Пенитель моря.
Глава II

ПЕНИТЕЛЬ МОРЯ

Глава II

Расставшись со своим собеседником, альдерман ван-Беврут задумчиво продолжал свой путь. Засунув руку в карман и крепко придерживая звеневшие там испанские золотые монеты, только-что избежавшие поползновений благородного лорда, почтенный коммерсант с решительным видом постукивал по мостовой палкой, как-будто бросая вызов всем своим врагам. Поднявшись в верхний квартал города, он остановился перед богатым домом голландской архитектуры и постучал в дверь блестевшим на солнце молотком. Приход его там, очевидно, заранее ожидался, так как дверь немедленно отворилась, и на пороге показался дряхлый, седой негр, тотчас же пригласивший гостя войти. Но альдерман оперся на перила крыльца и вступил со старым слугою в беседу.

- Здравствуй, дружище Купидон! - промолвил он задушевным тоном. - У тебя сегодня такой сияющий вид, как у солнца. Надеюсь, мой друг, патрон почивал так же спокойно, как и ты?

- Он уже встал, господин альдерман, - ответил негр. - С некоторого времени, - прибавил он, понижая голос, - патрон совсем потерял сон. Вся живость его пропала. Теперь он только и делает, что курит трубку. Завелась, должно-быть, у него зазноба.

- Ну, мы найдем средство помочь этому горю, - уклончиво сказал альдерман.

- Вот и сам хозяин, - проговорил слуга, - он лучше сумеет занять вас, чем старый негр.

- Доброго утра, счастливой поездки, патрон! - весело приветствовал альдерман хозяина дома.

Это был молодой человек всего лет двадцати пяти, но необыкновенной толщины. Он приближался, тяжело покачиваясь из стороны в сторону. По виду ему можно было дать, по крайней мере, вдвое больше лет.

- Ветер упал, бухта - зеркало! Наша поездка будет так же спокойна, как по каналу.

- Это хорошо, конечно, - пробормотал старый Купидон, предупредительно ухаживавший за своим хозяином. - Все же, по-моему, для такого богатого человека, как мой господин, гораздо лучше путешествовать сухим путем. Давно то было: один паром утонул со всеми пассажирами; никто не спасся.

- Ну, это бабьи сказки, любезный! - проговорил альдерман, кидая беглый взгляд на своего друга. - Мне пятьдесят лет с лишком, а я что-то не помню подобного случая.

- Молодому человеку легко забыть. Шестеро утонуло: двое янки^[12], один француз из Канады и одна женщина из Джерсея. Ах, как оплакивали бедняжку!

- Твой счет неточен, старина! - с живостью сказал старый коммерсант. - Двое янки, говоришь ты, да француз, да женщина? Это составить только четыре.

- Вы не считали еще двух губернаторских прекрасных лошадей, тоже утонувших.

- Старик прав, - живо согласился альдерман. - Я сам теперь вспомнил. Но ничего не поделаешь: смерть властвует на земле, и никто не избежит ее, когда придет последний час. Впрочем, сегодня с нами нет лошадей, а потому тронемся, что ли, патрон?

Олоф ван-Стаатс немедленно последовал за альдерманом, и скоро оба исчезли из глаз негра. Постояв несколько времени, старый Купидон неодобрительно покачал головой и, вернувшись обратно в дом, тщательно запер за собой дверь.

Улица, по которой шли друзья, имела в длину не более нескольких сот футов. С одной стороны она замыкалась фортом, с другой ее пересекал высокий палисадник, носивший громкое название «городских стен» и устроенный на случай внезапного нападения индейцев, живших в довольно большом числе в низинах колонии. Эта уличка была родоначальником знаменитого Бродвэя^[13], самой великолепной улицы современного Нью-Йорка.

- На вашего Купидона действительно можно положиться. Он образец честности и преданности. Жаль, что я не отдал ему на хранение ключей от моей конюшни, - проговорил альдерман.

- Я слышал еще от покойного отца, что ключи всего вернее хранить у себя! - холодно ответил патрон.

- Кстати, - с живостью промолвил коммерсант, - сегодня, идя к вам, я повстречался с бывшим губернатором, которому кредиторы, должно-быть, позволили прогуливаться в такой час, когда, по их мнению, глаза любопытных обывателей закрыты. Надеюсь, вы заблаговременно успели выцарапать у него свои денежки?

- Я был настолько счастлив, что никогда не давал ему взаймы.

- Это дело совсем его не касается! - отрезал патрон.

- Он сообщил мне, что можно бы устроить так, что «Кокетку» пошлют к Индийским островам.

При этом намеке на соперника - капитана «Кокетки» Лудлова - молодой человек слегка покраснел. Альдерман не знал, чему это приписать: досаде или же задетой гордости.

- Если капитан Лудлов считает более интересным плавать в Ост-Индии, чем исполнять свои обязанности здесь, то желаю ему полной удачи, - ответил сдержанно патрон.

- Он имеет, говорят, репутацию дельного моряка.

- Послушайте, патрон, бросимте говорить загадками. Если вы хотите иметь успех у Алиды, стряхните с себя вашу неподвижность. Помните, у моей племянницы в жилах течет французская кровь. Надеюсь, что в Луст-ин-Русте вы, наконец, столкуетесь с ней как-нибудь: для того, собственно говоря, и задумана эта поездка.

- Это дело, конечно, дорого моему… - тут молодой человек запнулся, как-будто испугавшись излишней откровенности, и машинально заложил палец за жилет.

- Если вы намекаете на ваш желудок, - сохраняя серьезный вид, ответил альдерман, - то вы правы: наследница Миндерта ван-Беврута никогда не будет бедной невестой. К тому же и покойный отец ее немало оставил после себя. Но что за чорт! Паром отходит без нас! Брут, скачи, скажи этим дьяволам, чтобы подождали минутку! Вот мошенники! То уйдут раньше времени, так что приходится ждать и жариться на солнце, то стоят чуть ли не по часам. Точность - душа торговли. Ничего не следует делать ни раньше, ни позже положенного часа.

Бухта, где стоял паром, врезывалась в остров на протяжение четверти английской мили. Берега ее были окаймлены рядом низких, тесных домов, построенных в голландском вкусе, т.-е. с флюгерами, слуховыми окнами и зубчатыми стенами. У одного из этих домов висел над входом железный кораблик, весьма наглядно показывавший, что дом этот принадлежал хозяину парома.

Человек пятьдесят негров возились на улице, обмакивая швабры в воду и обмывая ими стены домов. Как водится, эта их ежедневная работа сопровождалась шутками, смехом, на которые вся улица отзывалась с ненеизменною веселостью. По временам в каком-либо высоком окне появлялась голова в ночном колпаке, принадлежавшая какому-нибудь почтенному буржуа. С невозмутимостью голландцев он слушал некоторое время шутки, словно ракеты перелетавшие с одной стороны на другую.

Едва альдерман со своим спутником вскочил на судно, как оно уже начало отходить от берега. Периага, - так назывался тип этого судна, - имела конструкцию смешанную: отчасти европейскую, отчасти американскую. Это было короткое, плоскодонное, с низкими бортами судно, какие можно было видеть в Голландии. На нем имелись две мачты, но без всякой оснастки. Когда на них ставили высокие, суживающиеся кверху паруса, мачты гнулись, словно тростники. Периага отличается быстротою хода и даже поворотливостью, чего трудно было ожидать от судна, такого неуклюжего по виду.

12

13

В настоящее время Бродвэй тянется на протяжение около 8 километров. (Прим. ред.).