Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе.
Глава V

Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе

ГЛАВА V 

Внезапное бегство проводника и дикие крики его преследователей на мгновение ошеломили Хейуорда, и он словно прирос к месту. Затем, вспомнив, как важно схватить беглеца, раздвинул кусты и ринулся вперед, чтобы принять участие в погоне. Однако, не пробежав и ста ярдов, наткнулся на охотника и двух его друзей, потерпевших неудачу и уже возвращавшихся назад.

- Почему вы так быстро отчаялись? - воскликнул офицер.- Негодяй, без сомнения, прячется где-то неподалеку в чаще, и его еще можно взять. Пока он на свободе, мы в опасности.

- Разве облако догонит ветер? - возразил приунывший охотник.- Я слышал, как этот дьявол шуршал в сухих листьях, когда полз по земле, словно гремучая змея, и, мельком завидев его вон за тою высокой сосной, пустил ему вдогонку пулю. Но куда там! И все же, не спусти я сам курок, я, принимая во внимание характер цели, назвал бы этот выстрел удачным, а уж я, поверьте, кое-что в таких делах смыслю. Видите вон тот сумах? Листья его красны, хотя всем известно, что в июле это дерево цветет желтым цветом.

- Это кровь Лисицы! Он ранен и, может быть, свалится по дороге.

- Нет, нет,- решительно возразил разведчик.- Я, вероятно, лишь продырявил ему шкуру, и от этого мошенник припустился еще быстрее. Ружейная пуля, слегка задев животное на бегу, действует на него, как шпоры на коня: ускоряет его бег и придает жизни, вместо того чтобы отнять ее. Зато уж если она пробьет дыру навылет, то после нескольких прыжков приходит конец - как оленю, так и индейцу.

- Но ведь нас четверо здоровых мужчин против одного раненого!

- Разве вам наскучило жить? - прервал разведчик.- Этот краснокожий дьявол подведет вас под удары томагавков своих сотоварищей раньше, чем вы вспотеете от погони. Я сам, не раз слыхавший, как воздух сотрясается от боевого клича индейцев, поступил неблагоразумно, дав выстрел так близко от засады. Но уж очень велик был соблазн! Где тут удержаться! Идемте, друзья, и перенесем нашу стоянку таким манером, чтобы пустить хитрого минга по ложному следу, иначе завтра до захода солнца наши скальпы уже будут сохнуть на ветру перед палаткой Монкальма.

Грозное предсказание, сделанное разведчиком со спокойной уверенностью человека, знающего, что такое опасность, и не боящегося смотреть ей в лицо, напомнило Хейуорду о принятой им на себя ответственности. Осмотревшись вокруг в тщетной надежде разглядеть что-нибудь во мгле, сгущавшейся под сводами леса, молодой человек почувствовал себя отрезанным от всего мира и подумал, что его беззащитные спутницы скоро угодят в руки не знающих жалости врагов, которые, как хищные звери, ждут лишь наступления темноты, чтобы легче было расправиться со своими жертвами. Его растревоженное воображение, обманутое неверным меркнущим светом, превращало каждый пень, каждый колеблемый ветром куст в фигуры людей, и ему то и дело чудилось, что он различает отталкивающие лица врагов, которые выглядывают из засады, неотступно следя за каждым шагом путников. Он посмотрел на небо: прозрачные барашки облачков уже утрачивали нежный розоватый оттенок, и глубокий поток, струившийся поблизости от места, где стоял Хейуорд, был различим лишь благодаря темной кайме лесистых берегов.

- Что же нам делать? - спросил он, осознав в этот отчаянный миг всю свою беспомощность.- Не покидайте меня, бога ради! Останьтесь, защитите девушек, которых я сопровождаю, и, не стесняясь, требуйте любого вознаграждения.

Однако охотник и его краснокожие друзья, разговаривавшие чуть поодаль на своем наречии, не обратили внимания на этот внезапный пламенный призыв. Хотя беседа их велась тихо и осторожно, приблизившийся к ним Хейуорд легко отличал возбужденный голос молодого воина от неторопливой речи старших его собеседников. Они явно обсуждали какой-то план, непосредственно касавшийся судьбы путников. Непреодолимый интерес к предмету их разговора и боязнь промедления, чреватого новыми опасностями, побудили майора еще ближе подойти к трем темным фигурам, чтобы предложить им более определенное вознаграждение, как вдруг белый охотник, махнув рукой с видом человека, уступающего в споре, повернулся и произнес по-английски нечто вроде монолога, обращенного к самому себе.

- Ункас прав! Недостойно мужчин бросить беспомощных девушек на волю случая, пусть даже вмешательство будет стоить нам нашего надежного убежища. Если вы хотите, сэр, уберечь эти нежные цветы от укуса самых ядовитых змей на свете, не теряйте время и отбросьте колебания.

- Как вы можете сомневаться в том, что я хочу их спасти? Кто, как не я, обратился к вам с предложением...

- Обратите лучше свои молитвы к господу, да ниспошлет он нам довольно мудрости, чтобы перехитрить дьяволов, заполонивших этот лес,- холодно прервал его охотник. - И еще - перестаньте предлагать нам деньги. Быть может, вы не выполните своего обещания, а я не воспользуюсь им: оба не доживем. Мы с могиканами сделаем все, на что способен человеческий разум, лишь бы спасти эти цветы, нежные и благоухающие, но никак не созданные для здешних диких мест, и сделаем это без всякой надежды на иное вознаграждение, кроме того, которым бог неизменно воздает за доброе дело. Но сначала обещайте мне от имени своего и своих спутников дне вещи, иначе мы не выручим вас и лишь повредим себе.

- Назовите ваши условия.

- Первое: что бы ни случилось, молчать, как молчит этот спящий лес. Второе: навсегда сохранить от людей тайнy убежища, в которое мы вас отведем.

- Я сделаю все, чтобы выполнить ваши требования.

- Тогда идем! Мы тратим минуты, столь же дорогие для нас, как дороги раненому оленю последние капли крови его сердца.

Сквозь толщу вечерних сумерек Хейуорд разглядел нетерпеливый жест разведчика и быстро направился вслед за ним туда, где оставил своих спутников. Присоединившись к заждавшимся и обеспокоенным девушкам, он коротко изложил условия их нового проводника, добавив, что всем им надлежит отбросить всякие опасения и немедленно начать действовать. Тревожное сообщение Хейуорда преисполнило Алису и Кору тайным ужасом, однако серьезность и решительность молодого человека, а вероятно, и мысль о грозной опасности заставили сестер взять себя в руки и приготовиться к непредвиденному и необычному испытанию. Не мешкая, в полном молчании, они с помощью офицера спрыгнули наземь и торопливо спустились к реке, куда охотник, действуя больше с помощью выразительных жестов, нежели слов, уже созвал остальных.

- Что же делать с этими бессловесными тварями? - пробурчал Соколиный Глаз, явно взявший на себя единоличное руководство всеми дальнейшими маневрами.- Прирезать их и бросить в реку - значит потерять время; оставить здесь-значит дать понять мингам, что хозяева лошадей где-то неподалеку.

- В таком случае бросим поводья, пусть себе уходят в лес,- рискнул предложить Хейуорд.

- Нет, лучше собьем дикарей с толку: пускай думают, что им надо бежать за нами вдогонку. Именно так! Это ослепит их глаза, которые видят даже ночью... Тс-с! Чингачгук, что это там в кустах?

- Вот его придется прикончить,- решил разведчик и протянул руку, пытаясь схватить проворное животное за гриву, но жеребенок отскочил в сторону.- Ункас, пусти стрелу!

- Постойте! - громко вскричал владелец приговоренного к смерти жеребенка, не считаясь с тем, что остальные говорят шепотом.- Пощадите жеребенка моей Мириам! Это красивый отпрыск верной лошади, и от него никому нет вреда.

- Когда человек борется за жизнь, дарованную ему богом, даже собственных своих собратьев он жалеет не больше, чем зверей в лесу,- угрюмо оборвал его разведчик.- Еще одно слово, и я оставлю вас в руках макуасов. Не промахнись, Ункас! На вторую стрелу у нас уже нет времени.

Его глухой угрожающий голос еще не смолк, как раненый жеребенок сперва встал на дыбы, потом рухнул на колени. Чингачгук молниеносно полоснул его ножом по горлу, столкнул в реку свою бьющуюся в агонии жертву, и животное заскользило вниз по течению, шумно втягивая воздух в последней борьбе за жизнь. Этот поступок, по видимости жестокий, но продиктованный крайней необходимостью, был истолкован всеми как предвестие серьезной опасности, а спокойная, но неколебимая решительность действующих лиц этой сцены еще более усугубила мрачные предчувствия путников. Сестры вздрогнули и прижались друг к другу, а Хейуорд непроизвольно сжал в руке один из своих пистолетов, только что вытащенных им из кобур, и встал между девушками и лесом, стена которого была теперь, словно непроницаемым покровом, окутана густой тенью.

Тем временем индейцы, схватив под уздцы испуганных, упирающихся лошадей, свели их в реку.

ветви которых, колеблемые течением, касались воды, вывел оттуда пирогу из березовой коры и знаком предложил девушкам садиться. Они беспрекословно повиновались, хотя то и дело боязливо и тревожно всматривались в сгущающийся мрак, который, словно темная ограда, встал теперь по беретам потока.

Как только Алиса и Кора уселись, разведчик велел Хейуорду войти в воду и поддерживать утлый челн с одного борта, а сам взялся за другой и повел суденышко против течения. Хозяин погибшего жеребенка удрученно последовал за ними. Так они прошли несколько десятков сажен в безмолвии, нарушаемом лишь журчаньем весело игравшей вокруг них воды да тихими всплесками ее под их шагами. Управлять пирогой Хейуорд предоставил разведчику, который то подводил ее к берегу, то вновь отделился от него, лавируя между торчащими из волн камнями и избегая глубоких мест с ловкостью, доказывавшей, что путь хорошо ему знаком. По временам он останавливался и в полной, но словно живой тишине, которой придавал особую выразительность глухом, но все нараставший шум водопада, напряженно вслушивался в каждый звук, возникавший в спящем лесу. Удостоверившись, что все по-прежнему безмолвно и что даже его многоопытный слух не в состоянии уловить признаков приближения врага, он все так же медленно и осмотрительно продолжал двигаться вперед. Наконец они добрались до места, где настороженный взгляд Хейуорда упал на какую-то массу, черневшую там, где высокий берег отбрасывал на воду особенно густую тень. Не зная, продолжать ему путь или задержаться, офицер указал спутнику на препятствие.

- Да, - спокойно промолвил разведчик, - мои друзья-могикане со свойственным индейцам здравым смыслом спрятали тут лошадей. Следов на воде не остается, а в такой кромешной тьме даже сова ничего не разглядит.

Скоро весь отряд вновь оказался в сборе, и разведчик вместе с новыми своими товарищами устроил военный совет, на котором путники, чья судьба зависела теперь от честности и находчивости незнакомых им лесных жителей, получили возможность более основательно разобраться в своем положении.

Река была зажата между высокими крутыми скалами, одна из которых нависала как раз над тем местом, где остановилась пирога. На скалах этих, в свой черед, росли огромные деревья, словно повисшие над бездной и ежеминутно готовые рухнуть в нее. Казалось, поток течет в глубокой и узкой теснине. Под причудливо изогнутыми ветвями и косматыми верхушками деревьев, которые то тут, то там смутно вырисовывались на фоне звездного неба, царил непроглядный мрак. Позади путников река делала излучину, закрывая горизонт все тою же темной стеной деревьев, а впереди и, по-видимому, совсем невдалеке вода словно вздымалась к небесам и ниспадала затем в расщелины, наполняя вечерний воздух глухим гулом. Это место было словно создано для уединения, и, любуясь романтической, хотя и мрачной красотой пейзажа, сестры исполнились успокоительным чувством безопасности. Однако им недолго пришлось наслаждаться очарованием, которое ночь придавала дикой местности,- проводники их засуетились, и это вернуло девушек к горестному сознанию своего бедственного положения.

сам же встал на корме так твердо и прямо, словно плыл на судне из куда более прочного материала. Индейцы осторожно вернулись на прежнее место, а Соколиный Глаз, упершись шестом в скалу, мощным толчком направил свой утлый челн на самую середину бурного потока. За этим последовало несколько долгих минут ожесточенной борьбы между легкой пирогой и быстрым течением, исход которой не раз представлялся сомнительным. Не решаясь пошевелиться и даже вздохнуть поглубже, чтобы не опрокинуть хрупкое суденышко и не отдать его во власть яростной стихии, пассажиры с лихорадочным волнением взирали на кипящие волны. Десятки раз им казалось, что их затянет в водоворот, но умелая рука кормчего неизменно выравнивала ход пироги, и глазам их представали лишь беспорядочные массы разбушевавшихся вод - так быстро неслась по ним лодка. Долгая, отчаянная и, как уже чудилось девушкам, безнадежная борьба завершилась благополучно. В ту минуту, когда Алиса, решив, что сейчас их затянет в водоворот у подножия водопада, зажмурила глаза, пирога причалила к скале, чье плоское основание едва выдавалось над уровнем воды.

- Где мы? И что делать дальше? - спросил Хейуорд, поняв, что усилия охотника не пропали даром.

- Мы у подножия Гленна, - в полный голос ответил Соколиный Глаз, зная, что грохот водопада заглушит шум разговора.- А сейчас нам нужно высадиться так, чтобы не опрокинуть пирогу, не то вы опять проделаете весь наш тяжкий путь - только в обратном направлении и поживее, чем раньше. Перебираться через такую быстрину в полноводье - дело нелегкое; к тому же пять человек - чрезмерный груз для суденышка из коры, промазанной смолою. Сухим тут, пожалуй, не останешься. Ну, выбирайтесь-ка все на эту скалу, а я съезжу за могиканами и олениной. Лучше уж остаться без скальпa, чем голодать, когда у тебя полным-полно провизии.

Путники с радостью исполнили распоряжение Соколиного Глаза. Как только последний из них перескочил на скалу, пирога повернула обратно, и высокая фигура разведчика, на мгновение мелькнув над водой, исчезла в непроглядном мраке, окутывавшем реку. Покинутые проводником, путники беспомощно топтались на месте, не зная, на что решиться, и боясь сделать даже шаг по неровным камням, где каждое неверное движение грозило им падением в одну из глубоких гулких расщелин, куда со всех Сторон с ревом низвергалась вода. Однако тревожное ожидание длилось недолго: пирога, управляться с которой охотнику помогали теперь искусные туземцы, стрелой пронеслась над водоворотом и вновь причалила к низкой скале даже раньше того срока, какой, по мнению путников, нужен был Соколиному Глазу, чтобы добраться до своих краснокожих друзей.

- Ну, теперь у нас есть и крепость, и гарнизон, и провиант! - вскричал повеселевший Хейуорд.- Больше нам не страшны ни Монкальм, ни его союзники. Скажите же мне, наш бдительный хранитель, не встретился ли вам на материке один из тех, кого вы называете ирокезами?

пусть призовет на помощь делаваров, а этих жадных и лживых мошенников могауков и онейдов со всеми их шестью племенами гонит туда, где им и надлежит быть, - к чужеземцам, к французам!

- В таком случае мы променяли бы воинов на бесполезных друзей. Я слышал, что делавары спрятали подальше свои томагавки и не стыдятся, когда их равняют с женщинами.

- Да падет вина за это на голландцев и ирокезов, которые своими дьявольскими уловками подбили делаваров заключить позорный договор. Но я знаюсь с ними уже двадцать лет и назову лжецом каждого, кто посмеет сказать, что в жилах делаваров течет кровь трусов. Вы оттеснили это племя от моря, а теперь для успокоения совести верите клевете их врагов. Нет, нет, для меня любой индеец, говорящий не на их языке,- ирокез, где бы ни была его крепость - в Канаде или в провинции Нью-Йорк.

Сообразив, что неколебимая симпатия охотника к своим друзьям-делаварам или могиканам, поскольку и те и другие были ветвями одного и того же многочисленного племени, может втянуть его в нескончаемый и бесполезный спор, Хейуорд ловко перевел разговор на другой предмет:

- Как бы там ни было, я прекрасно вижу, что оба ваши товарища - смелые и мудрые воины. Видели они наших врагов?

- А слух не говорит вам, что они напали на наши следы, ведущие к этому убежищу?

- Мне было бы очень невесело, будь оно так, хотя место это такое, что смелым людям нетрудно здесь продержаться. Не стану, однако, отрицать, что, проходя мимо лошадей, я видел, как они жались в кучу, словно чуя волков; а волки всегда рыщут там, где в засаде индейцы,- звери надеются поживиться остатками оленя.

- Вы забываете, что у ваших ног тоже лежит олень. А может быть, их привлек зарезанный жеребенок? Кто это там еще бормочет?

- Бедная Мириам, твоему жеребенку предопределено было стать добычей хищников! - теперь уже более членораздельно произнес чудаковатый певец. Затем внезапно возвысил голос и, сливая его с немолчным шумом воды, запел:

- Гибель жеребенка гнетет сердце его хозяина,- промолвил охотник.- А когда человек печалится о своих бессловесных друзьях, это хороший знак. Но кто верует в бога, тот помнит: что тебе на роду написано, то с тобой и будет; и эта утешительная мысль скоро поможет вашему спутнику примириться с разумной необходимостью убить четвероногое ради спасения человеческих жизней... Может быть, вы и правы,- продолжал разведчик, отвечая на последнее предположение Хейуорда. - Тем скорее нам нужно освежевать оленя и сбросить кости в реку, иначе на скалах рассядется целая стая волков и поднимет вой, завидуя каждому куску, который мы отправим в рот. К тому же, хоть ирокезы понимают язык делаваров не лучше, чем умеют читать, эти хитрые бестии быстро смекнут, почему волки развылись.

трое поочередно исчезли, словно растаяв в тени невысокой черной скалы, возвышавшейся в нескольких ярдах от берега.

Примечания

13. Перевод Т. Щепкиной-Куперник.