Бунт на борту

БУНТ НА БОРТУ

То, что оставил от него злостный бронхит, прибыло, по совету врача, на остров Стефано - жемчужину субтропических морей, лежащую на той широте над экватором, где попугаям селиться не свойственно.

И все же их там обнаружилось не менее трех, пронзительно вопящих в кедровых кронах. Он поинтересовался у юной леди, отлично знакомой с этим островом, как подобное возможно.

- Двое из них наши, - ответила она. - Мы раньше держали их на веранде, но они улетели, свили себе гнездо и вырастили птенца.

- И как выглядит маленький попугай?

- О, совсем как иудейский младенец. И я полагаю, что скоро их станет больше, - юная леди многозначительно улыбнулась.

* * *

Он наблюдал, как корабль его величества «Флореалия» входит в гавань. Корабль встал на якорь и отправил на берег командирскую шлюпку. На пристани бультерьер, де-факто являющийся старшим суперинтендантом полиции острова, втолковывал портовые правила главному псу со шхуны, прибывшей из Флориды с грузом древесины. Рядом стоял полисмен. Командирская шлюпка, высадив пассажира-инвалида, отчалила. Полисмен ясным голосом обратился к собаке:

- Пойдем-ка, Полли! Красотка Полли! Полли-Полли-Полли! Идем!

Команда шлюпки, похоже, заскрипела зубами, наблюдая за шествием полисмена и пса. Инвалид обменялся с полисменом парой слов и тоже захромал по главной улице к дальнему мелководному концу гавани, где чуть в стороне от главной дороги у мангровых зарослей и пуансеттий располагалась судоремонтная верфь.

Небольшой щенок, помесь фокстерьера с дворнягой, лежал на песке, словно приходя в себя от недавнего потрясения, прямо на пути пары темнокожих вест-индцев, пытавшихся втащить на верфь сорокафутовый шлюп, который уже добрую сотню лет занимался каботажной торговлей, а теперь явно нуждался в новом баллере^[94] для руля.

- Дайте Лил отлежаться, - крикнул им мистер Рэндольф. - Разворачивайтесь лагом и перекиньте на причал сходни!

Затем он поздоровался с гостем:

- Доброе утро, мистер Хитли. Как ваш кашель? Климат вам подходит? Вот и славно. И Лил тоже легче. Ей помогает молоко. И вы не единственный ее поклонник. Уинтер Вирджил теперь приносит ей молоко. Он тоже должен скоро появиться.

- Уинтер Вирджил! Какого дья... Кто он?

- Его всю последнюю неделю не было. У него возникла небольшая проблемка. - Мистер Рэндольф добродушно рассмеялся. - Он бывший боцман военно-морского флота, где и прослужил всю жизнь. Еще когда я был мальчишкой, он вышел на пенсию и женился на ирландке - вдове из Корнуолла. Миссис Гэллап или Мьюэтт, если не ошибаюсь. А, нет, погодите! Точно - Мьюэтт. Это ее первым мужем был Гэллап. Он оставил ей пять акров доброй земли под луковые грядки, которые потом пожелал купить отель под поле для гольфа. Вот эти деньги, плюс те накопления, которые были у Вирджила, и позволили ему обзавестись домиком с садом неподалеку от верфи. И удержать его вдали от этого домика не проще, чем сухопутных крабов от утопленника, выброшенного прибоем. Я ожидаю его появления с минуты на минуту.

Мистер Хитли расстегнул свое легкое пальто - солнце уже начало ощутимо припекать. За старым шлюпом виднелся алый гидроплан^[95], сияющий новой оснасткой и сильно пахнущий свежей краской.

- Новое приобретение мистера Рембрандта Касалиса, - пояснил мистер Рэндольф. - Он занимается переработкой сахара, и, по слухам, его компания стоит добрых пятнадцать миллионов. Но мореход он не из лучших. На прошлой неделе врезался бортом в верфь. Впрочем, это меня не волнует. Его компания в состоянии оплатить ремонт. А я должен вернуть гидроплан как раз сегодня утром... Эй! Куда? Вы же только пришли! Посидите немного в тени - Вирджил должен скоро вернуться с молоком для Лил. Отдохните, поболтайте с ним. А Лил пока составит вам компанию.

Он прошлепал по воде к гидроплану, завел его, произведя оглушительный рев, и секунду спустя уже скрылся из виду. Застоявшаяся вода и мусор еще кружились у корней мангров, а звук взбесившегося мотора уже стих за входом в гавань.

процессия повозок и упряжек: прибыл очередной круизный пароход, и его пассажиров развозили по отелям.

Затем с дороги во двор верфи вошел пожилой, строгий, тщательно выбритый мужчина в безупречном чесучовом костюме. В левой руке (на правой была повязка) он нес запечатанную бутылку стерилизованного молока. Лил тут же подбежала к нему, и он спросил, куда подевался ее хозяин. Мистер Хитли пояснил, после чего оба представились. Мистер Вирджил выудил откуда-то чистое блюдце, и тут обнаружил, что не в состоянии одной рукой налить в него молока. Мистер Хитли пришел на помощь.

- Сама она стоила семьдесят пять центов, - заметил мистер Вирджил, наблюдая, как Лил лакает молоко. - Но в последние шесть недель обходится в четыре доллара в неделю. Впрочем, эта чертова собачонка принадлежит исключительно Рэндольфу.

- Не любите собак? - спросил мистер Хитли.

- В данный момент не люблю никаких домашних животных.

Мистер Хитли взглянул на его туго перевязанную ладонь и кивнул.

- Нет, это не собака, - перехватив его взгляд, пояснил мистер Вирджил. - Попугай. Военный врач с верфи сказал, что это больше похоже на работу стервятников.

- Я мало что знаю о попугаях.

- На флоте выучишься чему угодно... рано или поздно. Чтоб меня разорвало!

- Мистер Рэндольф говорил мне, что вы изрядно послужили.

- С юности до старости - целых сорок лет. Вышел на пенсию в тысяча девятьсот десятом - после того, как Джеки^[96] спустил на воду свой дурацкий «Дредноут»^[97]. Весь этот так называемый Новый флот изрядно испортился с тех времен. Я был юнгой, к примеру, в старом Черном флоте. Припоминаете: «Воин», «Минотавр», «Геркулес» и прочие. Служил на «Голодной Шестерке», если это вам о чем-то говорит... Вы уже уходите?

Мистер Хитли вышел из-под навеса ангара.

- Да нет. Я всего лишь собирался усадить свою... гм... немного посидеть вон там, - мистер Хитли развернулся к шлюпу, но помедлил - так, словно приглашал мистера Вирджила подняться на борт первым^[98]. Старик проворно взбежал на палубу.

Они устроились на корме у руля. Всю переднюю часть шлюпа занимал груз черного дерева, твердого, как скала. Мистер Вирджил скользнул взглядом из-под нахмуренных седых бровей по длинному лицу нового знакомца, как поисковый прожектор в поисках берега.

- Турист? - неожиданно сурово спросил он.

- Да, в каком-то смысле. В Саутгемптоне у меня моторная яхта.

- Не доверяю им - и никогда не доверял. Вот с этим им не сравниться!

Он указал на отбеленную солнцем растрескавшуюся мачту. Некоторое время они сидели молча, наслаждаясь солнечными лучами. Мистер Хитли сцепил пальцы на колене, чтобы помочь непослушной ноге согнуться, и прислонился к низкому фальшборту. От этого движения манжета его пальто поднялась вверх и открыла запястье с татуировкой. Мистер Вирджил вытащил из кармана трубку. Ветер принес издали запах разогретого кедра и цветущих гладиолусов.

Над дальним краем гавани с криками вились три попугая. Мистер Вирджил погрозил им перевязанной рукой.

- Как это случилось? - спросил мистер Хитли.

- Помогал приятелю. Самый верный способ угодить в переделку.

- Так как же? Если вы не против - расскажите. - Неожиданно в его голосе прорезались властные нотки.

И снова мистер Вирджил внимательно оглядел сухощавую фигуру собеседника.

- Все потому, - сказал он, - что на флоте дозволено держать животных. Линкоры и броненосцы возят с собой медведей, пока они не станут досаждать старшим офицерам. На тех судах, что поменьше, дозволены обезьяны и попугаи. Был у нас один малый на «Смелом», так тот держал хамелеонов в машинном отделении, пока их всех не передавило движущимися частями. Лучше всего все-таки попугаи. Люди хорошо платят за говорящих попугаев.

- А кто их обучает?

- Попугаи, как женщины, - все схватывают на лету, где надо и где не надо. Я слышал, что их привлекает какой-то особый тон голоса. А сейчас у нас целых два крейсера на постое - «Буллеан» и «Флореалия», и от обоих разит попугаями. У них там все виды зеленых - и еще те, серые с розовыми хвостами,которых мы раньше отлавливали на западном побережье Африки. Разрази меня гром!.. Когда я в последний раз был в Бенине на «Тезее» - кажется, это называлось «Бенинская экспедиция», - мы нашли те четыреста соверенов и четыре дюжины шампанского в «Королевском каноэ»... И никто поначалу не заметил тех денег!.. Но вернемся к попугаям. Есть тут у нас некий Моупси, на все руки мастер по части хозяйства. Недавно является он ко мне, зная заранее, что у моей миссис Вирджил имеется попугай. Мой дом рядом с верфью - после сорока лет службы на флоте мне по нраву жить поближе к морю. Но из-за этих же сорока лет ко мне частенько обращаются с просьбами взяться за разные деликатные задачи...

- Вполне понятно, - сказал мистер Хитли, растягиваясь на палубе, чтобы прогреть бледный, как у ящерицы, живот. Манжета его легкого пальто задралась уже выше запястья.

- И в тот вечер, о котором я говорю, этому Моупси понадобилась... гм... особая помощь. Приближалось время учебных стрельб на обоих кораблях, и всех попугаев эскадры требовалось переправить в такелажную мастерскую. Кроме того, требовался ответственный за попугаев, которому было назначено ежесуточное жалование за кормление и уход за птицами. По возвращении эскадры на рейд попугаи также должны были вернуться на места. Моупси показал мне приказы - отпечатанные на машинке, вообразите! - и заявил, что я подхожу по всем статьям на должность ответственного. Вот за это я и взялся. Всего-то дела - посидеть в такелажной мастерской пару дней... Господи боже, а ведь я еще помню времена, когда она была до отказа забита снастями... Ну кто из нынешних салаг в состоянии отличить лисель от половой тряпки, даже если распять его на мачте?..

- Но зачем они отправляли попугаев на берег перед учениями?

- Дабы те не спятили от орудийного грохота и не получили контузии от сотрясения. Не только птицы этого не любят. Помнится, на старой «Пенелопе» - той, что с двойным рулем, - у нас был здоровенный бабуин, который не выносил стрельб даже черным порохом. На это время он забивался в гальюн и щелкал оттуда зубами на всех и вся. И это было немалой проблемой... потому что гальюн, сами понимаете...

Мистер Хитли закашлялся.

- Бронхит, - коротко пояснил он. - Докла... э-э... продолжайте, пожалуйста.

- Мне были даны инструкции: быть готовым к приему попугаев к пяти склянкам. Думаю, на вашем пассажирском пароходе вам рассказывали, как на кораблях отмеряют время?

- Это, кажется, было указано на обороте буклета со списком пассажиров, - смиренно кивнул мистер Хитли. 

Мистер Вирджил нетерпеливо вздохнул и двинулся дальше: 

- В такелажной уже ждал ларь с птичьим рационом. Я, как заведено, записал его в накладные расходы верфи. Не знал я тогда, во что это выльется... А что до самой мастерской, то надо вам знать, что состоит она в основном из больших окон, а вдоль стен там кучами свалены носилки, распорки и кранцы для парусников. Я переместил там кое-что, чтобы сделать полки для клеток. С какой стати мне ползать по палубе, кланяясь птицам? Да и разгибаться в моем возрасте приходится слишком долго... Бог ты мой! Разрази меня гром! Я ведь шесть лет провел на верхних реях - старшим марсовым на «Резистенсе»!..^[99] Ну а пока я занимался делом, снаружи доносились звуки, будто во время высадки нашей морской пехоты на Крит - ох, сколько же лет назад это было? Они там маршировали по сходням, и каждый посильнее размахивал клеткой, чтобы его ошалевший попугай не орал. А когда они остановились и прекратили размахивать, птицы возопили все разом, и старшина, возглавлявший весь этот десант, сложил ладони рупором и прокричал мне в ухо:

- Смотри в оба, папаша! Этот груз не из простых!

«Буллеана», чтобы несли свои клетки к левому борту мастерской, а тем, что с «Флореалии», - к правому. Так они и разместились: сорок три птицы с «Буллеана» и двадцать девять с «Флореалии», итого - семьдесят две.

- Почему вы не сказали «почти сотня»? - спросил мистер Хитли.

- Потому что сотни там не было. Затем эти десантные отряды прошествовали к дальней двери, вышли наружу и развернулись в две шеренги вдоль окон мастерской, чтобы попрощаться. Семьдесят две птицы в клетках и семьдесят два матроса с нижних палуб прилипли с противоположных сторон к стеклам, словно напутствуя друг друга. Та еще была пантомима, если не считать воплей попугаев! Старшине пришлось отбуксировать меня в бухту, чтобы мы могли перекинуться хоть словечком. Но сказал он немного:

- Бог тебе в помощь, папаша!

И увел всех матросов на суда.

Сердца попугаев были разбиты.

Что мне было делать?

Ну а раз уж ничего не поделаешь, не стоит хотя бы выставлять себя на посмешище! Я и соваться не стал в мастерскую - просто бродил туда-сюда снаружи, ожидая, когда тайфун утихнет... Господи боже, разрази меня гром! Сколько на своем веку я перевидал тайфунов! Но, скажу вам по чести, «Снейк» перевернулся без всякого тайфуна. Это был минный крейсер, к тому же с перегруженным орудиями носом, и он так и не смог выбраться из шторма... Но вернемся к попугаям. В конце концов я вернулся в мастерскую и гаркнул «Цыц!» - так обычно делала миссис Вирджил. Они выделили группу прикрытия, которая продолжала вести огонь, но большинство развернулось и нацелилось клювами на меня. Сперва они оценивали меня - в точности как старшины и боцманы перед тем, как отдать команду. Ну и я тоже оценил их, чтобы прикинуть масштаб проблем и выделить заводил... Чтоб меня разорвало! Как часто я так делал! Болтуны меня не беспокоили. Большинство людей не способны не то что работать, но даже просто жить без воркотни и жалоб. Я хотел определить ядро бунтовщиков - тех, что помалкивают, но в них-то и главная беда. Зачем? Если кто-то знает свое дело, неважно, что это за дело, он должен знать и тех, за кем нужно присматривать. Вот, к примеру: я провел двадцать лет, командуя бузотерами, которые только и ждали случая меня разозлить, лжецы и придиры без конца пытались подловить меня и засудить по морскому праву, не говоря уж об обычном человеческом мусоре, который поливал меня против ветра. И тут они снова были передо мной - все, кого я отправлял, или кто отправлял меня получать наказание от капитанов; все они собрались здесь, превратившись в проклятых птиц, получивших флотскую выучку, и набравших словечек на нижней палубе.

Мистер Вирджил сделал паузу, и мистер Хитли кивнул ему с пониманием и сочувствием.

- Был там один серый с розовым хвостом - талисман с Западного Берега. Он спокойненько сидел на полу своей клетки. Будь он обычным матросом, я бы сразу взял его на заметку. Он смирно ждал, пока я его рассмотрю и отведу взгляд. А потом взял и назвал меня этим словом... прямо из живота, не шевеля клювом, как какой-нибудь паршивый чревовещатель. А у меня когда-то был на верхних реях один тип... на каком же из этих чертовых старых крейсеров? Нет-нет! На «Резистенсе» - у него же целых пять мачт... Так вот - был там один матрос с таким же талантом, за который ответ держали другие. Джемми Ридер его звали - шелудивый пес с грязным ртом... И тогда я ему сказал, попугаю то есть: «Якорь еще не выбрали, поэтому сделаем вид, что я тебя не слышал. Но я этого не забуду, Джемми».

Чтоб меня разорвало! Ведь я не вспоминал Джемми Ридера целых тридцать лет!

Был там еще один какаду с желтым клювом, который сквернословил, как проклятый. Он тоже напоминал мне кого-то, я не мог припомнить - кого, но видел, что и он способен устроить заварушку.

Так или иначе, я выявил полдюжины будущих шутников и дюжину тех, кто последует за ними, если все пойдет по их плану. Остальные были обычными матросами, готовыми примкнуть к любой толпе, если в перспективе намечается веселье. Запомнить их не составило труда - раньше мне приходилось запоминать семь сотен человек по имени и званию, и это за неделю. Я никогда не позволял ни себе, ни другим тратить на это больше времени.

Затем миссис Вирджил пришла позвать меня на ланч. Нам пришлось отойти от мастерской довольно далеко, чтоб спокойно поговорить. К тому же леди не годится слушать этих птиц. Но она быстро, как вспыхивает кордит, выпалила:

- Покрывало для клетки нашей Полли тебя спасет!

И я сказал:

- «Уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка»^[100]. отправь его ко мне сразу, как вернешься. Один из них точно заслужил это покрывало.

И она прислала мне покрывало, а с ним мой наградной боцманский свисток, который вручили мне, когда я уходил с «Роли». Разрази меня гром! Вот это корабль! Десять узлов бейдевиндом, когда мы выходили из Саймонтауна, и это при одном нерабочем винте!

- И зачем же вам понадобился свисток?

После этого вопроса глаза мистера Вирджила снова впились в лицо мистера Хитли.

буркнул что-то невнятное и заткнулся. Нет, не было у него того характера, как у Джемми. И это, к слову, помогло мне вспомнить человека, которым он был в прежней жизни: третьего номера в расчете шестифунтовой пушки - а других тогда и не было - на старом «Полифеме», который таранил боны в Берехейвене... Сколько же лет назад это было? Массивный такой тип с вечно сальной челкой, падающей на лоб, вот только имени его никак не припомню... Имелись в клетках дубликаты и других моих старых знакомых, но Джемми и пташка, которую я так и назвал - Полифем - были хуже всех.

Со временем все зеленые болтуны и крикуны малость попритихли - только квохтали и постанывали, как куры в жаркий день, а я прикорнул у открытой двери - там, где эллинг для лодок, и задремал. И тогда Джемми выдал такое, чего я не слыхивал с незапамятных времен: «Бачковой, за хлебом!» В нынешнем флоте матросов кормят французскими булками; но раньше, когда юнга слышал подобное, он срывался с места подавать все, что было на камбузе, или получал крепкую взбучку. А мне как раз снилось, что я юнга на старом бриге «Сквиррел» и почему-то замешкался. В общем, я успел добежать до середины мастерской и только там окончательно проснулся, а вся эта свора давай надо мной потешаться - и Джемми первый!

Но что-то крылось за этим гамом, подсказало мне чутье; и пока я приходил в себя, на глаза мне попался ларь с попугайской едой. Семь склянок дневной вахты! - осенило меня. Так вот чего они хотели и, согласно регламенту, имели полное право на пополнение в кормушках. У птиц еще оставался корм в кормушках, но они знали свои права, а Джемми унизил меня, сделав бачковым в этом их птичнике!

- И что же вы сделали?

- Ничего. То была проверка, которую устроила мне нижняя палуба. Вопрос заключался в том, как мне к ним относиться: как к птицам или как к морякам. Я разрешил эту дилемму в их пользу. Они были флотскими птицами, и обращаться с ними надлежало соответственно. Я наполнил кормушки, подлил воды, кому требовалось, а они продолжали насмехаться и передразнивать меня. Так я дождался первой «собачьей вахты»^[101]. Джемми подождал, пока я закончу, а затем опять обозвал меня Этим словом. От этого завелся Полифем. Я охладил пыл Джемми покрывалом для клетки нашей Полли. Его помощник умолк, как от короткого замыкания, подтвердив тем самым, что действуют они заодно. Я принялся чистить их клетки плотницким шпателем, а они были довольны, взирая на то, как я драю гальюны и разношу пайки. Джемми, конечно, не мог меня видеть, но Полифем ему все рассказал, и тот в темноте опять повторил слово, которого не должен был говорить. Характер у него был, надо отдать ему должное.

Затем я запер мастерскую и пошел домой.

Миссис Вирджил сказала, что я отлично справился, но я-то знал, что они всего лишь примериваются. Бунт и заговор - вот что они задумали, и вопрос был лишь в том, как они намерены воплотить свои планы в жизнь.

Господи, чтоб мне лопнуть! Я видел три года беспрестанных бунтов - во время проблем с рабами в Красном море. Тогда я ходил на старом корвете «Петруччо» - том самом, что потом перевернулся у атолла Миникой. К концу того рейса все офицеры, что не сидели под арестом, требовали разбирательства в суде, а нижняя палуба планировала убийства.

- И чем тогда все закончилось? - полюбопытствовал мистер Хитли.

- Вполне во флотском духе. Мы вернулись домой. Когда все наши тараканы вымерли^[102], капитан велел свалить собранные доказательства в вещевой мешок. «Тут достаточно грязи, дряни и лжесвидетельств, - сказал он, - чтобы разжаловать всех, начиная с меня. Если хотите тащить это домой, так и скажите». Мы не захотели. «Тогда мы по-христиански все это похороним!» - сказал он, и мы так и поступили...

Но вернемся к попугаям. Я пришел в мастерскую на рассвете - а с самого восхода солнца их можно было слышать даже на Багамах, - но таковы уж эти птицы. Я дал им время накричаться, пока мне не стало казаться, что они снова издеваются. Когда же я снял покрывало нашей Полли с клетки Джемми, он не стал меня обзывать. Просто сидел и молча глумился надо мной. Я не мог понять, что он замыслил, пока он не покосился одним глазом вверх - и там, под крышей, я увидел мелкого зеленого паршивца, порхающего туда-сюда. Он выбрался из клетки! А в следующее мгновение еще один прошелся по потолочной балке, поглядывая на меня, как леди из Госпорта, чтоб оценить реакцию. Я запер двери и окна, прежде чем они додумались бы удрать.Потом осмотрел клетки. Все утро эти поганцы только и делали, что распутывали проволочные «бабушкины узлы»^[103], которыми эти безрукие из Нового флота пытались заблокировать дверцы клеток. В море, конечно, попугаям некуда было удрать, и они это знали. Но на берегу, и это они тоже знали, за побег или смерть одного из них отвечать довелось бы мне. Вот почему Джемми насмехался. Они действовали по его приказу!

- Но разве это не мог быть Полифем? - предположил мистер Хитли.

- Он мог передавать им распоряжения Джемми, но сам был далеко не так смышлен. Я слышал от него только насмешки и ругательства. Так или иначе, но загнать обратно зеленых поганцев я не сумел, они десятками выбирались из клеток, а когда не можешь удержать власть - лучше и не пробуй. Так что я выскользнул в дверь, закрыл ее поплотнее и стал слушать снаружи. Ничего особенного - обычная склока на нижней палубе. Джемми клял их за то, что они упустили шанс. Первые дезертиры должны были сбежать целым отрядом. Полифем в ответ ругал Джемми, как последний докер, а остальные трещали без всякого смысла, потому что им нравилось себя слушать. И тогда я решил, что пришло время прекратить бунт. Я отправился домой за ножницами.

- Я не вполне понимаю, зачем вам...

- Я же говорил, что тот пушкарь с «Полифема» жуть как гордился своей челкой и вечно ее накручивал - пока его не отправили к цирюльнику в Дартмур с наказом состричь все, что не соответствовало уставу. Тогда-то он и присмирел. Дьявол, никак не вспомню его имени!...

Мистер Вирджил нахмурился и на некоторое время впал в задумчивость.

- Когда я снова вошел к ним, то обнаружил, что из клеток вырвались уже не меньше двух дюжин мелких зеленых. Но они не сумели покинуть судно, поэтому я их проигнорировал и занялся корнем проблемы. Я подманил к себе Полифема - якобы затем, чтобы почесать ему голову, а потом - раз - и остриг!

Как только щелкнули ножницы, он начал кусаться, чисто взбесившийся бладхаунд... - Мистер Вирджил помахал правой рукой. - Пришлось скрутить его и прижать к полу клетки, прежде чем мне удалось одолеть его желтую челку... то бишь, хохолок. А после этого - чтоб мне лопнуть - он перевернулся на бок и потерял сознание! Стрижка сотворила с ним истинное чудо - вернее, с тем, кем он был, еще оставаясь человеком, - и все равно, я был удивлен реакцией этой плешивой курицы.

От Джемми мои действия, конечно, не укрылись. Он знал, что его ждет. Поэтому пал на пол клетки и перевернулся на спину, как акула, решив биться не на жизнь, а на смерть. Для него косица - то есть, хвост, - наверняка значили не меньше, чем косица для настоящего Джемми.

Я сказал:

- Джемми, ни на одном из кораблей, где я служил, не бывало одновременно двух боцманов. Живой или мертвый, ты будешь понижен в звании, и можешь говорить все, что угодно. Я не стану заносить это в рапорт.

- И что он сказал?

- О, много чего! Но я не стал это записывать, мне нужно было лишь одно: подавить мятеж. И я таки добрался до него - хоть он дважды располосовал мне руку на ленты - и отхватил красные перья в его хвосте до самой серой гузки. Он с самого начала нарывался - и я его предупреждал.

- А дальше?

- Он утихомирился. Я никогда не видел таких, кто был бы особо разговорчив после понижения в звании. Они просто боятся, что голос их выдаст, понимаете? Джемми пытался порхать, но у него отсутствовали бакштаги. Тогда он вскарабкался по прутьям клетки - медленно и неуклюже, будто немощный старец, забрался в кольцо и стал раскачиваться на нем, мрачный, как старый угольщик. Бедолага!

Мистер Хитли кивнул, соглашаясь.

- И это решило все дело? - спросил он.

компанию, и тут же начинали из-за этого ссориться. Я поторопил их, бросая шляпу туда-сюда (в мастерской становилось все жарче из-за закрытых дверей), и еще до заката все вернулись на места, а я завязал дверцы теми же кривыми узлами, что и их безмозглые владельцы. Неужто нынче на флоте никого ничему не учат?

- А что стало с Джемми и Полифемом? - спросил мистер Хитли.

- Джемми был занят тем, что привыкал к новой стрижке, а Полифем сидел и квакал, как жаба. Никакого характера! Так оно и шло, пока не вернулись крейсера.

- Но разве на кораблях не поднялся шум? Полисмен на верфи сказал мне... и эта шлюпка с «Флореалии»...

- Да просто они сходили на соседний остров, вот и все. Вопили, бросали в воздух шапки, кричали «ура», чтобы порадовать налогоплательщиков. Главный старшина проверил- семьдесят две оставленных мне клетки - по птице в каждой, - и на том моя вахта закончилась. Но потом они устроили толковище и решили поговорить со своими питомцами вместо того, чтобы сразу уйти. Какой-то бездельник с «Буллеана» начал возмущаться, что это не его птица. Я слышал, как старшина сказал: «Разбирайтесь сами», а тот начал обходить мастерскую, пытаясь разобраться. И наткнулся на матроса с «Флореалии» с похожей жалобой. Пошли разговоры - все завертелось вокруг клеток. Они поднимали их, рассматривали на свет, как бокалы с портвейном. Отличная забава, богом клянусь! Ну а потом начали разбираться попарно.

- О них тоже было множество разговоров. Кто-то из торпедных нянек, или равный ему по рангу, горланил, что разыщет и прибьет того гада, который отрезал хвост его бедненькой Жозефине. (До этого момента у меня и в мыслях не было, что Джемми может вдруг оказаться леди). Затем столкнулся с Полифемом (то есть, с его хозяином), продолжая скорбеть о своей потере, и, даже не будучи в одной команде, они мигом нашли общий язык. А затем недовольство, вызванное ситуацией с пернатыми любимцами, мало-помалу переросло в грызню между экипажами. Видал я и худшие беспорядки в свое время, но более быстрого перехода к ним - нигде и никогда! Как обычно, за этим стояло что-то другое. Я слышал, что один из кораблей для учебных стрельб получил еще довоенный кордит, а потому палил в белый свет не лучше, чем старый «Суперб» в Александрии, когда мы взорвали их склад боеприпасов. Второй корабль выразил свои соболезнования флажковым сигнальным кодом. Так что обе команды сошли на берег уже враждебно настроенными. А когда шум из мастерской стал доноситься наружу, один их старшина сказал мне: «Они не станут нас слушать, папаша. Скажут, что мы с тобой судим предвзято». 

Я ответил: «Господь свидетель, ты непредвзят. Но я-то знаю, кто ты, и толку от тебя не больше, чем от их узлов на клетках. Закрой двери и окна, пусть они сами разбираются».

Старшины так и сделали, и когда шум внутри начал утихать сам собой, а мастерская как следует накалилась на солнышке, никто и не думал вмешиваться, как я и советовал. Наконец экипажи расцепились, начали подбирать разбитые клетки и спорить.

Тогда я просвистал: «Очистить нижнюю палубу» и рассказал им, как и за что я понизил в звании Полифема и Джемми. Это слегка остудило их пыл. Затем я рассказал, как потел в мастерской, охраняя их сокровища, и что у них нет оснований жаловаться на то, что их бедные, одинокие, всеми брошенные пташки перепутали гамаки в их отсутствие. Когда я услышал, что они смеются, то сказал, что они невоспитанная и недисциплинированная салажья мелочь, позор Нового флота, и они ушли.

Вы же знаете, что бывает за драки на берегу! Еще хуже могло бы выйти, если бы они убили полисмена-другого. И должен сказать, что ловкость, с которой я управился с ними - с птицами и матросами, я имею в виду, - говорит о том, что следует знать свое дело, сэр Ричард!

- О том, что ты свое дело знаешь, Вирджил, я знал с первого шага на берегу. А ты сразу меня узнал?

- Я подумал об этом, сэр, когда вы жестом велели мне подняться на борт этой калоши. Но не был уверен до тех пор, пока не увидел вот эту картинку, которой вы мне обязаны. - Мистер Вирджил указал на оголившееся запястье мистера Хитли, на котором под рыжеватыми волосками виднелся бледно-синий якорь, обвитый цепью.

- На фор-марсе «Резистанса» по пути из Порт-Ройяла, - сказал мистер Хитли.

- Она сохранилась, - сказал он. - Но... что случилось с вами, сэр Ричард?

- Те, кто был лучше меня, погибли на войне. А я принял от них наследство, как видишь.

- Так вы теперь у нас лорд?

Его собеседник кивнул. И вдруг хлопнул себя по колену.

«Полифема»! Это был Харрис - Чатти Харрис. Он служил со мной на «Комусе», а затем на «Эвриале». И вечно ссужал нас деньгами под проценты.

- Это он! - подхватил мистер Вирджил. - Я всегда думал, что в нем есть что-то от еврея-ростовщика. А кто тогда командовал «Комусом»? Я имею в виду тот рейс на Адриатике, когда он получил волной в корму и чуть не потопил капитана в его каюте.

Мистер Хитли выудил из памяти и это имя, и некоторое время они, так сказать, гребли туда и обратно, вспоминая корабли и людей давно ушедшей эпохи. Это дело знают все старики: мертвое тянется к мертвым, как железо к железу. Адмирал сидел в изгибе кормового фальшборта, сцепив пальцы на коленях, - так, словно румпель-штерты^[104] все еще были на месте. Мистер Вирджил, поднявшись на ноги в честь великих имен и дат, не отрываясь глядел на него, захваченный бурным потоком воспоминаний.

Тем временем экипажи с пассажирами начали возвращаться в гавань. Один из них вез потного офицера с «Буллеана», которому поручили разыскать адмирала в отставке лорда Хитли, который вместо отеля зачем-то отправился на верфь, и передать ему приглашение капитана - оказать ему честь и пообедать с ним. Ведь время уже прямиком выруливало к коктейлям!

* * *

- Рад, что благодаря прогрессу у вас на сегодняшний день практически не осталось мачт, - ответил он. - Этот человек научил меня всему, что я знаю о море и мореплавании, еще в ту пору, когда я звался Снотти. Мистер Вирджил - лучший боцман британского флота... ну а в свободное от службы время - величайший из его вралей.

Примечания

94

Баллер - ось, на которой закрепляется перо руля.

95

В начале 20 в. в Англии и ее колониях так называли не самолет, а глиссер - небольшое высокоскоростное плоскодонное судно с мощным двигателем.

96

«Джеки» Фишер, адмирал королевского флота (1841-1920).

97

«Дредноут» - британский линкор, совершивший революцию в военно-морском деле и ставший родоначальником названного в его честь класса кораблей. Спущен на воду в 1906 г.

98

99

«Резистенс» - один из первых броненосцев «Британии», спущен на воду в 1862 г.

100

Книга притчей Соломоновых, 31 : 11.

101

«собачьими вахтами» назывался период с 16:00 до 20:00, разбитый на две укороченных вахты (16:00-18:00 и 18:00-20:00).

102

Мистер Вирджил имеет в виду «страсти улеглись».

103

«Бабушкины узлы» - неверно завязанные рифовые узлы.

104

Румпель-штерты - шнуры, которые идут от румпеля (рычага) и служат для того, чтобы управлять рулем судна.