Бедная мисс Финч.
Часть вторая.
Глава XLVII. На пути к концу пути. Первая станция

Глава XLVII. НА ПУТИ К КОНЦУ ПУТИ. ПЕРВАЯ СТАНЦИЯ

Вы, может быть, ожидаете, что я передам вам, как Оскар перенес известие о поступке своего брата?

Передать это нелегко. Оскар сбил меня с толку.

Первые сколько-нибудь серьезные слова, с которыми он обратился ко мне, были сказаны на пути к станции. Очнувшись от своих размышлений, Оскар сказал с жаром:

-- Я хочу знать, какое заключение сделали вы из письма мистрис Финч.

Понятно, что при сложившихся обстоятельствах я старалась уклониться от ответа. Он не отставал.

-- Вы сделаете мне большое одолжение, - продолжал он, - если ответите на мой вопрос. Письмо это вызвало у меня такое страшное подозрение насчет моего милого брата, который меня никогда не обманывал, что я готов скорее допустить, что лишился рассудка, нежели поверить, что мое подозрение справедливо. Не делаете ли вы из письма мистрис Финч заключения, что брат мой представился Луцилле под моим именем? Не полагаете ли вы, что он уговорил ее покинуть друзей, введя ее в заблуждение, что она уступает моим просьбам и доверяется мне?

Не было возможности уклониться. Я ответила коротко и ясно:

-- Так именно и поступил ваш брат.

-- Так именно и поступил мой брат, - повторил он. - После всего, чем я пожертвовал ему, после всего, что я доверил его чести, покидая Англию.

Он замолчал и подумал немного.

-- Чего заслуживает такой человек, - продолжал он, говоря сам с собой тихо, но с угрозой.

-- Он заслуживает того, что получит, когда мы приедем в Англию, - сказала я. - Вам стоит только показаться, чтобы заставить его раскаиваться в своем поступке до последнего дня его жизни. Разве быть уличенным и побежденным не наказание для такого человека, как Нюджент?

Я замолчала, ожидая ответа.

Оскар отвернулся от меня и не произнес больше ни слова, пока мы не приехали на станцию. Там он отвел меня в сторону, где нас не могли слышать окружающие.

-- Для чего я увожу вас от вашего отца, - сказал он отрывисто. - Я поступаю эгоистично и только теперь это понял.

-- Успокойтесь, - ответила я. - Если б я не встретилась с вами сегодня, то поехала бы в Англию завтра.

-- Но теперь мы встретились, - настаивал он. - Почему мне не избавить вас от поездки? Я мог бы написать вам, не подвергая вас усталости и тратам.

-- Если вы скажете еще слово, я буду думать, что у вас есть причина желать уехать без меня, - отвечала я.

Он бросил на меня быстрый, подозрительный взгляд и отошел, не сказав больше ни слова. Я была очень недовольна им. Его поведение показалось мне странным.

Молча взяли мы билеты, молча сели в вагон. Я попробовала ободрить его, когда поезд тронулся.

-- Не обращайте на меня внимания, - было все, что он ответил. - Вы сделаете большое одолжение, предоставив меня самому себе.

В прошлом во всех затруднительных случаях Оскар бывал многоречив, он неотвязно требовал выражения моей симпатии к нему. Теперь, в величайшем из своих затруднений, Оскар был другим человеком. Я не узнавала его. Или скрытые силы его натуры (пробужденные новым обращением к ним) вышли наружу, как это уже случилось в роковой день, когда Луцилла испытывала свое зрение? Так я и объяснила себе тогда перемену в нем. Что действительно происходило в его душе, я не могла отгадать. Может быть, я лучше выражу, какого рода опасения он возбудил во мне своим разговором на станции, если скажу, что я ни за какие блага в мире не отпустила бы его одного в Англию.

Я решила, во-первых, ехать прямо в Димчорч. Если есть какие-нибудь известия о Луцилле, они, вероятно, уже получены в приходском доме. Следовательно, прибыв в Париж, мы должны отправиться в Дьеп, потом через канал в Ньюгевен, близ Брайтона, а оттуда в Димчорч.

Во-вторых, если допустить, что мы найдем Луциллу в приходском доме, то риск внезапно представить ей Оскара мог быть очень опасен. Мы освободимся, казалось мне, от серьезной ответственности, если предупредим Гроссе о нашем возвращении и, таким образом, дадим ему возможность присутствовать при встрече, если он сочтет это нужным. Я сообщила свои соображения (как и план возвратиться через Дьеп) Оскару. Он согласился на все, он был так подавлен, что свалил всю ответственность на меня.

Прибыв в Лион и имея некоторое время для отдыха, прежде чем отправиться дальше, я телеграфировала мистеру Финчу в приходский дом и Гроссе в Лондон, уведомляя их, что если не будет никакой задержки на поездах и пароходах, то прибудем в Димчорч на следующую ночь, то есть ночью восемнадцатого. Во всяком случае, они должны были ожидать нас с часу на час.

Отправив телеграммы и уложив в корзинку небольшой запас провизии на ночь, мы опять сели в вагон и отправились в Париж.

В числе новых пассажиров, присоединившихся к нам в Лионе, был джентльмен с английской внешностью и в одежде священника. В первый раз в жизни приветствовала я появление духовного лица, и вот по какой причине. С той минуты, как я прочла письмо мистрис Финч, страшное сомнение, разрешить которое мог именно священник, камнем лежало у меня на сердце и, как я уверена, мучило также Оскара. Не прошло ли уже достаточно времени с тех пор, как Луцилла покинула Рамсгет, чтобы Нюджент получил возможность обвенчаться с ней?

Когда поезд отъехал от станции я, враг духовенства, принялась любезничать с этим священником. Он был молод и застенчив, но мне удалось расшевелить его. Лишь только другие путешественники (кроме Оскара) начали располагаться ко сну, я задала священнику свой вопрос. Такой-то и такой-то, оба совершеннолетние, покинули один английский город и переехали в другой пятого числа этого месяца. Через сколько времени, позвольте узнать, могут они вступить в законный брак?

-- Обвенчаться в церкви, хотите вы сказать, - сказал молодой священник.

-- Конечно. (Я была уверена, что в этом отношении можно поручиться за Луциллу, не рискуя ошибиться.) - Они могут быть обвенчаны с условием, что один из них продолжает жить в городе, в который они приехали пятого, двадцать первого или даже двадцатого числа этого месяца.

-- Не раньше?

-- Конечно, не раньше.

Была ночь семнадцатого. Я пожала в темноте руку моего спутника. Ответ его ободрил меня. Прежде чем свадьба совершится, мы будем в Англии.

-- Мы еще успеем, - сказала я шепотом Оскару. - Мы еще спасем Луциллу.

-- Найдем ли мы Луциллу? - шепнул он мне в ответ. Я совсем забыла про это серьезное затруднение. Вопрос Оскара должен был остаться без ответа, пока мы не доберемся до приходского дома. До тех пор оставалось только не терять терпения и надежды.

Не буду обременять эту часть моего рассказа приключениями, счастливыми и несчастными попеременно, то задерживавшими, то ускорявшими наше путешествие. Скажу только, что в полночь восемнадцатого мы подъехали к калитке приходского дома.

Мистер Финч вышел сам встретить нас с лампой в руке. Увидев Оскара, он благоговейно поднял глаза и лампу к небу. Первые его слова были:

-- Неисповедимое Провидение!

-- Отыскали вы Луциллу? - спросила я.

Мистер Финч, сосредоточив все внимание на Оскаре, машинально пожал мою руку и сказал, что я "доброе создание", таким тоном, как будто спутницей Оскара была собака. Я очень желала обратиться на минуту в это животное - тогда я имела бы удовольствие искусать мистера Финча. Оскар нетерпеливо повторил мой вопрос, между тем как ректор любезно помогал ему выйти из экипажа, предоставив мне вылезать, как сумею.

-- Слышали вы, что сказала мадам Пратолунго? - спросил Оскар. - Найдена Луцилла?

-- Милый Оскар, мы надеемся найти ее теперь, когда вы вернулись..

Этот ответ объяснил мне причину необычайно любезного обращения ректора с Оскаром. Возвращение Оскара до свадьбы было единственным шансом на спасение Луциллы от человека, промотавшего свое состояние до последней копейки.

Я спросила, когда мы входили, о Гроссе. Ректор нашел несколько сравнительно высоких нот в обширном диапазоне своего голоса для выражения изумления, которое я внушала ему, дерзая заговорить с ним.

-- О, Бог мой, - воскликнул он, уделяя мне на минуту свое драгоценное внимание, - не приставайте ко мне с вашим Гроссе. Он болен, находится в Лондоне. К вам есть письмо от него.

так сказать! Позвольте мне повесить вашу шляпу. О, как вы должны были страдать! Разделите мою веру в мудрое Провидение. Не все еще потеряно. Ободритесь, Оскар, ободритесь.

Он отворил дверь гостиной.

-- Мистрис Финч! Успокойтесь! Наш милый сын Оскар! Наш страдалец Оскар!

Надо ли говорить, чем была занята мистрис Финч и как встретила нас мистрис Финч.

Все те же три неизменные принадлежности - повесть, младенец и потерянный носовой платок! Все та же пестрая кофта поверх длинного пеньюара! Все та же бесцветная женщина, более вялая, чем когда-либо! Встретив Оскара с опущенными углами рта и грустно качая головой из сочувствия к нему, мистрис Финч поразительно изменилась, повернувшись ко мне. К моему изумлению, ее тусклые глаза заблистали, широкая улыбка неподдельной радости приветствовала меня вместо грустного выражения, встретившего Оскара. Подняв с торжеством младенца, хозяйка приходского дома спросила меня шепотом:

-- Как вы думаете, что случилось с ним, пока вас здесь не было.

-- Право, не знаю.

-- У него прорезались два зуба. Пощупайте пальцем.

Другие могли оплакивать семейное несчастье. Семейная радость тайно наполняла душу мистрис Финч, исключая все другие земные интересы. Я пощупала пальцем, как мне было указано, и была тотчас же укушена свирепым младенцем. Если бы в эту минуту не раздался снова голос ректора, мистрис Финч (ведь я умею судить о физиономиях) разразилась бы восторженным возгласом. Она открыла только рот (потеряв уже, по обычаю, носовой платок), уткнулась лицом в младенца и удалилась в угол.

Между тем мистер Финч достал из шкатулки два письма. Первое он нетерпеливо бросил на стол. О, бог мой, какая скука возиться с чужими письмами! Другое бережно протянул Оскару с тяжким вздохом и с мученическим взглядом в потолок.

-- Соберитесь с духом и прочтите это, - сказал мистер Финч торжественным тоном. - Я избавил бы вас, если бы мог, от этого испытания, Оскар. Все наши надежды, милый мой, зависят от того, что вы скажете, прочитав эти строки.

Оскар вынул письмо из конверта, прочел первые строки, взглянул на подпись и с яростью и ужасом на лице бросил письмо на пол.

-- Не требуйте, чтоб я прочел это! - воскликнул он, в первый раз после Марселя обнаруживая свои чувства.

-- Если я прочту, я убью его, когда мы встретимся. Он опустился на стул и закрыл лицо руками.

-- О Нюджент! Нюджент! Нюджент! - произнес он в страшном гневе.

Не время было церемониться. Я подняла письмо и прочла его, не спросив разрешения. То было письмо Нюджента, уведомлявшее мисс Бечфорд об отъезде ее племянницы из Рамсгета и подписанное именем Оскара. Оно уже приведено в конце дневника Луциллы. Здесь необходимо повторить только следующие слова:

"Она сопровождает меня, по моей просьбе, в дом моей родственницы, замужней женщины, на попечении которой она останется до дня, нашей свадьбы".

Эти слова мгновенно сняли с моего сердца тяжесть, давившую его всю дорогу. Замужняя родственница Нюджента была также замужней родственницей Оскара. Оскару стоило только сказать нам, где она живет, и Луцилла будет отыскана.

Я остановила мистера Финча, готовившегося свести с ума Оскара пастырским утешением.

-- Предоставьте это мне, - сказала я, показывая ему письмо. - Я знаю, что нужно сделать.

Ректор взглянул на меня с негодованием. Я обратилась к мистрис Финч.

-- Мы вынесли утомительную дорогу, - сказала я. - Оскар не привык, как я, к путешествиям. Где его комната?

Мистрис Финч встала, чтобы показать дорогу. Муж ее открыл рот, чтобы вмешаться.

-- Предоставьте это мне, - повторила я. - Вы его не понимаете, а я понимаю.

-- Вы утомлены. Идите в вашу комнату. Я приготовлю вам что-нибудь и принесу через несколько минут.

Он не взглянул на меня, не ответил мне, он молча повернулся и пошел за мистрис Финч. Я взяла с буфета, где стоял приготовленный для нас ужин, все необходимое, вскипятила воду в чайнике, приготовила мой подкрепляющий напиток и направилась к двери, сопровождаемая с начала до конца, куда бы я ни двинулась, изумленным, уничтожающим взглядом Финча. Минута, когда я отворила дверь, была мгновением, когда ректор опомнился.

-- Позвольте спросить, мадам Пратолунго, - сказал он высокомерно, - в качестве кого находитесь вы здесь?

-- В качестве друга Оскара, - отвечала я. - Завтра вы освободитесь от нас обоих.

И хлопнув дверью, я пошла наверх. Если б я была женой мистера Финча, то, кажется, сумела бы сделать его сносным человеком.

Мистрис Финч встретила меня в коридоре и указала комнату Оскара. Я застала его беспокойно шагающим взад и вперед. Первые его вопросы относились к письму. Я решила не касаться этого печального предмета до следующего утра и хотела переменить тему разговора. Напрасно. Оскар настоял, чтоб я ответила ему немедленно.

-- Я не хочу прочесть письмо, - сказал он. - Я хочу только знать, что там сказано о Луцилле.

-- Все, что там сказано о ней, может быть выражено следующими словами: Луцилла в безопасности.

Оскар схватил мою руку и устремил на меня пытливый взгляд.

-- Где? - спросил он. - С ним?

-- У его замужней родственницы.

Он выпустил мою руку и подумал с минуту.

-- У нашей родственницы в Сиденгаме! - воскликнул он.

-- Вы знаете дом?

-- Знаю.

-- Мы отправимся туда завтра. Пусть это будет вам утешением на ночь. Отдохните.

Я протянула ему руку. Он взял ее машинально, погруженный в свои думы.

-- Не сказал ли я внизу какой-нибудь глупости? - спросил Оскар внезапно, устремив на меня странный, подозрительный взгляд.

-- Вы были вне себя, - сказала я спокойно. - Никто не заметил.

-- Вы вполне уверены?

-- Вполне уверена. Прощайте.

Я вышла из комнаты, чувствуя то же самое, что чувствовала на марсельской станции. Я была недовольна им. Поведение Оскара казалось мне странным.

Вернувшись в гостиную, я застала там одну мистрис Финч. Ректор для поддержания своего оскорбленного достоинства счел за лучшее удалиться. Я спокойно поужинала, а мистрис Финч, качая ногой колыбель, отвела душу, пересказав мне все, что случилось во время моего отсутствия.

Причиной новой размолвки, заставившей мисс Бечфорд удалиться из приходского дома, лишь только она вступила в него, было возмутившее ее спокойствие, с которым ректор принял известие о побеге своей дочери. Он, конечно, полагал, что Луцилла покинула Рамсгет с Оскаром, брачный контракт которого с его дочерью был в его руках. Но, когда мисс Бечфорд списалась с Гроссе и когда обнаружилось, что Луцилла бежала с нищим молодым человеком, мистер Финч (не видя впереди денег) почувствовал отеческую заботу и решился действовать. Он, мисс Бечфорд и Гроссе, каждый по-своему, сделали все, что могли, чтобы напасть на след беглецов, но им не удалось пока отыскать родственницу Нюджента, о которой он упоминал в своем письме. Моя телеграмма с известием о возвращении с Оскаром подала им первую надежду помешать свадьбе, пока еще не поздно.

Имя Гроссе, упомянутое в несвязном рассказе мистрис Финч, напомнило мне слова ректора у садовой калитки. Я еще не читала письма, которое Гроссе, получив мою телеграмму, прислал на мое имя в приходский дом. Поискав немного, мы нашли письмо на столе, куда его с презрением бросил мистер Финч.

Все письмо состояло из нескольких строк. Гроссе уведомлял меня, что беспокойство о Луцилле вызвало у него "посещение подагры". Он не мог двинуть ногой, не подвергая себя адским мучениям. "Если вы сами, дорогая моя, поедете отыскивать ее, - писал он в заключение, - заезжайте сначала ко мне в Лондон. Мне надо сказать вам нечто очень грустное о глазах вашей бедной Финч".

дома о зрении Луциллы. Гроссе был очень недоволен состоянием глаз своей пациентки, когда видел ее четвертого числа этого месяца, а на следующий день утром служанка сообщила, что Луцилла не могла различить предметов, ясно видных из окна ее комнаты. В тот же день позже она покинула Рамсгет, и письмо Гроссе показывало, что с тех пор он не видел ее.

Как ни была я утомлена путешествием, эта ужасная новость долго мешала мне заснуть, когда легла я в постель. На следующее утро я встала вместе со слугами, горя нетерпением уехать в Лондон с первым поездом.