Зороастр.
Глава XI

XI

Царь и Негушта по-прежнему виделись в саду, но ни он, ни она ни словом не упоминали о происшедшем. Время летело быстро, не нарушаемое никакими событиями. Только странные узы, бывшие наполовину любовью, сделались еще крепче с обеих сторон, и Негушта недоумевала, как может она так горячо и, вместе с тем, так различно любить одновременно двоих. Она любила Зороастра, но порой ей казалось, что он мог бы скорее занять в ее сердце место друга. Дария она считала своим другом, но бывали минуты, когда она почти готова была это забыть. Она думала о предстоящем свидании с Зороастром, стараясь угадать, будет ли оно похоже на прежние их встречи, забьется ли ее сердце сильнее или останется спокойно, когда уста ее прикоснутся к его устам. Она утратила способность рассуждать, перестала понимать свое собственное сердце. В самозабвении минуты она беспечно наслаждалась обществом царя, смутно предчувствуя близость какой-то великой перемены, пред которой была совершенно бессильна.

Солнце только что взошло, но мост, пересекавший быстрые воды Хоаспа, был еще покрыт тенью, отбрасываемой на равнину крепостью и дворцом, когда на ниневийской дороге показались два всадника, скакавшие во весь опор, и, словно выплыв из голубого тумана, еще лежавшего на лугах, помчались дальше, по направлению к дворцовому валу.

Один из них был смуглый, некрасивый мужчина; его бледные, отвислые щеки и наклонившееся вперед туловище говорили о страшном утомлении. К загривку и к крестцу его коня было привязано по подушке, так что всадник сидел, как в кресле, но даже с этой искусственною опорой он едва мог держаться и тело его покачивалось из стороны в сторону. Его плащ совсем побелел от пыли, тиара на голове превратилась в бесформенный и пыльный кусок смятого полотна, его незавитые волосы и спутанная борода свешивались на грудь беспорядочными, скомканными от пыли клочьями.

Спутник его, Зороастр, сидел твердо и красиво, как будто он и не проехал трехсот фарсангов в одиннадцать дней. Одежда его была, конечно, тоже покрыта пылью, но он высоко держал голову и светлые кудри и борода его свободно развевались от быстрой езды, а легкий стальной шлем ярко сиял на солнце.

Как только они поднялись на холм, стража, стоявшая у наружных ворот крикнула дворцовой страже, что Зороастр вернулся, а привратник побежал доложить об его приезде царю. Дарий принял от него доклад и вышел на открытую площадку перед входною башней в ту минуту, как оба всадника въехали в квадратные ворота и натянули поводья посредине небольшого двора. Копьеносцы поднялись с места и выстроились в ряд, как только с лестницы раздался крик, что царь приближается. Зороастр легко соскочил с коня и велел Фраорту сделать то же, но несчастный мидянин не мог двинуть ни рукой, ни ногой без посторонней помощи и упал бы, если б два дюжих копьеносца не сняли его и не помогли стать на землю.

Дарий быстро подошел к ним и милостиво выслушал краткое приветствие Зороастра. Фраорт, совершенно лишившийся сил от усталости и от смертельного страха за свою жизнь, упал на колени, как только воины выпустили его из рук.

-- Привет тебе, царь царей! Живи вовеки! - сказал Зороастр. - Я исполнил твое повеление. Он жив.

Дарий угрюмо усмехнулся, взглянув на распростертого перед ним мидянина.

-- Ты верный слуга, Зороастр, - отвечал он. - Ты мчишься так же быстро, как фурии, преследующие души грешников, как диаволы гор в погоне за лжецом. Его бы ненадолго хватило, этого комка потной пыли. Поднимись, негодяй! - Он дотронулся ногой до головы Фраорта. - Что ты валяешься здесь, как свинья в канаве?

Воины помогли встать Фраорту. Царь снова обратился к Зороастру.

-- Скажи мне, ты, умеющий мчаться на крыльях вихря, человек говорит охотнее, правду или ложь, когда он устал?

-- Когда человек устал, он готов сделать все, лишь бы получить отдых, - ответил с улыбкой Зороастр.

-- Так я объявлю этому негодяю, что чем скорее он скажет правду, тем скорее я отпущу его выспаться, - сказал царь и прибавил вполголоса: - Ты же, прежде чем идти отдыхать, отправься к царице и тайно скажи ей, чтоб она отослала своих рабынь и ждала меня и того, кого ты привез. Я приду к ней через несколько минут. Этому негодяю необходимо немножко подкрепиться, иначе он умрет на первых же ступенях.

Зороастр пробрался через длинный лабиринт дворов и коридоров и взошел на террасу пред покоями царя, на которой он в первый раз встретил Атоссу. Там никого не было, и он уже хотел поднять тяжелую занавесь, чтобы войти, как вдруг из-за нее вышла сама царица. Несмотря на ранний час дня, она была наряднее обыкновенного, и нежные цвета ее одеяния и драгоценности, служившие ей украшением, переливались и ярко сверкали в лучах утреннего солнца. Она рассчитала, что Зороастр вернется в этот день, и приготовилась встретить его.

Внезапно очутившись с ним лицом к лицу, она с изумлением воскликнула:

-- Как! Ты уж возвратился? - в голосе ее послышалась искренняя радость. Озаренный сиянием солнца, молодой перс был так божественно прекрасен, что сердце Атоссы забилось от одного уже счастия видеть его.

-- Да, я пришел с вестью от великого царя к царице. Великий царь повелел, чтоб царица отослала своих рабынь и ждала царя и того, кого я привез с собою. Он придет через несколько минут.

-- Хорошо, - отвечала Атосса. - Здесь нет рабынь, и я буду ждать царя. - Она помолчала немного. - Разве ты не рад, что вернулся?

-- О, да, - сказал Зороастр, и лицо его просветлело. - Я, конечно, рад быть снова здесь. Можно ли не радоваться окончанию такого трудного путешествия?

Царица стояла спиной к скрытому занавесью входу и могла видеть весь балкон. Зороастр же стоял лицом к ней и к двери. В то время, как он говорил, зоркие глаза Атоссы заметили какую-то фигуру, быстро поднимавшуюся по последним ступеням лестницы. Она тотчас же узнала Негушту, но ни содроганием век, ни румянцем щек не обнаружила она, что увидала приближение соперницы. Она устремила темно-синие глаза на Зороастра и с оттенком печали во взоре тихо и нежно сказала ему:

-- Бремя так долго тянулось без тебя, Зороастр.

Зороастр, удивленный ее тоном и словами, нахмурился и взгляд его стал холоден. В эту минуту Негушта ступила на гладкий мраморный пол балкона.

-- Ты ничего не отвечаешь мне, - сказала Атосса упавшим голосом. Потом, как бы уступая неотразимому порыву, она страстно обвила руками его шею и начала осыпать жгучими поцелуями.

-- О, Зороастр, Зороастр, о мой возлюбленный! - воскликнула она, - ты никогда, никогда больше не должен меня покидать!

И снова она стала целовать его и упала к нему на грудь, крепко сжимая его в своих объятиях. Он положил ей руки на плечи, потом на талию, стараясь отстранить ее, но все было тщетно, - она отчаянно цеплялась и рыдала у него на груди.

Страшно смущенный неловким положением, в которое он так неожиданно попал, Зороастр не слыхал короткого, тихого стона, раздавшегося вдали, не слыхал звука шагов, быстро отступивших назад, на лестницу. Но Атосса все слышала и ощутила свирепую радость. Когда она подняла голову, Негушта уже исчезла, унося в сердце неизлечимую рану.

Атосса выпустила Зороастра из своих объятий, еще раз взглянула ему в глаза, и затем, с коротким, пронзительным криком, закрыла лицо руками.

Зороастр простоял несколько секунд в нерешительности. У него вдруг как бы открылись глаза на многое, что раньше было непонятно. Наконец, он заговорил и в голосе его зазвучали мягкие ноты.

существом во всем человечестве. Забудь, прошу тебя, то, что ты сказала, и позволь мне удалиться с миром. Ибо великий царь уже близко, ты не должна предстать пред ним в слезах, иначе он подумает, что ты боишься встретиться лицом к лицу с Фраортом мидянином. Забудь, прошу тебя, и прости слугу своего, если он в чем-нибудь провинился пред тобой.

Атосса подняла голову. В ее ясных и блестящих глазах не было и признака слез. Она грубо захохотала.

-- Я?! Чтоб я проливала слезы пред царем? Ты не знаешь меня. Иди если хочешь. Прощай Зороастр, - ее голос сделался мягче, - прощай. Может быть, ты останешься жив, но, может быть, ты и умрешь, потому что я люблю тебя.

Зороастр почтительно наклонил голову и ушел. Царица смотрела ему вслед и, когда он скрылся, начала приводить в порядок свой головной убор и золотистые кудри, нежно улыбаясь сама себе.

Зороастр надеялся наконец-то найти какую-нибудь возможность повидаться с Негуштой. Но невольница, которую он встретил у главного входа в женское отделение дворца и послал к Негуште, вернулась с кратким ответом, что царевна одна в своей комнате, и никто не смеет беспокоить ее.

Обессиленный от усталости и волнения, почти неспособный связно обдумать странное происшествие с царицей, Зороастр волей-неволей должен был отложить свидание с Негуштой и, войдя в свою прохладную комнату, лег отдохнуть. Проснулся он только вечером.

Между тем, царь приказал накормить Фраорта и тотчас же, как только он немного оправится, привести его в покои царицы. Через полчаса по уходе Зороастра Атосса была уже в своей уборной. Она сидела одна перед большим серебряным зеркалом, невозмутимо ожидая, какой поворот примут события. Инстинкт подсказал ей, что она найдет в себе больше силы отразить нападение, если царь застанет ее в святилище ее внутреннего покоя, где каждый предмет был пропитан ее атмосферой, а решетки у обоих окон были расположены таким образом, что она могла видеть выражение лиц своих противников, оставаясь сама в тени.

Наконец она услыхала звук кожаных сандалий, и занавесь ее уборной приподнялась. Дарий, держа Фраорта за плечи, втолкнул его в комнату и поставил перед царицей. Атосса встала и поклонилась царю, потом опять села в свое резное кресло. Царь опустился на груду толстых, жестких подушек, образовавших нечто вроде дивана по одну сторону комнаты, и приготовился внимательно следить за выражением лиц Атоссы и Фраорта.

Фраорт, дрожа от страха и непомерной усталости, упал на колени пред своею госпожой и коснулся пола челом:

-- Встань на ноги, - коротко сказал ему царь, - и отдай отчет в делах царицы.

-- Постой, - спокойно произнесла Атосса. - С какою целью великий царь привел ко мне этого человека?

-- Ради своего удовольствия, - отвечал Дарий. - Говори, негодяй! Начни свой доклад, и если мне не понравится, как ты считаешь, я велю распять тебя.

-- Царь живет вовеки, - едва мог выговорить Фраорт.

-- Царица тоже живет вовеки, - заметил Дарий. - В каком же положении находятся поместья царицы в Экбатане?

При этом вопросе Фраорт, видимо, ободрился и приступил к быстрому перечню запасов, скота и рабов.

-- В нынешнем году я засеял тысячу десятин пшеницей, которая скоро поспеет к жатве. Пятьсот девятин я засеял другим зерном. Поля, засаженные арбузами, приносят роскошный урожай с тех пор, как в прошлом году я прорыл большие канавы по направлению к дороге. Что касается плодовых деревьев и виноградников, то они находятся в превосходном состоянии, но за недостатком дождя виноград еще не цвел ни разу. Что же до сбыта всего урожая хлеба, вина, масла и плодов, то я уверен, что мы получим от продажи никак не менее ста талантов золота.

-- В прошлом году было продано всего на восемьдесят пять талантов, - заметила царица, делавшая вид, будто слушает доклад с величайшим интересом. - Я довольна тобой, Фраорт. Скажи мне теперь, сколько числится рогатого скота, овец и рабов, и много ли умерло последних в этом году?

-- Теперь налицо пятьсот голов рогатого скота, а в последние два месяца родилось сто телят. Вследствие засухи, корм в этом году почти совершенно погиб, а сена от зимы осталось мало. Поэтому я отправил множество рабов с верблюдами в дальние равнины на восток, откуда они ежедневно возвращаются с большими возами сена, хотя и грубого сорта, но все же годного для корма. Стада пасутся это лето на склонах Загроша. При весенней стрижке было шесть тысяч овец и две тысячи коз; шерсть уже продана за восемь талантов. Что касается рабов, то вот как я придумал их устроить. В числе пленников, приведенных к нам два года тому назад, после войны, было много молодых людей. Я купил им жен у скивских купцов. Скивы продают всех своих женщин по очень низкой цене. Это отвратительные создания, говорящие на каком-то варварском языке, ню они очень сильны и выносливы, и я уверен, что они будут необыкновенно быстро плодиться и приносить большой барыш.

-- Ты говоришь удивительно красно, - перебил его царь. - Но царице желательно знать некоторые подробности. Ты понимаешь, конечно, что в пограничной стране, как Экбатанская область, часто является необходимость защищать поля и стада от разбойников. Распорядился ли ты вооружить рабов для этой цели?

-- Пусть царь не гневается на своего слугу, - ответил без запинки Фраорт. - В Экбатане стоит многотысячное царское войско, и всадники постоянно объезжают страну. Я не вооружал рабов, предполагая, что мы находимся в полной безопасности под охраной царских воинов. Впрочем, если великий царь повелит мне...

-- То ты окажешься в состоянии вооружить их немедленно, не правда ли? - прервал его Дарий. Он пристально вглядывался в Атоссу; ее лицо оставалось в тени.

-- К чему это? - спросила Атосса. Она совершенно успокоилась, увидав, что ей нечего опасаться промаха со стороны Фраорта. - На что мне военная сила для защиты поместий, находящихся в расстоянии дневного пути от царской крепости? Одна мысль о том, что они носят, оружие, сделает всех моих рабов лентяями и буянами. Оставьте им их заступы и плуги, пусть они работают в то время, как воины сражаются. Сколько всего-навсего у меня рабов, Фраорт?

-- При последней переписи было четырнадцать тысяч семьсот пятьдесят мужчин, десять тысяч двести шестнадцать женщин и не менее пяти тысяч детей. Но я надеюсь...

-- На что тебе такое множество? - спросил Дарий, круто повернувшись к царице.

-- Многие из них выделывают ковры, - отвечал Фраорт. - Царица получает ежегодно пятьдесят талантов от продажи ковров.

-- Но, ведь, я, вероятно, и не дешево заплатил тебе за них, - сказал царь, которому, наконец, наскучило вести этот допрос.

Дарий разочаровался при первом взгляде на Фраорта. Он думал увидеть сильного, решительного мужчину, которого легко привлечь к участию в бунте или государственном перевороте, затронув его честолюбие. Но перед ним предстал традиционный лукавый, сметливый мидийский купец, бледный и робкий, столь же мало способный на смелый захват верховной власти, как любой торгаш-еврей из Вавилона. Очевидно, он был простым орудием в руках царицы; Дарий досадливо топнул ногой при мысли о том, что, в конце концов, он, может быть, обманулся, и царица действительно писала Фраорту только по поводу своих поместий и не было причин опасаться восстания.

стратегом. Он всегда спешил действовать, не любил выжидать, и своим успехом был обязан этой необычайной быстроте. В первые три года своего царствования он выиграл девятнадцать битв и низложил девятерых самозванцев, но никогда не случалось ему открыть заговор или подавить восстание, прежде чем они успевали вспыхнуть. Поэтому он часто находился в руках Атоссы и нередко она сбивала его с толку своим умением скрывать хитрую ложь и своим удивительным спокойствием и хладнокровием в самых затруднительных обстоятельствах. В своем простосердечии он считал положительно невозможным для кого бы то ни было лгать, не обнаруживая ни малейшего смущения, и всякий раз, как он пытался поставить Атоссу в такие условия, что она должна бы, казалось, неизбежно выдать себя, он встречал с ее стороны непостижимую безмятежность, которую вынужден бывал приписать тому, что она права, как бы сильно ни говорила против нее очевидность.

Царь пришел к заключению, что в настоящем случае он ошибся - Фраорт неповинен в каких-либо мятежных замыслах, и решил отпустить его.

этого негодяя и скажи ему, чтоб он вперед исправнее посылал свои отчеты, иначе ему придется скакать сюда сломя голову для их доставки. Можешь пойти отдохнуть теперь, - прибавил он, вставая и выталкивая из комнаты Фраорта.

-- Ты хорошо распорядился. Я довольна тобою, Фраорт, - холодно сказала Атосса.