Пенитель моря.
Глава VI

ПЕНИТЕЛЬ МОРЯ

Глава VI

- Лицо человека - судовой журнал, в который записываются его мысли. Лицо капитана Лудлова имеет, кажется, довольное выражение, - проговорил вдруг чей-то голос недалеко от Лудлова.

- Кто это говорит о журнале и мыслях? Кто смеет подсматривать за мною? - спросил, нахмурившись, офицер.

- Тот, кто играл и отгрызался слишком часто, чтобы бояться грозы, которую он видит в облаках или… на лице человека. Что касается подсматривания, то, капитан Лудлов, я много видел слишком больших кораблей, чтобы обращать внимание на легкий крейсер. Надеюсь, вы удостоите меня ответом. Приветствие на море то же, что и приветствие на суше.

Лудлов круто обернулся и едва поверил своим глазам. Он встретил спокойное и смелое лицо того моряка, который утром так дерзко задел его самолюбие.

Постаравшись, однако, сдержаться, - что удалось ему не без труда, так как он привык встречать повсюду подобострастие - дань его высокому положению, - молодой капитан ответил:

- Истинная храбрость у того, кто смело и прямо идет на своих врагов. Того же, кто смеется над гневом друзей, зовут наглецом.

- А еще умнее будет не делать ни того, ни другого. Капитан Лудлов, здесь мы равноправны, а потому и разговор наш должен быть совершенно свободный.

- О равноправности не может быть и речи: наши положения слишком различны.

- Здесь не место говорить ни о положениях, ни об обязанностях. Когда придет время, мы оба, надеюсь, будем каждый на своем посту, готовые честно исполнить свой долг. Капитан Лудлов на палубе своего крейсера, под защитой своих пушек, и капитан Лудлов здесь, на мысе, не имеющий другой защиты, кроме своих рук и мужества, - вовсе не одно и то же. Впрочем, у вас наружность человека, который решится пойти один и не в такой еще сильный ветер, как сегодня, если только можно судить о силе ветра по парусам вон того судна, - прибавил незнакомец, указывая на периагу, на которой отправился ван-Беврут со своими гостями в Луст-ин-Руст.

- Да, это судно начинает, повидимому, чувствовать силу ветра, - согласился Лудлов, всецело теперь поглощенный наблюдением над периагой, боровшейся с волнением впереди Раритонской бухты.

- Женщин и ветер можно понять лишь тогда, когда они находятся в движении. Всякий, кто привык наблюдать за своим спокойствием и облаками, без сомнения, предпочел бы переехать через эту бухту на корабле ее величества - «Кокетке», чем на хрупком пароме, который там танцует по прихоти ветра. К сожалению, женское платье, развевающееся на его палубе, говорит, что обладательница его другого мнения.

- Вы человек удивительно наблюдательный, - сказал Лудлов, снова поворачиваясь к незнакомцу, - и…

- Удивительно наглый… - подхватил тот, видя, что Лудлов медлит. - Прошу офицера королевского флота не стесняться в выражениях, так как я простой матрос, и самое большее - боцман.

- Я не хотел вас оскорблять. Я только удивляюсь, откуда вы узнали, что я предлагал молодой девушке и ее друзьям перевезти их в виллу альдермана ван-Беврута?

- Я не вижу ничего удивительного в том, что вы предлагали услуги молодой девушке. Другое дело ее друзья! По отношению к ним мне, признаюсь, немного непонятно ваше великодушие. Когда молодые люди увлекаются, они не говорят тихо.

- Значит, вы подслушали наш разговор, спрятавшись, вероятно, в тени этого дерева. Может-быть, у вас зрение лучше слуха?

- Не могу отрицать, что я действительно наблюдал игру выражений на вашем лице в то время, когда вы держали в руках клочок бумаги.

- Но не можете же вы знать его содержание?

- Думаю, что бумажка содержала в себе секретные приказания молодой девушки, которая сама слишком кокетлива, чтобы принять ваше предложение перевезти ее на судне, носящем то же название.

- Что это? Он прав, несмотря на все его непоколебимое бесстыдство, - пробормотал Лудлов, расхаживая взад и вперед в тени дуба. - Слова Алиды расходятся с ее действиями. Как я был глуп, что позволил себя провести, точно безусый мичман. Послушайте, боцман! Есть же у вас имя, как и у всякого бродяги по океану?

- Очень хорошо. Такой ловкий матрос должен с удовольствием вступить на королевскую службу.

- Конечно, мне было бы это очень приятно, если бы только я не был обязан сначала службою другому лицу.

- Кто же это такой, имеющий больше прав на ваши услуги, чем даже сама королева? - спросил несколько вызывающе Лудлов.

- Моя собственная особа.

- Это уже слишком! - прервал сердито Лудлов. - Знаешь ли ты, негодяй, что я имею право силой заставить тебя служить? Только едва ли много стоит твоя служба, несмотря на хвастливые речи.

Незнакомец несколько времени, казалось, обдумывал что-то, потом сказал:

- Бесполезно доводить до крайности, капитан Лудлов! Мы здесь одни, и, надеюсь, ваша честь поверит, что я не шучу, если скажу, что мужчина ростом в шесть футов не так-то легко позволит тащить себя, словно шлюпка, буксируемая сорокачетырехпушечным кораблем. Хотя я и моряк, для которого океан - жилище, но все же не бросаюсь в море очертя голову. Взгляните туда: виден ли другой корабль, кроме вашего крейсера, могущий удовлетворить вполне моряка дальнего плавания?

- Хотите ли вы этим сказать, что вы пришли сюда наниматься на какое-либо судно?

- Вы угадали. И хотя мнение простого матроса не имеет особенной цены, все же скажу, что мало встречается таких прекрасных судов, как ваше. Вы знаете очень хорошо, что человек рассуждает не одинаково, когда он принадлежит себе самому или когда принадлежит короне. Надеюсь поэтому, что вы не будете поминать лихом ту непринужденность, с которой я говорю с вами теперь.

- Я часто встречал людей вашего сорта, и знаю теперь, что насколько они необузданны на берегу, настолько послушны на борту. Стойте: не парус ли это виден вдали, или это крылья чайки, сверкающие на солнце?

- Может быть и то, и другое, - спокойно отвечал незнакомец, всматриваясь в море. - Смотрите, как чайки играют на волнах, как блестят на свету их крылья!

- Взгляните несколько дальше. Видите там белую точку? Это парус корабля.

- Очень может быть: ваши каботажные^[17] суда здесь чуть не ежечасно уходят и приходят, подобно тому как водяные крысы путешествуют в хлебный магазин и обратно. По-моему, это просто водяная пена.

- Нет, это парус, который покрывает мачты смелого корсара…

- Ну, тогда это улетевшая птица: теперь ее не видно, - сухо ответил моряк в индийской шали. - Такие крылатые корабли немало доставляют нам, морякам, бессонных ночей.

Лудлов и его собеседник начали спускаться вниз. Идя уже по берегу, они продолжали разговаривать.

- Этот упрямый голландец, то-есть, я хочу сказать, ван-Беврут, больше доверяет своему судну, чем я самому себе. Признаюсь, мне очень не нравится то облачко в устье Раритона, а дальше в открытом море горизонт уже потемнел… Нет, что ни говорите, я вижу парус, или мои глаза утратили способность видеть!

- Ваша честь видит крыло чайки, играющей на волнах: это сходство и меня не раз обманывало, несмотря на то, что я лет на десять - пятнадцать имею больше опытности в морском деле, чем ваша честь.

- Пожалуй, это и чайка; предмет так мал. Однако, он имеет форму паруса, видимого издалека. Притом я жду одного корабля…

- У меня, значит, будет выбор. Благодарю вашу честь, что вы сказали мне об этом прежде, чем я решился отдать себя в распоряжение королевы.

- Если ваше поведение на море будет равняться обнаруженной вами на берегу смелости, то вас можно будет признать образцом дисциплинированности. Но моряк с такими замашками, как вы, должен прежде, чем поступить на корабль, справиться об его характере.

- Не многим лучше: это контрабандный корабль. Но разве вам, плавающему столько времени по океану, ничего не известно о Пенителе Моря?

- Вы задели мое любопытство, - отвечал незнакомец, лицо которого действительно выразило интерес. - Я лишь недавно возвратился из дальних морей. Рассказов о контрабандистах мне приводилось много слышать, но о вашем Пенителе Моря я в первый раз услыхал от хозяина периаги, совершающей рейсы между здешним портом и городом. Осмелюсь спросить вашу честь, не можете ли вы сообщить мне о нем подробнее?

Лудлов устремил на собеседника испытующий взгляд. У него мелькнуло было смутное подозрение, но самоуверенность незнакомца, обещавшего к тому же дать ему опытного и храброго матроса, заставила его отбросить эту мысль. Вообще несколько свободные манеры моряка начали более забавлять Лудлова, чем сердить.

«Морской Волшебницы», и ее командире - Пенителе Моря. Вот уже пять лет, как королевские колониальные крейсеры получили приказ быть настороже и поймать дерзкого контрабандиста.

- Должно-быть, торговля их очень уж выгодна, если они пренебрегают даже таким ловким офицером, как вы. Не может ли ваша честь сообщить мне еще несколько подробностей относительно его лица и прочего, хотя боюсь, что моя навязчивость сердит вас, судя по недовольному лицу.

- Какая надобность описывать наружность мерзавца? - ответил Лудлов, намекая таким образом своему собеседнику, что их разговор начинает заходить за пределы желательного.

- Какая надобность? Я спросил потому, что ваши слова напомнили мне одного человека, которого я некогда знавал в Ост-Индии, и который давно уже исчез с горизонта, так что никто не знает, что с ним сделалось. Может-быть, этот Пенитель Моря - испанец или голландец, оставивший свою залитую водою родину, чтобы отведать твердой земли.

- Ни один испанец еще не был в здешних морях. Голландец не может иметь такого легкого хода. Мерзавец смеется над самыми быстроходными крейсерами Англии. Говорят также, что это бывший офицер, ушедший на путь преступления.

- Слухи об этом идут, хотя я не особенно доверяю им… Смотрите-ка: ветер переменился, а туча разрешилась дождем. Ну, счастье альдерману!

- Да, чайки тоже умчались далеко от берега: верный признак хорошей погоды, - прибавил незнакомец, пронизывая горизонт своим острым взглядом. - Ваш корсар, надо полагать, улетел вместе с ними.

- Скоро и мы пойдем вслед за ним, и пора, друг, узнать, на каких условиях вы согласны служить королеве?

- Что касается условий, то, конечно, каждому хочется быть капитаном. Я полагаю, место первого лейтенанта уже занято на корабле вашей чести? - скромно спросил моряк.

- Или милостью… Извините за ошибку. Капитан Лудлов, вы, как честный человек, не обманете простого матроса, который положится на ваше слово?

- Матрос или кто другой, раз я ему дал слово, может быть спокоен.

- Тогда позвольте мне сначала посмотреть на корабль, изучить характер моих будущих товарищей и покинуть его, если мне не понравится у вас.

- Такое бесстыдство превышает, наконец, всякое терпение!

«Кокетки», Лудлов, готов навсегда связать свою судьбу с судьбой одной прекрасной дамы, той самой, которая несколько минут тому назад съехала на берег, между тем есть, без сомнения, тысячи других, руку которых он мог бы получить с гораздо меньшим трудом.

- Чорт возьми! Все шутки да шутки! Когда же вы заговорите серьезно?

- Выслушайте, ваша честь. Для моряка корабль все равно, что для простого смертного жена: он делается плоть от плоти его, кость от костей его, пока смерть не разлучит их друг с другом. Поэтому справедливость требует, чтобы ему была предоставлена хоть свобода выбора. Для моряка наружность корабля - то же, что для другого наружность возлюбленной: корпус судна - это талия, снасти - волосы, паруса - это наряды, которыми любит украшать себя красавица, пушки - это, конечно, зубы; наконец, окраска судна - это цвет лица. Итак, вы не даете мне права выбора? В таком случае желаю вашей чести счастливого плавания.

- Ну, Тиллер! - проговорил, смеясь, капитан. - Ты слишком надеешься на эти тощие деревья, если думаешь, что я не могу догнать тебя. Но я сдержу свое слово. Принимаю твои условия и надеюсь, что ты окажешь моей «Кокетке» такое же доверие, с каким городская красавица входит в бальную залу.

«Кокетка» неслась по проливу, подгоняемая свежим юго-западным ветром.

Примечания

17

Суда прибрежного плавания, служащие для перевозки грузов. (Прим. ред.).