Армадэль.
Том 2. Книга четвертая.
Глава VI. Постскриптум Педгифта

Глава VI

ПОСТСКРИПТУМ ПЕДГИФТА

- Я сказал, что мне пришел в голову один план, - сказал Педгифт.

- Да, вы сказали, - подтвердил Аллэн.

- Угодно вам выслушать, что это такое, мистер Армадэль?

- Сделайте одолжение, - сказал Аллэн.

- Очень рад, сэр! Вот этот план. Я придаю большое значение, - если ничего другого нельзя сделать, - чтобы незаметно присматривать за мисс Гуильт, пока она останется в Торп-Эмброзе. Мне пришло в голову сейчас, у этой двери, мистер Армадэль, что, может быть, вы захотите сделать это для безопасности другой особы, если уж не хотите сделать для себя.

- Какой другой особы? - спросил Аллэн.

- Одной молодой девицы, вашей ближайшей соседки, сэр. Назвать мне ее имя по секрету? Мисс Мильрой.

Аллэн вздрогнул и изменился в лице.

- Мисс Мильрой! - повторил он. - Неужели она замешана в этом неприятном деле? Надеюсь, что нет, мистер Педгифт, очень надеюсь.

- Я был сегодня в коттедже, сэр, ради защиты ваших интересов, - продолжал Педгифт. - Вы сейчас услышите, что там случилось, и судите сами. Майор Мильрой очень бесцеремонно высказывал свое мнение о вас, и я счел нужным предостеречь его. С этими тихими, пустоголовыми людьми всегда так бывает: когда они расхорохорятся, упорство их не пробьешь и вспыльчивость их не обуздаешь. Ну, сэр, сегодня утром отправился я в коттедж. Майор и мисс Нили были в гостиной; мисс не была такой хорошенькой, как обыкновенно: мне она показалась бледной, расстроенной, растревоженной. Вдруг этот пустоголовый майор как вскочит (я не оговорился, мистер Армадэль, можно ли считать умным человека, который половину своей жизни занимается изготовлением часов!), вдруг как вскочит пустоголовый майор, да свысока и осматривает меня с презрением с ног до головы. Ха-ха-ха! Пристало ли кому-нибудь с презрением глядеть на меня в мои года? Я поступил как христианин: я ласково кивнул старому часовщику. "Прекрасное утро, майор", - сказал я. "У вас есть какое-нибудь дело ко мне?" - спросил он. "Только одно слово", - ответил я. Мисс Нили, воспитанная, умная девушка, встала и хотела выйти из комнаты. Как же поступил ее смешной отец? Он остановил ее. "Незачем тебе уходить, моя милая, мне не о чем говорить с мистером Педгифтом", - сказал этот старый идиот. И, повернувшись ко мне снова, смотрит на меня свысока. "Вы стряпчий мистера Армадэля? Если вы пришли по делу, касающемуся мистера Армадэля, прошу вас обратиться к моему нотариусу". Его нотариус Дарч, а Дарч хорошо знает меня по делам, могу уверить вас. "Я приехал сюда, майор, конечно, по делу мистера Армадэля, - отвечал я, - но оно не касается вашего нотариуса, по крайней мере, теперь. Я хочу предостеречь вас, чтобы вы сдерживались, высказывая свое мнение о моем клиенте, а если не хотите сделать этого, то будьте осторожны в ваших выражениях публично. Я предупреждаю вас, что придет наша очередь и что информация о мисс Гуильт еще будет предана гласности". Мне показалось, что он рассердился, услышав мое предостережение, и действия майора вполне оправдали мои ожидания. Он высказался чрезвычайно запальчиво - бедное, слабое существо, - говорил очень запальчиво со мною! Я опять поступил как христианин: я ласково кивнул ему головой и пожелал доброго утра. Когда я повернулся, чтобы пожелать и мисс Нили доброго утра, она уже вышла. Вы, кажется, встревожены, мистер Армадэль? - заметил Педгифт, когда Аллэн, охваченный волной воспоминаний, вдруг вскочил со стула и начал ходить взад и вперед по комнате. - Не буду более испытывать вашего терпения, сэр, я прямо приступаю к делу.

Извините, мистер Педгифт, - сказал Аллэн, возвращаясь к своему стулу и стараясь успокоиться и отвлечься от мыслей о мисс Нили, вызванными стряпчим.

Я вышел из коттеджа, сэр, - продолжал Педгифт. - Когда я повернул из сада в парк, то встретил у павильона мисс Нили, очевидно поджидавшую меня. "Я хочу поговорить с вами хоть несколько минут, мистер Педгифт, - сказала она. - Уж не думает ли мистер Армадэль, что я замешана в этом деле?" Она была сильно взволнована, в глазах ее были слезы, сэр, такие горькие и непритворные, какие в моей юридической практике не приходилось часто видеть. Я совершенно растерялся, молча подал ей руку, и мы тихо пошли между деревьями. Что сказали бы наши городские сплетники, если бы им довелось гулять в этой стороне! "Любезная мисс Мильрой, - спросил я, - почему же мистер Армадэль может думать, что вы замешаны в этом?"

- Вы должны были сейчас же сказать ей, что я совсем этого не думаю! - с негодованием воскликнул Аллэн. - Зачем вы заставили ее хоть минуту сомневаться?

- Потому что я стряпчий, мистер Армадэль, - сухо возразил Педгифт. - Даже в те сентиментальные минуты под деревьями, под руку с хорошенькой девушкой, я не мог забыть своих обязанностей юриста. Пожалуйста, не сокрушайтесь, сэр! Я уладил дело за короткое время. Прежде чем я расстался с мисс Мильрой, я рассказал ей, что вам никогда не приходила в голову подобная мысль.

- Успокоилась ли она? - спросил Аллэн.

- Она была уже в состоянии обойтись без помощи моей руки, сэр, - отвечал старый Педгифт по-прежнему сухо, - и взяла с меня обещание хранить в строгой тайне цель нашего свидания. Она особенно хотела, чтобы вы не узнали об этом. Если вы желаете знать, почему не выполняю своего обещания, я сообщу вам, что ее просьба относилась не к кому другому, как к той особе, которая удостоила вас посещением сейчас, - к мисс Гуильт.

Аллэн, снова тревожно ходивший по комнате, остановился и вернулся к своему стулу.

- Это серьезно? - спросил он.

потому что ответ вынуждал ее рассказать о прощальном свидании с гувернанткой. Вот суть ее рассказа. Они были одни, когда мисс Гуильт прощалась со своею ученицей, и вот ее слова, пересказанные мне мисс Нили. Гувернантка сказала: "Ваша мать не позволила мне проститься с нею. Вы также не хотите?" Ответ мисс Нили был весьма умен для девушки ее лет. "Мы не были друзьями, - сказала она, - и я думаю, что мы обе одинаково рады расстаться друг с другом, но я не собираюсь отказываться проститься с вами". Сказав это, она протянула ей руку. Мисс Гуильт стояла и пристально смотрела на нее, не подавая ей руки, а затем обратилась к ней со словами: "Вы еще не миссис Армадэль"... Спокойно, сэр! Не сердитесь: ничего нет удивительного в том, что женщина, имевшая на вас корыстные виды, приписывала подобные же планы молодой девушке, которая является вашей ближайшей соседкой. Позвольте мне продолжать. Мисс Нили, по ее собственному признанию (и мне кажется совершенно естественно), пришла в чрезвычайное негодование. Она призналась, что ответила: "Бесстыдная тварь, как вы смеете говорить это мне!" Ответ мисс Гуильт прозвучал тихо, холодно, с затаенной угрозой. "До сих пор еще никто не оскорблял меня, мисс Мильрой, без того, чтобы рано или поздно не раскаяться в этом горько, - сказала она. - Вы горько раскаетесь в этом". Гувернантка с минуту молча смотрела на свою ученицу, а потом вышла из комнаты. Мисс Нили, кажется, почувствовала обвинение, брошенное ей относительно вас, гораздо сильнее, чем угрозу мисс Гуильт. Она уже знала, как знали все в доме, что какие-то неизвестные ваши розыски в Лондоне заставили мисс Гуильт добровольно отказаться от своего места. И мисс Нили сделала теперь заключение из слов, сказанных ей, что мисс Гуильт думает, будто она заставила вас пуститься в эти розыски для того, чтобы выиграть самой и унизить свою гувернантку в ваших глазах... Позвольте, сэр, позвольте! Я еще не кончил. Как только мисс Нили пришла в себя, она отправилась наверх поговорить с миссис Мильрой. Гнусное обвинение мисс Гуильт оскорбило ее, и она пошла к матери за разъяснением и советом. Она не получила ни того, ни другого. Миссис Мильрой заявила, что она слишком больна для того, чтобы разговаривать об этом, и до сих пор считает себя слишком больною для того, чтобы об этом говорить. Мисс Нили тогда обратилась к своему отцу. Майор остановил ее, как только ваше имя сорвалось с ее языка. Он объявил, что не хочет слышать о вас ни от кого в своем доме. До сих пор она ничего не знала - не знала, каким образом мисс Гуильт перетолковывает ее поступки, или в какую ложь о ней, может быть, вы могли поверить. В мои лета и в моей профессии я не отличаюсь какой-то мягкостью сердца, но я думаю, мистер Армадэль, что положение мисс пили заслуживает нашего сочувствия.

- Я все сделаю, чтобы помочь ей! - пылко заявил Аллэн. - Вы не знаете, мистер Педгифт, какую причину имею я... - Он спохватился и в замешательстве повторил свои же слова: - Я сделаю все... все на свете, чтобы помочь ей.

- Вы действительно так думаете, мистер Армадэль? Извините за мой совет, но вы можете весьма конкретно помочь мисс Нили, если захотите.

- Как? - спросил Аллэн. - Только скажите мне - как?

- Уполномочив меня, сэр, защитить ее от мисс Гуильт. Пустив таким образом эту стрелу в своего клиента, благоразумный стряпчий подождал, какое действие произведет сказанное, прежде чем продолжать говорить. Лицо Аллэна омрачилось, и он тревожно заерзал на стуле.

- С вашим сыном трудно иметь дело, мистер Педгифт, - сказал он, - а с вами еще труднее, чем с вашим сыном.

- Благодарю вас, сэр, - отвечал находчивый Педгифт, - от имени моего сына и от моего за прекрасный комплимент нашей фирме. Если вы непременно желаете помочь мисс Нили, - продолжал он более серьезным тоном, - я подсказал вам способ. Вы ничего не можете сделать, чтобы успокоить ее, более того, что я уже сделал. Как только я уверил мисс, что у вас и в мыслях не было так истолковывать ее поведение, она ушла довольная. Прощальная угроза ее гувернантки, возможно, не осталась у нее в памяти, а я должен твердо сказать вам, мистер Армадэль, что в моей памяти она осталась. Вы знаете мое мнение о мисс Гуильт, видели сами, что мисс Гуильт сделала сегодня, так что мое мнение оказалось верным даже в ваших глазах. Могу я спросить, думаете ли вы после всего случившегося, что эта женщина может ограничиться только пустыми угрозами?

На этот вопрос Аллэну трудно было отвечать. Упорно отодвигаемый с той позиции, которую он занимал в начале свидания, неопровержимыми фактами, Аллэн в первый раз начал обнаруживать признаки того, что он готов уступить в предлагаемых действиях в отношении мисс Гуильт.

- Разве нет другого способа защитить мисс Мильрой, кроме того, о котором упомянули вы? - спросил он с беспокойством.

- Вы думаете, что майор послушает вас, если вы с ним поговорите? - саркастически спросил Педгифт-старший. - Я даже уверен, что он меня не удостоит своим вниманием, или, может быть, вы предпочитаете испугать мисс Нили, сказав ей прямо, что мы оба находим ее в опасности? Или уж не послать ли вам меня к мисс Гуильт уведомить ее, что она отнеслась к своей ученице жестоко и несправедливо? Вы считаете, что женщины расположены слушаться рассудка и так готовы изменить свое мнение друг о друге после убеждений посторонних, особенно когда одна женщина думает, что другая разрушила ее планы на выгодный брак? Тогда посылайте, а обо мне не думайте, мистер Армадэль: я только непромокаемый стряпчий и могу выдержать еще один проливной дождь слез мисс Гуильт.

- Черт побери, мистер Педгифт! Скажите мне прямо, что вы хотите, чтоб я сделал? - закричал Аллэн, выйдя из себя.

- Сказать прямо, мистер Армадэль, я хочу, чтобы за поступками мисс Гуильт наблюдали тайно, пока она останется здесь. Я могу найти человека, который будет присматривать за нею деликатно и осторожно. Я согласен даже прекратить через неделю этот безвредный надзор за ней, если не окажется причины продолжать его. Я делаю это предложение, сэр, в интересах мисс Мильрой и жду вашего ответа: да или нет.

- Конечно, мистер Армадэль. Но не забывайте, что, пока вы будете думать, мисс Мильрой может пойти гулять в вашем парке одна, не подозревая никакой опасности, и что мисс Гуильт совершенно свободно может воспользоваться этим обстоятельством, если только это будет угодно мисс Гуильт.

- Делайте как хотите! - с огорчением воскликнул Аллэн. - И ради Бога, не мучьте меня более!

Народное предубеждение к профессии юриста может опровергать благородство служителей Фемиды во многих вопросах, но эта профессия практически христианская в одном отношении по крайней мере: из всего огромного запаса умных ответов, готовых для клиентов стряпчего, ни один так скоро не слетает с губ, как "кроткий ответ, успокаивающий гнев".

Педгифт-старший в данной ситуации вскочил на ноги с проворством юноши, но распрощался с благоразумием старости.

На этот раз знаменательная табакерка не находилась в его руках, когда он отворил дверь, и стряпчий действительно ушел, не возвращаясь для второго постскриптума.

"Если бы поскорее кончилась эта неделя! - думал он с тоскою. - Если бы Мидуинтер вернулся!"

Когда эти слова сорвались с губ клиента, стряпчий весело садился в свой гиг.