| Автор: | Крашевский Ю. И., год: 1859 |
| Категория: | Роман |
IV
Итак, один Лепюк мог знать, что происходило под шатром цыган. Он видал, как убегал оттуда Тумр и как красавица наблюдала за убегавшим, он слыхал проклятия, которые кузнец посылал вслед своему непокорному помощнику. Среди тихой ночи не раз слыхал он тихий, но одушевленный говор, и различал голоса Апраша и Азы.
Однажды как-то Аза высунулась из-под шатра и устремила глаза на пригорок, на котором чернела фигура Тумра, цыганка погрозила пальцем и произнесла что-то, чего скрывавшийся за шатром Лепюк не мог расслышать.
- Аза, - сказал Апраш, - что тебе за охота заботиться о нем. Пора нам махнуть рукой на этого изменника, он не наш, в нем кровь гаджо! {Гаджо, в женском роде гаджи - чужой, не цыган. Это название цыгане дают каждому народу, среди которого живут.} Отец его был мне брат, но мать не из наших, белокурая - гаджи. Что ни делай, напрасный труд! Только капля их крови примешайся к нашей и пойдет в их род, а не в наш. Так уж определил Мроден-баро (великий дух), что племя Ромов сгинет навсегда, как только станет родниться с чужими. Бросим его: пусть себе идет, куда его тянет, пусть делает, что хочет, только сперва заработал бы, что мне должен за учение.
- Будем гонять, известно, что пойдет! - отвечала девушка, - не на стрелу птицу манят, а на зерно.
- А разве мы с тобой мало его ласкали?
- Я... может быть, но ты не слишком: ты всегда ненавидел его, как чужого.
- Так мне еще любить чужого? - с горькой улыбкой возразил Апраш. - Не за то ли, что из-за чужих нет у нас ни своего клочка земли, ни воды, ни тени, ни приюта? Проклинают нас и мы должны их проклинать!
- Чем же виноват Тумр, что родился от белокурой, чужой матери?
- Виноват или нет - каждый терпит за чужие грехи, наши грехи будут нести внуки, а мы несем дедовские... Слушай, Аза, - продолжал он после произнесенного сквозь стиснутые зубы проклятия, - брось его ласкать и приголубливать, и так уже он забрал себе в голову, что без него мы жить не можем! Найдем тебе мужа и кроме него, а он провались к бынгу (черту)!
цыган несколько раз посмотрел на женщину с младенцем, а потом, приблизившись к девушке, шепнул ей что-то, еще раз помянув бынга.
- Вот и эта! Смотри, и в ней кровь гаджи! Вот уж три года молчит, даже слезинки не проронит, бродит с нами, а сердце Бог весть где! Нет, цыгану не следует брататься с белыми: наша доля изгнание, наш удел вечно скитаться, а они - улитки, приросшие к скорлупе. Родятся, чтобы жить на одном месте, и чуть оно из глаз - чахнут и умирают.
- Оставь ее в покое, - возразила Аза, - она уже выплакала все слезы, выстонала все стоны, я знаю: отними у нее ребенка, она так на месте и умрет!
Апраш презрительно пожал плечами, выглянул за шатер, посмотрел на звезды и, как сноп, повалился на землю. Долго еще сидела Аза в раздумье и смотрела куда-то вдаль.