Иванько С.: Джеймс Фенимор Купер (1789-1851)

ДЖЕЙМС ФЕНИМОР КУПЕР (1789-1851)

Становление подлинно национального американского романа связано с именем Джеймса Фенимора Купера, аристократа по рождению, моряка по профессии и республиканца по своим политическим убеждениям. Коренные американские авторы писали романы и до Купера, некоторые из них читались и в Европе. Но, кроме происхождения их авторов, в этих романах ничего больше не было типично американского. «Американцы не имеют своей национальной литературы»,- не без основания утверждал в 1818 году журнал «Британский критик». «В четырех частях света кто когда-либо читал подлинно американскую книгу или смотрел настоящую американскую пьесу?- спрашивал в 1820 году английский критик Сидней Смит со страниц журнала «Эдинбургское обозрение».-...Где их Скотты, Кемпбеллы, Байроны, Муры или Крэббы?» ^[1].

А ведь в Англии, да и в других странах Европы уже читали и «Историю Нью-Йорка» Вашингтона Ирвинга (1783-1859) и «готические романы» Чарльза Брокдена Брауна (1771-1810), творчество которого весьма высоко ценили Китс, Шелли и Скотт. Но первым подлинно национальным американским романом суждено было стать «Шпиону» Д. Ф. Купера. Он принес его автору национальную и международную известность и поднял американскую литературу до уровня лучших творений мировой словесности.

Джеймс Фенимор Купер, двенадцатый из тринадцати детей богатого плантатора Уильяма Купера, родился 15 сентября 1789 года. Когда Джеймсу исполнился год, его родители поселились на южной оконечности небольшого озера Отсего, там, где из него вытекает река Саскуиханна. Вокруг поместья родителей образовалось небольшое селение, получившее по имени его основателя название Куперстаун. И в наши дни это глубокая американская провинция с узкими и пыльными дорогами, славящаяся своим яблочным сидром и расположенными неподалеку от Куперстауна живописными подземными пещерами Хоуи, привлекающими в летнее время небольшое количество туристов. Центр штата Нью-Йорк город Олбани находится всего в шестидесяти двух милях к востоку от Куперстауна, но во времена Купера путешествие туда длилось целых двое суток. Развитие промышленности обошло городок стороной, и он сохранил все черты типичного захолустного селения «фронтира» начала XIX века.

Детство будущего писателя проходило в обстановке типичного богатого американского загородного поместья, с играми на свежем воздухе, вылазками со сверстниками и слугами в глушь лесов, катаниями на лодке по озеру, охотой и рыбной ловлей. Братья Куперы, по свидетельству их сестры Ханны, отличались «необузданным нравом», который «явно свидетельствовал о том, что они выросли в лесу» ^[2].

Вольная жизнь среди девственной природы оказала огромное влияние на юного Джеймса. Но не меньшее влияние имела на него и вся господствующая в их доме атмосфера. Отец писателя был человеком далеко не заурядным. Он своими руками сколотил крупное состояние и стал одним из влиятельнейших фигур в штате. Его дважды избирали членом палаты представителей Конгресса США. Он был на дружеской ноге с президентом Вашингтоном и первым председателем Верховного суда Джоном Джеем. Его личным адвокатом был Александр Гамильтон. Так что Джеймс уже с детства жил в мире высокой политики и проблем молодого американского государства.

Его мать была известна своим гостеприимством, любовью к музыке, книгам и цветам. Грубые нравы «фронтира» не привлекали ее, и она согласилась жить в Куперстауне, только уступив желаниям своих сыновей. Джеймс учился в публичной деревенской школе с громким названием «Академия». Под влиянием матери и отца он рано и много начал читать. Круг его чтения был самым разнообразным - английские и американские романы, английская драма и поэзия, биографии и путешествия, военные труды и труды по философии, книги по проблемам религии и экономики, сельского хозяйства и политики. Он также охотно участвовал в школьном драматическом кружке.

В их доме часто бывали влиятельные деятели штата и страны. Джеймс чутко вслушивался в их разговоры о войне с Англией, о размерах продаваемых участков из общественных земель, о создании шерстяных и хлопчатобумажных мануфактур, о первом в мире пароходе, построенном Р. Фултоном, о том, как богатели плантаторы юга, используя рабский труд негров на плантациях хлопка. Говорили о политике европейских держав и о Французской революции, о быстром росте торгового и военного флота, о ценах на зерно и на хлопок, о тяге многих на новые земли, о романах Джонатана Свифта и Вальтера Скотта, о книгах собственно американских писателей Чарльза Брауна, Ноя Уэбстера, Уильяма Уэрта.

случались истории невероятные и жестокие. Его притягивал и уходящий в бескрайние дали лес со своими тайнами и приключениями, и книги, которые давали пищу уму и сердцу.

Для продолжения учебы двенадцатилетнего Джеймса отправили в Олбани. Здесь он в основном занимался латынью, заучивал наизусть длинные пассажи из Вергилия. По вечерам рассказывал соученикам придуманные им самим истории.

В начале 1803 года родители определили Джеймса в йельский колледж. По возрасту он был значительно моложе остальных студентов, но по своим знаниям, особенно в латыни, значительно превосходил их. Он скучал на лекциях и развлекался тем, что проказничал и дурачился. Однажды он насыпал в тряпочку пороху, заложил этот пакет в замочную скважину одной из студенческих комнат и поднес к пакету спичку.

После этого ему пришлось покинуть колледж и продолжать образование дома с помощью специально приглашенного учителя. Впоследствии этот учитель вспоминал, что Джеймс «был своенравен, абсолютно не терпел серьезных занятий, особенно отвлеченных наук, и необычайно любил читать романы и забавные истории» ^[3].

Своенравный характер сына беспокоил старшего Купера. Осенью 1806 года он отправляет Джеймса простым матросом в плавание в Европу на торговом корабле «Стирлинг». Год тяжелой морской службы на «Стирлинге» пошел на пользу юноше. Он не только хорошо освоил морское дело, но и повзрослел, стал дисциплинированным и выдержанным. Получив в январе 1808 года свой первый морской чин, Джеймс какое-то время служил на бомбардирном судне «Везувий», а затем больше года пробыл в поселке Освего, на берегу озера Онтарио, в составе группы специалистов, наблюдавших за постройкой военных кораблей.

«Оса-18». Джеймс жаждал служить на корабле, а ему приходилось обитать на берегу и тянуть тяжелую, неблагодарную лямку вербовщика рекрутов.

Именно в этот период, весной 1810 года, он познакомился с Сюзан Деланси, по его словам, «красивой восемнадцатилетней девицей». Невысокая, хрупкого телосложения, Сюзан была интеллигентной и приятной собеседницей. «Я полюбил ее как мужчина и заявил ей об этом со всей прямотой моряка»,- сообщал он своему старшему брату в мае 1810 года ^[4]. В январе 1811 года состоялась свадьба.

После свадьбы Купер вышел в отставку с морской службы. После смерти отца в декабре 1809 года он получил приличное состояние и теперь намеревался серьезно заняться сельским хозяйством. Сначала с женой они жили в местечке Мамаронек неподалеку от Нью-Йорка в доме, перешедшем к Сюзан по наследству. Молодожены намеревались осесть в районе Куперстауна и приобрели там большую ферму на западном берегу озера Отсего. В 1813 году они переехали на новое место и поселились во временном домике, и последующие четыре года Купер руководил постройкой большого каменного дома и занимался сельским хозяйством. Его избрали секретарем вновь созданного местного сельскохозяйственного общества, он активно участвует в создании местной милиции.

Осенью 1817 года Куперы снова возвращаются в предместья Нью-Йорка. Причиной тому были финансовые обстоятельства, невозможность продать принадлежащие семье обширные земельные угодья, а также желание Сюзан жить поближе к своим родителям. Купер закладывает Часть своих земель и вкладывает деньги в торговлю и китобойный промысел. Он подумывает о том, чтобы заняться политикой, и активно включается в деятельность отделения республиканцев графства Вестчестер.

бывает, незначительный на первый взгляд разговор перевернул всю его жизнь. Как-то после прочтения одного из модных в то время романов английской писательницы Купер шутя заявил, что он смог бы написать лучше. Двоюродная сестра его жены и сама Сюзан начали подзадоривать его. Он принял вызов и написал небольшую историю. Затем, подражая английским авторам, он пишет роман «Предосторожность».

3 июля 1820 года в нью-йоркской газете «Коммершиел адвертайзер» («Коммерческие новости») появилось следующее сообщение: «Фирма «А. Т. Гудрич и К» получила рукопись оригинального и весьма интересного труда под названием «Предосторожность». Фирма незамедлительно приступает к изданию, этого романа» ^[5].

Биограф и исследователь творчества Д. Ф. Купера Джеймс Ф. Бирд считал сочинительство романов «самым донкихотским из всех его экспериментов» этого периода ^[6]. Поначалу так оно и было.

Вышедшая в ноябре 1820 года книга не принесла Куперу ни славы, ни денег, но ввела его в круг нью-йоркских литераторов. Вспоминая впоследствии свою первую литературную неудачу, Купер писал: «Действие происходило в чужой стране, а общий характер свидетельствовал о беспомощных попытках автора изобразить чужеземные нравы. Когда роман вышел в свет, на автора посыпались упреки его друзей, что он, американец по духу и по рождению, подарил миру книгу, разве что способную, да и то лишь в слабой степени, возбудить воображение его молодых и неопытных соотечественников картинами из жизни общества, столь непохожего на то, в котором он живет. Хотя автор отлично знал, что появление романа было чистой случайностью, он почувствовал, что упреки эти в известной мере справедливы».

«Литература и наука». Еще в те дни, когда он писал «Предосторожность», по совету жены он начал работать над новым романом, получившим название «Шпион». В июне 1820 года Купер сообщил своему издателю, что им уже написаны около 60 страниц новой книги.

«Задача изобразить американские нравы и американскую действительность так, чтобы это изображение заинтересовало самих американцев, весьма сложна, и я не уверен, удастся ли мне это,- размышляет он по поводу замысла «Шпиона».-...Но признаюсь, что мой новый замысел более привлекает меня, чем «Предосторожность» ^[7].

Лето и осень 1820 года Купер работал над своим новым романом. «Шпион» продвигается медленно и будет закончен не раньше чем поздней осенью,- сообщал он 12 июля 1820 года своему издателю.- Работаю над книгой изо всех сил. Это должен быть настоящий американский роман. Думаю, что он будет значительно лучше «Предосторожности». Интереснее и лучше написан».

Однако, закончив роман, Купер не торопился с его публикацией. Финансовый риск издания второго романа казался ему слишком большим, и он намеревался сначала выпустить два тома «моральных историй» в духе популярной в то время книги английской писательницы Эмилии Опи. Конечно, действие этих историй должно было происходить в Америке.

Но этот замысел так и не получил своего завершения. Купер наконец решает передать свой роман издателю, и в декабре 1821 года «Шпион, или Повесть о нейтральной территории» появляется на американском книжном рынке. Это был период, когда интеллигенция молодого американского государства мечтала о создании подлинно самобытной национальной литературы, литературы, созданной на американском материале, поднимавшей типично американские проблемы.

«Мы давно уже придерживаемся того мнения, что наша страна открывает перед авторами приключенческих романов широкие, нехоженые просторы, преисполненные нового материала, который может послужить прекрасной основой для романа,- так выражал подобные настроения в 1822 году журнал «Североамериканское обозрение».-...Мы мечтаем о том дне, когда на американской почве и исключительно из наших материалов будет воздвигнуто здание современного исторического романа во всей его национальной силе и изяществе» ^[8].

Новый роман Купера сразу же был воспринят его соотечественниками как нечто, появления чего все с таким нетерпением ждали. То же «Североамериканское обозрение» в первой рецензии на роман писало: «Шпион нейтральной территории» - создание не ординарного ума... Его автор заслуживает высочайшей похвалы и, мы посмеем добавить, будущей славы за то, что он проложил новый путь, открыл поле неисчерпаемого богатства - одним словом, заложил фундамент американского романа, и фактически является первым, кто заслужил титул выдающегося американского романиста» ^[9].

Публикацией «Шпиона» американская нация ответила всем тем скептикам за океаном, которые утверждали, что подлинно американской книги не существует в природе. Стало ясно, что периоду интеллектуальной зависимости от Великобритании приходит конец. Новый роман поставил американца Купера в один ряд со знаменитым создателем исторического романа англичанином Вальтером Скоттом.

Особенности развития американской нации в первой половине XIX века и устремления и поиски ее интеллигенции явились той почвой, на которой возрос и возмужал талант Купера-романиста. В годы его детства и юности еще были живы многие непосредственные участники войны за независимость и образование американского государства. В свои молодые годы Купер был свидетелем англо-американской войны 1812-1814 годов, в ходе которой США не только стремились обеспечить свою независимость, но и пытались захватить Канаду.

Захват и приобретение новых территорий в этот период лежали в основе политики правящих кругов США. В 1803 году США купили у Франции Луизиану, огромную территорию к западу от р. Миссисипи, почти равную по своим размерам всем США того времени. Осуществлялся захват Флориды,. формально оформленный договором с Испанией в 1819 году. Правительство стимулировало развитие промышленности, и земельная аристократия теряла и свои земли и свое влияние. Быстрыми шагами рос торговый флот США и развивалось торговое мореплавание.

которых Джеймс хорошо знал еще с детства, было немало активных участников и руководителей этой войны. Один из них, Джон Джей, в начале века ушел в отставку и жил на своей ферме в Вестчестере, неподалеку от имения Купера. После женитьбы Купер с женой часто навещал семейство Джеев. Длинными провинциальными вечерами Джон Джей, потягивая свою длинную трубку, рассказывал занимательные истории, свидетелем и участником которых ему довелось быть.

Ему было что рассказать своим слушателям. Он участвовал в работе первого Континентального конгресса, составлял проект первой конституции штата Нью-Йорк, являлся первым послом США в Испании, вместе с Джоном Адамсом и Бенжамином Франклином готовил Версальский мирный договор 1783 года. Шесть лет он являлся государственным секретарем США по иностранным делам, пять лет был первым председателем Верховного суда США, шесть лет - губернатором штата Нью-Йорк.

В долгой жизни Джея случались назначения и поручения менее яркие, чем только что перечисленные, но от этого не менее интересные и важные. Президент Джордж Вашингтон назначил его одним из четырех членов Комитета по безопасности - первого разведывательного органа США. Джей отвечал за сбор информации о передвижениях и замыслах «красных мундиров», то есть войск англичан. В этом качестве он подбирал разведчиков и поддерживал с ними повседневную связь. Свои донесения агенты Джея пересылали нарочными, а иногда его люди узнавали срочные новости по тому, в каком порядке вывешивалось белье для просушки около одного из рыбацких домиков на берегу залива Лонг-Айленд.

Впечатлительного Купера особенно заинтересовала история одного из агентов Джея - простого мелкого фермера, который весьма успешно действовал здесь же, в графстве Вестчестер, под видом мелкого разносчика-торговца и сапожника. Он хорошо знал и печальную историю гибели двадцатилетнего капитана Натана Хейла, захваченного англичанами при возвращении из разведки и повешенного 22 сентября 1776 года.

Перипетии англо-американской войны 1812-1814 годов всколыхнули патриотические чувства американцев, события войны за независимость казались теперь не такими далекими, принимались близко к сердцу. Безымянные герои этой войны ждали своих летописцев. И Купер решает написать роман об одном из таких героев. Он останавливается на разведчике) о котором с таким уважением и восхищением рассказал Джон Джей. Благо, и местность, на которой он действовал, была хорошо знакома Куперу, знавал он и людей, как две капли воды похожих на тех, которым суждено было действовать на страницах его романа.

проанглийских взглядов, и в романе в истории семьи Уортонов писатель отобразил реальные факты из их жизни.

В центре книги приключения, а точнее злоключения, торговца в разнос Гарви Бёрча, несущего нелегкую и опасную службу агента континентальных войск на территории, все еще занятой англичанами. Он поддерживает добрые отношения с живущими неподалеку от его дома состоятельными землевладельцами Уортонами, чьи симпатии находятся на стороне англичан и чей сын служит капитаном в их армии. Только младшая дочь Уортонов Френсис - безоговорочно на стороне республиканцев; в рядах континентальной армии сражается ее возлюбленный майор Данвуди.

Нет нужды пересказывать содержание романа, перипетии судьбы его действующих лиц. Скажем только, что Френсис благополучно сочеталась браком с майором Данвуди. Гарви Бёрч имел последнюю тайную встречу с Джорджем Вашингтоном, который в благодарность за его верную службу хотел вручить своему агенту мешочек золота.

«...Нет, нет, я не возьму у вас ни доллара, бедная Америка сама в них нуждается!» - пылко ответил генералу разносчик. Как жил он последующие годы, писатель не рассказывает. Известно лишь, что он «мужественно боролся с надвигавшейся старостью и нуждой». Погиб он от пули англичан через тридцать три года после описанных в романе событий, но уже в другой войне и на другой территории. Перед смертью он случайно встречается на линии фронта с капитаном Данвуди, сыном Френсис и майора Данвуди. Молодой человек узнает тайну Гарви Бёрча из найденной на его теле записки Джорджа Вашингтона: «Гарви Бёрч многие годы верно и бескорыстно служил своей родине».

Характерно, что собственно шпионская деятельность Гарви Бёрча - за рамками романа. Он многое видит, многое слышит, многое знает и о передвижениях английских войск и о намерениях их командующих. Но автор не рассказывает о том, где и как он собирает свои сведения, где и как передает он их людям Вашингтона. Читатели знакомятся с внешней стороной его полной опасности деятельности, ко его истинная работа - кропотливая и тяжелая работа военного разведчика - остается скрытой от читателей, как она была скрыта и для его современников. Истинная роль Бёрча раскрывается только в самом конце повествования.

человека, отдающего всего себя на службу во имя независимости своей родины. Гарви Бёрч - истинный патриот своей страны, он жертвует ради нее благополучием и самой жизнью. Не случайно Купер утверждал, что темой своего романа «он выбрал патриотизм».

Успех романа был настолько громким, что уже через два месяца после его выхода в Нью-Йорке он был издан в Англии. Затем последовали переводы на французский, испанский, немецкий, итальянский, русский и другие европейские языки. Но, пожалуй, главная заслуга Купера все же не столько в том, что американский роман получил широкое мировое признание, сколько в том, что он, по словам чарльстонского литератора Уильяма Симмса, «...раскрыл глаза нашего народа на его собственные возможности, ...помог ему осознать его умственные способности» ^[10].

Действительно, роман Купера имел подлинно историческое значение для формирования и утверждения американского национально-патриотического самосознания, подтвердив, что на материале американской буржуазной революции можно создать произведение, которое стало в один ряд с наиболее выдающимися образцами мирового исторического романа. Сто шестьдесят лет, прошедших после опубликования «Шпиона», подтверждают, что эта книга сыграла первостепенную роль в деле создания американского романа в целом и исторического романа в частности. Гарви Бёрч занял свое место среди немногочисленных героев исторических романов, получивших мировое признание.

На родине писателя книга расходилась довольно быстро, за ее первым изданием последовало второе, а затем третье. Вскоре литератор Чарльз П. Клинч создает по роману пьесу, которая несколько лет с успехом шла в Нью-Йорке.

После выхода романа соотечественники досаждали Куперу вопросами о том, кто именно послужил прототипом образа Гарви Бёрча. Купер неизменно отвечал, что Джей не сообщил ему подлинного имени своего агента, и поэтому он ничего достоверного на этот счет сказать не может.

фермер Инок Кросби из селения Кармел в штате Нью-Йорк. Около здания суда его узнал один из весьма уважаемых граждан. Войдя вместе с Кросби в зал суда, он объявил, что перед собравшимися находится не кто иной, как «подлинный Гарви Бёрч из романа Купера». Все происшедшее было широко освещено на страницах нью-йоркских газет. Через несколько дней Кросби был приглашен в театр Лафайета, где шла постановка «Шпиона», и представлен зрителям как «настоящий шпион из романа». Собравшаяся аудитория устроила ему бурную овацию ^[11].

Купер в это время был в Европе и никак не реагировал на сообщения нью-йоркских газет. Однако в марте 1831 года, когда ему стало известно о выходе книги мемуаров И. Кросби, он писал в одном из писем из Парижа: «В Америке появился наглый негодяй, утверждающий, что он-то и является прототипом моего шпиона. Он даже написал книгу, чтобы подтвердить свои претензии. Я никогда раньше не слышал о нем, пока не увидел рекламы его книга, и я не прочь воспользоваться возможностью, чтобы рассказать, как возник замысел этой книги. Но интересуют ли публику такие вещи?» ^[12].

В марте 1849 года Купер написал для нового издания «Шпиона» предисловие, в котором рассказал о своих встречах и беседах c. Джоном Джеем (он называет его в предисловии мистером X) и еще раз подтвердил, что ничего нового о сходстве своего героя с тем или иным реально существовавшим лицом он утверждать не может. Хотя американские историки подтверждают, что Кросби был одним из агентов Джона Джея, современный американский исследователь жизни и творчества писателя Джеймс Франклин Бирд утверждает, что претензии Кросби на сходство с Гарви Бёрчем не имеют под собой никакой почвы.

После выпавшего на долю «Шпиона» успеха Купер намеревается перебраться с семьей в Нью-Йорк, чтобы быть поближе к своим издателям. Вспыхнувшая летом 1822 года в городе эпидемия желтой лихорадки задержала этот переезд, и Куперы обосновались в городе в нанятом доме только осенью 1822 года. Купер теперь был не только своим человеком в среде нью-йоркских интеллигентов, но и центром небольшого кружка литераторов, собиравшихся в маленькой задней комнате известного в городе книжного магазина издателя Вайли.

По улицам Нью-Йорка еще свободно разгуливали свиньи, но этот быстро растущий город уже не без оснований претендовал на роль национального и даже международного центра. Нью-Йоркский порт соперничал с бостонским, в городе успешно развивалась промышленность, здесь издавалось несколько газет и журналов. Конечно, литературным и интеллектуальным центром страны по-прежнему оставался Бостон, но уже сам факт, что в Нью-Йорке жил первый романист Америки, привлекал к этому городу взоры читателей всей страны.

«прекрасным, огромным и великодушным» городом ^[13]. Он с охотой принимал участие в общегородских мероприятиях, будь то выставка картин, скачки или торжественная встреча приехавшего из Франции генерала Лафайета. Его репортажи об этих городских событиях печатались на страницах местных газет «Патриот» и «Нью-Йорк америкен».

Но за этой блестящей внешней стороной жизни известного писателя скрывалась другая - полная тревог и неустроенности. К этому времени наследство отца было истрачено. Отцовские земли были заложены и перезаложены, а затем проданы за полцены для уплаты долгов. Занятия литературой пока что не приносили больших доходов. Долги росли, кредиторы требовали их уплаты. Дело дошло до того, что осенью 1823 года городской шериф описал все домашнее имущество Куперов, и только благодаря счастливой случайности оно не было продано с молотка ^[14]. Несколько лет все доходы Купера уходили на уплату долгов. Он хотел уехать в Европу, но об этом нечего было и думать, пока не рассчитался с долгами. Тем не менее в 1823 году он с женой и детьми начинает изучать французский язык.

Финансовое положение писателя осложнялось тем обстоятельством, что европейские издания его книг не приносили никаких доходов, так как издатели в Европе не были связаны формальными договорами со своими американскими коллегами. Дело можно было поправить только тем, чтобы сначала издавать свои книги в Англии, а уже потом в Америке, где его права американского гражданина охранялись законом. Но сделать это можно было лишь при условии, что сам он также будет проживать в Европе.

работать над новыми книгами. Лето и осень 1822 года он трудится над романом, получившим название «Пионеры, или У истоков Саскуиханны».

«Я назвал эту работу «описательной историей»,- сообщает Купер 29 ноября 1822 года своему английскому издателю, - но, вероятно, слишком сильно ограничил себя в рамках того, что я видел в юности. Я понимаю, что нынешний вкус предпочитает действие и сильные переживания, и следует признать, что в этом смысле первые два тома явно страдают. И все же надеюсь, что третий том как-то исправит положение. Если правда все еще чего-то стоит, то описанные мною картины точно соответствуют действительности, и я спокойно встречу самых придирчивых исследователей» ^[15].

В феврале 1823 года «Пионеры, или У истоков Саскуиханны» почти одновременно появились на книжных рынках Америки и Англии. Успех романа превзошел все ожидания, даже самые смелые. Американское издание (3500 экз.) было распродано в первое же утро.

Как и в предыдущей книге писателя, само название романа уже точно определяло и характер действующих лиц и место действия. Пионерами в Соединенных Штатах называют первых поселенцев в новых районах, первооткрывателей новых земель. Действие происходит в истоках Саскуиханны, там, где река вытекает из южной части озера Отсего, то есть в местах, хорошо знакомых Куперу. Здесь стоял отчий дом, здесь прошло его детство, здесь он научился читать и познал первые радости жизни. Здесь же прошли первые годы после женитьбы. Здесь жили многие его друзья и приятели.

В письме английскому издателю романа Купер подчеркивал правдивость и достоверность описанных в нем событий. «Эта непреклонная приверженность к правде,- писал он в предисловии к одному из более поздних изданий романа,- необходимая часть книг об истории и о путешествиях, но она разрушает очарование искусства, ибо художественное воссоздание действительности гораздо полнее достигается изображением героев в соответствии с их общественным положением и их поступками, нежели самой тщательной приверженностью к первоисточникам» ^[16].

«Пионеры» перед читателями впервые предстал первопроходец, следопыт и зверобой Натти Бампо, известный также под именами Кожаный Чулок, Длинный Карабин, Соколиный Глаз. Семидесятилетний охотник доживает свой век на берегу озера Отсего, в черте владений местного судьи Мармадьюка Темпла. Романтическая история любви дочери судьи Элизабет и Оливера Эдвардса, юного сподвижника Кожаного Чулка, рассказана писателем не только с подлинным проникновением в жизнь отдаленного уголка Америки, но и с точным знанием тех реальных проблем, которые в то время волновали многих американцев.

Американские литературоведы отмечали, что в этом романе «реализм видения» писателя сопрягается с «романтическим повествованием». И действительно, в романе подняты весьма реальные для Америки тех лет проблемы - наследования земельных поместий, покорения новых земель, отношения нового поколения к тем, кто с топором и ружьем прокладывал первые тропы в еще недавно девственных лесах.

В романе сильна биографическая линия. Судья Мармадьюж Темпл и образ его жизни весьма напоминают отца писателя Уильяма Купера, а место действия романа точно соответствует тому району, где жил отец писателя и где прошло его собственное детство. Не случайно в письме своему английскому издателю Купер упоминает о том, что он ограничил место действия «Пионеров» районом, хорошо знакомым ему с детства. Также с детства ему были хорошо известны и основные действующие лица романа - судья и его дочь, бедняк Эдварде, шериф Ричард Джонс, добряк-слуга Бенджамен. Однако американские литературоведы утверждают, что у Натти Бампо, главного героя всей серии романов о Кожаном Чулке, не существовало реального прототипа. Это обобщенный образ охотника и зверолова, не принимающего и не понимающего «наступления прогресса» и уходящего под его напором в глубь страны.

Понимание человеческих характеров, мастерство в изображении природы, явный патриотизм, проявившийся в «Шпионе», нашли свое дальнейшее развитие в новом романе Купера. Был уже найден и образ - Натти Бампо, Кожаного Чулка,- который сделает имя писателя бессмертным, хотя в «Пионерах» ему отведена отнюдь не центральная роль и его героическая сущность определяется только к концу романа. Купер в этот период ничего не говорил о том, что «Пионеры» явятся одним из романов серии о Кожаном Чулке. Пожалуй, он и сам не думал об этом в эти дни, ибо у него созрел уже замысел нового романа. В отличие от предыдущих, действие которых происходило на суше, новый роман был посвящен морю.

Такой поворот событий не был случайным, его можно было предвидеть. Купер провел в море годы ранней юности, он любил и море и моряков, хорошо знал морскую службу и оставил ее только под давлением своей будущей жены, которая не давала согласия на их брак, пока он не пообещал, что уйдет с флота. Можно лишь удивляться тому, что море не стало предметом романов Купера значительно раньше.

«Пират». Известно, что на одном из обедов тесного кружка нью-йоркских интеллигентов, центром которого был Купер, книга английского романиста подверглась весьма критическому разбору. Именно в эти дни Купер решил бросить вызов Скотту в его собственной стихии.

«Лоцман» - так назывался первый морской роман Купера - был опубликован в Нью-Йорке 7 января 1824 года. Купер знал, что некоторые типично американские образы романа «Пионеры» - Хирам Дулитл и доктор Элнатан Тодд - вызвали неудовольствие у литературных снобов из Бостона. «Но недалек тот час когда Дик Барнстейбл исправит это положение,- писал он в апреле 1823 года.- Я описываю людей и события так, как я их наблюдал. Немного мужчин моего возраста видели мир в таком многообразии его проявлений, как я. Может быть, я и страдаю недостатком умения изобразить картину, но никто не может поставить под сомнение мои мотивы» ^[17].

Дик Барнстейбл, молодой капитан шхуны «Ариэль», вместе с лейтенантом Гриффитом является одним из главных действующих лиц рассказанной в «Лоцмане» любовной истории. И все же основной герой романа - это мистер Грей, таинственный лоцман, поднявшийся на борт американского фрегата у берегов враждебной Англии и с этой минуты руководивший всеми действиями американских моряков и их кораблей. Никто, кроме капитана фрегата, не знает ни подлинного имени лоцмана, ни его истории. Видно, что это прирожденный моряк, хладнокровный и мужественный, прекрасно знающий морское дело, тактику и стратегию морских сражений. Его спокойному голосу беспрекословно повинуются все и на море и на суше.

Современники писателя без труда узнавали в Лоцмане хорошо известного в те годы морского офицера Джона Поля Джонса, прославившегося своими удачными рейдами против превосходящих его силами английских кораблей. Биография этого морского джентльмена удачи весьма красочна и противоречива. Он родился в 1747 году в Шотландии и в двенадцатилетнем возрасте был определен юнгой на торговый корабль. Пройдя курс матросской науки, он служил на кораблях, занятых перевозкой рабов. В двадцать два года он командовал торговым кораблем «Джон». Он отличался неуравновешенным и жестоким характером, дважды привлекался к суду за убийство матросов. Какое-то время жил у своего дяди в штате Виргиния. В 1775 году Джонс в чине старшего лейтенанта вступил в только что создававшийся американский военно-морской флот. Вскоре он был назначен капитаном военного корабля и провел несколько удачных экспедиций против англичан.

Звездный час славы Джонса наступил в сентябре 1779 года, когда он вступил в бой со значительно превосходящим его силами фрегатом англичан. Артиллерийский огонь англичан нанес серьезный урон кораблю Джонса, и ему предложили сдаться.

Джонса одержали трудную победу. Они перешли на захваченный корабль, ибо их собственное судно потонуло в результате полученных в ходе битвы повреждений.

Союзник американцев французский король наградил Джонса золотым оружием, американский конгресс преподнес ему золотую медаль. Но его морская служба Соединенным Штатам, как это ни странно, на этом кончилась. Несколько лет он еще представлял США на переговорах с французами по вопросам денежной компенсации за переданные им захваченные английские корабли. Но его тянуло море, и в 1788 году он принял предложение российской императрицы Екатерины II и в чине вице-адмирала поступил на службу в российский флот, сражавшийся в это время с турецким флотом. В результате интриг через год ему пришлось уйти с этой службы, и он поселился в Париже, где и умер в 1792 году.

Такова непростая жизненная история человека, послужившего прототипом куперовскому Лоцману. Фигура Джонса привлекала внимание и других известных писателей - Германа Мелвилла, Александра Дюма-отца. В романе Купера описываются годы, когда Джонс уже был не у дел и оказывал отдельные услуги американским кораблям, совершавшим рейды против Англии. Американские моряки подбирают Лоцмана в заранее условленном месте на английском берегу. Выполнив свой долг, Лоцман уходит на маленькой шлюпке в открытое море. Так Купер подчеркивает романтическую таинственность и необычность своего героя.

«Лоцман» - роман не только о моряках, но и о грозной морской стихии, о кораблях о дружбе и верности, о тяжелой судьбе моряка. В то же время это роман исторический, описывающий определенный период в борьбе молодого американского государства за свою независимость. Герои романа борются и с врагом и с бушующей стихией, и победа в этой борьбе достается им дорогой ценой. Вражеское ядро обрывает жизнь капитана фрегата, а разбушевавшееся море уносит в свою пучину рулевого Длинного Тома Коффина. Погибают многие моряки, но лейтенанты Барнстейбл и Гриффит благополучно проходят через все выпавшие на их долю испытания и возвращаются на родину вместе со своими сужеными Кэтрин и Сесилией.

«Лоцман» сразу же был по достоинству встречен американскими читателями, в жизни которых море играло весьма существенную роль. Профессиональное знание морского дела и большой литературный талант Купера позволили ему создать правдивое, романтически возвышенное произведение, положившее начало подлинному морскому роману не только в американской, но и в мировой литературе. Такие корифеи этого жанра, как Г. Мелвилл и Дж. Конрад, усвоили уроки гения Купера, который, по словам Бальзака, «бросив вас в открытое море, одушевил необъятную ширь океана...» и который имел особый дар «описывать море и моряков...».

«Хлеб и сыр». Среди членов клуба было немало известных людей - поэт и редактор Уильям Брайант, художник и драматург Уильям Данлеп, профессор-юрист Джеймс Кент, политик и бизнесмен Филип Хоун, изобретатель и художник Сэмьюэл Морзе и другие. На своих встречах они обсуждали политические и литературные новости, городские события, вести из Европы. По свидетельству современников, суждения Купера всегда отличались глубиной наблюдений, богатством деталей, всесторонним пониманием американской специфики.

Именно в эти годы влияние Купера переросло собственно литературные рамки и приобрело общенациональное общественное звучание. Его избрали членом престижного Американского философского общества (апрель 1823 года). Колумбийский колледж присвоил ему почетную ученую степень (август 1824 года). В мае 1826 года Корпорация города Нью-Йорка наградила писателя серебряной медалью в знак «высокого уважения к гражданину США, который своими литературными трудами способствовал славе Республики».

Молодая республика в это время готовилась торжественно отметить пятидесятую годовщину начала войны за независимость и образование США. С гордостью вспоминались победы над англичанами при Лексингтоне и Конкорде, на высотах Банкер-Хилл в районе Бостона, захват Дорчестерских высот, в результате которого английские войска эвакуировали Бостон. В памятных местах воздвигались памятники и монументы; в газетах и журналах публиковались воспоминания и патриотические стихи. Читатели ожидали новых книг о тех днях и событиях, когда рождалось американское государство. Естественно, что эти ожидания были прежде всего связаны с именем Купера. И его новый роман «Лайонел Линкольн, или Осада Бостона», опубликованный в начале 1825 года, и явился ответом на эти ожидания.

На этот раз романист обратился к известным фактам пятидесятилетней давности - блокаде бостонского порта английскими войсками и битве за высоты Банкер-Хилл. На фоне этих исторических событий развертывается история любви английского майора Лайонела Линкольна и молодой жительницы Бостона Сесилии Дайнвор. Роман написан с присущим Куперу умением заинтриговать читателя, дает полнокровную картину жизни Бостона и окрестностей в эти тяжелые времена.

Однако у американской публики успеха роман не имел. Патриотически настроенные американцы ожидали от своего крупнейшего романиста произведения, соответствующего духу эпохи, показывающего героизм колонистов в войне за независимость. Героем же нового романа Купера был блестящий, благородный офицер армии противника, сочувствующий борьбе колонистов, но и только. Конечно, роман с таким главным героем в этих условиях не мог иметь успеха.

«Пионеры», и сделал Натти Бампо и его друга - индейца из племени могикан Чингачгука - главными героями своей новой книги, получившей название «Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе». Как видим, по времени действия этот роман почти на двадцать лет отстоит от предыдущего. Описанные в нем события относятся к совершенно иной главе американской истории, а главные действующие лица весьма далеки от английских аристократов, описанных в «Лайонеле Линкольне».

Приключения охотника и разведчика Натти Бампо - Соколиного Глаза и его друзей - могикан отца и сына Чингачгука и Ункаса, пытающихся выручить попавших в засаду английского офицера и его молодых спутниц, описаны Купером с талантом подлинного художника. Уходящий в прошлое мир индейцев, вражда одних индейских племен с другими, война между англичанами и французами за владение колониями - и на этом фоне личные судьбы Соколиного Глаза и Чингачгука, гибель Ункаса - этого последнего из могикан- все это встает перед читателями со страниц романа Купера. Реалист в романе все чаще берет верх над романтиком, и читатель получает подлинные картины жизни индейцев, глубоко осознает всю трагическую неизбежность столкновения романтического образа их жизни с наступающей на них цивилизацией белого человека.

Куперу удалось создать типические, подлинно американские самобытные характеры, естественные и героические в своей простоте. Это относится прежде всего к образу бесстрашного, преисполненного врожденного благородства индейского юноши Ункаса, способного на глубокое чувство и наделенного необычайной смелостью.

Романтически возвышенный Ункас погибает в конце романа, и его гибель как бы олицетворяет гибель всех индейцев от рук белых завоевателей. Не случайно роман называется «Последний из могикан». Жив еще Великий Змей Чингачгук, но род могикан не имеет продолжения, и ему суждено исчезнуть с лица земли.

Но не имеют будущего не только могикане. Белый охотник и разведчик Натти Бампо - Соколиный Глаз в романе - в расцвете своих духовных и физических сил. Но и его судьба предрешена. В романе «Пионеры» читатели уже видели Кожаного Чулка на исходе его жизни - одинокого, плохо понимающего смысл наступления человека на природу, не приспособленного к жизни в новых условиях нарождающегося капитализма.

«Последний из могикан», вышедший в свет в феврале 1826 года, сразу же завоевал восторженные отклики и критиков и читателей. И дело было здесь не только в таланте Купера-рассказчика, в его умении все время держать читателя в напряжении. Этими качествами, как известно, отличался и «Лайонел Линкольн», однако они не обеспечили успеха этому роману. Необычайный успех «Последнего из могикан» объяснялся прежде всего типично американскими образами его главных героев.

Друг писателя, поэт и критик Уильям Брайант в своей статье «Американское общество как источник для романа» отмечал, что писатель-американец «должен показать, как бесконечное разнообразие человеческих характеров еще более усиленное процессами, происходящими именно в нашей стране, проявляется в нашем самобытном мышлении и в действиях и тем самым, в свою очередь, оказывает влияние на личные судьбы людей и на их благополучие» ^[18].

И в новом романе Купера разнообразие человеческих характеров проявлялось и усиливалось типично американскими событиями и условиями, хотя в основе действий всех без исключения героев книги лежат чувства древние, как мир - любовь и ненависть, благородство и мстительность, честность и коварство, долг и предательство. Показанные в американских условиях и на американской почве чувства эти в их проявлениях подчеркивали не только естественность их носителей, но и их исключительную самобытность. Роман и его герои были типично американскими, немыслимыми ни в какой другой стране. И именно в этом - неоценимая заслуга автора романа, сумевшего еще раз на почве американской действительности создать подлинно художественное произведение, которое, будучи типично американским, в то же время являлось общечеловеческим достоянием.

«Последний из могикан» - вершина творчества гения Купера, выдвинувшая его в число тех немногих властителей человеческих дум, чье значение никак не уменьшается с течением времени. Все новые и новые поколения читателей в самых разных странах и различного социального положения с душевным трепетом следят за приключениями смелого Ункаса, восторгаются храбростью Соколиного Глаза и житейской мудростью Чингачгука. А название романа стало устойчивым нарицательным словосочетанием, получившим новую самостоятельную жизнь на многих языках.

Между тем финансовое положение писателя за эти годы серьезно упрочилось, крупные долги были почти полностью погашены, можно было подумать и о долгожданном путешествии в Европу. Тем более, что напряженная работа последних лет подорвала здоровье Купера, он сильно похудел, болезненная бледность не сходила с его лица. Намереваясь пробыть в Европе несколько лет, Купер подумывал о том, как бы не потерять связей с родиной. Лучше всего, конечно, было бы получить дипломатическое назначение, но не очень обременительное и в то же время связывающее его прочными узами с Америкой. В конце концов в Вашингтоне такое назначение подыскали - консулом США в городе Лионе во Франции.

Фенимор, что он добавит ее девичью фамилию к фамилии своего отца. В марте 1826 года такое решение было принято, и с этих пор писатель всегда подписывался Джеймс Фенимор Купер - именем, под которым он известен всему миру.

Друзья и почитатели таланта писателя устроили ему торжественные проводы. На прощальном банкете, организованном членами клуба «Хлеб и сыр», присутствовали штатные и городские власти, видные литераторы, бизнесмены, ученые, религиозные деятели. Газета «Нью-Йорк америкен» опубликовала пространное сообщение о банкете, его участниках, произнесенных речах. Отвечая своим доброжелателям, Купер обещал, что его перо не будет бездействовать и за пределами родины. Как оказалось, этот банкет явился самым крупным общественным мероприятием, проведенным в честь писателя на его родине за всю его жизнь.

Путешествие через Атлантику на корабле «Гудзон» заняло тридцать один день. После двухнедельной остановки в Англии, где Купер встречался со своими издателями, он с семьей переезжает во Францию и обосновывается в Париже. В Лионе, где Купер числился консулом> был взят на службу местный житель, который и исполнял необходимые обязанности.

Последующие семь лет Купер провел в Европе. Вместе с семьей он жил в Париже, но часто путешествовал по Италии, Швейцарии, Германии, Англии, Бельгии.

Первые впечатления от Европы были не очень-то благоприятными. «Если вы хорошо платите и много заказываете, то вас окружает необычайное подобострастие, но если вы не удовлетворяете их требование в отношении денег, то вами пренебрегают и вас даже презирают»,- с горечью суммирует Купер свои первые наблюдения об Англии. В Париже писателя поразила «непостижимая мешанина претенциозности и скаредности, безвкусицы и грязи» ^[19].

посланники котировались выше, чем знаменитый писатель. «Люди здесь, похоже, удивлены самим фактом того, что американец умеет писать... И уж если книга способна высоко держать голову после того как она была отдана на милость французского переводчика, то это значит, что в ней имеются и кости, и жилы» ^[20].

Постепенно знакомясь с Парижем и его окрестностями, с его космополитическим высшим обществом, Купер упорно трудился над новым романом, который в апреле 1827 года вышел в свет в Лондоне, а в мае - в Филадельфии. Это был еще один роман из серии о Кожаном Чулке, назывался он «Прерия» и рассказывал о последнем периоде жизни Натти Бампо и о его смерти. Таким образом, в «Прерии» жизненная история Кожаного Чулка получила свое завершение. На склоне лет Натти Бампо из охотника-зверобоя превращается в траппера-зверолова, нашедшего себе прибежище «на голой равнине, протянувшейся до Скалистых гор. Здесь он проводит свои последние годы и умирает, как жил, философом-отшельником, обладавшим лишь немногими недостатками, не знавшим пороков, честным и искренним, как сама природа».

Во времена Купера Париж находился в самом центре европейских политических бурь. В самой Франции дворянско-клерикальный режим второй реставрации вызывал все растущее недовольство не только трудящихся масс, но и либеральной буржуазии. Экономическое развитие страны искусственно сдерживалось властями - это приводило к ухудшению положения трудящихся. Буржуазия ратовала за более быстрое развитие капитализма. Страна раздиралась противоречиями.

Купер, достаточно хорошо овладевший французским языком, внимательно следил за парижскими газетами, хорошо видел, что страна переживает тяжелый период. «В этом королевстве наблюдается очень широкое и весьма опасное недовольство - это я точно вижу. Время покажет, к чему все это приведет»,- пишет он в письме своему издателю в июле 1827 года ^[21]. Его основное занятие - работа над очередным романом. На этот раз его мысли снова заняты морской стихией и теми далекими временами, когда американские колонии набирали силу. «Красный корсар» - так назывался новый роман Купера - в ноябре 1827 года был издан одновременно в Париже и Лондоне, а в январе 1828 года - в Соединенных Штатах.

корсара, чей корабль «Дельфин» наводит страх на суда всех стран. Помимо этих храбрых людей, в романе есть и другие герои - корабли и морская стихия. Подобно предыдущему морскому роману Купера - «Лоцману»,- новый роман писателя имел шумный успех и в Европе и в Америке. Его автор получил немало писем, в которых рассказывалось, что именно эта книга пробудила в детстве во многих интерес к чтению. Сам Купер считал, что в этом романе ему лучше всего удались характеры действующих лиц и преисполненный драматизма диалог.

Среди описанных в романе моряков обращает на себя внимание негр, бывший раб Сципион Африканский. Проницательный, отличный профессионал, играющий роль этакого простачка, Сцип, как называют его все, образ в своем роде символический. На корабле он равный среди равных, ему вместе с его другом белым моряком Ричардом Фидом доверено сопровождать офицера Уайлдера на опасное секретное задание. Его сообразительность и сметка не раз выручают друзей. Такое изображение негра в литературе было явлением знаменательным, свидетельствовало о глубоких демократических настроениях автора книги, о том, что ему были чужды расовые предрассудки, весьма живучие в те годы на его родине.

Романтично-трагический образ Красного корсара, именем которого назван роман, преисполнен таинственности. Его жизнь до конца остается загадкой для читателя, но его действия, как бы ни были они жестокими и противозаконными, носят ореол загадочности и объясняются какой-то неизвестной, но высокой и благородной целью. Эта цель полностью раскрывается на последних страницах романа - свобода американских колоний.

История борьбы американских колоний за независимость знает немало подобных людей, чье корсарство было первыми ласточками борьбы за независимость. Один из таких знаменитых корсаров - капитан Поль Джонс выведен в романе «Лоцман». В «Красном корсаре» Купер обращается к более раннему периоду американской истории и показывает, как и в каких условиях создавались характеры, подобные Джонсу, как эти «благородные корсары» в жестоких условиях необъявленной войны с флотами всех европейских держав пытались служить делу борьбы за освобождение колоний. Но этой благородной цели они служили кровавыми и жестокими методами, с помощью головорезов и отъявленного сброда, ярким примером которых может служить команда «Дельфина».

Таким образом, Купер в своем новом романе исторически правдиво изобразил не только определенный этап борьбы американских колоний за свою независимость, но и реалистически точно обрисовал типичные образы участников этой борьбы - американских корсаров и приватиров(людей по-своему благородных, но оттого не менее жестоких и беспринципных. Личная судьба Красного корсара вызывает у читателей сочувствие, но методы его борьбы за справедливость были жестокими и бескомпромиссными, такими, какими было и его время.

Он неоднократно обсуждает эту проблему с генералом Лафайетом. Генерал согласен с доводами Купера и советует ему написать публицистическую книгу о своей родине, которая бы правдиво рассказала европейцам обо всем, что происходит в Америке.

«Я нахожу здесь такое дремучее невежество в отношении Америки, такое высокомерие в отношении нас... что каждой строчкой своей новой книги я намерен живописать, а не просто рассказывать...- пишет Купер в одном из писем в январе 1828 года.- Чем больше вы познаете эти страны, тем больше вам должна нравиться Америка, конечно, если вы способны заглянуть за внешнюю позолоченную оболочку, которой здесь покрыто буквально все» ^[22].

«Взгляды на американцев» увидели свет в Англии летом 1828 года, а через два месяца были изданы и в США. Написанная в форме путевых впечатлений путешествующего по Америке англичанина, книга была переполнена дифирамбами в адрес всего американского, давала искаженное представление о характере американцев и об их образе жизни. В ней ни слова не говорилось о тех экономических социальных и политических процессах, которые определяли направление развития американской демократии и которые вскоре привели к коренным изменениям в традиционном образе жизни большинства американцев.

Книга особого успеха не имела, ибо, как отмечали ее американские издатели, «интерес вызывается критическим подходом», а не чрезмерным захваливанием.

Последующие пять лет ежегодно в свет выходил новый роман Купера. Первые два были посвящены событиям, происшедшим на американском континенте во второй половине XVII- начале XVIII века. «Плакальщица из Виштон-виша» (1829) - сентиментальная история из жизни старого американского колониста Марка Хиткота и его семьи. В ней действуют коварные и благородные индейцы, происходят тайные исчезновения и необычайные приключения. Роман имел большой успех во Франции.

«Морская волшебница, или Бороздящий океаны» (1830) снова переносила читателей в так любимую Купером морскую стихию. В центре романа - пират и контрабандист по прозвищу Бороздящий океаны. Романтическая история его приключений, похищения и спасения двух богатых наследниц рассказана писателем на фоне жизни приморского городка Нью-Йорка, тесно связанного с морем. Купер идеализирует и Нью-Йорк начала XVIII века, и его богатых торговцев, и отношения между белыми и неграми. В этом смысле «Морская волшебница» сродни «Взглядам на американцев» и отражает реакцию писателя на повсеместное непонимание высшими кругами европейцев происходящего в Америке. Купер хорошо видел недостатки своей родной страны, но ностальгия и полемический запал вызывали к жизни произведения, в которых американская действительность выглядела приукрашенной и идеализированной.

Политические бури, разыгрывавшиеся в эти годы на континенте Европы, и особенно события свергнувшей власть династии Бурбонов июльской революции 1830 года во Франции, не могли не наложить своего отпечатка на мировоззрение Купера и на его творчество. Вряд ли случайно, что три следующих романа писатель посвящает событиям в Европе.

Первый и наиболее значительный из них - «Браво» (1831) - описывает жизнь в Венецианской республике начала XVIII века. История любви неаполитанского герцога Камилло Монфорте и богатой венецианки Виолетты рассказана на фоне жизни, быта и нравов вольного города Венеции, переплетается с судьбой наемного убийцы на службе венецианского сената Якопо Фронтони и его возлюбленной Джельсомины. В романе любовная интрига служит путеводной нитью по хитросплетениям коридоров власти, по замысловатым переплетениям каналов и человеческих судеб. Со страниц романа встает, пользуясь определением В. Белинского, «коварная, мрачная кинжальная политика венецианской аристократии...». Не случайно и сам Купер подчеркивал, что «цель этого произведения - политическая».

Несомненно, события июльской революции 1830 года во Франции, очевидцем которых был Купер, произвели на него большое впечатление. Обратившись в своем романе к временам венецианской аристократической республики, в которой властвовала финансовая и торговая буржуазия, писатель показывает корыстные низменные цели ее правителей, разоблачает царившие в ней ложь, насилие, лицемерие и подкуп. Тем самым Купер осуждал не только политические системы континентальной Европы, но и предупреждал о тех опасностях, которыми угрожало его родине нарождающееся господство олигархии финансистов и торговцев.

В истории жизни и смерти простого венецианца Якопо Фронтони, ставшего наемным полицейским убийцей, чтобы облегчить участь своего брошенного в тюрьму отца, как в капле воды отразились самые низменные, закулисные стороны деятельности буржуазной республики. Срывая маску с ее отвратительного лица, Купер тем самым предупреждал своих соотечественников о тех опасностях, которые ожидают их впереди. Он не проводил в своем романе исторических параллелей, не делал прямых сравнений между Венецией и Соединенными Штатами, а просто рассказывал романтическую историю двух влюбленных, лишь изредка отвлекаясь, чтобы «познакомить читателя с особенностями государственного устройства страны, о которой мы рассказываем...».

«основу венецианской политики составляли сословные различия, ни в коей мере не определявшиеся волей большинства. Власть, хотя и не принадлежавшая одному человеку, была здесь наследственным правом не в меньшей степени, чем в странах, где она открыто признавалась даром провидения».

Как видим, Купер не видел слишком большого различия между властью в монархическом государстве и в стране с буржуазно-демократическим устройством. Современные исследователи творчества писателя полагают, что подобные выводы явились не только в результате наблюдения за всем происходящим в Европе, но и в известной мере определялись мыслями о развитии событий в самих Соединенных Штатах Америки. Постепенный переход власти в руки финансовых тузов и коммерсантов вызывал внутренний протест у писателя, который полагал, что исконная земельная аристократия более приспособлена править государством, чем новоявленные выскочки на ниве банковского дела и торговли.

Конечно, политические взгляды Купера отличались путаницей и противоречили историческому ходу развития буржуазно-демократического государства. Но он понимал заключавшуюся в этом государственном строе опасность для простых граждан страны, видел возможности для злоупотреблений властью и в своем романе ненавязчиво предупреждал об этом многочисленных читателей.

Критическая направленность романа «Браво» не осталась незамеченной в Соединенных Штатах. Через несколько месяцев после его выхода в свет газета «Нью-Йорк америкен» опубликовала резко критическую статью о романе, в которой писателя обвиняли в «неясности мотивов, повторении самого себя, корыстных побуждениях, плагиате, бессодержательности» и других грехах, а сам роман называли «бесплодной попыткой истощившегося гения».

Через некоторое время газета «Нью-Йорк коммершел адвертайзер» прямо обвинила писателя в том, что его роман преисполнен «социальных и политических идей» определенного рода ^[23]«Браво» стал фактором не только литературной, но и общественно-политической жизни Соединенных Штатов.

Два последующих романа Купера также написаны на европейские темы. «Замок Гейденмауэр, или Бенедиктинцы» (1832) повествует о событиях в Баварии XVI века. «Палач, или Аббатство виноградарей» (1833) рассказывает о судьбе сына генуэзского дожа, украденного в детстве и усыновленного городским палачом швейцарского города Берна. Обе эти мелодраматические истории были навеяны писателю путешествиями по местам описанных событий и представляют собой типичные образцы творчества писателей-романтиков.

Шел седьмой год пребывания Купера в Европе. Все эти годы он считал себя послом американских институтов в странах Старого Света, всячески пропагандировал и защищал их. Иго не очень удивляли постоянные нападки консервативной европейской печати, но начинали беспокоить все усиливающиеся критические выступления в его адрес со стороны американских газет и журналов. Конечно, определенную роль здесь играло стремление вторить европейскому мнению, как более изысканному и более осведомленному. Но нельзя было не заметить политической направленности американской критики, ее тенденциозности и недоброжелательности. И ведь задавали тон нью-йоркские газеты, редакторами которых являлись люди, которых он считал своими друзьями.

Критические нападки были настолько несправедливыми, что он в сердцах решает вообще прекратить занятия литературой. «Нет смысла обсуждать наше дальнейшее сотрудничество,- пишет он 25 мая 1833 года своим американским издателям. -...Вы можете объявить, что это - моя последняя книга... «Палач» - последний в серии романов автора «Шпиона».

Купер намеревался завершить работу над книгой путевых впечатлений о Европе, подумывал он и о еще одном романе, но определенных обязательств он на себя брать не хотел. Он твердо решил возвратиться в Нью-Йорк и посмотреть, как все сложится дальше.

убежден, что трудится «во славу нашей общей родины», и переживал «бесспорный факт - я не вместе со своей страной - пропасть между нами огромна - кто из нас впереди, покажет время». Он снова и снова возвращается к этой мысли. «Я возвращаюсь домой,- если это можно назвать домом,- чтобы вблизи самому разглядеть происходящее и определить, будет ли у меня в оставшейся жизни родина или нет» ^[24].

Американская действительность при близком рассмотрении оказалась совсем не такой, какой она представлялась Куперу из-за океана. Президентство Эндрю Джексона (1829-1837) внесло многие изменения как в стиль жизни американцев, так и в стиль правления страной. Действия администрации отличались непоследовательностью и противоречивостью. Демократизировалась избирательная система и необычайную власть приобрел «кухонный кабинет» друзей президента. Легализовали Центральный совет профсоюзов Нью-Йорка, и в то же время сохраняли рабство негров. Ограничили, а затем и вообще прекратили деятельность частного банка США, настаивавшего на золотом паритете доллара, и принимали в уплату за общественные земли, наделяемые мелким фермерам, только золото и серебро. На словах ратовали за справедливое распределение общественных должностей, а на деле после выборов все должности раздавались сторонникам победившей партии.

Купер после короткого пребывания в Нью-Йорке решает постоянно поселиться в родовом доме в Куперстауне, вдали от центров власти и общественных страстей. Но его взгляды определились, он без обиняков высказал их в публицистическом «Письме соотечественникам» (1834), сатирическом романе «Моникины» (1835) и в книге полемических статей «Американский демократ» (1838). В эти же годы вышли его «Заметки о Швейцарии» и «Отрывочные наблюдения в Европе». Все эти книги не прибавили Куперу друзей. Его утверждение, что «общественность в этой стране нуждается в присмотре так же, как короли и аристократы в других странах» ^[25], вызвало резкие нападки печати. Купер подает в суд за оскорбление и выигрывает судебный процесс. Однако это не останавливает его критиков, личные оскорбления в печати продолжались, и Куперу еще не раз пришлось обращаться к помощи суда, чтобы призвать к порядку своих противников.

Особые нападки вызвали «Моникины» - этот, по определению самого Купера, «трагикомический, романтико-иронический роман» ^[26] умом. Ужи сама фамилия главного героя говорит о многом английскому и американскому читателю: слово «голденкалф» значит золотой телец.

Волею судеб молодой Голденкалф в компании со спасенными им от позора моникинами попадает в их края, расположенные где-то за южным полярным кругом. Моникины насеяли два государства - Низкопрыгию и Высокопрыгию, жители которых отличались тем, что в первом хвосты моникинов обрубались, а во втором сохранялись естественной длины и даже удлинялись.

Низкопрыгия - республика, ее граждане происходят из Высокопрыгии. Хвост здесь усекают по мерке, чтобы таким способом помешать возникновению аристократии ума, ибо хвост-то и является вместилищем разума. В королевстве Высокопрыгии, наоборот, кичатся длинными хвостами.

Читатели понимали, что под Низкопрыгией Купер подразумевал Соединенные Штаты Америки, а под Высокопрыгией - Великобританию. В романе содержится весьма язвительная критика американской демократии. Граждане Низкопрыгии кувыркаются над двумя политическими линиями, существующими в этой стране, «с такой же точностью и быстротой, с какой гвардейский полк пристегивает патронные сумки».

Описание существующих в Низкопрыгии порядков - наличие двух общественных мнений - горизонтального и вертикального; благородное соперничество за занятие должностей в духе принципа ротации; продажа редакторам газет эликсира ума из отрубленных хвостов; существование учреждений двух категорий - условных и подменительных; наличие конституции, называемой Великой Национальной Аллегорией; главы государства, именуемого Великим Сахемом; двух палат Национального Собрания, членов которых называют «загадками» и «легионом»,- все это было едкой и остроумной сатирой на порядки, существующие в США.

затмения, когда Великий Безнравственный Постулат на время затмевает Великий Нравственный Постулат. Тщеславие сменяет Благотворительность, Политическая Интрига затмевает Правдивость, Честность, Бескорыстие и Патриотизм. Затем все скрывается в тени Великого Денежного Интереса, сопровождаемого ростом Амбиции, Ненависти и Зависти. Затмение завершается только после прохождения фазы Несчастья и фазы Бедствий.

Читаешь сегодня эти страницы и кажется, что они написаны только вчера и отражают нынешнее состояние дел в Соединенных Штатах Америки. «Трагикомический, романтико-иронический» роман «Моникины» остается злободневным произведением и сегодня, и вряд ли случайно в США эта книга давным давно забыта и известна только историкам литературы.

Проживание писателя в Куперстауне было далеко не таким безоблачным, как он предполагал. Стычки с местными жителями из-за права пользоваться принадлежащим Куперу участком земли сменялись нападками в печати по поводу тех или иных заявлений писателя, пришедшихся не по душе партии вигов. Собрание граждан Куперстауна постановило изъять все книги писателя из городской библиотеки. Купер жаловался друзьям, что он на собственной шкуре познал, что такое тирания американского общества и американской печати. Он осознавал всевозрастающую роль крупного капитала и в частных письмах обращал внимание на «развернувшуюся ныне политическую схватку... между человеком и долларом» ^[27].

Европейские путевые очерки, публицистические заметки и «Моникины» успеха в Америке не имели и не принесли Куперу так необходимых ему денег. И хотя он намеревался перестать писать романы, он снова берется за перо. Два его следующих романа - «Домой, или Погоня» и «Дома» - увидели свет в 1838 году. В первом описывается путешествие двух братьев американцев Эдварда и Джона Эффингхемов вместе с Евой, дочерью Эдварда, на американском пароходе «Монток» из Англии в США. Эффингхемы возвращаются домой после длительного пребывания в Европе. На корабле они сталкиваются с самыми разнообразными человеческими типами - развязным и грубым редактором провинциальной американской газеты Стедрастом Доджем; добродушным капитаном корабля Траком; мелким клерком, выдающим себя за барона; настоящим бароном, скрывающимся под именем своего слуги; жаждущим приключений юным американцем.

Взаимоотношения между пассажирами на борту судна, сами по себе занимательные и раскрывающие определенные манеры и черты американцев, развиваются на фоне приключений, которые выпадают на долю «Монтока» и его пассажиров. Здесь и погоня за «Монтоком» английского военного корабля, и схватка с арабами на африканском берегу, и жестокий шторм. В конце концов все завершается благополучным прибытием корабля в Америку.

«Дома» описывает жизнь Эффингхемов в Нью-Йорке и в небольшом селении Темплтон неподалеку от города. Если в предыдущем романе все было насыщено действием, одно приключение сменялось другим, то здесь читатель находит, по выражению американских критиков, описание «монотонной и уродливой обыкновенной американской жизни». В перипетиях схваток Эффингхемов со своими соседями легко узнаются факты из жизни самого Купера. Да и сам Темплтон для знающих читателей был весьма и весьма похож на Куперстаун после возвращения писателя из Европы.

Весьма резкая критика американских институтов - так называемого общественного мнения, газет, судей - вызвала бурю негодования. Некоторые нью-йоркские газеты называли Купера «клеветником, который является настоящим предателем национальной чести и национального характера». Критические статьи о романе были настолько резкими, что недоброжелатели утверждали, что с автора «живьем содрали шкуру». Друг писателя, известный изобретатель Морзе в письме сетовал: «Было бы лучше, если бы вы вообще не написали этого романа» ^[28].

Купер между тем был занят совершенно необычным для него делом - заканчивал «Историю военно-морского флота США», научный труд, материалы для которого он собирал всю свою жизнь. Опубликованная в 1839 году эта книга также вызвала нападки со стороны ряда военно-морских офицеров и их родственников, которые считали, что Купер неточно описал одно из первых сражений ВМФ США - на озере Эри. И снова Купер отвечает своим критикам в печати, снова объясняет им, чем он руководствовался, давая именно такую трактовку описанных событий.

В ряде газет отмечалось, что новые книги Купера свидетельствуют о том, что он «исписался» и не способен больше создать ничего, что могло бы встать в один ряд с его лучшими романами о Кожаном Чулке. Друзья советовали ему написать что-нибудь в духе его романов «о море или об индейцах». Да и сам писатель давно уже подумывал о том, как бы соединить в одном романе эти две темы - индейцев и водную стихию. В результате на свет появился роман «Следопыт, или На берегах Онтарио» (1840). В нем перед читателями снова предстали хорошо знакомые герои - Следопыт-Кожаный Чулок и Чингачгук-Великий Змей.

По времени действия роман этот занимает место между «Последним из могикан» и «Пионерами», Сорокалетний Следопыт встречает юную Мэйбл, дочь сержанта Дунхема, и влюбляется в нее. Приключения на берегу и на озере Онтарио заканчиваются тем, что Мэйбл выходит замуж за молодого Джаспера Уэстерна, лоцмана «Резвого» с озера, а Следопыт с Чингачгуком снова исчезают в лесу.

«простые сюжеты... указывают на большую творческую силу и всегда таят в себе неисчислимые богатства... Тут Купер снова становится великим Купером. Описание лесов, реки и водопадов, хитрости дикарей, разрушаемые Великим Змеем, Джаспером и Следопытом, дают ряд чудесных картин, неподражаемых, как и в предшествующих романах. Тут есть от чего прийти в отчаяние любому романисту, который захотел бы пойти по стопам американского автора. Никогда типографской печати не удавалось так затмить живопись. Вот школа, где должны учиться литературные пейзажисты, здесь - все тайны искусства».

Но эти достоинства романа, отмеченные великим французским писателем, остались вне поля зрения многих американских критиков. Газета «Ивнинг сигнал» («Вечерний сигнал») утверждала, что «Следопыт» невозможно читать. С критиком вечерней газеты соглашались и другие органы американской печати. Даже в общем-то положительные отзывы о романе содержали намеки на то, что писатель «наконец-то взялся за ум», и выражали надежду, что «отныне война между нашим романистом и общественностью наконец-то прекратится». В некоторых газетах Купера продолжали изображать, как «кровожадного краснокожего индейца, раскрашенного в краски войны, с пояса которого свисают скальпы бледнолицых» ^[29].

В 1841 году вышел из печати «Зверобой, или Первая тропа войны», последний по времени написания роман из серии о Кожаном Чулке. В нем Купер обращается к молодым годам Натти Бампо, описывает, как и в каких условиях оттачивалось его мастерство охотника и следопыта, устанавливались взгляды на жизнь. Уже в молодости Зверобою были чужды расовые предрассудки. «Я считаю краснокожих такими же людьми, как и мы с тобой, Непоседа,- объясняет свои взгляды товарищу Зверобой.- У них свои природные наклонности и своя религия, но в конце концов не в этом дело, и каждого надо судить по его поступкам, а не по цвету его кожи... Люди отличаются друг от друга цветом кожи, у них разные нравы и обычаи, но, в общем, природа у всех одинакова. У каждого человека есть душа».

Подобные заявления в год издания романа звучали в США достаточно смело. Американские граждане не признавали никаких прав ни за индейцами, ни за неграми. Поэтому слова Зверобоя, произнесенные за сто лет до издания романа - его действие происходит между 1740 и 1745 годами,- многим казались кощунственными. Вся история освоения новых земель колонистами была историей истребления индейцев. Говорить о том, что индейцы такие же люди, как и белые,- значило поставить под сомнение правомерность захвата новых территорий, правомерность расширения и укрепления Соединенных Штатов.

Но все описанное в романе относилось к далекому прошлому. Купер достаточно сильно обличал в других своих книгах современное положение дел в США, и этого ему простить не могли. Что же касалось высказываний Зверобоя, то их рассматривали как некие экстравагантные рассуждения любимого героя, и они никак не мешали популярности романа. Купер вновь был признан одним из лучших американских писателей, хотя, конечно же, его взгляды по вопросам общественной жизни США не принимались и осуждались.

«Зверобоем» Купер завершил пенталогию о Кожаном Чулке. Вряд ли случайно то, что последним романом из жизни Натти Бампо стал роман о днях его молодости, когда «были заселены только четыре графства колонии Нью-Йорк». «Зверобой», как и «Следопыт», отличается от трех первых романов серии тем, что в нем описано отношение Натти к женщине. Любовь красивой Джудит Хаттер к Зверобою остается безответной, его сердце принадлежит лесам, рекам и озерам, друзьям. Ему суждено будет изведать любовь. В «Следопыте» он полюбит Мэйбл Дунхем, но сам откажется от борьбы за нее, узнав, что она предпочитает Джаспера Уэстерна.

Лишив Кожаного Чулка счастья семьи и женской любви, писатель как бы подчеркивает самобытность и незаурядность этого образа, приподнимает его над окружающими людьми, придает особое значение его близости к силам природы. Кожаный Чулок проходит через все пять романов серии не отягченный думами о семье, готовый прийти в любую минуту на помощь другу, нежно заботящийся о товарище, смелый и мужественный, хладнокровный и невозмутимый. На первый взгляд, ни в одном из романов ему не принадлежит главная роль. Но он всегда в центре событий, он их движущая сила. Симпатии читателя всегда на его стороне. Его бескорыстие и правдивость вызывают восхищение. Человеческие жертвы Натти в сочетании с его сугубо американским жизненным опытом сделали из него героя, приключениями которого зачитываются вот уже полтораста лет читатели всех стран и континентов. Пенталогия о Кожаном Чулке - величайшее творение Купера - писателя, историка и социального критика.

Но, как отмечают американские литературоведы, рассерженные современники писателя больше интересовались его судебными тяжбами по поводу нанесенных ему оскорблений, чем непреходящими ценностями, выходившими из-под его пера. Поэтому даже лучшие творения писателя не оценивались по достоинству, а ставились в один ряд с десятками других книг, подавляющее число которых забывалось сразу же по прочтении.

Юношеское увлечение Купера морской стихией не проходило с годами. Жизнь на берегу большого озера, частые посещения портового города Нью-Йорка, встречи со старыми знакомыми-моряками возвращали его мысли к морю, кораблям, бесстрашным и мужественным покорителям морских просторов. Один за другим выходят в свет его морские романы: «Мерседес из Кастилии» (1840) - о первом путешествии Колумба к берегам Америки; «Два адмирала» (1842) - этюды из истории морской войны между Англией и Францией в середине XVIII века; «Блуждающий огонь» (1842) - увлекательная история о французском корсаре и английском фрегате; «Нед Майерз, или Жизнь простого моряка» (1843) - романизированная история жизни бывшего сослуживца писателя; «На суше и на море» (1844) - приключения на море двух бежавших из дому юных американцев.

Со страниц этих книг перед читателями предстают смелые герои, в них развертываются напряженные события, занимательность действия сочетается с рассуждениями на социальные и религиозные темы, а место действия переносится со Средиземного моря к берегам Южной Америки, от берегов Мадагаскара к побережью Китая. Морские романы Купера, как и его «Жизнеописания выдающихся моряков Америки» (1846), были предметом жарких споров в нью-йоркских гостиных. Одни утверждали, что Купер ничего не смыслит в морском деле и его описания моря и кораблей «достойны смеха».

«Жизнеописания», и поэтому всячески поносили работу писателя, а заодно и все его морские романы.

Возвышенно-романтическое описание Купером жизни на море уже не вызывало восторга читателей, преобладал критический настрой к порядкам на корабле, в центре внимания общественности теперь был не блестящий офицер - искатель приключений, а простой моряк, жизнь которого на корабле отличалась изнурительным трудом, серым однообразием, жестоким подавлением индивидуальности. Купер улавливал эти настроения общественности, и не случайно его биографическое повествование о Неде Майерзе имело подзаголовок, сходный с названием нашумевшей в те годы книги Ричарда Генри Даны «Два года простым моряком». Однако в описании моря и моряков Купер оставался прежде всего романтиком, и элементы реализма в его морских романах не получили достаточного развития.

Существовала еще одна сфера, которая, наряду с морской стихией, привлекала в эти годы пристальное внимание писателя. Общественно-политическая и экономическая жизнь страны казалась Куперу не менее увлекательной сферой деятельности человека, чем море. Жизнь в США в этот период была насыщена важными экономическими и социальными событиями. Восстание негров-рабов в штате Виргиния под руководством Ната Тернера (1831) дало новый стимул молодому движению аболиционистов, выступавших за немедленную отмену рабства. Затяжной экономический кризис (1837) затронул все сферы - финансы, промышленность, сельское хозяйство. Массовое движение фермеров-арендаторов привело к принятию закона о праве «первой заимки» (1841), предоставившего арендаторам преимущественное право приобретения обрабатываемых ими земель по зафиксированной государством минимальной цене.

Стремление Купера к объективному изображению американской действительности привело к тому, что он начал писать произведения на злободневные темы современной американской жизни. В 1843 году он издает повесть под неожиданным и вызывающим названием «Автобиография носового платка». Ее героиня - обедневшая французская аристократка зарабатывает на жизнь шитьем дамских кружевных носовых платков. Купер показывает закулисную сторону деятельности коммерсантов, рассказывает, как носовой платок, за шитье которого героиня получает гроши, постепенно возрастает в цене и в конечном итоге продается в Нью-Йорке по баснословной цене в 100 долларов. «Процесс превращения человеческого труда в прибыльный продукт показан Купером с такой же жестокой беспристрастностью, как и Марксом»,- говорил об этой повести писателя американский литературовед Дж. Гроссман ^[30].

Разоблачая в повести проделки коммерсантов, Купер вместе с тем приоткрывает завесу и над нравами, царившими среди богатых американцев. Особое неудовольствие нью-йоркского «света» вызвало изображение молодых людей, жаждущих жениться «на деньгах». Во времена Купера о таких вещах не принято было говорить вслух, и изображение в повести этих хорошо знакомых всем «ловцов богатства» требовало от писателя известной смелости.

духу времени - добродетель вознаграждалась. Тем не менее трудно переоценить критическое звучание повести, оно получило должный отклик и обратило внимание читателей на неприглядные черты жизни американского общества.

Происходя из семьи крупных землевладельцев, Купер, как известно, всегда приукрашивал роль земельной аристократии. Его весьма интересовал происходивший в те годы в США процесс перераспределения земельных угодий. Борьба за землю в эти годы вспыхнула с новой яростной силой неподалеку от родных мест писателя - на берегах реки Гудзон, где тысячи нищих мелких арендаторов отказались платить ренту богатому землевладельцу. Не помогало ни вмешательство местных шерифов, ни ввод войск. Движение противников ренты, за дешевый выкуп земли, приобрело в штате Нью-Йорк такой размах, что губернатор штата побоялся применить против арендаторов вооруженную силу, как того требовали крупные землевладельцы.

Развернувшаяся борьба за землю натолкнула Купера на мысль написать серию романов о жизни и судьбе крупных землевладельцев. Романы эти получили общее название «Хроника Литтлпейджей, или Трилогия в защиту земельной ренты». Первый роман трилогии «Сатанстоу», названный по имени городка, в котором жили Литтлпейджи, вышел в свет в 1845 году. В конце года увидел свет второй роман трилогии «Землемер», а летом 1846 года - завершающий ее роман «Краснокожие».

Выступая в трилогии на стороне землевладельцев, Купер тем не менее дает вполне реалистичные описания их жизни, тяжелого труда арендаторов, истоков борьбы за землю. Семейная хроника рода Литтлпейджей перерастает в социально-политическое повествование о судьбе землепользования, о переходе права на землю от крупных землевладельцев к спекулянтам землей. В этих романах Купер - социальный критик, Купер-художник вступает в спор с Купером - сторонником земельной аристократии и побеждает последнего. Нарисованная в трилогии панорама американской жизни дает ясное представление о тех социальных, экономических и политических факторах, которые, возникнув на местном материале, перерастали границы штатов и приобретали общегосударственное звучание.

Трилогия Купера, особенно последний роман «Краснокожие», вызвала яростные нападки сторонников движения за отмену земельной ренты. Выражая их взгляды, газета «Свободный землевладелец» обвиняла писателя в том, что его романы написаны по заказу крупных землевладельцев и оплачены ими. «Сама направленность романа свидетельствует о многом»,- заключала газета ^[31].

«После двадцати пяти лет тяжелейшего труда я остаюсь сравнительно бедным человеком,- изливал свою горечь Купер в письме к знакомому в мае 1846 года.-...Факт заключается в том, что эта страна еще недостаточно развита для чего-либо подлинно интеллектуального... В общем и целом я совершенно непопулярен в своей стране... Будь я лет на пятнадцать моложе, я бы определенно уехал за границу и никогда бы не возвратился обратно» ^[32].

Развитие промышленности и транспорта вносило кардинальные изменения в облик и жизнь страны. Сокращались расстояния, теперь по железной дороге путешествие, скажем, в штат Мичиган, занимало сутки против недели пару месяцев назад. Купер теперь куда чаще ездит в Нью-Йорк и Филадельфию по своим издательским делам. Ему удается достигнуть соглашения с нью-йоркским издательством «Путнам» о первом издании собрания своих сочинений. Но он по-прежнему работает над новыми книгами. Один за другим выходят в свет его новые романы.

Только в 1848 году читатели получили четыре новых произведения Купера. «Кратер» - первый американский настоящий утопический роман, написанный в традициях Д. Дефо и в аллегорической форме показывающий историю США. Гибель от землетрясения Колонии, возникшей на затерянном в океане вулканическом острове, являлась недвусмысленным предупреждением тому образу жизни, который доминировал в Соединенных Штатах Америки. До сегодняшнего дня некоторые американские литературоведы видят в такой концовке романа преклонение автора перед силами природы, стремление подменить суждения людей судом богов.

Однако с такими утверждениями трудно согласиться. Возникшее на острове общество гибнет именно потому, что автор не видит в нем будущего. Но первооткрыватель Колонии Марк Вулстон остается в живых, и таким образом писатель говорит, что для человечества не все еще потеряно. Эта оптимистическая нота весьма характерна, ибо она отражает веру Купера в неисчерпаемые возможности человечества.

Роман «Джек Тайер» навеян перипетиями войны США с Мексикой. Капитан Спайк тайно продает мексиканцам порох. Он жесток и безжалостен и к своим матросам и к своим пассажирам. Его старый сослуживец Джек Тайер пытается как-то смягчить сердце Спайка, но безуспешно. В конце романа умирающий Спайк узнает, что Джек Тайер - не кто иной, как переодетая его жена.

«Дубовой роще, или Охотнике за пчелами» Купер снова возвращается к периоду войн между колонистами и индейцами. В одной из схваток от пули индейцев умирает миссионер. Перед смертью он благословляет своих убийц и сообщает им, что они предки евреев и должны возвратиться в богатые земли Иудеи.

- Благодарим за сообщение, что мы евреи,- отвечает миссионеру вождь индейцев.- Мы уверены, что он говорит именно то, что думает. И все же мы уверены, что мы - краснокожие, индейцы, а не евреи... Если бледнолицые считают, что мы имеем право на эти отдаленные земли, так богатые всякими ископаемыми, то мы отдаем бледнолицым свои права на них, а сами предпочитаем оставить за собой эти рощи, прерии, леса ^[33].

«Морские львы» повествуют о приключениях охотников на китов в Антарктике. Вместе с тем роман показывает людскую алчность и жадность, несовместимость человеческих чувств с религиозными догмами. Роман имел читательский успех, его первое издание очень быстро разошлось. Купер снова ощутил веяние былой славы и признания. В общественных местах Нью-Йорка его встречали с неизменным уважением, от которого он уже давно отвык.

Он преисполнен новых творческих планов, пишет новый роман, работает над историей Нью-Йорка, создает новые главы для книги о военно-морском флоте США, пишет пьесу. Но его здоровье начинает сдавать, опухают ноги, он с трудом может передвигаться.

В 1850 году выходит в свет роман «Веяния времени», предшественник более поздних детективных историй. Богатая американка Мэри Монсон облыжно обвиняется в убийстве, к которому она никак не причастна. Она знает правду, но, будучи уверена в своей невиновности, не считает нужным сказать судье о том, что ей известно.

«факты и новости становятся предметом купли-продажи, и то падают, то повышаются в цене, подобно любым другим товарам». Присяжные заседатели выносят свой вердикт не на основе скрупулезного изучения доказательств, а руководствуясь слухами, личными привязанностями и собственными предрассудками.

«Веяния времени» оказались последним романом Купера. 14 сентября 1851 года писатель скончался. Похоронили его на семейном кладбище в Куперстауне. Через несколько дней в Городском зале Нью-Йорка прошло траурное собрание, на котором председательствовал Вашингтон Ирвинг. На собрании начали сбор средств для сооружения памятника писателю и решили провести публичный митинг, посвященный его памяти.

Такой митинг состоялся в феврале 1852 года под председательством известного общественного деятеля Даниэля Уэбстера. Были начитаны посвященные памяти Купера письма Эмерсона, Мелвилла, Готорна, Лонгфелло. Доклад о жизни и творчестве Купера сделал писатель Брайант.

Собрать достаточно средств на постройку памятника Куперу не удалось; после нескольких лет все, что сумели собрать, передали друзьям писателя в Куперстауне, и на эти средства соорудили небольшую статую Кожаного Чулка и установили ее на местном кладбище. Так современники крупнейшего американского писателя почтили его память.

За сто тридцать лет, прошедших после смерти Джеймса Фенимора Купера, многое изменилось в Соединенных Штатах Америки и в мире в целом. Но по-прежнему лучшие романы писателя читаются во всех уголках земного шара, по-прежнему все новые поколения читателей с неослабевающим вниманием следят за приключениями Кожаного Чулка и Чингачгука, восхищаются бескорыстным патриотизмом Гарви Бёрча, сочувствуют молодым американским морякам Гриффиту и Барнстейблу в поисках их суженых.

«Шпион», переведенный с французского издания. С этого времени романы Купера регулярно переводятся на русский язык и становятся весьма популярными среди русской читающей публики ^[34]. Известно, что романы Купера высоко ценили М. Ю. Лермонтов, В. Г. Белинский, П. А. Вяземский.

Отвечая тем критикам, которые считали Купера «подражателем и учеником» Вальтера Скотта, В. Г. Белинский писал: «...Купер - писатель совершенно самостоятельный, оригинальный и столько же великий, столько же гениальный, как и шотландский романист. Принадлежа к немногому числу перворазрядных, великих художников, он создал такие лица и такие характеры, которые навеки останутся художественными типами».

Великий русский писатель и гуманист Максим Горький любил романы Купера о Кожаном Чулке и восхищался их героем: «Натти Бампо всюду возбуждает симпатии честной простотой своей мысли и мужеством деяний своих... Безграмотный Бампо является почти аллегорической фигурой, становясь в ряды тех истинных друзей человечества, чьи страдания и подвиги так богато украшают нашу жизнь».

Следует отметить, что сам Купер очень хорошо относился к русским и России. Пэ приезде в Париж он был принят в салоне княгини П. А. Голицыной (Шуваловой). Уже в одном из своих первых писем из Парижа писатель сообщал в ноябре 1826 года: «Княгиня Голицына по-прежнему весьма любезна, что очень нам полезно, так как у нее собирается лучшее русское и французское общество... Ее невестка княгиня М. А. Голицына-Суворова, внучка фельдмаршала Суворова, очень преуспела в музыке. Поверьте мне, что они устраивают прекрасные небольшие вечера» ^[35].

Добрые чувства к русским и России Купер сохранил на всю жизнь. Почти через двадцать лет после первых встреч с русскими в Париже он написал длинное письмо русскому дипломату князю Д. И. Долгорукому, который через знакомого американца обратился к писателю с просьбой прислать автограф для своей коллекции.

В своем письме Купер пишет, что он хочет воспользоваться предоставленной ему возможностью, чтобы выразить всем русским те чувства, которые он испытывал к «великодушию и доброжелательности, так щедро проявляемыми русскими в Европе по отношению к американцам».

«Своим собственным представлением в европейское общество я прежде всего обязан вниманию русских,- рассказывает в письме Д. И. Долгорукому писатель,- ибо в течение месяцев я жил в Париже, никому не известный и всеми игнорируемый, пока не был принят с утонченным великодушием в кругу различных членов семьи Голицыных, о которых я до сих пор вспоминаю с удовольствием. У Голицыных я встречался со многими другими воспитанными и умными русскими, большинству которых я обязан за те любезность и доброту, которые были оказаны мне в чужой стране. Во всех случаях я находил, что русские питают расположение к нам, американцам. В Риме я встречался с доброжелательной и умной княгиней 3. А. Волконской, а также с князем Г. И. Гагариным. Где бы я ни встречался с русскими, я всякий раз находил в них друзей; и я имею основания полагать, что и другие американцы испытывали с их стороны такую же доброту... Россия доказала свою дружбу по отношению к Америке, и я - один из тех, которые желают, чтобы наш народ открыто оказал предпочтение тем, кто относится к нашей стране и соотечественникам (как в нашем полушарии, так и за его пределами) со щедростью и справедливостью» ^[36].

Эти слова великого американского писателя, написанные без малого полтораста лет тому назад, весьма актуально звучат и сегодня, когда мир во всем мире зависит прежде всего от сотрудничества двух великих мировых держав - СССР и США. Чувства советских людей к американскому народу определены ленинской политикой мира и дружбы между народами. Советские люди никуда не намерены сворачивать с пути мира и сотрудничества, проложенного Лениным. Они надеются, что в конце концов на этот путь встанут и Соединенные Штаты Америки.

Примечания

1

«The Native Muse. Theories of American Literature». N Y., 1976, v. I, pp. 155-157 (Далее: The Native Muse...).

2

«The Letters and Journals of James Fenimore Cooper». Ed. by James Franklin Beard, v. I-VI. Cambridge, Mass., The Belknao Press of Harvard Univ. Press, 1960-1968, v. I, p. 4 (Далее: The Letters...).

3

The Letters.., v. I, p. 5.

4

5

The Letters..., v. I, p. 48.

6

The Letters..., v. I, p. 24.

7

The Letters..., v. I, p. 44.

8

The Native Muse..., p. 186.

9

10

The Native Muse..., pp. 333-334.

11

См. «The People's Almanac», N. Y., 1975, p. 93.

12

The Letters.., v. II, pp. 60-61.

13

The Letters.., v. II, pp. 60-61.

14

15

The Letters..., v. I, p. 85.

16

См. The Letters..., v. I, p. 84.

17

The Letters..., v. I, p. 94.

18

The Native Muse.., p. 216.

19

20

The Letters.., v. II, pp. 209.

21

The Letters.., v. I, p. 222.

22

The Letters.., v. I, p. 243.

23

The Letters..., v. II, pp. 305, 382.

24

25

«The Annals of America», Encyclopaedia Britannica, I nc, v. 1 - 19, v. 6, p. 444.

26

The Letters.., v. II, p. 258.

27

James Grossman. «James Fenimore Cooper». London, 1950, p. 103 (Далее: J. Grossman...).

28

J. Grossmaп.., pp. 119, 131, 133.

29

30

J. Grossman.., р. 172.

31

The Letters.., v. V, pp. 5.

32

The Letters.., v. I, p. 131.

33

См. J. Gгоssmап.., р. 229.

34

35

The Letters..., v. I, p. 169.

36

The Letters..., v. V, pp. 47-48.