Кармелитка.
Глава X.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Кармелитка. Глава X. (старая орфография)

X.

Пролетело таким образом несколько быстрых мгновений. Блаженство обоих было так велико, что обыкновенно смертные дорого за него платят...

Энгус почувствовал, что она делает попытку освободиться из его объятий; он с усилием разжал руки, и она опустилась на кресло, строгим движением отстраняя его от себя.

- Я совершила тяжкий грех... - прошептала она, поникнув головой. Убитый вид её и бледность поистине были трагичны; но Дельримпль не расположен был дешево уступить своё счастье.

- Как? - резко сказал он, - вы называете тяжким грехом обязательство, которое приняли относительно меня?

- Я связана обетом и обязана сдержать его.

- Никакого обета вы не давали. Его дали за вас. Поцелуй - вот ваш обет мне. Правдивый, свободный, единственный!..

- Тот предшествовал.

- Но он был вынужден, Мария!.. Неужели вы меня и наше счастье сравните с таким вздором? Ведь это химера!..

- Это не химера, - печально возразила она, - и вы это знаете так же хорошо, как и я. Вы джентльмен, понимаете честь... Честь приказывает держать обеты.

- Честь не имеет отношения к вынужденным обетам! - с силой повторил Энгус, - вам не в чем будет упрекнуть себя. Вы поцеловали человека, безгранично любящого вас и любимого вами. Поцелуем мы закрепили наш договор, Мария! Разве это преступление? Грех? Поверьте мне, что видеть в этом грех и преступление - противоестественная извращенность понятий! Свободный и здравый человек должен гордиться чувством любви!

- Свободный!.. Но я не свободна!

- Воображение!..

- Сердце мое было уже отдано.

- Подтасовка!

- Я связана словом!..

- Возьмите свое слово назад... Мария, который из ваших обетов чистосердечнее?..

- Не искушайте меня...

- Я хочу вернуть вас на путь здравого смысла и свободы. Если это вы называете искушением, - пусть будет так. Слушайте меня. Вас обманули. Ведь вы были почти неразумным ребенком, когда влияли на вас в известном смысле... С детства исковеркали и извратили ваше мышление... Заставили называть долгом самое возмутительное рабство, самую вопиющую несправедливость... Вы уступили, подчинились, - как могло быть иначе? Но натура у вас, правдивая и сильная, возмущена... Не говорите нет! В глубине души вашей живет вечный протест! Обет был вырван у вас насильно, вымучен, вынужден. Вы за него не ответственны. Вас убаюкали, усыпили обещаниями вечного блаженства за гробом, напугали нескончаемым мучением в аду... А знаете-ли вы, что такое настоящий ад? Жизнь без любви, кто раз постиг это чувство! Это верно, Мария! Скажите, верите-ли вы мне?

- Верю, против моей воли! - тихо ответила она, - а не должна бы верить. Вы искуситель. Из-за вас я тяжко согрешила. Но я еще могу замолить мой грех... Наложить на себя покаяние... Если в вас есть капля великодушия, уйдите... Не приходите больше!

- Не уйду! - с такой силой произнес Дельримпль, что Марии послышался голос самой судьбы.

- Боже! Сжалься над бедной душой моей! Я-же не могу защищаться!

- Не на Бога надейтесь, а на меня. Я буду вашим защитником. Отбросьте все страхи и опасения, положитесь на меня. Я смел и не сробею ни перед обществом, ни перед грубой силой. Возьму вас, брошу вызов всему свету и унесу. Вы - моя вера, моя религия, мое счастье! И вы тоже любите меня, Мария! Загляните в сердце свое и не бойтесь сказать правду. Вы гоните меня прочь? Но, бедное дитя, что будет с вами, если я уйду? Вы боитесь погибнуть? Но без меня-то вы и погибнете! Впрочем, выбора для вас уже нет: я получил от вас в залог любви поцелуй, вы теперь моя. Слышите, Мария: не я один поцеловал вас, вы возвратили мне поцелуй - и теперь не властны располагать собою. Вы связаны, принадлежите мне. Никакая сила, ни земная, ни небесная, не заставят меня отказаться от вас. Я вырву вас отсюда... Не вынуждайте меня к насилию. Не слушайте лживых голосов, убеждающих вас, что любовь чувство позорное и греховное... Мария, следуйте за мной!.. Вы свободны. Родители ваши, своим безчеловечным эгоизмом, лишили себя всяких прав на вас... Не смущайтесь, не раздумывайте, дорогая моя, - идите за мной... Не говорите о возмездии, о муках ада... Неужели ради меня вы не рискнете подвергнуть себя мучениям, даже в аду, - вы, равная мне по смелости и силе духа? О, я бы купил вас ценой нескольких вечностей адских мук, клянусь вам! И не нашел бы эту цену слишком дорогой! Вы решились? Пойдете за мной?.. Смотрите, - Дельримпль указал рукой в окно, на ограду, - ничего нет трудного... Ночью выходите к калиточке; лошади будут ждать... Завтра мы в Чевита-Веккии... Там английское судно на якоре... Офицеры мне приятели... Через день мы в безопасности, женаты, счастливы! О, Мария, Мария, подумайте и ответьте, что вы согласны!

Она отняла руки от лица и, наклонившись вперед, слушала уже спокойнее.

- Доверьтесь мне! - убеждал он горячо, торопливо, - вы не раскаетесь, будете счастливы! Я привезу вас к моему отцу, домой! Вас полюбят, будут почитать, обожать! Дорогая, там все черные суеверия и мрачные призраки разлетятся, как дым, препятствия покажутся ничтожными! На почве моего отечества, даже на английском корабле, вы забудете противоестественные обеты, нелепые эпитимьи и умерщвления плоти, деспотическое вмешательство родительской власти в вашу жизнь. У нас все это неизвестно! Я сам, вы знаете, избрал карьеру, перешагнув через существующие у нас предразсудки. Но отец не отнял у меня своего расположения, не вычеркнул из списка сыновей. Я привезу ему невестку красивую, честную, благородную... Он вас будет обожать. Не бойтесь, едем... Там новый свет, цветы, радость, мир, любовь! Там вы будете петь, никто не станет угнетать ваш дивный дар! Милая, верьте, все в этих стенах лживо, подтасовано, устарело, отжило свое время. Не в отречении от счастья спасение! Стряхните оковы, берите счастье, которое дается вам: это ваше неотъемлемое право! Чувствуете-ли вы, как я люблю вас? Каждый удар сердца моего, каждая капля крови принадлежат вам! Мы предназначены друг для друга!

Она сделала было попытку приложить руки к ушам, чтобы не слышать искусителя; но он перехватил эти руки по дороге, удержал их в одной из своих, а другой властно обнял ее за плечи.

Долго говорил Энгус. Говорил пылко и убедительно, то нежно, то страстно; обещал все, что имеет, и чего не имеет; вызывал на борьбу небо, ад, людей и самого Бога. Безчисленное множество раз повторял, что любит ее, уверяя, что и она платит ему тем же.

Мария молчала, не протестуя, не защищаясь. Звук его голоса заглушал все другие голоса в душе её, и она слушала, очарованная.

Наконец, он замолчал. Она подняла глаза.

- А завтра? - спросила она.

- Завтра? Завтра будет днем избавления! Бежим нынче же ночью! Все следующие дни будут наши, неотъемлемо наши!

Но она покачала головой и тихонько высвободила плечо из-под его руки.

- А ее бросим умирать? - она кивнула в сторону спальни игуменьи.

Он не нашелся ответить.

- И затем стыд, стыд! - продолжала она. - Позор! Я не снесу его! Не требуйте!.. Да, да, тысячу раз - да, я вас люблю! Идти за вами было бы высшим счастьем. Отчасти согласна, что меня принесли в жертву... Вынудили обеты. Жизнь моя ужасна, будет еще ужаснее теперь... Но... запятнать имя Джероно-Брачио... Никогда! Не могу! Ни за что!..

Брови англичанина грозно сдвинулись, голубые глаза сверкнули.

Наступило молчание.

- Верите вы в Бога? - спросил он, глядя на кармелитку в упор.

Она вздрогнула, но не ответила.

- Верите. Так я призываю Его в свидетели, что завтра застрелюсь, если вы откажетесь бежать со мной.

Он встал; встала за ним, и она, бледная, с расширенными глазами.

- Что вы сказали? Знаете-ли, что вы сказали?..

- Знаю.

- Совершенно серьезно. Слушайте меня, Мария. Я живу вами, для вас, из-за вас... Если вы боитесь, не способны идти на встречу опасностям...

Она презрительно махнула рукой.

- Я не труслива.

- Если, наконец, у вас не достает нравственной смелости завоевать счастье, - я удалюсь... Но даю вам честное слово: покончу с собой.

Она стояла, как окаменелая, неподвижно, со сдвинутыми бровями, не смея принять страшное решение.

Тогда он двинулся к двери.

- Прощайте!

В один миг очутилась она возле него, схватила его за руки.

- Нет! Нет! Нет! Вы так не уйдете!..

- Чего вы хотите? Не играйте мною! - резко сказал он.

- Боже мой! Сжалься! Дайте мне время обдумать!.. Я сама не знаю... Голову потеряла... Дайте подумать!..

- Нет. Сегодня, как и завтра, будут те же колебания. Положение ведь не изменится. Вам надо самой, сразу повернуть свою судьбу. Раздумывать безполезно. Не можете, - прощайте. Вам предстоит медленная смерть, - мне мгновенная... Последнее лучше...

- Нет! Нет! - в тоске повторяла она, хватаясь за него своими цежными, белыми руками, - вы не уйдете. Выслушайте меня... Имейте жалость... Подумайте: кто я?.. Где я?.. Чего вы требуете? Чтоб я ушла отсюда сегодня? Но как? Каким образом? Даже одежда моя...

Он мигом понял, что, когда речь идет о таких практических мелочах, значит в главном есть уже тайное согласие на побег. Глаза его смягчились, лицо утратило гневное выражение; он с нежностью взглянул на милое, страдальческое лицо умолявшей его девушки, поднес к губам её руку и сказал:

- Я закутаю вас в плащ; плэд накинем на голову, - как носят шотландския женщины, Мария! Но важнее всего этого выбрать момент, когда вас никуда не позовут, долго не хватятся... Где ваша комната?

Она вздрогнула, смутилась; но опасаясь, что он снова заговорит о самоубийстве, обстоятельно объяснила ему, где находится её келья, рассказала, что балкон её выходит в сад, прямо против калиточки. Он подробно разспросил о ключе и задвижке... Затруднений с этой стороны не оказалось.

- Теперь полнолуние, ночь светлая, - сказал он задумчиво, - но все равно, ждать некогда. Не позже завтрашняго дня... Сегодня же приму нужные меры... От вас прошу только отворить мне калитку в условный час...

- Нет! Нет! - вдруг возмутилась она, - не могу! Стыд! Святотатство!.. Меня проклянут родные, церковь!.. Нет!, Лучше умереть!..

Он слушал ее, до крови закусив губы. Глаза его снова метали молнии.

- Вижу, - медленно произнес он, - что я ошибся. Анафема горсти фанатиков, сплетни римских аристократов, - вот главные соображения... Любовь, сравнительно с такими капитальными делами, сущий пустяк, по вашему...

- Жестокий! Вы этого не думаете! Я вас люблю, так же, как и вы меня!

- Знаю. И я тоже...

- Докажите!

- Вы требуете невозможного.

Она подумала.

- Нет. Отныне жизнь без вас для меня немыслима...

Наивные слова эти произнесены были тоном глубочайшей искренности, беззаветной любви и отчаяния. Тронутый Энгус с умилением взял ее за руку.

- Вот видите, дорогая! Не играйте-же и моим чувством, моей жизнью. Следуете за мной!..

- Обещаетесь?

- Обещаюсь.

- А завтра снова начнутся колебания?

- Я дала слово! А вы еще своего не дали...

- А вы мне не верите?

Он вперил проницательный взгляд в её черные глаза.

- Все еще сомневаетесь?

- Сомневаюсь. Но осуждаю вас... но вполне доверять не могу...

- Не знаю...

- Я дала обещание... Хотите клятву? Клянусь!.. Все равно, я уж душу свою погубила... Чего же вам еще?..

Непривычный румянец вспыхнул на щеках Марии.

Она вдруг поднесла свою руку ко рту и впилась в нее зубами. Показалась кровь.

Такое необдуманное, дикое доказательство, повидимому, возымело желаемое действие: Дельримпль был обезоружен.

- Я верю вам! - сказал он, страстно обнял ее и поцеловал на прощанье.