В неолитическом веке

В неолитическом веке

(пер. М. Фромана)

В те глухие времена шла упорная война

За еду, за славу и за теплый мех,

Клана моего певцом был я, и я пел о том,

Что пугало или радовало всех.

Пел я! И пою сейчас о весне, что в первый раз

Лед бискайский погнала перед собой;

Гном, и тролль, и великан, боги страшных горных стран

Были вкруг меня, со мной и надо мной.

Но нашел мой стиль «outre»[49] критикан из Солютре, -

Томагавком разрешил я этот спор

И свой взгляд я утвердил на искусство тем, что вбил

В грудь Гренельского гравера свой топор.

И, покончив с ними так, ими накормил собак,

А зубами их украсил я ремни

И сказал, крутя усы: «Хорошо, что сдохли псы,

Прав, конечно, я, а не они».

Но, позор увидя мой, тотем шест покинул свой

«Знай теперь -

Девяносто шесть дорог есть, чтоб песнь сложить ты мог,

И любая правильна, поверь!»

И сомкнулась тишина надо мной, и боги сна

Изменяли плоть мою и мой скелет;

И вступил я в круг времен, к новой жизни возрожден,

Рядовой, но признанный поэт.

Но, как прежде, тут и там делят братья по стихам

Тушу зубра в драке меж собой.

Богачи тех мрачных дней не держали писарей,

И у Берна наши песни под водой.

И теперь, в культурный век, все воюет человек -

Бьем, терзаем мы друг друга злей и злей,

И высокий долг певца не доводим до конца,

Чтобы выучить работать дикарей.

Мир еще огромный дом - семь морей лежат на нем,

И не счесть народов разных стран;

И мечта, родившись в Кью, станет плотью в Катмандью,

Вора Клепэма накажет Мартабан.

Лось ревел там, где Париж ревет теперь:

«Девяносто шесть дорог есть, чтоб песнь сложить ты мог,

И любая правильна, поверь!»