Фотосъёмка Гайаваты

В нашу пору подражанья нам претендовать негоже на особые заслуги, совершив простое дело. Ведь любой же стихотворец, мало-мальски с ритмом сладя, сочинит за час, за пару, вещь в простом и лёгком стиле, вещь в размере «Гайаваты». Я совсем не притязаю на особое внимание к нижеследующим строкам ради звучности и ритма; но читателя прошу я: пусть оценит беспристрастно в этом малом сочиненье разработку новой темы.

Скинул сумку Гайавата,

Вынул камеру складную:

Палисандровые части,

Всюду лак и полировка.

У себя в чехле детали

Были сложены компактно,

Но вошли шарниры в гнёзда,

Сочленения замкнулись;

Вышла сложная фигура -

Куб да параллелепипед

(См. Евклид, Вторая книга).

Всё воздвиг он на треногу,

Сам подлез под тёмный полог;

Поднял руку и промолвил:

«Стойте смирно, не топчитесь!»

Колдовством процесс казался.

Перед камерой садилось,

Каждый с должным поворотом

И с любимым антуражем -

С остроумным антуражем.

Первым был глава, папаша;

Для него тяжёлой шторой

Обернули полколонны,

Уголком и стол в картинку

Пододвинули поспешно.

Он рукой придумал левой

Ухватить какой-то свиток

И в жилет другую сунуть

На манер Наполеона;

Созерцать решил пространство

С изумлением во взоре -

Как у курицы промокшей.

Вид, конечно, был геройский,

Но совсем не вышел снимок,

Ибо сдвинулся папаша,

Следом вышла и супруга,

Тоже сняться пожелала;

Разоделась свыше меры -

Вся в брильянтах и в сатине,

Что твоя императрица.

Села боком, изогнулась,

Как не каждый и сумеет;

А в руке букетик - впрочем,

На кочан похож капустный.

И пока она сидела,

Всё трещала и трещала,

Как лесная обезьянка.

«Как сижу я? - вопрошала. -

Я достаточно ли в профиль?

Мне букет поднять повыше?

Попадает он в картинку?»

Словом, снимок был испорчен.

Дальше - отпрыск, студиозус;

Он любил красоты складок:

Взгляд захватывали сразу

И вели его к булавке,

К золотой булавке в центре.

(Парня искин надоумил,

Наш эстет, учёный автор

«Современных живописцев»

И «Столпов архитектуры»).

Но студент, как видно, слабо

Взгляды автора усвоил;

Та причина, иль другая,

Толку мало вышло - снимок

Был в конце концов загублен.

Следом - старшая дочурка;

Много требовать не стала,

Заявила лишь, что примет

Вид «невинности покорной».

В образ так она входила:

Левый глаз скосила книзу,

Правый - кверху, чуть прищуря;

До ушей, и ноздри тоже.

«Хорошо ль?» - она спросила.

Не ответил Гайавата,

Словно вовсе не расслышал;

Только спрошенный вдругорядь

Как-то странно улыбнулся,

«Всё одно», - сказал с натугой

И сменил предмет беседы.

Но и тут он не ошибся -

Был испорчен этот снимок.

То же - с сёстрами другими.

Напоследок - младший отпрыск:

С непослушной шевелюрой,

С круглой рожицей в веснушках,

В перепачканной тужурке,

Сорванец и непоседа.

Малыша его сестрицы

Всё одёргивать пытались,

Звали «папенькин сыночек»,

«Джеки», «мерзкий школьник»;

Столь ужасным вышел снимок,

Что в сравненье с ним другие

Показались бы кому-то

Относительной удачей.

В заключенье Гайавата

Сбить их гуртом ухитрился

(«Группировкой» и не пахло);

Улучив момент счастливый,

Скопом снять сумел всё стадо -

Очень чётко вышли лица,

На себя похож был каждый.

Но когда они взглянули,

Мигом гневом воспылали,

Ведь такой отвратный снимок

«Это что ещё за рожи?

Грубые, тупые рожи!

Да любой теперь нас примет

(Тот, кто близко нас не знает)

(И подумал Гайавата,

Он подумал: «Это точно!»)

Дружно с уст слетели крики,

Вопли ярости и крики,

Как кошачий хор полночный.

Гайаватино терпенье,

Такт, учтивость и терпенье

Улетучились внезапно,

Он безжалостно покинул.

Но не медленно он вышел

В молчаливом размышленье,

В напряжённом размышленье,

Он людей покинул в спешке,

Убежал он в дикой спешке,

Заявив, что снесть не в силах,

Заявив про сложный случай

Спешно он сложил манатки,

Спешно их катил носильщик

На тележке до вокзала;

Спешно взял билет он в кассе,

Так уехал Гайавата ^[40].

Как было сказано выше, впервые стихотворение появилось в журнале «Поезд» в декабре 1857 года. Его начальные строки навеяны приятными воспоминаниями Кэрролла о покупке собственного фотоаппарата, высококачественного и дорогого, с деталями из палисандра, случившейся в марте 1856-го после посещения фотографической выставки. (Правда, фотографировать Кэрролл начал только в мае, предварительно, в пасхальный отпуск из Университета, приобретя необходимые химикалии для коллодионного процесса. Пятого мая 1856 года его первыми моделями стали Джон Коллинз и Реджинальд Саути, оба - его оксфордские приятели, причём второй уже имел опыт фотографирования, как и собственный фотоаппарат. Кэрролл часто сопровождал Реджинальда в его выходах за город на фотосъёмку и записывал в дневнике свои впечатления от получившихся фотографий.) Сама же «Песнь о Гайавате», написанная Генри Вордсвортом Лонгфелло по этнографическим работам Генри Роу Скулкрафта (Henry Rowe Schoolcraft) и размером «Калевалы», была издана в США ещё полугодом ранее, в ноябре 1855 года. Она мгновенна приобрела всеобщую известность и тут же подверглась пародированию. Не менее шести пародий появилось в одной только Англии ещё до того, как своего «Гайавату» выпустил и Кэрролл.

Ну а ссылка на Вторую книгу Эвклидовых «Начал» напоминает читателю, очевидно, о каком-то конкретном чертеже, хотя бы таком (предложение 6):

Автор:	Кэрролл Л.
Примечание:	Перевод: Андрей Анатольевич Москотельников
Категория:	Стихотворение