Пенитель моря.
Глава XXVII

ПЕНИТЕЛЬ МОРЯ

Глава XXVII

Рано утром того же дня в городе на острове Мангаттане происходила следующая сцена.

На краю города, близ одного из деревянных магазинов, окаймлявших берег гавани, стоял дом, внешность которого изобличала в хозяине мелочного торговца. Несмотря на ранний час, окна дома были раскрыты и в них часто появлялась голова хозяина. Лицо его было озабоченно. Резкий удар в дверь заставил его броситься к двери и впустить раннего гостя, перед которым он рассыпался в подобострастных выражениях почтения.

- Какая честь, милорд, с вашей стороны нам, маленьким людям! - скороговоркой бормотал он. - Я так и думал, что вашей чести приятнее будет принять его здесь, чем в доме вашей чести. Не угодно ли вашей чести отдохнуть после прогулки?

- Благодарю! - сказал гость со снисходительной улыбкой, садись на стул, который предлагал ему юркий хозяин. - Вы справедливо говорите о моей квартире. Но, может-быть, благоразумнее будет совсем его не видеть? Он здесь?

- Здесь, здесь, милорд! Как бы он осмелился заставить вашу честь ждать, да и я не позволил бы этого! Он будет счастлив предстать перед вашей честью, если только вашей чести будет угодно видеть его.

- Пусть подождет, не к чему торопиться. Он сообщил причины, по которым желает видеть меня, Корнэби? Скажите мне о них раньше, чем я увижу его.

- К сожалению, я должен сообщить вам, милорд, что этот человек упрям, как мул. Я исчерпал все доводы, доказывая ему все неудобство допустить его к вашей чести, но так как он настаивал, что имеет к вам дело большой важности, то я и не осмелился отказать ему без вашего разрешения и потому послал вашей чести письмо.

- И это письмо вышло очень недурным, мэтр Корнэби. По крайней мере, мне не приходилось получать лучшего с того самого дня, как я прибыл в эту колонию.

- Я горжусь похвалой вашей чести. Смею уверить, милорд, что я, не в пример прочим колонистам, всегда соблюдал то уважение, которое подобает особе высокого ранга.

Лорд бросил снисходительный взгляд на своего собеседника. Ободренный таким выражением сочувствия, последний продолжал:

- Не правда ли, милорд, я говорю сущую правду? Но, - прибавил он с достоинством, - где же им было набраться приличий? Англия только остров. Всем нельзя родиться и получить воспитание в одном уголке земного шара.

- Это было бы притом и неудобно, Корнэби!

- Вот так же говорил и я мистрис Корнэби не далее как вчера. Было бы неудобно, сказал я ей, взять сюда еще другого жильца. Все не могут жить под одной кровлей. В извинение моей жены я должен прибавить, милорд, что она выражала при этом глубочайшее сожаление по поводу того, что ваша честь должны скоро покинуть нас, чтобы возвратиться в старую Англию.

- Ну, этому следовало бы, наоборот, более радоваться, чем сожалеть. Заключить в тюрьму… и кого? Близкого родственника королевы! Это не пройдет им даром! Это вопиющее нарушение прав личности.

- Это ужасно, милорд! Позор для оппозиции в парламенте! Я уверен, что никто не будет порицать вашу честь, если вы присоединитесь к кому бы то ни было, исключая, конечно, французов. Я часто говорил это во всех беседах, которые имел с женою по поводу вашего тяжелого положения.

- Не думал я, что возбуждаю до такой степени интерес! - ответил лорд, недовольный намеком хитрого хозяина.

- Мы занимаемся этим вопросом, милорд, не иначе, как с чувством почтеннейшего сожаления, как и следует истинным англичанам!

- Я не думал, мэтр Корнэби, что вы человек такой ученый. Что вы искусны в торговле - это я давно знал. Но чтобы вы имели столь здравые суждения, полагая в основу их солидные принципы, этого я, признаюсь, не ожидал от вас. Что, по-вашему, заставляет того человека искать у меня аудиенции?

- Не могу знать, милорд! От него не добьешься толку.

- Я не хочу видеть этого человека.

- Как будет угодно вашей чести. Столько, кажется, прошло дел через мои руки! Мог бы он доверить мне и свое. Я ему это сказал, а он наотрез отказался сообщить его мне. Твердит только, что ему чрезвычайно важно видеть вашу честь.

Корнэби отвесил низкий, подобострастный поклон и, расставив поудобнее кресла, вышел из комнаты, осторожно притворив дверь.

Через минуту он вернулся с незнакомцем, которого и пропустил в комнату, где сидел лорд Корнбери.

Хотя этот потомок известного Кларендона^[39] и покровительствовал заведомо контрабанде, имевшей вообще большое распространение в ту эпоху в Америке, все же он считал ниже своего достоинства входить в непосредственные сношения с людьми этой профессии. Он убеждал себя, что корысть - порок более извинительный, если им заниматься тайно. Единственно с Корнэби он допускал личные сношения. Эти отношения хотя и шокировали лорда, но, связанный с ним денежными операциями, он принужден был терпеть его, хотя втайне настолько же презирал, насколько и ненавидел.

Когда дверь отворилась, лорд Корнбери величественно поднялся со своего места и, решив как можно скорее отделаться от докучливого посетителя, взглянул на него с надменной улыбкой. Но он встретил в моряке в индийской шали человека, нисколько не походившего на пресмыкавшегося торговца. При взгляде на его гордую и величественную фигуру, на его спокойные глаза, устремленные в упор на благородного лорда, тот забыл свою роль, которую приготовился было разыграть, и вскричал с изумлением:

- Как! Вы? Пенитель Моря?

- Люди зовут меня так, и если продолжительное пребывание на океане дает право на эту кличку, то она является вполне заслуженной.

- Ваша репутация… вернее сказать, некоторые подробности вашей истории мне небезызвестны. Бедняга Корнэби, этот достойный и трудолюбивый торговец, воспитавший трудом рук своих многочисленную семью, просил меня принять вас. Без этого я не решился бы на свидание, так как, вы понимаете, высокое положение налагает известного рода обязанности. Я надеюсь на вашу скромность.

- Я часто имел дела с вельможами, и, признаюсь, эти свидания были для меня так невыгодны, что мне и в голову не приходило хвастаться этим. Множество князей извлекало большие барыши из знакомства со мною.

- Не отрицаю вашей полезности, сударь! Я рекомендую только благоразумие. Между нами есть род контракта, по крайней мере, так говорит Корнэби: лично я редко вхожу в эти дела. Таким образом вы, может-быть, имеете полное право вписать меня в число ваших покупателей. Мы, власти, конечно, должны уважать законы, но в виду нашего высокого общественного положения нам не всегда удобно и возможно подчиняться тем лишениям, которые налагаются на публику из-за политических расчетов. Впрочем, мне незачем указывать вам на это. Вы так много видели на свете! Я убежден, что наше свидание кончится к обоюдному удовольствию.

Пенитель Моря не скрывал того презрения, которое он чувствовал к этому аристократу, старавшемуся как-нибудь оправдать свое поведение.

Однако, когда лорд перестал говорить, он наклонил в знак согласия голову. Увидев, что его собеседник ясно видит его игру, лорд Корнбери сбросил с себя маску и заговорил более откровенно.

- Корнэби - верный агент, - продолжал он. - По его словам, нет более искусного мореплавателя в прибрежных водах, чем вы, господин Пенитель. Надо полагать, ваши сношения с этим берегом столь же прибыльны, как и часты.

- Тот, кто дешево продает, не нуждается в покупателях. Я думаю, что ваша честь не имеет причин жаловаться на цены?

- Ваша правда. Но так как я сейчас ухожу, то нельзя ли, наконец, узнать цель вашего визита?

- Я прошу вас принять участие в одном молодом человеке, имевшем несчастье попасть в руки королевского офицера.

- Гм! Вы хотите сказать, что крейсер, стоящий теперь в бухте, захватил одного неловкого контрабандиста? Ну, что ж! Все мы смертны. Арест его - тоже смерть, только легальная, людей вашей профессии. Участие - слово, могущее иметь много толкований. Объяснитесь.

- Мне известно, что королеве угодно было назначить в здешнюю колонию нового губернатора. Ваши кредиторы сочли нужным захватить вашу особу заложником в обеспечение вашего долга. Я думаю, однако, что человек, в жилах которого течет такая кровь, при настоящих условиях рано или поздно получит то, на что дают ему право его связи, а потому его просьба не остается без удовлетворения! Вот причина, по которой я и обращаюсь к вашему заступничеству.

- Вот объяснение образцовое по своей краткости и точности. Очень хорошо, сударь! Предположим, что в моих интересах исполнить ваше желание. Кто же тот человек?

- Это молодой человек, по имени Сидрифт, драгоценный посредник между мною и покупателем. Веселый и смелый, предприимчивого ума, - он дорог всем морякам бригантины. Он испытанной верности. Мы охотно пожертвуем барышами целой поездки, лишь бы освободили его. Притом он положительно незаменим мне, как знаток тканей и прочих товаров, составляющих предмет моих операций. Мое же дело вести корабль до гавани и охранять его безопасность в случае бури.

- Если он так искусен, то ему не следовало бы принимать таможенного дозорщика за покупателя. Как произошел случай?

- Он повстречался в неудобный час со шлюпкой «Кокетки», и так как мы в это время были далеко от берега, то ему и не оставалось ничего, как сдаться.

- Задача действительно трудная. Я знаю, как тверд в своих решениях Лудлов. Во всем флоте не найти человека, который исполнял бы более точно свои обязанности. Этот человек не знает различия между теорией и практикой.

«долг» как нам нравится. Между тем его следовало бы исполнять верно и честно, если находишься на службе государства.

Легкая краска появилась и исчезла на щеках лорда Корнбери. Он с деланным смехом ответил:

- Ваши слова сделали бы честь любому проповеднику, господин Пенитель Моря! Вы совершенно правы: мы живем в век моральных истин. О людях судят по их действиям, а не по словам. Но разве тот молодой человек настолько необходим, что его нельзя предоставить своей судьбе?

- Я скорее готов превратить мою бригантину в королевский куттер, чем даже остановиться на подобной мысли! Пока я не думаю, чтобы ему грозила серьезная опасность, так как в его безопасности заинтересованы люди, имеющие власть.

- Так вы победили нашего бригадира! - вскричал в восторге Корнбери, забыв даже о сдержанности, которую он считал приличным сохранять до сих пор. - Вот вам и незапятнанный реформатор! Попался-таки на золотую удочку.

- Нет, лорд виконт, вы меня не поняли. Пока неизвестно, на что могу я надеяться по отношению к нему и чего опасаться.

- Предложите ему больше золота. Он не устоит перед ним, как и все вообще люди.

- Однако, милорд, я встречал людей, предпочитавших бедность золоту и собственное мнение - желаниям других.

- В таком случае это чудо природы! - вскричал лорд, окончательно сбросивший с себя последние следы сдержанности. - Вы должны их посадить в клетку и показывать за деньги… Но все-таки Гонтер уступит вам, если вы приметесь за дело как следует. Чего вы ждете от меня?

- Употребить в дело влияние, которое не может не иметь успеха в силу известной вежливости. Ведь она так в ходу у особ высокого ранга и заставляет быть выше всякого соперничества. Кузен королевы, главное преступление которого лишь свободная торговля, может еще получить свободу, хотя, конечно, ему не возвратят прежнего места в колонии.

- Правда, мое влияние имеет еще некоторую силу, и я с радостью закончил бы свою деятельность в этой части света каким-либо актом милосердия, если бы… имел к этому средства.

- Недостатка в них не будет. Хотя выгоды моего опасного промысла сильно упали благодаря этому несчастному случаю с Сидрифтом, но я готов пожертвовать на алтарь правосудия двести дублонов, чтобы только видеть моего товарища у себя на бригантине здравым и невредимым.

При этом Пенитель Моря без дальнейших разговоров вынул из кармана тяжелый мешочек золота и положил его на стол, не удостоив даже взглядом оставляемую ценность. Выполнив это, он немедленно отвернулся и, когда вскоре затем бросил взгляд на стол, увидел, что последний пуст…

- Ваша привязанность к этому бедняге заслуживает удивления, - сказал лорд, - было бы жаль, если бы ваши труды пропали даром. Есть ли улики против него?

- Сомнительно. Он имел дела лишь с высшим классом общества и то редко. В этом отношении я спокоен за него. Итак, милорд, я буду считать вас в числе его покровителей?

- Весьма признателен за откровенность. Но удовлетворится ли капитан Лудлов одним пленником? Не удастся ли ему захватить бригантину?

- Все остальное я беру на себя. Правда, не далее как прошлой ночью мы чуть не попали впросак, стоя на одном якоре и дожидаясь Сидрифта. Командир «Кокетки», воспользовавшись моею же лодкою, в которой попался ему Сидрифт, подъехал к самой бригантине. Он уже пытался перерезать якорный канат, когда его намерение было открыто.

- И вы избежали несчастья?

- Мои глаза редко бывают закрыты, когда опасность близка. Я заметил Лудлова во-время. Нам удалось напугать его средством, одним нам известным, и таким образом предотвратить опасность, не прибегая к насилию.

- Я не думал, что его можно принудить отказаться от подобной попытки.

- Вы, я вижу, того же о нем мнения, как и мы. Однако, продолжаю. Когда явились его шлюпки, птичка уже улетела.

- Вам удалось выбраться в море? - спросил Корнбери, который с радостью услышал бы, что бригадина находится вдали от берегов.

- Нет, у меня остались другие дела. Я не хотел сразу покидать Сидрифта. Притом мне надо было окончить счета в этом городе. Поэтому я отправился в верхнюю часть этой бухты.

- Признаюсь, это смелый шаг, господин Пенитель, едва ли говорящий в пользу вашей осторожности.

острова Штатов. Сегодня утром оно прошло мимо этих магазинов, а сейчас дожидается своего командира, стоя за мысом, лежащим ниже, недалеко отсюда.

- Это безрассудная смелость. Изменение ветра, и вы попадетесь служителям закона и поставите в неловкое положение тех, кто заинтересован в вашей безопасности.

- Не беспокойтесь, милорд, мы пройдем Портданфер и выйдем в открытое море через пролив Коннектикут.

- Поистине, надо иметь железные нервы, чтобы разговаривать с вами. Я отказываюсь вступать с вами в сделку, так как вижу, что «Морской Волшебнице» не миновать душа.

- Очень жаль тогда, - ответил Пенитель, - но сделанного не воротишь, хотя я надеюсь, что помочь этому горю еще можно. Бригантина находится в одном лье^[40] отсюда, этого нельзя отрицать. Так как вы отказываетесь от сделки, то не стоит и заключать ее. В таком случае дублоны будут употреблены, ну, хотя бы для облегчения участи Сидрифта.

- Как вы книжно выражаетесь, словно школьник, мэтр Пенитель!.. Разве вам не знаком язык дипломатических переговоров? Предположение не есть заключение, обещание не то же, что исполнение. Слова - лишь украшение речи, между тем как золото - прямое доказательство. Наше дело в шляпе!

Моряк взглянул недоверчиво на Корнбери, но прежде чем он собрался ответить, оконные стекла задребезжали от пушечного выстрела.

- Утренняя пушка! - вскричал, вздрогнув, Корнбери.

- Нет! Солнце давно взошло!

На лице Пенителя не обнаруживалось никаких признаков тревоги, хотя по его задумчивой позе, по неподвижно устремленным в окно глазам можно было заключить, что он почуял опасность. Подойдя к окну, он только что взглянул в окно, как тотчас же вернулся к собеседнику.

- Итак, условие заключено, - сказал он, пожимая не без усилия воли руку лорда, - смотрите, действуйте как следует, и вы не останетесь в накладе. В противном случае я сумею отомстить!

Несколько мгновений Пенитель держал руку изнеженного аристократа словно в тисках. Затем, сняв шляпу скорее из вежливости, чем в знак уважения, он повернулся на каблуках и твердыми шагами вышел из дома.

Корнэби, вернувшийся тотчас по уходе моряка, застал своего гостя взволнованным. Разнообразные чувства - злоба, изумление и страх - отражались на лице лорда.

Впрочем, природное легкомыслие лорда Корнбери помогло ему быстро подавить в себе эти чувства. Приняв прежний надменный вид, он обратился к своему подобострастному агенту.

- Может-быть, это - коралл, перл или другой драгоценный продукт океана, - сказал он, брезгливо вытирая носовым платком руку, - но на нем налип слой грязи. Надеюсь, что мне больше не придется подвергаться нападению этого чудовища. Который час?

- Нет еще шести часов, милорд! Ваша честь имеет еще время возвратиться домой. Мистрис Корнэби льстит себя надеждой, что ваша честь откушает чашку чаю.

- Что означает эта пушка, мэтр Корнэби? Она встревожила контрабандиста, заставив его поспешно удалиться.

- Посмотрите. Признаюсь, мне любопытно знать, что такое встревожило этого глупого моряка. Кажется, над крышами этих магазинов я вижу мачты какого-то корабля? Что бы это могло быть?

- Ваша честь имеет такой зоркий глаз, какого нет ни у одного лорда Англии. Я бы четверть часа стоял, прежде чем додумался бросить взгляд на то место, где покоятся теперь взоры вашей чести.

- Это или бриг, или корабль, господин Корнэби. Выгляньте в окно, - я не хочу, чтобы меня заметили, - и говорите скорее, что это: корабль или бриг?

- Милорд, я мало смыслю в вещах подобного рода.

«Кокетки». Виконту стало ясно, отчего так поспешно покинул его контрабандист. Пошарив в кармане, он вытащил было полную горсть дублонов, но, подумав немного, зажал их в руке и, кивнув небрежно головой хозяину, вышел из его дома с твердым решением никогда не входить в непосредственные сношения с людьми низшего сословия.

Примечания

39

Кларендон в 1555 году был хранителем печати, потом лордом-наместником Ирландии. Способствовал провозглашению королем Великобритании Вильгельма Оранского. (Прим. ред.).

40

(Прим. ред.).