Автор: | Леконт де Лиль Ш. М., год: 1909 |
Примечание: | Перевод И. Ф. Анненского |
Категория: | Стихотворение |
Связанные авторы: | Анненский И. Ф. (Переводчик текста) |
ЛЕКОНТ ДЕ ЛИЛЬ
СМЕРТЬ СИГУРДА
Сигурда больше нет, Сигурда покрывает |
От ног до головы из шерсти тяжкий плат, |
И хладен исполин среди своих палат, |
Но кровь горячая палаты заливает. |
И тут же, на земле, подруги трех царей: |
И безутешная вдова его Гудруна, |
И с пленною женой кочующего гунна |
Царица дряхлая норманских рыбарей. |
И, к телу хладному героя припадая, |
Осиротевшие мятутся и вопят, |
Но сух и воспален Брингильды тяжкий взгляд, |
И на мятущихся глядит она, немая. |
Вот косы черные на плечи отвела |
Герборга пленная, и молвит: "О царица, |
Горька печаль твоя, но с нашей не сравнится: |
Еще ребенком я измучена была... |
Огни костров лицо мое лизали, |
При мне кровавый след вели среди полян, |
А свевы черепа их к седлам привязали. |
Рабыней горькою я шесть ужасных лет |
У свева чистила кровавые доспехи: |
На мне горят еще господские утехи - |
Рубцы его кнута и цепи подлый след". |
Герборга кончила. И слышен плач норманки: |
"Увы! тоска моя больней твоих оков... |
Нет, не узреть очам норманских берегов, |
Чужбина горькая пожрет мои останки. |
Давно ли сыновей шум моря веселил... |
Чуть закипит прибой, как ветер, встрепенутся, |
Но кос моих седых уста их не коснутся, |
И моет трупы их морей соленый ил... |
О жены! Я стара, а в ком моя опора? |
В дугу свело меня и ропот сердца стих... |
И внуки нежные - мозг из костей моих - |
Не усладят - увы - слабеющего взора"... |
Умолкла старая. И властною рукой |
И десять уст она багровых открывает |
И стана гордого чарующий покой. |
Пускай насытят взор тоскующей царицы |
Те десять пылких ран, те жаркие пути, |
Которыми душе Сигурдовой уйти |
Судил кинжал его сокрытого убийцы. |
И, трижды возопив, усопшего зовет |
Гудруна: "Горе мне, - взывает, - бесталанной, |
Возьми меня с собой в могилу, мой желанный, |
Тебя ли, голубь мой, любовь переживет? |
Когда на брачный пир, стыдливую, в уборе |
Из камней радужных Гудруну привели, |
Какой безумный день мы вместе провели... |
Смеясь, твердила я: "О! с ним не страшно горе!" |
Был долог дивный день, но вечер не погас - |
Вернулся бранный конь - измученный и в мыле, |
Слоями кровь и грязь бока ему покрыли, |
И слезы падали из помутневших глаз. |
А я ему: "Скажи, зачем один из сечи |
" Но грузно он упал |
И спутанным хвостом печально замахал, |
И стон почудился тогда мне человечий. |
Но Гаген подошел, с усмешкой говоря: |
- "Царица, ворон твой, с орлом когда-то схожий, |
Тебе прийти велел на горестное ложе, |
Где волки лижут кровь убитого царя". |
- "О будь же проклят ты! И, если уцелею, |
Ты мне преступною заплатишь головой... |
А вы, безумные, покиньте тяжкий вой, |
Что значит ваша скорбь пред мукою моею?" |
Но в гневе крикнула Брингильда: "Все молчать! |
Чего вы хнычете, болтливые созданья? |
Когда бы волю я дала теперь рыданью, |
Как мыши за стеной, вы стали бы пищать... |
Гудруна! К королю терзалась я любовью, |
Но только ты ему казалась хороша, |
И злобою с тех пор горит во мне душа, |
И десять ран ее залить не могут кровью... |
Убить разлучницу я не жалела - знай! |
Так лучше: будь теперь покинутой супругой, |
Терзайся, но живи, старей и проклинай!" |
Тут из-под платья нож Брингильда вынимает, |
Немых от ужаса расталкивает жен, |
И десять раз клинок ей в горло погружен, |
На франка падает она и - умирает. |
x x x
Над синим мраком ночи длинной |
Не властны горние огни, |
Но белы скаты и долина. |
- Не плачь, не плачь, моя Кристина, |
Дитя мое, усни. |
- Завален глыбой ледяною, |
Во сне меня ласкает он. |
Родная, сжалься надо мною. |
Отраден лунною порою |
Больному сердцу стон. |
И мать легла - одна девица, |
Очаг, дымя, давно погас. |
Уж полночь бьет. Кристине мнится, |
- Откуда в поздний час? |
- О, отвори мне поскорее |
И до зари побудь со мной. |
Из-под креста и мавзолея |
Несу к тебе, моя лилея, |
Я саван ледяной. |
Уста сливались, и лобзанья, |
Как вечность, долгие, росли, |
Рождая жаркие желанья. |
Но близко время расставанья. |
Петуший крик вдали. |
ДОЧЬ ЭМИРА
Умолк в тумане золотистом |
Кудрявый сад, и птичьим свистом |
Он до зари не зазвучит; |
Певуний утомили хоры, |
И солнца луч, лаская взоры, |
Струею тонкой им журчит. |
Уж на лимонные леса |
Невнятный шепот пробегает |
Меж белых роз, и на газон |
Сквозная тень и мирный сон |
С ветвей поникших упадает. |
За кисеею сень чертога |
Царевну охраняла строго, |
Но от завистливых очей |
Эмир таить не видел нужды |
Те звезды ясные очей, |
Которым слезы мира чужды. |
Аишу-дочь эмир ласкал, |
Но в сад душистый выпускал |
Лишь в час, когда закат кровавый |
Холмов вершины золотит, |
А над Кордовой среброглавой |
Уж тень вечерняя лежит. |
И вот от мирты до жасмина |
Однажды ходит дочь Эддина, |
Она то розовую ножку |
То туфлю скинет на дорожку, |
И смех сверкает на устах. |
Но в чащу розовых кустов |
Спустилась ночь... как шум листов, |
Зовет Лишу голос нежный, |
Дрожа, назад она глядит: |
Пред ней, в одежде белоснежной |
И бледный, юноша стоит. |
Он статен был, как Гавриил, |
Когда пророка возводил |
К седьмому небу. Как сиянье, |
Клубились светлые власы, |
И чисто было обаянье |
Его божественной красы. |
В восторге дева замирает: |
"О гость, чело твое играет, |
И глаз лучиста глубина; |
Скажи свои мне имена. |
Халиф ли ты? И где царишь? |
" |
И ей с улыбкой - гость высокий: |
- "Я - царский сын, иду с востока, |
Где на соломе свет узрел... |
Но миром я теперь владею, |
И, если хочешь быть моею, |
Я царство дам тебе в удел". |
- "О, быть с тобою - сон любимый, |
Но как без крыльев улетим мы? |
Отец сады свои хранит: |
Он их стеной обгородил, |
Железом стену усадил, |
И стража верная не спит". |
- "Дитя, любовь сильнее стали: |
Куда орлы не возлетали, |
Трудом любовь проложит след, |
И для нее преграды нет. |
Что не любовь - то суета, |
То сном рожденная мечта". |
И вот во мраке пропадают |
Вокруг поля. Они вдвоем. |
Но долог путь, тяжел подъем... |
И камни в кожу ей впились, |
И кровью ноги облились. |
- "О, видит Бог: тебя люблю я, |
И боль, и жажду, все стерплю я... |
Но далеко ль идти нам, милый? |
Боюсь - меня покинут силы". |
И вырос дом - черней земли, |
Жених ей говорит: "Пришли. |
Дитя, перед тобой ловец |
Открытых истине сердец. |
И ты - моя! Зачем тревога? |
Смотри - для брачного чертога |
Рубины крови я сберег |
И слез алмазы для серег; |
Твои глаза и сердце снова |
Меня увидят, и всегда |
Среди сиянья неземного |
" - "О, да", - |
Ему сказала дочь эмира - |
И в келье умерла для мира. |
x x x
Пускай избитый зверь, влачася на цепочке, |
Покорно топчет ваш презренный макадам, |
Сердечных ран своих на суд ваш не отдам, |
Принарядивши их в рифмованные строчки. |
Чтоб оживить на миг огонь заплывших глаз, |
Чтоб смех ваш вымолить, добиться сожаленья, |
Я ризы светлые стыда и вдохновенья |
Пред вами раздирать не стану напоказ. |
В цепях молчания, в заброшенной могиле |
Мне легче будет стать забвенной горстью пыли", |
Чем вдохновением и мукой торговать. |
Мне даже дальний гул восторгов ваших жуток, |
Ужель заставите меня вы танцевать |
Средь размалеванных шутов и проституток? |
ПОСЛЕДНЕЕ ВОСПОМИНАНИЕ
Глаза открыты и не видят... Я - мертвец... |
Я жил... Теперь я только падаю... Паденье, |
Воронка черная без жалоб, без боренья |
Вбирает мертвого. Проходят дни... года, |
И ночь, и только ночь, без звука, без движенья. |
Я понимаю все... Но сердце? И сюда |
Схожу ли стариком иль пору молодую |
Покинул... и любви сияла мне звезда?.. |
Я - груз, и медленно сползаю в ночь немую; |
Растет, сгущается забвенье надо мной... |
Но если это сон?.. О нет, и гробовую |
Я помню тень и крик, и язву раны злой... |
Все это было... и давно... Иль нет? Не знаю... |
О ночь небытия! Возьми меня... я твой... |
Там... сердце на куски... Припоминаю. |
ИЗ СТИХОТВОРЕНИЯ "ПРИЗРАКИ"
1
С душой печальною три тени неразлучны, |
Они всегда со мной, и вечно их полет |
Пронзает жизни сон, унылый и докучный. |
С тоской гляжу на них, и страх меня берет, |
Когда чредой скользят они безгласны, |
Когда ж зеницы их в меня вольются властно, |
Терзает плоть мою их погребальный пыл, |
Мне кости леденит их пламень неугасный. |
Беззвучно горький смех на их устах застыл, |
Они влекут меня меж сорных трав и терний, |
Туда, под тяжкий свод, где тесен ряд могил... |
Три тени вижу я в часы тоски вечерней. |
2
Уста землистые и длани ледяные, - |
Но не считайте их за мертвецов. |
Увы! Они живут, укоры сердца злые! |
О, если бы я мог развеять тучи снов, |
О, если б унесла скорее месть забвенья |
Цветы последние торжественных венцов! |
Я расточил давно мне данные куренья, |
Мой факел догорел, и сам алтарь, увы! |
В пыли и копоти лежит добычей тленья. |
В саду божественном душистой головы |
Лилее не поднять - без страсти, без желаний |
Там влагу выпили, там корни выжгли вы, |
3
Но что со мной? О нет... Теней светлеют вежды! |
Я солнце, я мечту за ними увидал: |
В какой блаженный хор слились вокруг Надежды! |
О вы, которых я безумно так желал! |
Кого я так любил, коль это ваши тени, |
Отдайте счастья мне нетронутый фиал! |
За робкую любовь, за детский жар молений, |
О, засияйте мне, лучи любимых глаз, |
Вы, косы нежные, обвейте мне колени! |
Нет! Ночь... Все та же ночь. Мираж любви погас, |
И так же, с сумраком таинственно сливаясь, |
Три тени белые в немой и долгий час |
Мне сердце леденят, тоской в него впиваясь... |
1902
ОГНЕННАЯ ЖЕРТВА
С тех пор, как истины прияли люди свет, |
Свершилось 1618 лет. |
На небе знойный день. У пышного примаса |
Гостей по городу толпится с ночи масса; |
Слились и яркий звон и гул колоколов, |
По скатам красных крыш и в волны злато льется, |
И солнце городу нарядному смеется, |
На стены черные обители глядит, |
Мосты горбатые улыбкой золотит, |
И блещет меж зубцов кривых и старых башен, |
Где только что мятеж вставал и зол, и страшен. |
Протяжным рокотом, как гулом вешних вод, |
Тупик, и улицу, и площадь, и проход, |
Сливаясь, голоса и шумы заливают, |
И руки движутся, и плечи напирают. |
Все в белом иноки: то черный, то седой, |
То гладко выбритый, то с длинной бородой, |
Тонсуры, лысины, шлыки и капюшоны, |
На кровных скакунах надменные бароны, |
Попоны, шитые девизами гербов, |
И ведьмы старые с огрызками зубов... |
И дамы пышные на креслах и в рыдванах, |
И белые брыжжи на розовых мещанах, |
И винный блеск в глазах, и винный аромат |
Шуты и нищие, ханжи и проститутки, |
И кантов пение, и площадные шутки, |
И с ночи, кажется, все эти люди тут, |
Чтоб видеть, как живым еретика сожгут. |
А с высоты костра, по горло цепью скручен, |
К столбу дубовому привязан и измучен, |
На море зыбкое взирает еретик, |
И мрачной горечью подернут строгий лик. |
Он видит у костра безумных изуверов, |
Он слышит вопли их и гимны лицемеров. |
В горячке диких снов воздев себе венцы, |
Вот злые двинулись попарно чернецы; |
Дрожат уста у них от бешеных хулений, |
Их руки грязные бичуют светлый гений, |
Из глаз завистливых струится темный яд: |
Они пожрать его, а не казнить хотят. |
И стыдно за людей прикованному стало... |
Вдруг занялся огонь, береста затрещала, |
Вот пурпурный язык ступни ему лизнул |
Надулись волдыри и лопнули, и точно |
Назревшей мякотью плода кто брызнул сочной. |
Когда ж огонь ему под сердце подступил, |
"О Боже, Боже мой!" - он в муках возопил. |
А с площади монах кричит с усмешкой зверской: |
"Что, дьявольская снедь, отступник богомерзкий? |
О Боге вспомнил ты, да поздно на беду. |
Ну, здесь не догоришь - дожаришься в аду". |
И муки еретик гордыней подавляя |
И страшное лицо из пламени являя, |
Где кожу черную кипящий пот багрил, |
На жалком выродке глаза остановил |
И словом из огня стегнул его, как плетью: |
"Холоп, не радуйся напрасно... междометью!" |
Тут бешеный огонь слова его прервал, |
Но гнев и меж костей там долго бушевал... |
ЯВЛЕНИЕ БОЖЕСТВА
Над светлым озером Норвегии своей |
Она идет, мечту задумчиво лелея, |
Луча зари златит среди снегов алее. |
Берез лепечущих еще прозрачна сень, |
И дня отрадного еще мерцает пламя, |
И бледных вод лазурь ее качает тень, |
Беззвучно бабочек колеблема крылами. |
Эфир обвеет ли волос душистых лен, |
Он зыбью пепельной плечо ей одевает, |
И занавес ресниц дрожит, осеребрен |
Полярной ночью глаз, когда их закрывает. |
Ни тени, ни страстей им не оставят дни, |
Из мира дольнего умчались их надежды: |
Не улыбалися, не плакали они, |
И в голубую даль глядят спокойно вежды. |
И страж задумчивый мистических садов |
С балкона алого следит с улыбкой нежной |
За легким призраком норвежских берегов |
Среди бессмертных волн одежды белоснежной. |
17-19 января 1901
Царское Село
Если на розу полей |
Солнце Лагора сияло, |
Душу ее перелей |
В узкое горло фиала. |
Глину ль насытит бальзам |
Или обвеет хрусталь, |
С влагой божественной нам |
Больше расстаться не жаль: |
Пусть, орошая утес, |
Жаркий песок она поит, |
Розой оставленных слез |
Море потом не отмоет. |
Если ж фиалу в кусках |
Выпадет жребий лежать, |
Будет, блаженствуя, прах |
Розой Лагора дышать. |
Сердце мое как фиал, |
Не пощаженный судьбою, |
Пусть он недолго дышал, |
Той, перед кем пламенел |
Чистый светильник любви, |
Благословляя удел, |
Муки простил я свои. |
Сердцу любви не дано, - |
Но, и меж атомов атом, |
Будет бессмертно оно |
Нежным твоим ароматом. |
НАД УМЕРШИМ ПОЭТОМ
О ты, чей светлый взор на крыльях горней рати |
Цветов неведомых за радугой искал |
И тонких профилей в изгибах туч и скал, |
Лежишь недвижим ты - и на глазах печати. |
Дышать - глядеть - внимать - лишь ветер, пыль |
и гарь... |
Любить? Фиал златой, увы! но желчи полный. |
Как Бог скучающий покинул ты алтарь, |
Чтобы волной войти туда, где только волны. |
На безответный гроб и тронутый скелет |
И будет ли тобой банальный век гордиться, |
Но я твоей, поэт, завидую судьбе: |
Твой тих далекий дом, и не грозит тебе |
Позора - понимать, и ужаса - родиться. |
МАЙЯ
О Майя, о поток химер неуловимых, |
Из сердца мечешь ты фонтан живых чудес! |
Там наслажденья миг, там горечь слез незримых, |
И темный мир души, и яркий блеск небес. |
И самые сердца рожденных на мгновенье |
Миг - и гигантская твоя хоронит тень |
В веках прошедшего едва рожденный день |
С слезами, воплями и кровью в нежных венах... |
Ты молния? Ты сон? Иль ты бессмертья ложь? |
Ты вихорь призраков, в мелькании забвенных? |
x x x
О ты, которая на миг мне воротила |
Цветы весенние, благословенна будь. |
Люблю я, лучший сон вздымает сладко грудь, |
Вы, милые глаза, что сердцу утро дней |
Вернули, - чарами объятого поныне |
Забыть вы можете - вам не отнять святыни: |
В могиле вечности я неразлучен с ней. |
Шарль Леконт де Лиль. (1818-1894)
Французский поэт-романтик, глава т.н. "Парнасской школы" опирающейся на достижения античной культуры и проповедовавшей близость к природе.
24. Перевод из книги "Варварские поэмы".
Сигурд - герой скандинавского средневекового эпоса.
25-28. Переводы из той же книги.
29. Перевод части стихотворения "Призраки" из той же книги.
30-34. Стихи переведены из книги "Трагические поэмы".
35. Перевод из книги "Последние стихи".