Зверобой.
Глава XV

ГЛАВА XV

Солнце закатилось, и последние его лучи уже перестали золотить контуры облаков. Небо омрачалось все больше и больше, предвещая темную ночь, и зыбь от прохладного ветра пробегала по поверхности озера. В замке было безмолвно и печально. Освобожденные пленники, подавленные унижением и стыдом, сгорали жаждою мести. Зверобой и Юдифь задумались о собственной судьбе. Гэтти наивно предавалась детскому восторгу; могикан между тем наслаждался перспективой своего блаженства. Охваченные этими размышлениями и чувствами, все уселись за стол.

- Знаешь ли, почтенный старичина, - вскричал Генрих Марч, заливаясь громким смехом, - ты был чертовски похож на скованного медведя, когда повалили тебя на эти дубовые сучья, и я только дивился, отчего ты не ревел, как Мишка! И то сказать: кто прошлое помянет, тому глаз вон. Только этот мерзавец. Райвенук, надо согласиться, - плут отчаянный, и я бы дал большие деньги за его скальп. Ну, а вы как поживали здесь, Юдифь, красоточка моя? Много вы обо мне плакали, когда я был в руках этих молодцов?

- Вы могли заметить, Генрих Марч, что озеро сделалось гораздо глубже от наших слез, - отвечала Юдифь насмешливо. - Я и Гэтти много горевали о своем отце, но о вас мы пролили целые потоки горьких слез.

- Да, Генрих, мы грустили о вас так же, как и о батюшке, - простодушно заметила Гэтти.

- Это в порядке вещей, моя милая, - с живостью возразила Юдифь, - мы жалеем всякого несчастного, кто бы и какой бы он ни был. Впрочем, в самом деле, Генрих Марч, нам приятно видеть, что вы счастливо вырвались из рук гуронов.

- Как это удалось тебе нас выручить, Зверобой? За эту небольшую услугу я тебе охотно прощаю, что ты помешал мне поступить с этими бродягами по заслугам. Сообщи нам этот удивительный секрет, чтобы при случае нам можно было оказать и тебе такую же услугу. Вероятно, ты употребил ласку и хитрость?

- Ни того, ни другого. Я просто заплатил выкуп за вас обоих, и цена эта так высока, что впредь не советую вам попадаться в ловушку, иначе капитал наш истощится.

- Выкуп! Стало-быть, старику Тому пришлось отдуваться и за меня, иначе, откуда бы взять денег для выкупа меня? Я никак не думал, что эти бродяги согласятся уступить за вздор такого пленника, как я; но, видно, деньги - всегда деньги, и индеец жаден к ним не меньше людей другой породы.

В эту минуту Гуттер подал знак Зверобою, и тот в другой комнате сообщил ему все подробности выкупа и переговоров. Старик не обнаружил ни изумления, ни досады, когда узнал, что вскрыли его сундук, и только поинтересовался, все ли вещи были пересмотрены. Он спросил также, где и как отыскали ключ? Зверобой откровенно рассказал обо всем.

- Я желал бы знать, чорт побери, война или мир у нас с этими дикарями? - вскричал Генрих Марч в ту самую минуту, когда Зверобой, не останавливаясь, проходил через наружную дверь. - Это возвращение пленников обнаруживает, повидимому, дружеские связи, и, пожалуй, они на этот раз оставят нас в покое. Ты как думаешь, Зверобой?

- Вот тебе, Гэрри, прямой ответ на твою мысль.

Говоря таким образом, Бумпо бросил на стол пучок прутьев, крепко связанных ремнями. Схватив этот пучок, Генрих Марч стремительно подбежал к огню, горевшему в печи, и немедленно убедился, что конец каждого прута вымочен в крови.

- Ясный ответ, нечего и толковать. Вот как, Юдифь, в Нью-Йорке объявляется война. Где, Зверобой, нашел ты этот вызов?

- Очень просто. За минуту перед этим окровавленный пучок лежал на платформе замка Пловучего Тома.

- Как же он туда попал? Ведь не с облаков же он спустился. Ты должен нам объяснить эти штуки, Зверобой, иначе, пожалуй, мы подумаем, что ты хочешь запугать несчастных горемык, которые и без того чуть не спятили с ума.

Бумпо подошел к окну и бросил взгляд на мрачную поверхность озера. Удовлетворив с этой стороны свое любопытство, он опять взял окровавленный пучок и начал рассматривать его с большим вниманием.

- Да, это, по индейскому обычаю, объявление войны, и оно доказывает, Генрих Марч, что ты отуманился порядком. Волосы на голове твоей целы, это ясно; но ирокезы, вероятно, подрезали твои уши, иначе ты должен был слышать шум на воде, произведенный движением плота, на котором воротился молодой индеец. Его послали бросить к нашим дверям окровавленный пучок, а это значит вот что: по заключении торговой сделки мы подаем военный сигнал и будем стараться изо всех сил забрать вас в свои руки.

- Кровожадные волки! Юдифь, дайте мне карабин, и я с этим вестником отправлю к ним приличный ответ.

- Не отправишь, Генрих Марч, покуда я буду тут, - хладнокровно сказал Зверобой. - Молодой воин зажег факел и при свете его открыто подъехал к этому месту: никто здесь не может и не смеет тронуть его, пока он занят исполнением подобного поручения. Да и напрасно ты беснуешься, любезный: твоя пуля в эту минуту не долетит до его головы! Опоздал!

- А вот увидим! Авось, лодка догонит неуклюжий паром, - отвечал Скорый Гарри, быстро подбегая к дверям с карабином в руках. - Никто в свете не помешает мне овладеть волосами этой гадины!

Юдифь задрожала, ожидая неизбежной с обеих сторон ссоры. Если Марч почерпал в сознании своей силы непреклонную и бурную волю, зато Зверобой отличался необыкновенною твердостью духа и настойчивостью, которая почти всегда приносила ему верный успех. Гэрри побежал немедленно к тому месту, где была привязана лодка, но Бумпо живо заговорил о чем-то с Чингачгуком на делаварском языке. Могикан в свое время первый услышал шум весел и вышел на платформу, чтобы разузнать, в чем дело. Заметив свет, он убедился, что идет ирокезский посол, и не был удивлен, когда тот бросил к его ногам связку прутьев. Он ограничился только тем, что удвоил свою бдительность, опасаясь, как бы под этим вызовом не скрывалась измена. Заслышав теперь голос Зверобоя, он немедленно бросился в лодку и с быстротою мысли выхватил оттуда весла. Гэрри пришел в бешенство и с угрозами бросился на Чингачгука, рассекая воздух своими гигантскими кулаками. Могиканский вождь встретил этот напор с таким величавым видом и с таким бесстрашием, что противник его невольно отступил назад и кинулся на Зверобоя с очевидным намерением выместить на нем все свои неудачи. Неизвестно, чем бы кончилась эта свалка, если бы не вмешалась Гэтти.

покушались на их жизнь.

Это вмешательство слабоумной девушки не замедлило произвести свое благотворное действие. Вместо того, чтобы схватить за горло своего противника, Генрих Марч обратился к Гэтти:

- Жалко и досадно, - сказал он, - выпустить из рук добычу, которая сама бежала в капкан. Этот плот увез с собою стоимость по крайней мере шести мехов первого сорта, тогда как я мог его догнать после дюжины ударов веслом. Ты, Зверобой, и не думаешь дорожить интересами своих друзей!

- Я дорожу своей честью больше чужих и своих собственных интересов, - с твердостью возразил Бумпо. - Этот индеец--посол, и нам было бы стыдно не уважать таких правил, которые соблюдаются даже последним индейским бродягой. Да притом теперь он слишком далеко, и бесполезно нам с тобой толковать о том, что не в наших руках.

Высказав эту мысль, Зверобой отошел с видом человека, который не желал больше продолжать пустого разговора. Гуттер и Генрих Марч отправились в ковчег, где происходила между ними тайная беседа. Могикан и его приятель обсуждали план похищения пленной делаварки из ирокезского стана.

Возвращение Гуттера на платформу прекратило все разговоры. Он собрал в одно место всех обитателей замка и объявил, что, соглашаясь с мнением Зверобоя, считает необходимым перейти в ковчег по крайней мере на некоторое время. Все с лихорадочной торопливостью принялись доканчивать переноску вещей, нагрузили каюту, затушили в комнатах огонь, заперли их со всех сторон и пересели в ковчег.

От соседства береговых холмов, закрытых густыми листьями, ночи в этих местах были гораздо темнее, чем обыкновенно. В центре озера, как и всегда, лежала более светлая полоса, представлявшая удивительный контраст с береговою тенью. Дул западный ветер, хотя не всегда легко было отгадать настоящее его направление. На этот раз сам Гуттер, державший руль, не мог определить, в какую сторону дул он. Это затруднение обыкновенно устранялось наблюдением за ходом облаков. Но теперь небесный свод представлялся какою-то сплошною грудою облаков. Глаз не видел между облаками никакого прорыва, и Чингачгук серьезно начинал бояться, как бы его возлюбленная не осталась в шалаше, потому что на небе не появилась путеводная звезда. Между тем Гуттер распустил парус с очевидною целью убраться подальше от замка, в котором с минуту на минуту мог появиться вооруженный неприятель. Когда, наконец, парус наполнился ветром и вздулся, ковчег быстро сдвинулся с места. Оказалось, что ветер дует с юга и уносит путешественников к восточному берегу. Около часа пловучий дом следовал по этому направлению, потом вдруг ветер переменился, и ковчег поплыл в ту сторону, где был расположен лагерь ирокезов.

в последней догадке. Генрих Марч, знавший немного по-алгонкински {Алгонкины - племя сев.-амер. индейцев. (Прим. ред.).}, объяснялся на этом языке с могиканом, и тот в свою очередь поспешил сообщить некоторые подробности Бумпо.

- Старый отец и младший мой брат, Великая Сосна (так назвал делавар Генриха Марча), хотят поживиться волосами с гуронских черепов, - сказал Чингачгук своему приятелю. - Будет их несколько и для Змея, который желает с честью воротиться домой. Знаю, что у моего брата белые руки, и он не будет отнимать волос даже у мертвеца. Он будет, напротив, ожидать нас здесь, и, я надеюсь, он не будет после нашего возвращения стыдиться своего друга. Великий Змей могикан должен сделаться достойным ходить по военной тропе с Соколиным Глазом.

- Ну, да, я вижу, что это имя останется за мной, и мне особенно приятно слышать его из твоих уст. Что касается до твоего желания охотиться за чужими волосами, то я не вижу в этом никакого зла. Ты родился могиканом и должен оставаться верным своей природе. Будь, однако, снисходителен, Великий Змей! Прошу тебя об этом от всего сердца. Сострадание не может вредить чести красного человека. Старик Гуттер и Генрих Марч - совсем другое дело: что естественно в тебе, то чудовищно и отвратительно в них, особенно в этом отце молодых девушек, которые могли бы возбудить в его сердце лучшие чувства. Минги не должны роптать, если поражение будет их уделом. Желая чужой крови, они не в праве ждать пощады от других. Но все-таки, Великий Змей, тебе надобно быть милосердным. Не начинай своих военных подвигов стоном женщин и жалобным криком детей. Веди себя так, чтобы Вахта смеялась, а не плакала при встрече с тобою.

- Мой брат останется здесь, на ковчеге, - отвечал могикан. - Вахта скоро выйдет на берег, и Чингачгук должен спешить.

которая, впрочем, состояла только в том, что они хотели произвести резню в ирокезском стане. Успех казался вероятным. Они рассчитывали, что неприятели в эту же ночь не замедлят сделать поголовную вылазку против замка, оставив в своем лагере женщин и детей. Их-то и хотел без пощады перерезать старик Гуттер, сам оставивший своих дочерей на произвол судьбы.

Старик Гуттер правил лодкой. Генрих Марч храбро занял свой пост впереди, Чингачгук стоял в середине лодки. Они осторожно подъехали к берегу, вышли из лодки без всякого шума и, осмотрев свое оружие, начали беззвучными шагами тигра приближаться к ирокезскому стану. Могикан шел впереди, и осторожная поступь его была так легка, как-будто он летел по воздуху, тогда как хворост иной раз хрустел под тяжелыми ногами Генриха Марча.

Нужно было прежде всего определить положение огня, который, как известно, находился в центре самого лагеря, и на этот пункт было теперь обращено их напряженное внимание. Наконец проницательный глаз Чингачгука заметил отблеск, мелькнувший на некотором расстоянии из-за деревьев. Пламени, однако, не было видно, курилась только потухшая головня. Было поздно, а индейцы обыкновенно ложатся и встают вместе с солнцем.

Открыв таким образом этот безошибочный маяк, искатели приключений ускорили свои шаги и через несколько минут очутились возле ирокезских шалашей. Могикан немедленно начал подкрадываться к одному из них с хитростью кошки, навострившей свои зубы на неосторожную птичку. Еще несколько шагов, и он должен поползти на четвереньках, потому что при узком и низком входе эта предосторожность была совершенно необходима. Еще не просовывая головы, он насторожил свой слух, надеясь услышать храп и вздохи. Но ни один звук не долетел до его чуткого уха, и этот человек-змея просунул, наконец, свою голову через отверстие точно так же, как это делает всякая другая змея, когда подкрадывается к птичьему гнезду. Эта смелая попытка оказалась, однако, напрасной: ощупав осторожно все стены и углы, он убедился, что лачуга совершенно пуста. Не было ни души и в других двух шалашах, обысканных с такими же предосторожностями. Ясно, что гуроны оставили свой лагерь, и эту безотрадную весть Чингачгук немедленно сообщил своим товарищам. Трудно описать досаду и ярость Гуттера и Марча, когда новыми поисками они окончательно убедились, что обреченные жертвы ускользнули от их яростного гнева. Проклиная все племя ирокезов, они переломали несколько лачуг отсутствующего врага и, томимые бессильной злобой, отправились в обратный путь к ковчегу, где Юдифь и Зверобой во время их отсутствия вели между собою оживленный разговор.

- Какое ужасное существование для двух женщин, Зверобой! - воскликнула Юдифь. - Скоро ли кончится эта адская жизнь?

- Нет, Зверобой, я была бы счастливее в тысячу раз, если бы могла жить среди образованного общества, там, где спокойно стоят фермы и дома. Жилище в соседстве с колониальными крепостями в тысячу раз предпочтительнее этих безотрадных мест, в которых мы обитаем.

- Нет, Юдифь, я не могу согласиться с вами. Крепости полезны, но бывают иной раз внутри их такие враги, каких не найти в других местах. Фермы также очень полезны, но все удовольствия, которые дают открытые поля, человек вдвойне найдет среди обширного леса. Где вы на открытом поле найдете густую тень от столетних деревьев? А эти ручьи, каскады, водопады, разнообразные хоры птиц? Разве все это не доставляет высочайшее наслаждение для человека с глубоким чувством?.. Чу!.. Что это такое? Я слышу, кажется, сердитый голос вашего отца.

- О, скоро ли прекратятся эти ужасные сцены! - воскликнула Юдифь, закрывая обеими руками свое лицо. - Знаете ли, Зверобой, я иногда жалею, что у меня есть отец.

- Странно, Юдифь: ваш батюшка и Генрих Марч ревут, как медведи, а голоса Чингачгука вовсе не слышно.

В этот момент раздался шум весла, брошенного в лодку, и Бумпо по этой беспечности Марча убедился в справедливости своей догадки. Через несколько минут лодка причалила к ковчегу. Гуттер и Марч не заикнулись ни словечком относительно своих похождений, а Чингачгук пробормотал только: "огонь потушен", и эти два слова объяснили Зверобою все.

Нужно было теперь определить направление пловучего дома. После предварительных рассуждений и совещаний Гуттер решил, что благоразумнее всего разъезжать по разным местам наудачу взад и вперед, расстраивая таким образом план нечаянных нападений со стороны ирокезов. Затем он и Генрих Марч, не смыкавшие своих глаз в продолжение плена, повалились на постели, и вскоре дружный храп показал, что они заснули крепким сном. Чингачгук и Бумпо остались на пароме вместе с Юдифью и Гэтти, которые тоже не хотели спать в эту тревожную ночь.

Через несколько минут молодые люди с удовольствием заметили, что ковчег несется прямо и быстро к тому месту, где назначено свидание Чингачгука с его возлюбленной. Все молчали, даже молодые девушки обуздывали свое любопытство. Могикан казался по наружности совершенно спокойным; но его внутреннее волнение увеличивалось с минуты на минуту. Мало-по-малу ковчег введен был в бухту, и путешественники медленно подвигались вперед под тенью густой листвы. Чингачгук, не отрывавший от берега своих глаз, безмолвно подошел к своему другу и обратил его внимание на отдаленный пункт, находившийся прямо перед ними. Из-за кустарника, покрывавшего южную оконечность мыса, мелькал огонек, разведенный, очевидно, человеческой рукою. Не было никакого сомнения, что ирокезы случайно перенесли свой табор именно в то место, о котором Вахта рассказывала своей белой приятельнице.