Он заявил, что у него якобы перегрелась форсунка двигателя.
Я в дизелях не разбираюсь, поэтому мне пришлось поверить ему на слово. На всякий случай я сказал, что буду держаться поблизости, пока эта самая форсунка не остынет. И вот тогда-то он посоветовал мне убираться к дьяволу.
- Именно так я и подумал. Я стоял на мостике, опасаясь лишний раз пошевелиться, чтобы не заорать от боли в пояснице. Мало того - мне приходилось все время ходить по кругу на трех акрах воды, словно цирковая лошадь, то и дело рискуя налететь на скалы. Абсолютно идиотская ситуация. Шеррин в этом со мной согласился и вдобавок заявил, что там, где мы находимся, - идеальное место, чтобы быть атакованными подводной лодкой. А раз так - лучше бы нам начать отражать эту атаку прямо сейчас. Как я уже сказал, отойти от штурвала я не мог, поэтому к орудию встал Шеррин - а заодно и к пулеметам. Затем он принялся палить в воду и по скалам, пока мы, как заведенные, мотались по кругу. Шум поднялся знатный, доложу я вам; а уж как разорались чайки, это надо было слышать. Клянусь честью!
- А что было потом?
- Я кружил и кружил на одном месте, а эта какофония все продолжалась и продолжалась. В какой-то момент я подрезал нейтралу корму, и уже решил, что зацепил его. Но нет - мы разминулись на каких-то пару дюймов. А потом я услышал, как грохочет его кабестан. Где-то через три минуты он поднял якорь и даже не дожидаясь, пока тот окажется в клюзе, бросился наутек, начисто забыв о своей якобы перегретой форсунке. Он прошел от нас в десяти футах (я ждал, чтобы снова пристроиться в кильватер за ним) и проорал в мегафон: «Вы думаете, что вами движет патриотизм? Ничего подобного! На самом деле у вас разлитие желчи, и вас просто сожрет ненависть!»
Полагаю, мое общество ему изрядно наскучило. Мне пришлось подождать, пока мы миновали оконечность отмели у острова Гаррис, после чего я спустился вниз и проспал до девяти утра. Все это время «Ньют» держал курс к норду. Позавтракав и выкурив сигару, я поравнялся с ним и полюбопытствовал, куда он направляется сейчас. Он стоял на мостике, кутаясь в теплое одеяло и шарф и явно страдая от холода и жестокой простуды. Честно признаюсь: я не разобрал, что он прохрипел в ответ и, выждав несколько минут, пока он продолжал ругаться на чем свет стоит, снова приотстал.
поскольку он больше не жался к берегу, необходимости стоять на руле у меня не было. Большую часть ночи я провел внизу, предоставив Шеррину отдуваться за меня. А «дядюшка Ньют» продолжал свои игры весь следующий день, менял галсы в Северном проливе. Скука смертная, доложу я вам.
Сдался он только в виду гавани Клуни-Харбор. Это случилось в пятницу утром. Он просемафорил флажками: «Имею поломку в машине. Переход в Антигуа отменяется», - после чего вошел в гавань и пришвартовался на верфи Брейди. Но вы, конечно же, знаете, что в Клуни нельзя починить даже двухвесельную плоскодонку! Я, разумеется, последовал за ним и ошвартовался невдалеке.
После обеда я подумал, что следовало бы нанести визит вежливости. К тому же мне хотелось взглянуть на его машину. В дизелях я не разбираюсь, но Хислоп, мой механик, сказал, что они, скорее всего, ремонтировали свои двигатели исключительно кувалдой, поскольку корпуса были изрядно побиты. Кроме того, они предложили все свое топливо тамошнему агенту Адмиралтейства, и его как раз перекачивали на портовый буксир, когда я поднялся к нему на борт. Словом, я выполнил свой долг.
Я как раз собирался вернуться к себе на «Хиларити», когда стюард сообщил, что «Ньют» желает меня видеть. Он лежал в своей каюте, хрипло дыша, закутанный по самую шею в одеяла, а глаза у него были красные, как у кролика, и вылезали из орбит. Первым делом он предложил мне выпить. Я, естественно, отклонил это предложение. Затем он сказал: «Мистер Маддингем, я окончательно обессилен». - Я ответил, мол, рад это слышать. Далее он заявил, что его свалил внезапный приступ сильнейшей пневмонии, и попросил перевезти его в Англию, чтобы показать врачу. Разумеется, я отказал, заявив, что об этом не может быть и речи, поскольку «Хиларити» - судно, находящееся на военной службе. Но он, похоже, был не в состоянии понимать очевидные вещи, и спросил, при чем здесь это? У меня сложилось впечатление, что война казалась ему забавной шуткой, и мне пришлось еще раз повторить свои доводы.
занимаюсь своим делом отнюдь не ради забавы. Я получил приказ проследить, чтобы он отправился в Антигуа, но теперь, когда он не собирается плыть туда, да еще и продал свое топливо английским властям, мне нет до него решительно никакого дела. Он ответил: «Но ведь теперь мне придет конец. В этой богом забытой дыре не найти приличного врача. Я полагал, что, если сдамся на милость победителя, вы поступите со мной гуманно». - Я возразил, что ни о какой сдаче вообще речи нет. Будь он ранен на поле боя, да еще и в состоянии войны с Великобританией, я, быть может, взял бы его на борт, но при этом ни на йоту не отклонился бы от предписанного мне курса, чтобы высадить его на сушу. Но ведь он оставался нейтралом - то есть вообще не участвовал в игре. Понимаете, к чему я клоню?
завещание. Я ответил, что сейчас в его положении очень много людей - и далеко не столь богатых. Тогда он поменял тактику и принялся взывать ко мне с позиций абстрактного гуманизма. «Если вы сейчас бросите меня здесь, мистер Маддингем, - прохрипел он, - то обречете меня на гибель. Причем столь же неизбежную, как если бы повесили меня собственноручно».
- Как интересно, - пробормотал Портсон. - Мне и в голову не приходило взглянуть на вас с такой точки зрения, Маддингем...
- Я и сам удивлен не меньше вашего, клянусь честью. Но вежливость - превыше всего, и я ответил: «Попытайтесь проявить благоразумие, сэр. Если бы вы избавились от своего топлива там, где намеревались, то обрекли бы на смерть многих людей, причем столь же неотвратимо, как если бы сами повесили их». - «Да, но ведь я этого не сделал, - возразил он. - И это свидетельствует в мою пользу». - «Это случилось отнюдь не по вашей воле, - заметил я. - У вас попросту не было иного выхода. Это война, сэр. Если вы согласитесь с этим, то поймете, что все остальное логическим образом вытекает из этого аргумента». - «Я и представить себе не мог, что вы относитесь к этому так серьезно, - заявил он мне. - Проявите хотя бы каплю милосердия. Ведь ваша сторона все равно одержит победу». - А я ответил ему: «Выслушайте меня внимательно! Я уже долго живу на белом свете, и не думаю, что моя совесть намного чище вашей, но здесь нет ничего личного - просто бизнес. Я ничего не могу для вас сделать».
- Пожалуй, вы переусердствовали, - критически заметил Тегг.
- А вот он понял, что я имею в виду, - ответил Маддингем, - и в тот момент для него это было самым главным. «В таком случае, я мертвец, мистер Маддингем», - сказал он. - «Это ваше личное дело, - ответил я. - Всего доброго». - И откланялся.
- Он умер. На следующее утро я заметил, что флаг на мачте нейтрала был приспущен.
Последовало долгое молчание. В кабинет заглянул Анри и улыбнулся. Маддингем знаком позвал его к себе.
-- Но почему же вы не помогли ему уладить личные дела? - осведомился Портсон.
- Потому что я выступал не от себя лично, не в качестве частного лица. Я провел на мостике три ночи и, - Маддингем достал из жилетного кармашка часы, - в это же время завтра я буду снова стоять на нем, будь оно все проклято! Моя машина уже подана, Анри?
Гости рассыпались в похвалах прекрасному ужину, а когда комплименты иссякли, Анри заявил, что по-прежнему считает себя их должником. Как и его племянник.
- Вы едете со мной, Портсон? - поинтересовался Маддингем, с трудом выбираясь из-за стола.
- Нет. Мне надо в Саутгемптон, увы! Моя машина уже ждет.
- А я сначала на Юстон[93]
Тегг улыбнулся.
- Мне полагалось бы сейчас крепко спать, но, если не возражаете, я бы доехал с вами до Грейвсенда, Маддингем.
- С радостью. А теперь предлагаю выпить на прощание, - предложил Маддингем. - Ваше здоровье! Тост обычный, если никто не возражает: будь прокляты эти нейтралы!
Примечания
69
«Карлтон», «Савой» и «Ритц».
70
Еще одно вымышленное название, скомбинированное из названий знаменитых лондонских мюзик-холлов «Палладиум», «Эмпайр» и «Колизей».
71
Субалтерн - младший офицер.
72
Вязига - вяленая хорда осетровых рыб, деликатес, используемый для приготовления супов и начинки пирогов.
73
Бетизи-сюр-Уаз - деревня, расположенная на северо-востоке Франции. Очевидно, племянник метрдотеля потерял руку в ходе битвы при Сен-Кантене (29-30 августа 1914 г.)
74
и продовольствие экипажам германских подводных лодок, разбойничавших в Северной Атлантике.
75
Однофунтовка - легкое скорострельное морское орудие.
76
То есть в средней части судна.
77
Променад - аллея рядом с мюзик-холлом «Эмпайр», излюбленное место прогулок лондонских проституток.
78
Уинчмор полагал, что нейтрал может привлечь внимание германских субмарин, дежуривших у берегов Великобритании.
79
80
Отпорный крюк - древко с насаженным металлическим наконечником с крюком. Служит для предотвращения удара шлюпки (катера) о борт судна, подтягивания к борту или к другой шлюпке (катеру) и т.п.
81
Хлеб с уорчестерским соусом - старинное средство против морской болезни.
82
То есть, не страдает ли он морской болезнью (флотский жаргон). Морской болезни был подвержен и прославленный адмирал Горацио Нельсон.
83
Квакеры - протестантское христианское движение, возникшее около 1652 г. Общины квакеров отличались замкнутостью и крайним пацифизмом.
84
85
Судно «Кулана» подорвалось на мине, установленной германскими субмаринами.
86
Маддингем имеет в виду, что немецкие подводные лодки продолжают установку минных заграждений.
87
Вероятно, судно-нейтрал следовало столь необычным курсом, огибая минные поля, известные его капитану, но неизвестные британским патрульным судам.
88
То есть ни одна подводная лодка не нуждалась в пополнении запасов топлива.
89
90
91
Об острове ходило множество шуточек и анекдотов разной степени пристойности. Уинчмор просто вспомнил один из них.
92
Пропавшие колена Израилевы - часть народа Северо-Израильского царства, уведенная в плен ассирийцами около 730 г. до н. э. Судьба потомков этих десяти колен неизвестна.
93
Юстон - вокзал на юго-западе Лондона, откуда отправляются поезда в Шотландию и Уэльс